Рецензия на спектакль "Власть тьмы" - Малый театр, 16 июня 2015
Крестьянский двор от темна до темна полон людей, шума и суеты. Работа кипит у всех на глазах, а страсти (по накалу шекспировские, по глубине и авторству толстовские) - подспудно. Вдали, чёрным контуром окаймляя горизонт, умиротворяющий сельский пейзаж с церквушкой над озером. То в розовых бликах зари, то в синеве безоблачного неба, то в багровом пламени закатного солнца, наконец, гаснущий в ночной тьме.
Тьма крадётся, чуть слышно шурша лапоточками, шепча и увещевая, одурманивая слабый разум сонными порошками. Расползается, растёт, набухает. Окутывает всё. В ней тонут и бабий плач, и крик младенца, и пьяная песня мужика-удальца. Сила её крепка, власть её велика.
"Власть тьмы" - не вымысел. В названии пьесы отчётливо слышен гул тяжёлого колокола. "Матёрый человечище" бьёт тревогу, призывая вспомнить о вечном и главном. О том, что в повседневности мельчает, теряет значимость, отступает перед тьмой.
На сцене Малого театра, ожившая в лицах и голосах, эта история ещё страшнее. Внешняя достоверность - заслуга прежде всего художников Александра Глазунова и Дамира Исмагилова. Световое оформление создаёт многоплановость, объёмность, "дыхание" пространства. Заполняется оно тоже очень удачно. Причём, не только по горизонтали, но и по вертикали. Печь - очаг, основа крестьянского дома - становится помостом, трибуной, с которой звучат ключевые слова. Декорации довольно массивные, на сцене почти всегда несколько персонажей одновременно, а ощущения громоздкости, скученности нет. Подвижность - жестовая и интонационная - разгружает действие. Комичные реплики и эпизоды тоже. Не разрушают общую атмосферу, лишь немного "разгоняют мрак". Тягостное, тревожное предчувствие беды появляется сразу и усиливается, нагнетаемое всеми художественными средствами.
Пожалуй, самое интересное режиссёрское решение - момент кульминации. В пьесе Толстым предложены два его варианта. В предыдущей постановке (режиссёра Бориса Равенских, 1956 года) играли начало первого и полностью второй, донося суть "устами младенца" словесно и через эмоции. Диалог Анютки с Митричем (Клавдия Блохина и Михаил Жаров в телеверсии 1978 года) поражает. Ребёнку интуитивно ведомо то, к познанию чего старый солдат шёл всю жизнь!
Режиссёр нынешнего спектакля человек-легенда Юрий Соломин выбрал другой путь явно с учётом опыта той, тоже легендарной постановки. Юрий Мефодьевич по-кинематографически "смонтировал" оба авторских варианта. Совместил их, выстроив не последовательно, а параллельно. Оба сокращены, что ускоряет темп, усиливает остроту и динамизм действия. Оно "переключается" между двумя разыгрываемыми одновременно картинами.
Любопытен и финал. Никита прилюдно кается, остальные молча садятся рядом. То ли делят с ним вину, то ли замыкают кольцо круговой поруки. Звучит удачно выбранный лейтмотивом напев о ласточке.
Душа - птица, дьявольские сети - клетка. Красивая метафора перекликается с подзаголовком пьесы "Коготок увяз - всей птичке пропасть". Узнаваемыми "птичьими" чертами наделены и персонажи.
Самое злое порождение тьмы - Матрёна. Татьяна Панкова в своё время играла её вороной. С резким, скрипучим голосом, с грузной перевалистой походкой. Матрёна Ирины Муравьёвой - другая вещунья. Юркая, шустрая, щебечущая, как певчая птичка. Но кукушки не поют. По-кукушечьи пристраивает сына в чужое гнездо, клевещет на Марину, заклёвывает насмерть Петра и родного внука. Безобидная с виду птичка-невеличка деловито снуёт вокруг, трудится, не покладая рук, готовых в любой момент выпустить хищные когти. У невежественной деревенской бабы редкий дар убеждения. Пётр всё равно не жилец, а раз не отдаёт деньги, то нечего его щадить - и послушная её железной логике Анисья убивает мужа. Рождённое в блуде с дурковатой падчерицей дитя хоть и живая душа ("Окрестить не забудь!"), но огласки допустить нельзя - и Никита душит родного сына. Ирина Вадимовна нашла своей Матрёне особую примету. Та похрюкивает, когда смеётся. Из птичьего оперения проглядывает рыльце её дьявольской сути.
