Небольшая грусть меня преследовала в день отъезда. Хотя все вещи были упакованы
ещё с вечера, но я тормошился, что-то выискивал, ощущая, что другим-то до меня уже нет
никакого дела.
Особенных проводов с приглашением гостей я не устраивал, просто с теми, кто встречался
на пути, к рукопожатию добавлял пожелание "всего наилучшего". А с теми, с кем был поближе
знаком, хватило и недавнего застолья связанного с праздником.
И все же предчувствия меня не подвели. На вокзале, куда меня доставил "дежурный" ЗиЛ,
выявились проблемы с упаковкой багажа. Мне показалось, что меня "разводят" багажные
служащие и, психонув, разместил свой багаж в купе, из-за чего я превратился в прообраз
торгаша из будущего - "челнока".
Поезд тронулся и я, испытывая некое блаженство от того, что ко мне никто не подсел,
пустился в размышления. Осторожно, боясь спугнуть удачу, начал воображать картинки из
скорой будничности.
Я сам себе задал несколько вопросов, ответы на которые мог получить только после прибытия
в пункт назначения, однако они "сверлили" мозги мне всю дорогу:
- Кем я там буду?
- А если определят на КПП - вот удивятся однокашники по мореходке...
* * *
Архангельск встретил меня теплой безоблачной погодой. Если бы не белые ночи, то
без всяких преувеличений можно было бы подумать, что я прибыл не в столицу Севера,
а в какой-то курортный город на Черном море.
Оставив вещи в камере хранения вокзала, я, в слегка отутюженной форме, уверенный,
что за год не забыл топонимику города, отправился на поиски воинской части.
Мне не составило труда найти нужный дом. Он находился в центре города, недалеко от
улицы Поморская и военкомата, с которого началась моя "одиссея". В том доме
располагалось областное УКГБ.
Трамваи, проносившиеся с лязгом, обдавали меня клубами нагретой дорожной пыли.
Я несколько раз прошелся возле парадного входа с надеждой встретить кого-нибудь в
зелёной фуражке, но никто не появлялся. Тогда, отбросив сомнения, но помня
свою оплошность на Литейном, я осторожно открыл их дверь. Сомнение, что я иду не туда
конечно появлялось, но адрес-то на доме точно соответствовал предписанному мне.
Встретивший меня сверхсрочник в синих погонах, не замедлил поинтересоваться целью
моего визита. Я показал ему свои документы и он добродушно направил меня за угол
"конторы", в неприметную с проспекта П. Виноградова дверь. Поблагодарив, я отправился в
указанном направлении.
За дверью, необычных размеров, мне никто не препятствовал. Там была широкая слабо
освещенная лестница, напоминающая туннель, с проемами для закрытых на навесные замки
дверями. Мне ничего не оставалось делать, кроме как перешагивать со ступеньки на ступеньку
вверх. Миновав два лестничных пролета, я оказался перед распахнутой дверью третьего этажа.
Миг поколебавшись, я переступил порог и оказался на перекрёстке трех коридоров.
Выбор направлений движения сразу же сократился до двух, так как налево оказался
не коридор, а углубление размером с небольшой кабинет. Там, под охраной часового с
автоматом, стояло Знамя части. Пока я принимал стойку "смирно" и отдавал честь Знамени,
из открытой двери недалеко расположенного кабинета, вышел стройный капитан в зеленой
фуражке и портупее. Его вызвал часовой, незаметной посетителю сигнализацией. Красная
повязка на его рукаве с надписью "оперативный дежурный", окончательно уверила меня, что я
попал именно туда, куда мне нужно. После уставного приветствия, я представился
"оперативному" и он направил меня в тут же расположенный кабинет начальника штаба.
Троекратно стукнув согнутым в "спусковой крючок" пальцем по закрытой двери, я открыл её,
вошел в кабинет и застыл в приветствии по уставу. Зыркнув на портрет Дзержинского на стене,
я безошибочно определил, что высокий человек стоящий под ним, с профилем самодержца
Павла I, и есть начальник штаба.
- Разрешите. Здравия желаю! ... прибыл для дальнейшего прохождения службы, - обратился
я к светловолосому капитану.
Несколько офицеров "колдовавших" над расчерченными на квадраты картами, обернулись
и стали разглядывать меня.
Видимо их действия не носили секретов, потому что моложавый капитан, приняв мой
рапорт, на недолго отвлекся от меня и сказал :
- Видели, товарищи-однокашники, как теперь нужно обращаться ко мне. А не лапать и
целоваться. Я ведь теперь врио начальника штаба.
По его полушутливым фразам я понял, что начштаба давно искал подходящий момент,
чтобы установить субординационные отношения с товарищами по военному училищу и моё
появление пришлось кстати.
- Где так долго был? Заждались. Без тебя не начинаем, - то ли шутливый, то ли серьёзный
вопрос задал он мне.
- Не понял, - с недоумением ответил я. - Вы наверное меня с кем-то перепутали. Я только
сегодня приехал. С поезда и сразу к вам.
- Ничего я не путаю. У меня недоформирован один учебный взвод - нет командира. Вот тебя
только и поджидали.
- Неужели здесь не нашлось лейтенанта для этого? Стоило ли из Таллина, за две
тысячи километров, меня выдергивать?
- Отставить. Здесь не дискуссионный клуб, а армия. И кому и где служить выбирают
старшие командиры. Давайте сюда ваши документы! - на повышенных тонах сказал капитан.
Просмотрев мои бумаги, он, уже не повышая голос, продолжил:
- А сейчас идите в финчасть и КЭЧ. Если есть желание зайдите к начальнику связи, хотя в
его распоряжение вы попадете только через несколько месяцев.
Завтра все вместе на автобусе поедем на "учебный". Собираемся к 9 утра на Банковском.
Форма одежды - полевая.
Знаете, где Банковский переулок?
- Нет. Но думаю где-то у Госбанка.
- У Госбанка. У тебя мышление как и у других прибывающих. На самом деле переулок
находится в другом месте. Здесь недалеко, через дорогу и во дворы. Разберёшься.
Еще вопросы есть?
Хотя двоякость обращения ко мне не давала повода для размышления, однако она
указывала на то, что капитан ещё не привык к своей новой высокой должности.
- Все ясно. Разрешите идти? - никчёмно громко вырвалось у меня.
- Идите.
Все хозяева кабинетов, в которые меня направил начштаба, оказались на месте и
я быстро урегулировал вопросы, касающиеся моего прибытия к новому месту службы.
