(Задумывалось как повесть, легко была написана первая глава, затем отвлёкся на написание другой вещи, а когда вернулся, всё перегорело… Так и осталась только первая глава. Из которой, впрочем, понятно, что к чему).
Глава 1. Единомышленники
Сержант ГИБДД Терёхин угрюмо наблюдал за вышедшим из кафе мужчиной, который направлялся к парковочной площадке. Мужчина был неимоверно пьян. Площадка находилась совсем рядом, но он всё равно ухитрился по пути два раза упасть; причём во второй раз уже и не пытался вставать, а оставшиеся до машины три метра одолел ползком. Схватившись рукой за дверную ручку, мужчина полежал немного, собираясь с силами, затем кое-как поднялся на ноги. Протиснувшись на водительское сидение, он долго не мог закрыть за собой дверцу. Наконец, это ему удалось. Завизжал стартер, машина завелась и, плавно набирая скорость, уверенно выехала на дорогу и вскоре скрылась из глаз.
«Попался бы ты мне год назад»! – с сожалением подумал Терёхин и невольно размечтался, как это было бы год назад. Машину на штрафстоянку, водителя – на экспертизу, затем в отделение; оформление протокола… «Короче, дел – по горло»! – с завистью подумал сержант. А сейчас? Попробуй он сейчас проделать всё это! Любой судья скажет: «Вы что, сержант, в своём уме? За что вы его задержали? Ах, он в пьяном виде сидел за рулём! Ну, и в чём здесь состав преступления? А если ему нравится сидеть именно за рулём? Вы же прекрасно понимаете, что никакой угрозы дорожному движению это не создаёт»!
Терёхин горько вздохнул и пошёл на пост, чтобы заняться тем, что стало его основной каждодневной работой: забивать «козла» с коллегами по патрулю.
И тут его осенила просто замечательная мысль. Чёрт, давно можно было до этого додуматься. «Нужно научиться играть в шахматы, вот что! – радостно подумал Терёхин. – Буду играть с лейтенантом Бердяевым. Наверняка это и продвижению по службе посодействует»!
Он круто развернулся и направился в книжный магазин, чтобы подобрать какое-нибудь пособие для начинающего шахматиста.
Пора было делать уроки. Олег раскрыл дневник: так, что там по физике? Ага, параграф 6. Он быстро просмотрел оглавление, открыл учебник на нужной странице, с силой два раза провёл рукой по месту сгиба, чтобы тот не закрылся, и задумался.
Задуматься было над чем. Последние два вечера Наташка отказывалась идти с ним гулять, ссылаясь на разные причины. Причины эти она убедительно обосновывала, но Олег интуитивно чувствовал, что она врёт. Главная и единственная причина – это новенький. Конечно, она втюрилась в него, как и многие другие девчонки класса, и Олег стал ей не интересен. Дурочка, нужна она этому новенькому, как же! Да он на неё и внимания не обращает и не обратит никогда. Может, объяснить ей это? Хотя нет, бесполезно: вон, ещё в пятом классе Танька как-то ему объясняла, что лучше неё он, Олег, никого не найдёт! Послушал он её? Вот и Наташка не послушает.
Пока Олег думал эти невесёлые мысли, знания, изложенные в шестом параграфе, обстоятельно и уверенно входили в его голову и располагались в соответствующих ячейках памяти, делая это не абы как, а систематизированно и оптимально для будущей с ними работы.
Олег продолжал думать о коварной, но глупой Наташке, когда почувствовал мысленный толчок. Он быстро пробежал глазами содержание параграфа – так, готово, всё усвоено. Взгляд на часы подсказал ему, что сегодня это произошло на три минуты быстрее, чем вчера. Неплохо, если так пойдёт и дальше, то месяца через три ему достаточно будет просто один раз взглянуть на текст, чтобы усвоить его полностью.
Он посмотрел в следующую графу дневника. Русский язык – упражнение 14. Олег открыл учебник, тетрадь, достал из портфеля ручку, хотел положить её на стол, но не успел. Она вырвалась у него из рук и сразу стала писать: «Восьмое сентября. Упражнение 14…». Пока ручка лихо разделывалась с обособленными членами предложения, соответствующие знания продолжали усваиваться. Вскоре в его голове появились и знания по химии, математике, истории… В общем, все были на своих местах, и не было только знания того, как ему поступить с Наташкой…
В своей небольшой каморке мастер Афанасьич распекал фрезеровщика Михеева, который вчера не вышел на работу да и сегодня с утра явно был навеселе.
