К середине июня Виен загорела настолько, что стала «шоколадкой», хотя убегала в их бухточку почти на рассвете и сбегала домой, как только муж появлялся на берегу, а он приходил за ней почти сразу.
И вот Жан сорвался. Страстно, жадно предался любви, чувствуя, что без малейшей взаимности, без ее ответной тяги к нему. Просто больше не мог сдерживаться. Дал себе несколько минут уравновесить дыхание и спросил в сердцах:
- Сколько это будет продолжаться?!
- Прости, не поняла, что именно?
- Мы же муж и жена! А я чувствую себя насильником.
- Заметил? – неожиданно приподнялась и зажгла свет. – Ты этим занимаешься год, не мудрено, что, наконец, дошло до разума.
- Год?! – воскликнул он и так же сел: – Виен, как ты можешь такое говорить? Я целую тебя, практически с разрешения.
Ее губы нетерпимо дрогнули, и холодное лицо исказила саркастическая гримаса:
- Странно, что мужчины признают только физическое насилие. То, что ты сделал в прошлом году… – голос дрогнул, она встала, даже не надев тапочки, забежала в душ, открыла холодную воду и, вылив на голову почти пузырек шампуня, плакала, покрывшись густой пеной, вздрагивая от ледяного потока, но продолжала упрямо стоять под холодной водой и взбивать пену, взбивать. Кожа исчезла, вода наполняла ее мышцы и, разрывая их, стремясь к костям. Почки, как две боксерские перчатки, приняли первый удар – правый хук, левый хук. Запрещенный удар ниже пояса. Не в силах смывать нескончаемую пену, прижавшись к пластику кабинки, скрепя аккуратно срезанными, отполированными ногтями, сползла на днище. Задыхаясь от собственного крика, глотала воздух вместе с водой, кашляла и чихала. Выбрасывая воду в неплотно закрытую дверь душевой, не заметив, как пяткой закрыла слив. Пена пузырилась и множилась, находя выход в узкую щель между дверцами, оставляла ее одну со своими, возможно надуманными, обидами. Всплыли прошлые недоразумения и складывались в большое оскорбление.
Нарастая слоями в ее голове, душе, рассудке. Окутывая ее в кокон собственной жалости. Ослепляя, засовывая в уши пробки. Виен уже не было – была одна большая жалость к себе.
Лишь на миг, голову Жана закрыл мужской эгоизм и бесконтрольный сомнамбулизм. Он отбросил простыню, намереваясь пойти за женой и довести разговор до логического конца, но его перебил засветившийся экран мобильного с мордашкой Агнии:
«Привет дед! Что там с Ба?»
- А что с ней? Ничего, душ принимает, после страстной любви! – голос прозвучал зло и недовольно.
«Извини!» – Ния тут же отключилась, прочувствовав неловкость. В то же время тон деда ей не понравился и она задумалась.
Зато Жан завелся:
- Что с Виен?! – шепча, швырнул мобильный, не рассчитав силы, в стену, встал. Рванулся к двери и замер, рука зависла на затылке, ноги были в воде. Присвистнул и, скользя, добрался до кабинки, где в куче пены сидела жена. Закрывать воду не стал, добавил тепла, что бы она хоть немного согрелась, пошел за махровой простыней. И только перенеся ее на кровать, понял – спит. Виен безмятежно спала, отключившись, не выдержав собственного себялюбия. Собрав воду, он так и не смог заснуть, всю ночь укутывал ее промерзшее тело, лихорадочно вздрагивающее, от малейшего дуновения ветерка из окна.
Коленки Виен коснулись его спины, пальцы пробежали по плечу и потянули к себе. Ее прикосновение показалось Жану сном, сигналила красная лампа «стоп» и он, замедляя свой порыв, развернулся и, первое что бросилось в глаза, это ее трепетно-горячие губы. Волна желания накрыла полностью, он не мог себя контролировать, а ее руки, скользя по его телу, отбрасывали все непонимания.