Начальником связи оказался добродушный седовласый майор. Выслушав моё краткое
представление, он пригласил меня присесть к его столу и начал неторопливо расспрашивать
о моей службе в Таллине.
Исключив некоторые обстоятельства, я кратко рассказал о своем небогатом опыте
командования взводом связи и командировках в Петрозаводск. Непременно упомянув, что
причиной моего перевода является новоявление в армии - прапорщики.
- Да и к нам тоже молодежь потянулась, - неожиданно продолжил тему майор.
Недавно конфликт на этой почве разрешали.
Сержант, уволившийся год назад, написал мне письмо с просьбой принять его на
сверхсрочную прапорщиком.
Меня тогда не было. Я был где-то в командировке и письмо осталось у шифровальщиков.
Не дождавшись ответа, тот сержант сам приехал в часть узнать в чем дело, почему нет
никакого ответа.
Стали разбираться и оказалось, что письмо лежит в столе старшего шифровальщика -
бывшего его дружка.
И знаешь, что мне ответил секретчик, когда я спросил его о причине задержки письма?
Он сказал:
- Каждая бумага должна вылежаться минимум месяца три. Вы же сами учили нас этому!
- Я не помню, чтобы кого-то этому учил. Но ребята здорово подрались на "этой почве".
Кажется секретчик недосчитался нескольких зубов.
- У нас нет проводных линий связи - вся связь по радио. Взводов связи нет, - сменив тему,
продолжил разговор майор.
Часть сформирована недавно на базе КПП "Архангельск", потому-то везде такая теснота.
Ты будешь зам-по-техом в немногочисленной роте.
Мы думали, что по-приезду ты нам поможешь, а оказывается тебя забирают в
учебный батальон. Командир роты "зашился" с командировками - не "вылезает" из них.
Так что, сам понимаешь, будем ждать тебя - с нетерпением.
Я не настаиваю, но если желаешь посмотреть место обитания роты, пойдем прогуляемся.
Тут недалеко.
Не мог же я отказаться от приглашения и без колебания согласился.
Обратный путь из штаба уже не казался таким запутанным и через несколько минут мы
вышли к проспекту, у которого я недавно томился. Перейдя трамвайные линии и обогнув
здание Дома профсоюзов, мы направились в сторону набережной Северной Двины и
вскоре оказались в "аппендиксе" Банковского переулка. Мы сразу же оказались "зажаты"
между историческими кирпичными посторойками по обеим сторонам улицы, явно принудительно
изменившими свое назначение.
Но я только мельком посмотрел на эти здания, мой взор устремился туда, куда меня тянули
тоска и призвание - к морским судам, стоящим на рейде посреди реки. Как ни встрепенулось
моё сердце при виде их мачт, как не велико было желание тут же выскочить на набережную
реки, но, в присуствии майора, я сдержал себя и даже виду не показал, что у меня есть интерес
к чему-то поважней, чем экскурсия в гарнизон.
По-пристальней взглянув налево, я опознал в длинном белесом двухэтажном здании, со
множеством окон и зелёными металлическими воротами с красными звёздами, свой новый
гарнизон.
Вышедший из "дежурки" немолодой лейтенант, с эмблемами автомобильных войск на
погонах, за руку поздоровался с майором.
- Знакомьтесь товарищи зам-по-техи. Теперь вам служить вместе, - произнёс мой начальник.
Мы пожали друг другу руки и назвали свои фамилии.
Пока майор и мой коллега о чем-то разговаривали, я принялся разглядывать
"достопримечательности" внутригарнизонного двора.
По периметру небольшого плаца, было сконцентрировано почти все хозяйство воинской части.
Свежие таблички, выдававшие военную тайну, не позволяли ошибиться даже слабопамятному.
- Склад1... гараж "Волга..."... санчасть ... столовая... караульное..., - мельтешило в глазах.
- Ну что, ознакомился? - прервал моё любопытство майор. Пошли в роту.
- Здесь тоже наше хозяйство, - указал он на окна, к которым спускались фидеры от антенн
на крыше казарм.
- Рота, смирно! Дежурный на выход! - прокричал дневальный, едва мы переступили порог
открытой двери в казарму.
Четко слышимый торопливый топот подсказывал, что дежурный спешит откуда-то издалека.
Появившийся перед нами сержант, с повязкой на левом рукаве, доложил майору о
состоянии дел в роте и месте нахождения людей.
Минутой позже дежурного, откуда-то появился и сверхсрочник с широкой продольной
лычкой на погонах.
- А вот и наш старшина.
Познакомьтесь - ваш зам-по-тех, - познакомил нас майор.
- Здравия желаю! - поприветствовал нас старшина.
Я последовал майорскому рукопожатию и назвал старшине свою фамилию.
- Старшина роты Иванов, - представился он.
- Командир роты в командировке, замполита нет - старшина за всех отдувается. Так что
не засиживайся на учебном, будем ждать твоей помощи, - подытожил встречу начсвязи.
Пока майор отдавал старшине какие-то распоряжения, я успел поглазеть по сторонам,
изучая незнакомую обстановку. Затем распрощавшись со старшиной, мы пошли на выход из
гарнизона.
- А с жильём ты определился? - задал мне вопрос майор, когда мы снова оказались в
переулке. - Еще в прошлом году у нас не было проблем с жильем. Офицеры и сверхсрочники
получили квартиры в благоустроенных домах. А сейчас сам чёрт не разберёт, что творится.
Наслали офицеров с семьями, а селить некуда.
- Да написали какой-то адрес. Сейчас поеду посмотрю. Правда, хотелось бы
сначала где-нибудь "косточку обглодать", а потом уж все остальное.
- Вряд ли сейчас можно найти приличную столовую. Может в Эстонии и подают мясо на
костях, извини за перефразирование, но у нас везде дают уже "обглоданные кости".
Иди лучше в столовую Управления, туда они нас в форме пускают без пропуска.
После этого мы расстались.
Обед, действительно, оказался неплохим, но устраивать "адмиральский час" где-нибудь
на скамеечке, я себе позволить не мог - было еще много несделанных дел.
* * *
Дом, в котором меня временно расквартировал КЭЧ, оказался девятиэтажной
новостройкой недалеко от ж.д. вокзала. Весь второй этаж одного из под'ездов дома был
выделен под гостиницу. И вот там, в пахнувшей свежей краской комнате трехкомнатной
квартиры, я нашел себе пристанище. Выбором кровати я не стал себя утруждать и присел на
правую. Левая же - солдатского образца, похоже пока ни кем не занятая, радовалась своей
"девственности".