- Ты, Михеев, башкой своей хоть что-нибудь соображаешь? Время сейчас не то, чтобы безнаказанно такие фортели выкидывать! Это год назад ты мог сказать: ничего, мол, со мной не сделаете – где вы ещё такого специалиста найдёте? А сейчас – сам ведь знаешь, - станку абсолютно всё равно, кто с ним рядом стоит: ты или зелёный пацан. Лишь бы кто-то болванку в тисы или делительную головку зажал да фрезу нужную поставил. Уволят тебя, Михеев, я тебе точно говорю! Давно бы уволили, если бы не я: выгораживаю всегда, всё-таки мы с тобой 26 лет вместе проработали!
- Увольняйте! – злобно сказал Михеев. – На кой хрен мне такая работа?
Он пинком раскрыл дверь и сбежал по лестнице. Пускай увольняют! Он, Михеев, не желает быть какой-то прислугой: масло залей, заготовку и инструмент подбери – а дальше без тебя обойдутся!
Он хотел прямо сейчас же и уйти домой, но не удержался, пошёл напоследок к своему рабочему месту. Там, разумеется, всё было в полном порядке: станок закончил черновые проходы шестерни и делал установки на последнюю стружку. Михеев посмотрел на вращающийся лимб и отметил, что станок не докрутил две десятые до необходимых показаний. Всё верно: он даже конусность учитывает, скотина!
Обругав станок, Михеев подумал, что ещё совсем недавно относился к нему, как к другу. Он даже из цеха всегда уходил последним, чтобы никто не видел, как он на прощанье одобрительно похлопывает станок по боковине корпуса и говорит: «Ну, пока, старина, до завтра»!
Да, прав Афанасьич: какая теперь разница, кто на нём работает! И не нужны стали его, Михеева, профессиональные умения. Совсем не нужны. Так и пусть ставят какого-нибудь пацана, который в профессии ни уха ни рыла, а он, фрезеровщик шестого разряда, изобретатель и рационализатор, не собирается быть простой уборщицей и подавалой.
Заранее зная по предыдущим попыткам, что это бесполезно, он всё-таки решил попробовать ещё раз перехватить у станка инициативу и поработать сам. Разумеется, ничего не получилось: рукоятка механической подачи не выключалась. Она не подавалась даже ударам молотка, а кнопка пускателя нажималась вхолостую и не срабатывала. Станок уверенно и нагло продолжал свою работу, не обращая никакого внимания на попытки Михеева его отключить.
Тогда тот, совсем разозлившись, схватил стальной пруток и с силой два раза ударил по зубьям фрезы. Это сработало: несколько зубьев сломалось, и тут же у станка выключился «самоход», а, чуть погодя, и двигатель. Станок застыл в ожидании, пока ему произведут замену инструмента.
Михеев злорадно ухмыльнулся, показал ему кукиш и пошёл, не оборачиваясь, к выходу.
Сержант Терёхин сидел в городском парке за столиком, по периметру которого было вкопано четыре скамейки, и изучал «Первую книгу шахматиста». Шахматной доски у него не было, но это и неважно: через каждые три-четыре хода в книге приводилась обновлённая позиция партии. Хотя книга и называлась «Первая…», материал в ней был подобран серьёзный – все теоретические положения рассматривались исключительно на партиях гроссмейстеров – поэтому уже сейчас, просмотрев около двух третей, сержант мог играть в шахматы на уровне мастера спорта.
На работу он пока решил не ходить: всё равно начальство ему ничего не скажет и дисциплинарных мер принимать не будет. Уже год, как их работа стала чистой формальностью. В общем, там без него свободно обойдутся. А вот здесь… Терёхин внимательно рассмотрел позицию партии Ласкер – Боголюбов после 17-го хода и заметил, что белые допустили серьёзный просчёт, а чёрные этим не воспользовались! Мало того, в комментариях к партии этот вариант тоже не рассматривался! «Ну, вы даёте, ребята! – изумился сержант. – Ведь очевидно, что надо идти конём на b4, тогда уже через 12 ходов чёрные получают весьма сильную атаку на ферзевом фланге, с которой белые, пожалуй, не справятся».