****
Окрыленный, сияющий и счастливый, с самого раннего утра раздаривал комплименты служащим и спешил домой. Скупив по дороге все сезонные цветы, у сидящих бабушек на обочинах дороги, он влетел в дом. Тишина встретила его и провела до второго этажа. Пройдясь по большому залу, заглянул в окна, выглядывая Вилену, но ни ее, ни внучки в саду не было. Опять запульсировала красная лампочка, но сегодня на ней светилось иное: «Дурак! Она уехала! Она всегда так делает, а ты!» С замиранием сердца открыл дверь собственной комнаты.
- Это мне? – растроганный, просветленный взгляд жены скользнул по его лицу и опустился в охапку, любуясь цветами. Он, не задумываясь, тупо произнес:
- Тебе.
- А за что?
- Просто так, любовь моя, просто так!
- Поставишь? – Виен втянула запах еще раз и подняла голову.
- Конечно. – ответил Жан.
- Спасибо! – ответила Виен. Секундная потеря сознания, волна жара, за ним переключение. Виен почувствовала легкое подташнивание и головокружение. Шатнулась, хватаясь пальцами за воздух, и все стало на свое место. «Заболела. – пронеслось у нее в голове. – Срок эликсира на исходе, опять буду болеть…. Но напоминать ли Жану? Нет, нет, нет! Я больше не хочу так жить! Я не хочу быть одна и терпеть…»
- Тебе плохо? – голос мужа звучал испуганно. Жан поднял упавшие цветы, взял ее за руку и влюбленными, встревоженными глазами смотрел, подводя к стулу.
- Мне? Ты это о чем?
- Вилен, ты побледнел и …. Мне показалось, что теряешь сознание.
- Показалось! – говорила она, буравя глазами угол. Зрачки сузились, брови сомкнулись, пять секунд, и она вернула свое внимание мужу: – Показалось! Жан, а о чем ты спрашивал?
- Да ничего важного. - Он поставил цветы в воду, прислушиваясь к ее дыханию.
– Может, погуляем? – простая просьба, слетевшая с ее уст, застала врасплох:
- Ты хочешь? – не поверил собственным ушам.
- Если устал, скажи, я не обижусь.
- В саду, или?
- Или! Жан, давай «или». Куда хочешь, с ветерком и как можно дальше!
- Ай момент! – схватил ключи, побежал в гараж.
В углу зашуршало, и Виен замерла, прислушалась: топот, бурчание. Она резко повернула голову – маленький, зеленый человечек, выполз из угла ее собственной комнаты и отрушивал одежду короткими, но очень толстыми руками. Скорее почуял ее, чем заметил, оскалил подобные гвоздикам зубы:
- Что уставилась? Сорят тут, сорят! – переваливаясь, как пингвин, на коротких ножках, подошел ближе: - Отдай мое!
Виен от страха отдернула ногу от этого существа. И тут же толстая рука, размером больше, чем должна быть, по отношению к его тельцу, с грязью под ногтями, подняла денежку и опустила в карман. Зеленый человечек оскалил на нее еще раз зубы и поковылял в угол, из которого появился. Шок, оцепенение держали Виен в ступоре, с открытым ртом и следящими за ним глазами. Серо-зеленое, морщинистое лицо оглянулось, исказилось в неопределенной мине, тут же он погрозил пальцем, и исчез за мебелью.
Ноги не слушались, Виен схватилась за спинку стула, передвинула одну руку на стол и села.
- Ты еще не одета! – в дверях показался Жан, увидел ее сидевшей за столом, неестественно ровно, с напряженной спиной. Виен не повернулась к нему, а прохрипела:
- Жан, там, там! – рукой указывала в угол, не глядя туда. Жану ничего не оставалось, как подойти и опять встретится с ее бледностью:
- Да что с тобой?
- Г… - Виен собралась сказать правду, но ясно оценив, как это будет воспринято, вовремя спохватилась и произнесла: - Господи! Показалось – мышь!
- Тогда все понятно. – подошел к углу, глянул, уточняя – Так мы едем?
- А куда? То есть, я хотела узнать, так сойдет?
Он засмеялся, обнял и, понимая, что она боится, повел в гардеробную.