Анисья с Акулиной - две галки. Глупые, крикливые, завистливые в вечном стремлении отнять, украсть - наследство ли, мужа, или всего лишь купленную назло сопернице обновку. Инна Иванова в роли Анисьи - настоящая крестьянка позапрошлого века. Голос, выговор, походка - всё правдиво и органично. Невероятная экспрессия в жестах, интонации. Крик выжженной злобой души вызывает скорее страх, чем жалость. Она плачет от боли, но слёзы её - яд.
Екатерине Базаровой досталась противоречивая роль. Сначала Акулина один человек, а потом совсем другой. Больше не способна на сочувствие, забыла совесть. Анисья вдвое старше, но падчерица за полгода превзошла её в бесстыдстве. За что и наказана, пожалуй, больнее всех. Екатерине Михайловне удалось передать увечность взросления в отравленной среде. Дурковатость Акулины уже не смешит, напротив - такая она ещё опаснее. Тьма поглотила слабую душу. Очень яркий дуэт двух актрис, в котором обе солируют.
Анютка - едва оперившийся птенец. У Дарьи Мингазетдиновой это озорной скворчонок. Звонкий, бойкий, смешливый. Они с Мариной - птицы дня, а не ночи.
Марина Аполлинарии Муравьёвой - сизая горлица. Персонаж, стоящий в пьесе особняком. Сирота, обиженная и оболганная, преданная любимым. Героиня скорее народной сказки, чем книжной драмы. По-сказочному же вознаграждённая за доброе сердце и умение прощать. В созданный актрисой образ точно вписалась бы одна из Алёнушек или Василис. Он полон естественной, природной поэтики.
Герой Алексея Фаддеева Никита - задиристый воробей. Не столько смел, сколько безрассудно удал. Недалёк умом, зато цепок да хваток. Боек на язык, широк на горло. И по фамилии Чиликин. С виду Никита силён и крепок, а на самом деле - слабак. Как ни странно это для парня из бедной крестьянской семьи, он ещё и избалован. Осознание ответственности за свои поступки приходит вместе с прозрением. Когда рука не поднимается взять икону и благословить погубленную им же падчерицу. Наконец проснувшаяся совесть отрезвляет задержавшийся в отрочестве разум. Он впервые произносит: "Что я с ней сделал?" вместо привычных "Что они со мной сделали?" и "Я в том не причинен". Алексей Евгеньевич очень точно передаёт внутреннюю трансформацию героя. "Первый парень на деревне" плавится, как воск. В момент развязки работа души кающегося Никиты зрима, ощутима вплоть до охватившего его жара.
Аким - глухой в своей праведности тетерев. Полжизни прожил с сущей ведьмой, ничего не замечая ни за ней, ни за сыном. Знай себе токует "тае - не тае". Толстому с его богоискательством этот герой очень близок. Он воплощает подлинную, идущую от чистоты души, а не от греховных ухищрений ума, мудрость. Таковы Платон Каратаев и Пьер Безухов в "Войне и мире". Они способны к познанию истины сердцем, и только им она открывается. Торжество правды, пусть даже ценой тяжелейших утрат - наивысшая награда для них. Алексей Кудинович сумел придать своему герою особую, присущую таким, как он, просветлённость. Она светится во взгляде, проступает в улыбке, озаряющей усталое лицо, звучит нотками малинового звона в голосе. Внешняя хрупкость Акима, шаткость походки, дрожание рук - всё подчёркивает зыбкость света перед сплошной твердыней тьмы.
Пётр Владимира Носика - угрюмый грач. Подточенный хворью, ослабевший, хмурый ворчун. Жизнь ушла на строительство гнезда и, как оказалось, впустую: "Дом собирал, а обдумать некому. Жаль тоже". Жаль себя и нажитое, но не жаль остающихся сиротами дочерей - о них ни слова. Дом его действительно пойдёт прахом. Ведь он держался не на любви. Умирающему Петру некому подать напиться. Одиночество, пустота и неприкаянность не знавшей тепла души мастерски переданы Владимиром Бенедиктовичем.
Митрич, как и положено солдату, пусть даже отставному - орёл. Подрастерявший к старости стать и силы, кряхтящий от тяжёлой работы, повидавший на своём веку всё. Его ничем не удивишь, не испугаешь. Смел по-настоящему. Именно он подсказывает Никите спасительное решение. И он же - солдат, защитник - укрывает Анютку от разразившейся злодейством тьмы страшной ночью. Олег Щигорец (игравший эту роль впервые!) создал очень многогранный, яркий образ. Сильнейшее исполнение, тонкое, с долей юмора и точной передачей оттенков настроения в каждой сцене.
Пьеса Толстого, безусловно, нравоучительна от названия до финала. Спектакль "Власть тьмы" в Малом театре преподносит этот урок в высшей степени доходчиво, ярко и увлекательно.