Заинтересовавшись, он собрался просчитать варианты за белых, но в этот момент его внимание привлёк проходивший рядом мужчина лет пятидесяти и основательно нетрезвый. «Был бы ты за рулём»! – начал мечтать сержант, но, вспомнив, горько сплюнул и снова погрузился в книгу.
Его душевный порыв не остался не замеченным мужчиной, и тот, уже собравшись пройти мимо, круто развернулся, подошёл к Терёхину и уселся рядом.
- Дурью маешься? – грубовато спросил он, взглянув на его занятие.
Терёхин уже хотел ответить ему что-нибудь язвительное и тоже грубое, но вместо этого неожиданно для себя тяжело вздохнул и сказал:
- Маюсь.
- А я сегодня с работы уволился, - сообщил мужчина. – На кой леший мне такая работа, если на ней работать не надо? Стой и смотри… А ведь главное чего: теперь, получается, квалифицированные кадры вообще не нужны? Он мне говорит: станку, мол, всё равно, кто за ним стоит…
Тут прорвало и Терёхина.
- Раньше как было: только домой с работы придёшь – а тебе уже по телефону: «Срочно выезжай, ДТП на пятом километре»! – возбуждённо заговорил он, с размаху шлёпнув книгу на скамейку. – Провозишься там до глубокого вечера, домой приползёшь, поужинаешь кое-как и спать. Только, вроде, глаза сомкнул – будильник трезвонит, опять на работу пора…
- …я дверью хлопнул – и в цех. А этот гад там старается! Представляешь, две десятки не докрутил! Откуда это он, скотина, знает? Так за мной же всегда следил! Это я вычислил, а он…
- …у меня чутьё, знаешь, какое? Тридцать машин мимо пройдёт – я хоть бы что! А тридцать первую раз – и стопну. А там водитель пьяный или без прав! Никто лучше меня этого не мог!
- …я ему прутком по фрезе: получай! Остановился, ждёт, когда фрезу заменю. Ага, так я тебе и разогнался! Сам меняй, раз такой умный!
Не слушая, но прекрасно понимая друг друга, они изливали сокровенное, и только фраза «А я ей тоже тогда так и сказала: мол, приведите из зоопарка обезьяну и посадите на моё место, а я так работать не хочу!» заставила их очнуться и осознать, что к разговору присоединился кто-то третий. Михеев с Терёхиным дружно оглянулись назад и увидели молодую женщину с весьма милым, но гневным лицом.
- Да, - подтвердила она, увидев, что мужчины на неё смотрят. – Я прямо так ей и сказала! А ещё добавила: и поторопитесь, Людмила Михайловна, а то всех обезьян другие школы разберут, не одна ведь я так думаю!
Первым, как и положено, отреагировал Терёхин и вскочил со скамейки.
- Сержант ГИБДД Терёхин! – лихо отрапортовал он и, засмущавшись добавил: - Игорь…
- Татьяна Ивановна, учительница, - улыбнулась незнакомка, решительно обошла скамейку и села рядом. – Да вы садитесь, Игорь, поговорим, раз уж нас всех так это взвинтило.
Сержант послушно уселся и хотел завязать с ней разговор – женщина-то и в самом деле привлекательна, а он, Терёхин, не женат, а вдруг и она незамужем? – но его опередил Михеев.
- Ну, ладно я, - с ходу продолжил он, - фазанку окончил, из армии вернулся, так с тех пор фрезеровщиком и работаю… Михеев моя фамилия, Сергей Александрович, - несколько запоздало представился он. - А вы-то! Учительница, грамотный, образованный человек! Вы-то, простите, каким местом думали, когда этот договор подписывали?
- Ну, ты, Михеев, не очень-то… - хмуро сказал сержант, но его остановила Татьяна Ивановна.