****
Луны не было, собственно как и звезд, что предвещало хмурое утро. Пасмурность. Она переместилась с ее души на природу. Но был один плюс – не будет палить, как в Аду. Сравнила и прикусила язык. Фонарь, на углу дома, посылал в комнату рассеянный свет. Гардина гуляла от забегающего ветра, пропуская воздух в комнату. Пьянящее головокружение, посетившее ее снова, проходило, и Виен сжалась – маленькие, красные глазки, без зрачков, сверлили ее из разных мест. Сжав веки, насколько это было возможно, Виен скукожилась и натянула простыню до самой макушки. Из глубины души поднимался панический ужас и пробуждал мурашки на теле.
- Да что же это я, в самом-то деле?! Здравый, взрослый человек, а туда же. Вот сейчас открою глаза, повернусь и ничего не увижу! – смело выпрямилась, легла на спину и открыла глаза – вся техника в «полудреме» и готовности в любой момент дарить удовольствие, поглядывала на хозяйку красными лампочками, и лишь мобильный зеленым. – Ну вот, а навыдумывала! - Высунула руки, из-под простыни, уложила их вдоль тела, зевнула, собираясь предаться неге сна.
- Эй, эй! – хриплый голос заставил вздрогнуть и выйти из полудремы. Сама не зная зачем, зажала нос, едва вдохнула запах пыли. Почесав его, отмахнулась от назойливой мухи. Простыня поползла вниз и сразу же в сторону. – Эй, ты! – требовательно повторил голос. – Эй! Слышишь?! - Виен открыла глаза. В предрассветной серости, сразу и не заметила его, но вот глаза привыкли и…
Гном стоял у ее изголовья, совсем близко, дышал горячо и несвеже. Но главное было то, что он бесстыдно и нагло пялился. Кожа на лице еще морщинистее и серее, чем при первой их встречи:
- Дай денежку, дай! – узкий, почти без губ рот, открывался, показывая то, что являлось зубами. – Дай денежку!
Рука Виен поползла к Жану, но тут же остановилась. Открыла ящик прикроватного столика, вспомнив, что накануне бросала туда хрустящий рублик, нащупала и протянула.
- Что это? – морда сморщилась и принюхалась. Бросив бумажку на пол, человечек потребовал: - Дай денежку! Дай!
В глазах Виен потемнело и все затихло.
- Виен, Виен! – капли воды упали на лицо. – Любимая, очнись!
- Уууу! – Застонала она и прикрыла глаза от света.
- Слава Богу! Я уже собрался «скорую» вызывать.
- Зачем? Не надо мне «скорую».
- Ты потеряла сознание.
- Я?! Как?
- Вот как, не знаю. Мозжечком почувствовал, что что-то не так, включил свет, а ты… Что у тебя болит?
- А должно? – но к себе прислушалась и тут увидела за его плечами рожу. Испугалась, схватила руку мужа, потянула его к себе – желтые зубы были у самой шее мужа. – У тебя есть мелочь?
- Мелочь? Не знаю, а рублями или?
- Копейками! Мне нужны копейки!
- Виен!
- Дай, пожалуйста, надо!
Жан пожал плечами:
- Посмотрю, может, где и завалялась. – взял портмоне, открыл внутренний карман. – Ух ты, есть! – Положил несколько пяточков ей на ладонь и три копеечки, будучи давно не в ходу, просто так валились у него в кошельке. Нос у гнома зажил, ноздри и без того не маленькие, расширились. Виен, зажав пятачок в ладони, бросила копейки подальше от кровати.
- На счастье! – ответила на вопросительный взгляд мужа, убирая пятачок под подушку. Карлик засеменил за монетами, а Жан пощупал ей голову.
- Перекупалась! Утром отвезу тебя к врачу.
- Я не сумасшедшая!
- А никто тебе не говорил об этом. У тебя жар. Четыре утра, что мне делать?
Виен смотрела сквозь него, надув губки, а гном уселся посреди входа в ванную и выкладывал мелочь стопочкой.
- Нет врача, сам выслал. – пробурчала она еле слышно, Жан не разобрав, переспросил. Ви скривила ухмылку: – Я в туалет хочу!
