Мама поставила Саньку в угол. Угол был тёмный и неинтересный. Кроме обоев с причудливыми растениями и Саньки, в углу ничего не было. Находиться здесь было неприятно и скучно. Санька даже толком не понял, за что именно его сюда определили. Отвлёкшись от рассматривания рисунка обоев, он стал размышлять.
Саньке было почти три года. Три ему исполнится в начале декабря. Осталась всего неделя. И если его ожидание пройдёт вот так, в углу? Чего доброго, его забудут выпустить? Подарок не захотят подарить? Он же наказан? Сами съедят его праздничный торт. Санька очень любил торт, который мама пекла только по праздникам. Он назывался «Черепахой»: собирался из бисквитных лепёшек, смазанных сметанным кремом с черносливом и измельчёнными грецкими орехами. Выкладывались лепёшки слоями на старинном овальном белоснежном блюде с рельефным краем, образуя полусферу. Лапки и голова черепахи, выпеченные отдельно, завершали черепаховый образ. Сверху торт расписывался узором, напоминающим рисунок черепахового панциря шоколадной глазурью из кулинарного кулька. Приготовленный накануне торт за ночь, пропитавшись сладким орехово-черносливовым кремом, мгновенно таял во рту, вызывая наслаждение, сравнимое разве что с орехово-фруктовым пломбиром. Всё это лакомое чудо с невероятной быстротой исчезало с блюда за один вечер. Есть «Черепаху» было жалко, но безумно вкусно. От нахлынувших воспоминаний у Саньки засосало под ложечкой. Спохватившись, что стоит в углу прихожей, он повеселел. Не-е, его не забудут! Угол был маленький, в ладонь от входной двери. Если он будет занимать этот угол вечно, то будет мешать её открыванию.
«Вечно, — подумал Санька, — какое странное слово». Один раз он пытался выяснить, что оно означает. Как-то бабушка, устав от Санькиной беготни, хотела усадить его на стул. «Вечно ты скачешь по комнате. Минутку посидеть не можешь на одном месте! Сядь, посиди часок», — ворчала она. Мама за Саньку вступилась: «Он ещё не достиг твоего возраста, чтобы сидеть часами на стуле. Ещё успеет насидеться. Пусть скачет, только не по потолку». И вот это «вечно скачешь» — смутило Саньку. Но вразумительного ответа он так и не получил. Мама что-то говорила о вечном спутнике Земли Луне. А откуда он знает: вечный спутник Луна или нет? Луна, да Луна. То как колобок круглая, то обкусанная с края. Он наблюдал с папой, как постепенно она становится тоньше и тоньше с каждым днём, а потом вообще исчезает с неба. Папа объяснял: «Это новолуние. После него Луна снова начнёт расти и опять станет круглой. Это — полнолуние». «Почему тогда вечная? Если то появляется, то исчезает? Вот так исчезнет в очередной раз и забудет появиться?» — рассуждал Санька, совсем забыв про угол.
А-а, он, наконец-то, вспомнил, за что его определили в угол: он без спроса разобрал папиной карманной отвёрткой бабушкины командирские часы. Карманной, потому что она была маленькая и помещалась полностью в папин нагрудный карман. Ей он при необходимости мог сразу подкрутить какой-нибудь, вылезший без разрешения, винтик. По размеру отвёртка больше подходила к Санькиным маленьким пальчикам, чем к отцовской большой руке. Часы были совсем не дамские, а мужские. Красивые, с большими цифрами на циферблате и громко тикали. Саньке они нравились, и очень хотелось посмотреть, что у них внутри тикает. Вот и всё. Когда бабушка жарила на кухне пирожки с капустой, он их разобрал. Бабушка, увидев раскуроченные часы, раскричалась и пожаловалась маме. «Я их сась собелу! Зачем так сильно пележивать по пустякам?» — пытался объяснить он этим двум непонятливым недоверчивым женщинам. «Сами говолили, чё надо велить людям. Мне ничё не стоит их соблать!» — возмущался он, жестикулируя отвёрткой. Но они ему не поверили и отправили в угол.
Подходящий угол мама найти в комнате не смогла. Все углы в квартире были чем-то заняты: стенкой, этажеркой, кроватью, диваном, книжным шкафом или тумбочкой. Тогда она отвела Саньку в прихожку и повернула лицом в угол между шкафом-купе и входной дверью. В прихожую через открытую дверь гостиной просачивался свет от хрустальной люстры. Если встать вполоборота, как это сделал Санька, был виден включённый телевизор. Посвятив пару минут раздумьям о вечном, Санька стал смотреть телевизор. Мама, заметив это, сделала замечание: «Тебя поставили в угол думать, а не телевизор смотреть! Разворачивайся». Видимо выражая сочувствие другу, измяв рыжую шерсть на боках лежанием в кресле, в прихожую вальяжной походкой заявился кот Персик. Потеревшись о Санькины ноги, уселся рядом. Мама называла его «рыжей бестией», за то, что он с Санькой носился по комнатам. Они играли в догонялки: то Санька догонял Персика, то Персик Саньку. С Персиком было не так одиноко. Но долго кот сидеть на одном месте не мог: выкатив откуда-то теннисный мячик, умчался с ним в другую комнату.
Санька, опустив голову, исподлобья наблюдал за гостиной боковым зрением. Бабушка с мамой были поглощены очередным сериалом. Вспомнив, что у него в кармане шорт забылась маленькая модель машины из папиной коллекции, Санька обрадовался. Достав машинку, стал катать её по стене. Машинку из коллекции он взял без спроса ещё до разборки часов и забыл. Теперь ему, лишённому активных действий, память подсунула спасительный приз. Он так увлёкся, сопровождая езду автомобиля звуками, имитирующими мотор, что не заметил наблюдающую за ним маму. Игра была в самом разгаре. «Называется, ребёнок думает над своим поступком, —засмеялась она, заставив вздрогнуть играющего и довольного Саньку. — Выходи. Ну-с, когда часы бабушкины соберёшь?»
Часы Санька так и не собрал. Ведь, когда разбирал, он не знал, что для того, чтобы их собрать, необходимо специально учиться на часовщика. Пришедшему с работы папе о происшествии ничего не рассказали: Санька наказание отбыл, и прощение у бабушки попросил. Бесполезность угла мама оценила. «Будем беседовать по душам».- Решительно заявила она Саньке. Надо вот только спросить маму, что это такое беседовать «по душам». И что такое душа? И почему дети бояться стоять в углу? Там можно думать о вечном. Например, о Луне.
27 июня 2015 г.
опуб-но