Только после того как удалось доставить в комнату все мои вещи и найти среди них
необходимые летом, я позволил себе растянуться на кровати и обмыслить произошедшее
со мной за день.
Белая ночь не давала сомкнуть глаз ни мне, ни тем за стеной, кто неустанно вёл пьяный трёп.
Из их разговоров я без труда определил, что там собралась компания военных вертолётчиков.
Мне тоже захотелось примкнуть к подобной компании или уйти к кому-нибудь для
восстановления малость утраченных связей.
- Появление пьяным ночью могло бы сойти за норму, а трезвым - это нонсенс
даже в юбилейный год образования СССР, когда народная молва переиначила известную
пословицу: "Незваный гость хуже татарина" и стала трактовать по-новому: "Незваный
гость лучше татарина", - улыбнулся я собственной шутке и не стал "шевелить" мозгами,
чтобы припомнить чей-нибудь адрес.
- А как я буду выглядеть завтра утром? Меня же будет ждать начальство.
Этих мыслей стало достаточно, чтобы остаться до утра в казённой постели.
* * *
Тихое, теплое утро, с уже палящим солнцем - радовало меня, бредущего с вещевой
сумкой среди строительного хлама необустроенного двора.
Понимая, что в такую рань можно перекусить только на вокзале, я туда и отправился.
Мой ранний выход был сознательно спланирован так, чтобы до от'езда с Банковского,
я успел бы пройтись по Набережной и полюбоваться морскими судами на речном рейде.
На мой утренний "променад" конечно же обращали внимание прохожие. Тянущийся от
вокзала неширокий дощатый тротуар вдоль настила автодороги, не позволял отвлечься
на осмотр возрождающегося Привокзального микрорайона. Приходилось постоянно тесниться,
уступая дорогу встречным бригадам строителей. Проносившиеся грузовики и рейсовые автобусы
добавляли в атмосферу марева дорожную пыль, о чем свидетельствал цвет моих сапог,
постепенно переходящий из черного в серый.
Наконец, устав чертыхаться, я вышел на асфальтированные тротуары перед хрущевскими
пятиэтажками.
- Где же в это время суток я найду чистильщика сапог, - подумалось мне, без стеснения
пялящемуся на свои пыльные сапоги.
- Появление в таком расхлябанном виде перед офицерами - это пятна не только на сапогах,
но и на чести.
Последняя мысль мне понравилась и я без сомнения полез в карман за носовым платком.
Прошагав менее пыльную часть улицы Энгельса, миновав Главпочтамт, я вышел к зданию
Управления Северного морского пароходства на Красной пристани.
Прогулка оказалась короче запланированной с вечера. Поехав на автобусе, я был бы
избавлен от дорожных проблем и моя прогулка по набережной была бы длительней. Но все
равно любование морскими судами на речной глади, доставило мне несказанное удовольствие.
* * *
Как только мой взор стал охватывать весь периметр переулка, то тут же мой взгляд
устремился на несколько автобусов защитного цвета, стоящих вблизи гарнизонных ворот.
- Неужели опаздываю. Может только меня и ждут? - промелькнула мысль в голове.
- Может мои часы опаздывают?
Я спешно посмотрел на запястье своей левой руки. Часы показывали без пяти минут девять.
Вовремя переступив порог калитки, я оказался в уже знакомом "дворе", с разнонаправленно
колышащимися зелеными фуражками над головами разно-рослых молодых офицеров.
- Здравия желаю, - поприветствовал я всех, обративших на меня внимание, и присовокупил свою
сумку к десятку чемоданов у стены "дежурки".
Особого внимания моя "персона" не привлекла, так как я оказался среди них низшим по
званию, судя по моему беглому взгляду на погоны собравшихся.
Не успев "притереться" к "когорте" командиров, я услышал вроде бы знакомый командный
голос и повернулся на него.
- Что за вид? Почему ремень не подтянут? Как честь отдаете? - сыпались слова "разноса".
Это распаренный, словно недавно вздрюченный, врио начальника штаба "распекал"
часового у ворот.
- Смирно! - крикнул дежурный по части и побежал к нему с докладом.
Выслушав доклад о событиях в гарнизоне, начштаба направился к нам. И тут его взгляд
остановился на моей коричневой сумке.
- А это что? Чья сумка? - громко обратился он к присутствующим, вместо приветствия.
- Моя, - ответил я.
- Ваша? - удивился он. - Не успели появиться и уже нарушаете! Почему не с чемоданом
как все?
- У меня нет чемодана. Да он мне и не нужен.
- Как это не нужен. Каждый офицер должен иметь тревожный чемодан.
Может среди вещей у вас и электробритва? ... Может вы и без кальсон? - возмутился он.
- А как же. Есть и электробритва. А в кальсонах сейчас жарко - не взял, - не почувствовав
иронии, ответил я.
- Вот видите кого нам прислали? - обратился начштаба к офицерам, не знающим как
реагировать на его претензии ко мне.
- Только что командир части настойчиво требовал от меня контроля за несением вами
службы по каждой букве Уставов и вот - начинаем с нарушений.
- Может ещё кто-нибудь без кальсон? - продолжил капитан без "тени" иронии в голосе.
- Что, не сознаетесь? Сейчас буду проверять.
Строиться со спущенными штанами! - скомандовал он, без эмоций на лице.
- Мне тоже строиться? Я же во всем сознался, - задал я полу-фальцетом вопрос,
вызвавший у кого-то смешок.
- Отставить шуточки. Потом доукомплектуетесь, - сурово ответил мне капитан.
- Вопросы ... жалобы ... уважительные причины для отлынивания у кого-нибудь есть?
Если нет, разбирайте свои вещи и размещайтесь в автобусах. Выезжаем колонной.
Раскрылись створки ворот и мы гурьбой вышли в переулок. Сразу же мне в глаза бросилась
небольшая группа "отутюженных" старлеев, нетерпеливо "топтавшихся" у открытой дверцы
среднего автобуса.
- Особисты и политработники, - подсказало мне внутреннее чутье.
Без дополнительного приглашения, мы заняли места в автобусе и наша колонна, ведомая
УАЗиком ВАИ, тронулась в путь.
Мы долго "ползли" вдоль трамвайных путей Ленинградского проспекта. Казалось, что не
будет конца томлению в невыносимо жарком автобусе. Когда же проехали Факторию и поехали
по пыльной грунтовой дороге, то от сквознячка в салоне стало значительно комфортнее.
В учебном гарнизоне.
Наконец наша колонна проехала "журавль" КПП и остановилась у дощатых домиков, на
одном из которых имелась вывеска с надписью "штаб".