- Иди, разве я держу.
- Но там….
- Как ребенок! – поднялся, пошел включить свет. Гном выскочил из-под его ног и по семенил уточкой в свой угол, размахивая руками и забрасывая их назад.
Пронесся день, в бешеной скорости, оставляя не доделанные дела. Ложась спать, Виен залезла рукой под подушку и испуганно крикнула:
- Жан! Где мой пятачок? Жан!
Муж выглянул из ванной, вытирая голову:
- Виен, это уже не смешно.
- Где мой пятачок?! – Лицо ее становилось злым.
- В ящике! Утром бросил, когда заправлял кровать.
- Заправляют салат майонезом! – Открыла ящик, зажала пятак в кулачке и успокоилась.
- Что?!
- Нет, нет, ничего!
Просыпалась дважды, пробегала взглядом все углы и спокойно засыпала опять.
****
Виен носилась по комнатам, вытрусив свою сумку, кошелек, вывернув ящики комода и трюмо. Жан смотрел на ее действия, задавая один и тот же вопрос уже трижды:
- Дорогая, что ты делаешь?
- Ищу!
- Я вижу, но что ты вообще делаешь?
- Ищу!
- Согласен, не правильно задал вопрос. Что именно ты ищешь?
- Денежку. Мне нужна денежка!
- Ты их разбросала по спальне.
- Это бумажки! Мне нужна денежка. Звенящая, блестящая, вечная.
- Я завтра поменяю.
- Мне надо сейчас.
- Дорогая, ты заводишь меня в тупик. – Жан намеревался осторожно поговорить с ней о смене ее настроения, в непредсказуемое русло, как она радостно воскликнула, даже не услышав его слов:
- Есть! Я знала, что есть!
- А под подушкой что? – Жанн поднял ее подушку и показал с десяток блестящих пятикопеечных монеток.
- Не трогай! Эти наудачу. А эти… - она протарахтела мелочью, зажав их в ладошках, прищурив глаза, и с лица сошли все тревоги, оставляя немного загадочности. – Эти…, мышам!
- Все, завтра же едем в больницу.
Швырнув мелочь в угол, Виен подошла к нему:
- Намекаешь, что я сумасшедшая? Что больная на всю голову?
- Нет, дорогая моя! Только твое поведение…. Я просто хочу тебе помочь.
- Мне не нужна помощь! – оглянулась, убедилась, что все в порядке и приблизилась к его уху: - Ты просто люби меня. Он не придет сегодня.
- Он? Ты это о ком говоришь?
- Что значит о ком? – Ее лицо выразило полное удивление, словно услышала нечто из рук вон выходящее.
- Ты сказала: «Он не придет».
- Да? Видно оговорилась. Так наменяешь мне завтра мелочи и побольше? – Еще раз посмотрела туда, где только что были монеты, поражаясь, насколько ее муж не внимателен. Не ее допытывать надо, а просто оглянуться и заметить, кто собирает блестящие кружочки!
****
Три дня, пройдя без гостей, уравновесили Вилену. Время катилось к полдню, приближалось очередное свидание с мужем. Где пройдет, она не знала и на этот раз. Жан, словно мальчишка, сам выдумывал, чем и как разбавить их вечер, главное, что бы она была весела. Виен зашла в гардеробную и, включив свет, ахнула – все вещи были с вывернутыми карманами и валялись на полу. Переодевшись, позвала горничную:
- Это что? – девушка в ответ пожала плечами. – Я не знаю, что за табун тут пронесся, приведи все в порядок. И чтобы такого больше не было. Ты у нас девушка новая, наверное, не все еще знаешь. Поэтому, предупреждаю сразу – узнаю, что ты примеряешь мои вещи, или просто роишься по карманам - уволю без разговоров! Мы будем поздно. И помни, я за тобой слежу! – Умчалась, хлопнув дверью, оставив горничную в шкафу. Предвкушая то единственное, что прочла в мыслях мужа, буквально минуту назад: «погулять по набережной и вспомнить молодость – отправившись на вечерний сеанс».