Утро выдалось какое-то суетное и шумное. Бабушка с мамой на кухне гремели посудой, о чём-то спорили, опять гремели, лили воду, шуршали. Я недовольно поморщилась... не люблю такое утро шумное.
Встала с кровати, потопала на кухню – оказывается, у нас намечается ремонт.
В углу уже ютились коробки для посуды, на полу клеёнки, кое-где на одной стене оборваны обои, короче, бардак, хотя интересно…
Мне налили чай в чужую кружку, не мою, сделали бутерброд с маслом и вареное яйцо положили на блюдце: «Ешь и ступай с кухни, не мешай», - сказала мама.
А бабушка достала из кошелька деньги, положила на стол и попросила сходить в пекарню за горячим хлебом. Пекарня была далековато, но сегодня домашние такие были сердитые, что уж лучше пойти на улицу безоговорочно.
Мама заплела тугие косы – кажется, брови теперь стали выше сантиметра на три, а глаза, как у рыбы, круглые и не закрываются. Но ничего… терпимо. Выдали платье в горох с большими карманами и в руки вложили авоську:
- Иди, позови кого-нибудь с собой, может, Юрка пойдёт ещё или Оля соседская. Да недолго.
«Ну, что,- широко улыбаясь, сказала я себе, - идём к Юрке, с ним веселей». Юрка был уже на улице: в шортах и мятой футболке сидел на коленях возле крыльца, усиленно пыхтел. Издавал странные звуки губами…
Я рассмеялась громко:
- Чего это ты делаешь?
- Чего, чего… Не видишь? Еду. Машину, видишь, какую купили мне? Нравится?
- Ой, ну не знаю, машина как машина, - сказала я.
Юрка от возмущения даже подпрыгнул:
- Ты чего? Смотри, какие колеса и дверки открываются, ничего вы, девчонки, не понимаете в технике, вам бы тряпки да куклы, и всё,- ворчал Юрка.
Я добродушно улыбнулась:
- Юр, пошли со мной за хлебом сходим, не хочется одной, скучно.
- Не, не пойду, у меня ещё тут дел много: дорогу нужно сделать, гараж… Только вышел, не пойду, - отрезал он.
- Ну, пойдем,- заныла я.
- Сказал – нет.
- Ну и ладно, сама схожу, а ты не приходи ко мне больше на качели тогда и шоколадкой больше не поделюсь, сиди со своей машиной, играй.
Юрка поднял голову, поджал губы и с неохотой проворчал:
- Ладно-ладно, что сразу начинаешь, пошли.
Он с глубоким сожалением отнес машинку домой и поплелся следом за мной, приглаживая свои растрепанные волосы руками.
Минут десять мы не разговаривали, а потом как-то само собой, слово за слово и уже бегом, вприпрыжку, весело понеслись к пекарне.
Здание было старое и тёмное, большие окна мутные, тяжелые, деревянные двери и душистый аромат свежеиспечённого хлеба.
Баба Маша, подруга моей бабушки, увидев нас, поманила рукой к себе:
- Погодите чуток, сейчас хлебушко готов будет. Посмотреть хотите, как он выпекается?
Мы оба согласно закивали. Баба Маша нажала на кнопочку на стене, печь открылась, лицо обдало жаром. В специальных формах буханки стояли рядками на специальных подставках и были уже румяные.
- Ещё немного и всё, - улыбнулась баба Маша.
Мы отошли к окну, постояли, заглянули в чаны в тестом, прикатили из соседнего помещения стол-каталку для хлеба по просьбе бабы Маши. И вот, наконец-то, хлеб испёкся. Я купила две буханки: горячие, мягкие, божественный аромат. Подумалось о молоке или варенье малиновом, вот бы сейчас.
Потопали обратно, домой.
- Корочку будешь? - спросила я.
- Конечно, буду, спрашиваешь ещё,- засмеялся Юрка.
Хрустящие, золотистые корочки таяли во рту, одна за другой, и вот уже от одной буханки остался лишь мякиш, но и он пошел в дело. Зашли по дороге в магазин на сдачу от хлеба купили пять карамельных конфеток сливовых, запили все это из колонки водой студеной. И вот уже мы около дома.
Дома почему-то никого не оказалось, но дверь была не закрыта. Я заглянула туда-сюда, никого, положила буханку на стол и огрызок мякиша, вышла на улицу в недоумении.
- Пойдём погуляем пока, всё равно никого нет дома, - предложила я.
- Идём, - радостно согласился Юрка.
Мы пошли на соседнюю улицу, где обычно мальчишки играли возле старых сараев «в войнушку».
Нас приняли в команду немцев и выдали по бутылке воды из лужи... Война была ожесточенная: оторванный карман тоскливо свисал к подолу, мокрые, грязные носки и туфли, всклокоченные волосы сырые, ободранные коленки саднили.
И тут соседка Олька, как привидение, явилась и объявила, своим тонким, писклявым голоском:
- Лен, а тебя там бабушка с мамой с крапивой ищут, уж давно… - И, лизнув мороженое в вафельном стаканчике, попрыгала дальше мимо нас.
Я судорожно сглотнула ком в горле и посмотрела на своё платье: точно после войны, как домой идти – не знаю, убьют.
И галопом рванула домой. Дверь оказалась заперта, значит, ищут.
Это конец. Я побежала к соседу, Иван Петровичу, он сидел на лавочке и что-то строгал из дерева. Запыхавшись, сумбурно и торопливо попросила его достать ключ, который всегда лежал на перекладине над дверью. Он согласился, пошёл со мной и открыл дверь. А потом… закрыл и ключик положил туда же, где взял, по моей просьбе… Я быстренько сняла платье и нырнула под одеяло на кровати в своей комнате. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет от ужаса и покинет меня навсегда.
Мысли, как дикие кони, беспорядочно носились в голове, выдумывая мне будущую расправу. Но всё же дневная усталость дала о себе знать, и я провалилась в сон. Запах горячего хлеба, брызги в лицо, разбитая коленка... Сквозь сон я услышала:
- Ну, вот только явится, вот я ей уж покажу, неделю на улицу не выйдет, - ругалась мама.
Я моментально очнулась и замерла. Сердитые тирады сыпались и сыпались, а мне становилось все страшнее и страшнее… И тут…
Половицы в зале уныло скрипнули, и дверь в мою комнату отворилась. И тишина…
Я зажмурилась и перестала дышать. Одеяло распахнулось, мама наклонилась надо мной и минут пять смотрела… укрыла снова и ушла.
- Ничего не понимаю, спит, а мы по улице битый час её ищем, когда пришла, непонятно.
- Да вечно ты наведешь суматохи… Пожалуй, пришла, когда мы за лестницей ходили, да спать легла, а ты тут кипишь навела, голодная небось, - заступилась за меня бабуля.
- Хотя вон от буханки-то что осталось, сытая.
Они ещё долго шептались, о чём-то спорили, а я уже провалилась в сон.
Наутро мне, конечно, попало - и за хлеба огрызки и за сдачу потраченную, а особенно за платье, одетое пару раз и уже не подлежащее ремонту. Но это так… мелочи… Обошлось лишь арестом на три дня, без крапивы..
А вот секрет свой, когда я спать легла, мама узнала лишь когда я стала взрослой. Я его однажды вспомнила и рассказала ей.
Она смеялась до слёз, приговаривая:
- Ну, это же надо додуматься, нас, взрослых, вокруг пальца обвела, а мы и поверили.
Так, вот…
(фото из инета)