С довольным гомоном мы вышли из автобусов и запрокинув головы с удовольствием стали
вдыхать свежий воздух, ароматизированный растительностью округи.
- Не разбредайтесь. Отпейтесь, осмотритесь, отдохните. Через четверть часа начнем
вводное совещание, - объявил начштаба.
Как и все, я начал озираться по сторонам, чтобы хоть как-то с ориентироваться.
Колючая проволока длиннющего ограждения и сторожевые вышки, непринужденно
ассоциировались со знакомыми из кино концлагерями. Я тут же отогнал эту мысль и схватился
за немного лучшую - стадион за колючей проволокой. Тем более, что обнаженные по пояс люди
занимались обустройством спортивного городка. Народу было собрано в одном месте столько,
что они явно мешали друг другу и у каждого смотрящего на эти кишащие торсы, возникал вопрос:
- А зачем столько людей сосредоточено в одном месте?
Задавший этот вопрос, сам же на него мог и ответить:
- А чтобы были заняты и не болтались без дела.
Не знаю о чем думали другие офицеры обстреливающие взглядами лагерь, я же, не
напрягая мозги, переключился на визуальный осмотр строений учебного городка. Отсутствие
печных труб на крышах, свидетельствовало об использовании домиков только в летний период.
Свежий зеленый окрас новостроек, приятно смотрелся на фоне серых - уже "послуживших".
- Старые и новые казармы, - зафиксировал я в мозгу.
- Здорово, Витя! И тебя сюда принесло, - это подходящий к нам старлей, в изрядно
поношенной полевой форме, радостно приветствовал кого-то из нас.
Мы обернулись на зовущий голос, а один из лейтенантов озарился улыбкой. Он не спеша
отделился от нас и пошел навстречу своему знакомому.
- Здравия желаю, Сергей. Где-где, а здесь увидеть тебя - не ожидал. Давно из Сортавалы?
Не ты ли для нас тут хорОм настроил? - сыпались вопросы от приятеля.
- Шесть недель, денно и нощно, взводом трудились. Щитовые домики монтировали.
Дембельский объект строили. Принимай.
- Да видно, что потрудились на славу.
Не брешет поговорка:
"Два солдата из сторойбата заменяют экскаватор".
- Да это так, но куда нам до вас.
Теперь у этой поговорки есть продолжение. Не слыхал?
..."А один погрансолдат заменяет весь стройбат".
Затем рассмеявшись, они отошли от нас к невысоким березкам, стоявшим ровными рядами
возле домиков и по периметру лагеря.
Легкий ветерок, гуляющий по территории, разносил не только дым, но и приятно
щекочущие обоняние запахи от котлов нескольких полевых кухонь. Этот запах-провокатор
заполонил весь мой организм и мешал сосредоточиться на чем-то другом.
- А не легко ли я сегодня позавтракал? Когда еще покормят? - вбилась мысль в голову.
Долго сосредотачиваться на архитектуре строений не пришлось. Дверь штаба отворилась
и из сеней донеслось:
- Товарищи офицеры, прошу заходить на совещание!
Кабинет, в котором мы собрались, с трудом вместил всех офицеров. Здесь были как мы,
вновь прибывшие, так и уже "окопавшиеся". Они, в званиях до капитана, снисходительно кивали
головами на наши приветствия и обшаривали взглядами каждого, в поиске знакомого лица.
Мы плотно расселись на длинных поперечных скамьях, положив на колени свои офицерские
сумки.
- Вы не в клуб пришли на зрелище, а на совещание. Прошу всех достать тетради и ручки.
У кого чего не достает лучше выявить сразу. В дальнейшем поблажек ни кому не обещаю, -
начал вводную речь начштаба.
- Времени для личного знакомства у вас будет много, так что тратить его сейчас считаю не
целесообразно.
Для тех кто не помнит кто я - представляюсь:
врио начштаба погранотряда, одновременно командир вашего учебного батальона - капитан
Корочкин.
Что и как бы кому не показалось, не морочьте себе голову, а в точности выполняйте приказы
вышестоящих командиров и требования Уставов.
По причине того, что головы у нас одинаковые, а память разная,
в дополнение забывчивому мозгу, каждый должен завести записную книжку одинакового образца.
На первую страницу книжки перепишете текст присяги, затем пойдут должностные
обязанности, требования различных уставов, меры безопасности на все случаи жизни и так
далее.
- Товарищ капитан, разрешите вопрос! КПП "Мезень", старший лейтенант Титов.
- ?
- А что, разве вышли дополнения к Уставам? Первый раз слышу о "записных книжках офицера".
- Вы не внимательно меня слушаете. Я же сказал, "не морочьте голову".
Это требование командира части. Приказ начальника - закон для подчиненного. Забыли?
Сегодня с утра он меня подробно инструктировал об этом.
Потом эти требования вы предъявите к своим ротам, взводам и отделениям. Книжки закупят
и выдадут каждому. Кому не понравится цвет, может купить себе покрасивее.
- Что?.. Вам тоже не понятно? - повышенным тоном произнес капитан, обращаясь к тянущему
руку лейтенанту.
- Лейтенант Комков из Кеми, - представился он. - Вы сказали, что записные книжки нам нужны
для закрепления памяти, поэтому предлагаю дополнить их содержание. На листке перед
присягой вклеить фотографию и написать фамилию, звание и должность. Может ведь случиться
так, что когда-нибудь проснешься и не вспомнишь кто ты, а взглянув в книжечку вспомнишь.
После его слов послышались внутриутробные смешки.
- Вы кто? Завклубом?
- Нет. Из разведки.
- Так почему же нам комедию ломаете?
- Еще раз повторяю для "скоморохов". Не морочьте себе и другим головы.
Заполнение книжек в один день от вас никто не требует, но они должны будут пухнуть от
знаний вместе с головами новобранцев.
И ещё. Каждый должен вести записи собственноручно. Не вздумайте поручить это
кому-нибудь из подчинённых. Будем сличать почерки. Я - у вас, вы - у подчиненных.
И хватит об этом!
У нас еще много организационных вопросов.
И мы принялись их разрешать.
По ходу совещания мы узнавали о своей роли на ближайшие месяцы. Мы должны забыть
о собственных выходных и всецело отдаться воспитанию молодых солдат, контингент которых
уже был поделен на подразделения. Каждая из трех учебных рот состояла из четырех взводов.
Вот командиром одного из них - стал я.
Зачитывая приказ о назначении, начштаба называл наши звания, фамилии и должности.