- Не надо, Игорь, - сокрушённо махнула она рукой и тяжело вздохнула. – Прав Сергей Александрович: всем нам надо было хорошенько подумать, представить, во что это выльется. А мы обрадовались: Умный Город! Как это замечательно! Мы ведь тогда только про Умные Дома знали, да и то понаслышке: есть, мол, такие, температура сама регулируется, освещение… Телевизор сам тебе твои любимые программы подбирает; за плитой или духовкой следить не надо, ничего не подгорит… Это ведь и в самом деле хорошо. Кто же мог подумать, что у них уже всё на ТАКОМ уровне готово?
- А я, - со злорадным возбуждением сообщил Михеев, - на днях телевизору башку открутил! Нашёл распределительный щит и давай на нём все кнопки нажимать! Минут пять щёлкал, пока он всеми лампочками мигать не начал: мол, не пойму, что вы хотите…Вечером эта… ну, жена моя, то есть, в кресло уселась и щебечет ему ласково: я готова, дружок! А он ей вместо сериала про цыганку – зятеву порнуху!
- Михеев, - снова встревоженно начал Терёхин, - ты за языком-то своим следи! Женщина ведь с нами!
- А потом, - не унимался тот, - из транслятора диск вытащил, а вместо него другой поставил, «На скотном дворе» называется. В семь утра из всех соседских динамиков «Гимн Умного Города» играет, а мой кукарекает, хрюкает, ослом кричит… Умора!
- И сколько штрафу за такую умору тебе Комитет влепил? – насмешливо спросил Терёхин.
- Да как… - неопределённо пожал плечами сразу погрустневший Михеев, но продолжать не стал и уныло замолчал.
Замолчали и Татьяна Ивановна с Терёхиным.
Из соседней аллеи вынырнул мальчишка со школьным ранцем на боку. Он увлечённо пинал ногой небольшой камень.
- Смотрите, Щеглов! – удивилась Татьяна Ивановна. – Олег! Подойди-ка сюда! – крикнула она.
Застигнутый врасплох, мальчишка испуганно глянул на неё и, понуро опустив голову, стал медленно приближаться.
- Ты почему не на занятиях? – строго спросила учительница.
- А чего там делать? – угрюмо буркнул Олег. – Что я, дома что ли не смогу всё …
Он хотел сказать «выучить», но запнулся, чувствуя, что это слово к новой ситуации не подходит.
- Вот! – торжествующе сказал Михеев. – Даже ребёнка уже достало! Садись с нами, пацан, мы как раз этот вопрос обсуждаем.
Издалека послышался ровный гул мотора, и вскоре показалась газонокосилка. Она подъехала к началу лужайки, приостановилась на минуту, а затем деловито принялась постригать траву.
- Сейчас ты у меня получишь, - зловеще сказал Михеев, вскакивая со скамейки.
Он порылся в своих карманах, вытащил здоровенный гвоздь, быстрым шагом подошёл к газонокосилке и стал в неё всматриваться.
- Михеев, не смей! – крикнул встревоженный сержант, но было уже поздно.
Поднаторевший в порче механизмов фрезеровщик сунул гвоздь в середину косилки. Та истошно взвизгнула и обиженно замолчала, только заполошно замигала лампочка, указывая, что включился радиосигнал, подающий на пульт сообщение о поломке.
- Вот так со всеми ними и надо! – взревел Михеев. – Я им войну объявляю! Кто со мной?
- Я! - звонко выкрикнул Олег. – Если бы все по правде учились, этот новенький бы из двоек не вылезал!
- Молодец, пацан! – похлопал его по плечу Михеев. – Ну, а ты, сержант?
Противоборство между привычкой к законопослушанию и стремлением к справедливости в душе Терёхина закончилось в пользу последнего.
- Нельзя пьяному садиться за руль, даже если машина сама собой управляет, - назидательно сказал он. – А если он что-то в ней сломает? Так ведь и до ДТП недалеко!
- Ясно, - одобрительно сказал Михеев, и все обернулись к Татьяне Ивановне.
- Не знаю, - смущённо сказала она, - как-то это всё…
Но потом посмотрела на Олега и решительно заявила:
- Нельзя их так обучать – как будто в роботов программу вкладывать! Человек должен сам всё постигать, иначе это уже не человек, а машина. Я с вами!