Услышав свою фамилию, каждому приходилось вставать и молча его выслушивать. В этот-то
момент и происходила более детальная стадия знакомства с офицером.
Затем замполит батальона представил нам ротных замполитов и напомнил о
важности политзанятий в формировании воина, а улыбчивый и словоохотливый "особист"
нацелил нас на выявление лиц, склонных к каким-либо посягательствам.
Наконец эстафету выступлений принял замкомандира по тылу. Если предыдущие
выступления мы выслушали и конспектировали молча, то к "тыловику" посыпались десятки
вопросов. Собравшихся офицеров сегодня заботили не только будущие успехи, но не менее их
интересовал "хлеб насущный" и крыша над койкой. Зам-по-тылу не "мямлил", а давал конкретный
ответ на любой поставленный вопрос. Не сходя с места мы узнали, что кормиться мы будем из
общего солдатского котла походных кухонь. Для пристанища нам выделен вновь отстроенный
домик, куда мы, хоть сейчас, можем заселиться.
Совещание могло бы длиться и дольше, но ему помешало "вторжение" в кабинет дежурного
по лагерю офицера. Старлей с красной повязкой доложил командиру учебки, что обед готов,
а он проверил его качество и просит разрешения на выдачу пищи личному составу.
По изменившемуся лицу командира можно было безошибочно определить, что этот
доклад у него был долгожданным. Поинтересовавшись еще чем-то - он выдал свое разрешение.
Казалось, что больше незачем нас удерживать в душном помещении, ведь наши желудки не
меньше солдатских требуют пищи. Однако потребовалось еще несколько минут на изложение
ценных указаний. Перейдя на обиходный жаргон, капитан порекомендовал нам после обеда не
"забиваться в щели", а использовать время для подробного изучения нашего лагеря, тренировку
голосовых связок и знакомство со старшинским составом, которые уже приготовили
новобранцев к нашему терзанию.
- Товарищи офицеры! Перерыв. В 18 часов соберемся для разрешения возникших вопросов, -
сказал командир, заканчивая совещание.
Я не поспешил в импровизированную офицерскую столовую, а помня о своей
скромной звездочке, решил еще "подгулять аппетит" в компании курящих лейтенантов.
Не заядлые курильщики с неохотой "сосали" свои сигареты и комментировали услышанное
на совещании. Из их мнений мой мозг уяснил, что нововведение с записными книжками,
не иначе как чья-то очередная дурость.
- Я в трех отрядах уже послужил и ни один командир до этого не додумался, - возмущался
лейтенант из Карелии.
- А я что-то слышал об этом, кажется из Мурманска кто-то говорил. Может к нам полковника
оттуда перевели? - предположил младший лейтенант, бросая в урну окурок.
- В Эстонии о таком и не слышали, - вставил я своё слово.
Так обмениваясь репликам и косясь на столовую с половиной свободных мест, мы выжидали
время, воспринимая внутриутробное урчание за вопрошавший внутренний голос:
- Когда же вы наконец допьёте свои компоты!
Уже отобедали все три роты и были распущены на положенный отдых. Они группками
разбрелись по территории лагеря в поиске свободного лежачего места на зелёной траве.
- Пойдёмте. А то как бы без обеда не остаться, - предложил лейтенант из Сортаваллы.
Все мы давно ждали чьей-либо инициативы и не без удовольствия поплелись за ним.
У самого заборчика ограждающего столовую мы встретились и молча разминулись с нашими
старшими командирами.
Оглядывая помещение, мы по скатерти безошибочно определили какие места тут
персональные и без посягательства на них сели за стол, покрытый клетчатой клеёнкой и
сервированный алюминиевой посудой.
Остывшие щи из бачков оставленных на столе, оказались в угоду каждому из нас и мы с
удовольствием "уплели" их, а толчёная гороховая каша с тушенкой, на которую в другое время
и не поглядел бы, показалась вкуснее любого изысканного ресторанного блюда.
- Пошли полежим где-нибудь на бугорке за "территорией". "Кусков" беспокоить сейчас -
нажить врага на всю жизнь, - инициировал тот же сортавальский лейтенант.
- Да. В это время они жирок откладывают, - подтвердил младший лейтенант из нашей группы.
Сам недавно "куском" был на срочной.
- А мне показалось, что ты тоже двухгодичник, - поинтересовался я.
- Нет. Я теперь кадровый. Полгода как закончил полковые курсы младших лейтенантов.
- И такие есть? Я и не слышал.
Беспрепятственно пройдя КПП, мы остановились на опушке кустарниковых зарослей. Молодая
зеленая трава, проросшая сквозь настил прошлогодней, показалась нам достойной заменой
коврам. Искать лучшее место мы не стали, а распоясавшись и сняв сапоги повалились на
теплую траву. Не знаю кому и какие мысли нахлынули, когда он сомкнул веки, я же постарался
отключиться от всего и дрёма быстро обволокла мою голову.
Из забытья к действительности меня вернул диспут "валявшихся" лейтенантов:
- Кукушка что ли? ... Мешает спать. Нашла время куковать.
- Какая тебе кукушка. Ты прислушайся. Кто-то командует: Смирно! Нале-ву! Напра-ву!
Раз, два, три...
- Точно. Это где-то здесь за кустами. Посмотрим?
- Хватит вам. Спите. Это кто-то из наших там "голос ставит".
- А может кто из "штабных" себя проверяет, сохранился ли у него ещё командный голос?
- Ха-ха-ха.
После этого хохота вернулась бодрость и мы повскакивали. Ноги, почувствовав холод
под примятой травой, с удовольствием проскользнули в сапоги, а вот с гимнастеркой пришлось
повозиться. Она противилась упаковке под тугую портупею и пришлось задержать глубокий вдох,
чтобы она стала гладкой спереди, а все её складки остались за спиной
Оглядевшись, нестройной гурьбой, нехотя, с крутящимися на указательных пальцах фуражках,
мы поплелись в свой гарнизон.
Оставшийся отрезок времени перед вечерним совещанием, мы были заняты устройством
своего быта, осмотром казарм и дообследованием территории лагеря.
Повсюду кишащие новобранцы, еще не усвоившие свое поведение при встрече с офицерами,
просто уступали нам дорогу, даже не пытаясь приветствовать. Такое их поведение чуть-чуть
досаждало нам, но понимание причины такого поведения - незнание устава, вызывало лишь
усмешку.
- Ну как, освоились? - бесцеремонно начал совещание капитан Корочкин. - Считаю истекло
достаточно времени, чтобы в неведении не остался ни один вопрос, кроме представления
вас личному составу. Эту церемонию мы запланировали на сегодня и проведем её перед
вечерней прогулкой. Контингент уже расписан и списки личного состава взводов сейчас вам
выдаст писарь.
Совещание длилось около часа и лишь в конце его нам раздали обещанные списки. Мое
представление об этом списке, как об официальной бумаге заверенной печатью, оказалось
ошибочным. Мне достался обычный листок из школьной тетрадки, на котором красивым
почерком был написан состав моего взвода. Возглавлял список старший сержант,
зам-ком-взвода, которого мне днем неофициально представил старшина роты. А с четырьмя
младшими сержантами, командирами отделений, - знакомство еще предстояло.
После напоминания о том, что, сегодня же, каждый комвзвода должен завести общую
тетрадь с отдельной страницей на каждого подчиненного, на которых будут отражаться
всесторонние качества молодых бойцов, - совещание было закончено.
Время знакомства с личным составом было выбрано удачно. Не смотря на то, что солнце
ярким золотистым шаром оставалось висеть чуть выше недалёкого леса, от дневного зноя
осталась только дорожная пыль поверх истоптанной травы на плацу. Легкий ветерок,
не дающий комарам выйти на охоту, приятно обдувал солдат, построившихся на церемонию.
Мой взвод, весомее других в цифровом выражении, оказался крайним в строю и нам не
пришлось маневрировать по плацу при перестроении из колонны в шеренгу.
Из неформальной беседы со своими зам-ком-взвода и командирами отделений час назад,
мне стало известно, что солдаты меня уже знают, а некоторые даже ропщут о моем низком
офицерском звании. Однако разъяснение сержанта о том, что младший лейтенант обычно
менее требователен к солдатам, чем старший - даже обрадовало их.
Как ни казалось мне, что я уже стал настоящим командиром, ведь как ни как уже ротой
приходилось командовать, во мне все же появилось некое душевное волнение, из-за того,
что за моими действиями наблюдали командир и замполит роты. Чтобы "не дать петуха",
я тихо прокашлялся и, стараясь перекричать соседний взвод, громко произнес:
- Здравствуйте, товарищи пограничники!
- Здравия желаем товарищ младший лейтенант, - в разнобой ответил мне взвод.
Нисколько не отреагировав на нестройное приветствие, я начал знакомство со взводом.
Фамилий сложного произношения и однофамильцев в моем списке не оказалось, поэтому на
каждом отвечающем "Я", мой взгляд сосредотачивался и в мозгу "отпечатывалась фотография"
наголо стриженного славянина призванного из столицы или подмосковья.
Помня, что длинные речи и наставления тут же забываются, я кратко изложил им цель
пребывания в учебном лагере и пожелал успехов в становлении пограничниками.
Дождавшись окончания знакомства "разговорчивым" лейтенантом второго взвода, мы
снова перестроились и встали колоннами перед командиром роты. Речи его и замполита были
несравненно красноречивее наших, но и им настал конец. Строй был распущен для подготовки
ко сну.
Заметная перемена произошла почти во всех лицах хаотично снующих солдат. Но свое
волнительное состояние они неумело прикрывали бравадой и беззаботностью.
Считая себя командирами только с завтрашнего дня, мы не стали контролировать отбой
своих взводов, а некоторые - завалились в кровать не дождавшись даже 23 часов.
Утихомирились мы не скоро. Ведь только троим из нас приходилось быть командирами на
"учебке", а остальные: кто, как и я, вообще не были в таком месте, кто - служил срочную.
Блуждавшие в наших головах недовольства от первой встречи с новобранцами, теперь
обрели словесную форму. Реплики в сторону новобранцев и тех кто с ними занимался до нас,
скрашенные легкими ругательствами, как птички порхали над одноярусными кроватями нашего
офицерского общежития казарменного типа.
Лейтенантов раздражало то, что новичков не стали муштровать с первого дня прибытия, а
стали определять на работы в помощь стройбатовцам. Чему их те научили - нетрудно
догадаться. ... То-то они так вольготно бродят по плацу. ... У нас было так, что и двух шагов
нельзя сделать пешком - везде только бегом. ... А портянки намотывать они хоть умеют?
Надо будет проверить их сноровку в ношении "нижнего белья внутри сапог". А то в первый же
день ноги сотрут. ... А могут оказаться и членовредители. Специально сделают складку на
портянке, чтобы натереть ногу, а потом лечиться в лазарете. ... А у нас было...
Со вниманием "впитав" в себя рассказы "бывалых" и молча пожелав себе удачи на завтра,
я расслабился, предоставляя организму полную свободу в пополнении всех видов энергий,
истраченных за день.
* * *
Сигнал "Побудка" мы услышали из уст дежурного по гарнизону офицера. Ему было поручено
поднять нас ровно в шесть. Я долго не приходил в себя ото сна, а когда открыл глаза,
то еще с минуту соображал о времени суток. По палящему солнцу можно было легко
дезориентироваться и принять утро за полдень. Я не оказался отстающим. За мной к
умывальнику стремились еще несколько человек, вероятно, "сноохотливее" меня. К бессчетному
количеству рукомойников никто из нас не подошел, мы сгрудились у нескольких водопроводных
кранов, из которых тонкими струйками вытекала вода. Тут можно было вдоволь оплескать свой
торс и побрызгать на сонливого сожителя.
Прохладная вода взбодрила нас и мы были готовы расплескивать запасенную во время
сна энергию.
Еще и полчаса не прошло от подъема, как нас снова навестил тот же дежурный и передал
приказ командира - всем собраться у штаба на инструктаж.
Проверив нашу готовность и обозначив планы на день, командир батальона распустил нас
и мы направились к казармам, где через десять минут должна прозвучать команда дежурного
по роте: "Рота подъём!"
Когда мы тихонько разбрелись по казарме, там было слышно только нестройное
посапывание новобранцев. Внезапная команда "подъем" - внесла в тихое помещение
полнейшую сумятицу. Тут наблюдался ералаш не предусмотренный никакими сценариями.
Проблемы возникали, казалось бы, из ничего и в другом месте могли бы перерасти в
массовые потасовки.
А из-за чего?
Обитатель верхней койки спрыгнул на голову внезапно наклонившегося своего соседа снизу.
Нижний, взвыв от боли и матерясь, накинулся с кулаками на "летуна". На мою команду:
"Отставить", они не реагировали. Пришлось дать сержантам указание, чтобы они растащили тех
драчунов в стороны...
Один из солдат впопыхах забыл одеть брюки. Старательно намотав портянки, облачившись
в сапоги, в кальсонах побежал становиться в строй...
Другой солдат оделся в чужую одежду, а "обворованный" метался с криком: "Где моя одежда?
Меня обокрали"...
Несмотря на казусы, вскоре все утихомирились и сержанты выгнали их на построение перед
казармой. Предполагаемую пробежку перед физзарядкой пришлось приостановить и произвести
осмотр ног. Оказалось, что у половины взвода портянки намотаны кое-как и сержанты кинулись
оперативно устранять свою "недоработку", тихо обзывая каждого разгильдяя.
Наконец "вытирание сопель" закончилось и я, по примеру других, дал взводу команду на
пробежку колонной по периметру плаца. Первый же круг показал, что физподготовка у некоторых
"не ахти" и им придется "не сладко" на первом же кроссе. Единственно что успокаивало, это то,
что такая же ситуация в каждом взводе.
После пробежки, мы снова построились для выяснения состояния ног. Снимать сапоги, мы
команду не давали, но жалобу о потертости ног - никто не произнес.
Процесс "раздолбания" второго взвода заинтересовал многих. Мой взвод хоть и смотрел на
меня, но чувствовалось, что их слух "навострён" туда же.
Я тоже прислушался к живому наставлению "красноречивого" лейтенанта.
- Кто не понимает, - слышалось в утренней тишине, - с теми буду обходиться по другому.
Всякий слышал поговорку: "Путь к сердцу мужчины лежит через желудок", но мне туда
не надо. Мне нужны ваши мозги, которые находятся выше сердца. Дорога к ним сложная,
но я знаю путь. Он - ниже желудка. Это самая эффективная часть тела для воздействия на мозги
нерадивых и расположена она в месте расхождения всех членов организма. Оттуда я заставлю
вас трясти "ходулями", пока не отвалятся "подвески", а вы сами не обольетесь семью потами.
Солдаты зашевелились, переминаясь с ноги на ногу.
- Что за вздор ты мелешь? - прервал его подошедший командир роты.
- Никакого вздора. Я образно им сказал: получив пинка, вы будете бегать пока не истечете
семью потами.
- Да ты философ. Изъясняйся проще, - улыбнувшись, сказал капитан.
После этого, с приподнятым настроением, мы приступили к поочередному выполнению
всех пунктов "распорядка дня".
Слово "отдых" выпало из лексикона командира взвода. Не скажу, что каждую минуту, но почти
ежечасно, хоть что-нибудь - да случалось. Конечно же случаи выходящие за рамки уставов,
называемые "нарушением", происходили не с командиром, с его подчиненными. Любой случай
не соблюдения уставных требований, должен быть отражен в тетради на странице молодого
воина. Чем больше таких пометок, тем выше оценка твоей работы политработником и ниже -
командиром роты. В конце-концов мы перестали писать в тетрадь мелкие нарушения, а лишь
делали пометки о выявленных деловых качествах и нас перестали "долбать" на совещаниях.
Особенно раздражала нас перепись в записную книжку выдержек из Уставов и Наставлений.
Мало того, что от тебя требовалось составление конспектов к теме занятий, так еще - эти
книжки. А объяснение их введения очень простое: ты же не будешь таскать с собой книги
с Уставами, Наставлениями и инструкциями, а записная книжка всегда с тобой. Раскрыл её и
"освежил" память. Конечно, предлагалось писать кратко и только самое основное.
Всем офицерам вменялась обязанность проверять записные книжки солдат. Так как "хозяин"
книжки должен знать её содержание, то при проверке требовалось начать читать какую-нибудь
запись, а он - продолжить.
Вторая неделя обучения "свихнула" мозги новобранцам и по вечерам, в часы свободного
времени, они, как дореволюционные курсистки, бродили парами по плацу, увлеченные чтением
своих записных книжек. Но по мере увеличения объема информации в этих книжках, в их головах
стала происходить путаница и интерес к запоминаю написанного в них - угас.
Кроме переписывания инструкций, командиру взвода вменялся контроль за содержанием
писем и политзанятия.
Гора открытых конвертов скапливалась на столе. Первые недели почти все писали одно и
тоже: "Попал служить на границу. Ловим шпионов. Утром ловим - вечером расстреливаем".
Приходилось проводить индивидуальную беседу с каждым таким сочинителем и постепенно
искоренили такие слова из писем.
От проведения политзанятий нас освободили после случая во втором взводе. Там на
занятиях случился казус, хотя тема не предвещала ничего смешного. Проверяя
политическую эрудицию взвода, лейтенант задавал вопросы из рекомендуемого перечня, но
кратко сформулированного в конспекте.
Один из его вопросов оказался такой:
- Какой самый главный женский орган?
Все, интеллигентно смущаясь, молча краснели, а самый застенчивый оказался самым смелым.
Получив разрешение лейтенанта на ответ, он, с детской непосредственностью, то ли в шутку,
то ли в серьез, произнес:
- Это место - откуда мама писает.
Отдельные "хи-хи" перешли в хохот, но его прервал решительный голос командира:
- Отставить смех! Это "Комитет советских женщин", возглавляемый Терешковой.
Знать надо!..
Однако отголоски смеха "докатились" до политотдела и вся политучеба легла на плечи
ротных замполитов, а нам доверили проведение только политинформаций.
"Белой ночью" приятно любоваться находясь на отдыхе, нас же она изматывала вдвойне.
За день так "ухайдакаешься" на марш-бросках впереди взвода, на рытье окопов и
траншей, на других занятиях по тактике, что для сидячей работы с бумагами и руки не
оторвать от собственных колен, но палящее солнце "подсказывает":
- Не суетись - успеешь. У тебя еще много светлого времени суток.
Мне иногда даже казалось, что новобранцы устают меньше командира и становилось стыдно.
Когда от усталости даже сон не брал в свои обьятья, я "философствовал" с закрытыми
глазами. В эти минуты мне было не до мировых проблем, хотелось понять свои "маленькие".
Судьба ли играет со мной или кто другой ставит "птички" в клеточки на широкой, в мой рост,
вертикальной, бесконечно длинной, прозрачной, ленте-планшете. Как не пытался я увидеть её
край, мне это не удавалось. Она как бы уходила за горизонт, а значит увидеть продолжение
можно только приближаясь к нему. Что тоже не возможно сделать, так как с каждым шагом
на встречу, он отдаляется.
В другой раз я снова увидел тот же планшет, но уже с бОльшим числом заполненных
клеточек и тут я понял, что вижу код своей жизни. Мне даже показалось, что клеточки не
чистые, а имеют какие-то надписи или знаки, но пелена не дает их разглядеть.
Внезапная догадка успокоила меня. Все объяснялось просто. Клеточки - этапы пути.
Прошел его и "рука судьбы" ставит "птичку". К примеру, пришел я в армию без "учебки", на том
этапе остались чистые клеточки, а теперь помечаются знаком -"Пройдено".
Не буду утверждать, что сказанное я видел наяву, но перехода организма из дремоты в сон,
я не ощущал.
Месяц на учебном, мы не отмечали, а у солдат это был уже срок. Пережив период активной
муштры, некоторые даже пытались "шкодить".
Так недавно прославившийся своей "политграмотностью", в том же втором взводе, рядовой
Дудин, видимо на спор, чтобы реабилитироваться перед сослуживцами и доказать, что он не
"маменькин сынок", в сопровождении двух товарищей посетил лазарет. Фельдшер серьезно
отнесся к его жалобе на трехдневный запор, ощупал ему живот и приготовился ставить клизму,
но тот, вскочил с кушетки и, зубоскалясь, пошел на выход с репликой на устах:
- Доктор, да мы все с запорами ходим. У нас нет инструкции: "Как ходить в уборную".
Об этом случае все узнали сразу же после вечернего совещания командиров. Там нам было
указано на слабый контроль за дисциплиной во всех взводах, а "красноречивый" лейтенант
получил распоряжение "воздействовать на мозги того солдата напрямую", а не через "место
скопления" членов.
Выходка солдата никому пользы не принесла, она только ужесточила контроль за ведением
записных книжек.
Погода второго месяца пребывания на учебном у меня ассоциировалась с тропиками, где
мне пришлось побывать. Но там хоть днем сухой воздух, а здесь же круглосуточная влажность
из-за болотистой округи. Приходилось периодически выводить взвод к реке для споласкивания
соли с гимнастерок, а затем в мокрых - возвращаться на занятия. Сразу же эта процедура стала
любимой, хотя купание на ней было строго запрещено. К тому же передвижение к реке и обратно
с песней, способствовало разучиванию нашей ротной песни "Шла с ученья третья рота".
Командование части не баловало нас посещением "учебки", но однажды мне
"посчастливилось" разглядеть его вблизи.
Я уже готов был выводить взвод на занятия за пределы гарнизона, как услышал орущего
дежурного по гарнизону: "Гарнизон, смирно!".
Все уже приучились к подобным командам, поэтому остановились будто в детской
игре "Замри". Не каждый находящийся вне строя соображал, что нужно бы повернуться лицом к
начальству, поэтому замерли в том направлении, в каком застала команда.
Конечно полковник не видел поз тех солдат, он сам стоял "смирно", выслушивая доклад.
Команда "Вольно" была произнесена значительно тише той, загипнотизировавшей всех, поэтому
догадаться о том, что она прозвучала можно было лишь по оживлению людей в месте
происходящего.
Статный полковник В., проследив за щегольским подходом капитана Корочкина, выслушал и
его доклад. Затем снисходительно подал руку для пожатия. Казалось бы обычная процедура -
привела к небольшому казусу. Полковник не протянул руку, а подал - льшь согнув её в локте.
Поэтому капитану, не сходящему с места, чтобы дотянуться до ладони, пришлось согнуться.
Со стороны всем показалось, что капитан сделал поклон перед рукопожатием.
Потом у нас такие жесты превратились в безобидные шутки. Поклон с протянутой рукой,
ничего кроме улыбки не вызывал, но поднимал настроение.
Командира сопровождали двое военных. Высокого худощавого полковника Ч., начальника
разведки, я уже знал. Перед беседой с нами, он здоровался с каждым офицером за руку.
Не высокого моложавого выглаженного майора П., я видел впервые, но о новом начальнике
политотдела - был уже наслышан.
Проследив за последним человеком "свиты" скрывшимся в сенях штаба, я повел взвод на
занятия.
* * *
Как долго и мучительно не тянулось время, но и оно подходило к концу. Было приятно
смотреть на плоды своего труда. Недавние "неоперенные птенцы" на глазах "обросли
перьями знаний" и явно стали значительно крепче физически. Никто не хотел быть отстающим,
ибо ему предрекалось теплое, но вонючее местечко в подсобных хозяйствах подразделений.
Каждому командиру взвода, откомандированного из других частей, командование давало
наказ - привезти с собой лучших. Поэтому среди лейтенантов шел обмен сведениями о качествах
бойцов взвода. Одним - нужны были крепкие, симпатичные и дисциплинированные для службы на
КПП, другим - имеющие навыки работы с автотехникой, третьим, как и мне - познания в отрасли
связи. Так что к концу "учебки" у каждого командира уже были списки "имеемых ввиду". Конечно
наша инстанция была только начальной, а окончательное решение принимал штаб.
День принятия присяги - для всех был праздник. Молодым пограничникам показалось, что вся
тяжесть службы осталась позади. Ведь теперь для них не диковинны: команды старших,
строевой шаг и Уставы - законы жизни военнослужащих. Они уже не боятся танка, лязгающего
гусеницами над ими, лежащими в окопах, и не допустят взрыва гранаты в своих руках. Хоть в
меткости стрелять из автомата по мишеням отличиться удалось не всем, зато крепко держать его
в руках теперь будет каждый. Уверовали, что противогаз не орудие пыток на марш-броске,
а надежный защитник от хим-дыма.
Однако рано радовались те, кто так думал. Повода для расслабления никто не давал.
Расписавшись в принятии присяги - солдат стал полноценным военнослужащим и на него в
полной мере стали распространяться все статьи Уставов.
Слова "военный трибунал" и "дисбат", так подействовали на молодых бойцов, что на
несколько дней в гарнизоне воцарилась тишина. Никто не смел даже смеяться.
Но вот программа обучения закончилась и нас переформировали. Штаб учел наши просьбы,
распоряжения свыше и присовокупив собственное мнение, выдал нам новые списки взводов.
Я испытал некое удивление от того, что в связисты был зачислен и боец Дудин, тот самый
юморист из второго взвода. Оказалось, что в штабе поразмыслили и решили: если человек
работал в типографии, то где же ему быть как не в роте связи.
Официальных прощальных мероприятий по-поводу завершения учебы не было. Офицерам
из других частей, чтобы сохранить надежду на поощрение своим командованием, предстоял
ответственный путь домой с молодыми воинами. Мне же, местному, достаточно было передать
строй старшине роты связи, который незамедлительно транспортировал их "на Банковский".
* * *
(Продолжение в части 4 )
http://www.proza.ru/2015/09/25/634
хххх