С глубоким сожалением смотрю, как мастеровитого вида дядьки из «Зеленстроя» косят последнюю осеннюю траву на скудных городских газонах. Хорошо лишь одно – запах свежескошенной зелени немного перекрывает удушливое амбре проснувшегося мегаполиса.
Ясное утро позднего сентября. Деревья стоят в призрачной дымке ночного тумана. Совсем незаметно листья сменили цвет. Вот рдеет клен, золотится береза….
На каштанах вдоль дороги вообще листья скрутились в нечто, напоминающее вонючую ароматизированную сигару. Так и застыли разлапистые деревья, будто многорукие, многопалые курильщики на лестничной клетке высотного дома. Время от времени роняют они один-другой колючий плод. Эти плоды лениво срываются с веток и тяжко падают на асфальт, будто плевок.
Дует осенний ветерок, и прохожие начинают судорожно кутаться в свои трепыхающиеся куртки и плащи. Это же дуновение обдирает несколько деревьев. Асфальт устелен золотыми березовыми кружочками. Я ступаю по ним, словно по монетам, а березы жалобно шепчутся над моей головой.
Молодой дуб-богатырь, как и полагается таковым, стоит на страже ушедшего лета. Да, сбивает проказливый ветер с него желуди, но зато листья почти все зеленые, за ветки держатся крепко. До весны, до новых листьев он собирается так простоять. Только убор его из зеленого станет медным.
Вдруг – что это? – что-то падает прямо мне на плечо. И при этом нахально шуршит над ухом. Собираюсь смахнуть ЭТО рукой и обнаруживаю, что мне на плечо приземлился маленький дубовый листок. И краешки-то у него загнуты совсем как лапки. Как это его угораздило сорваться с дерева? Маленький он, наверное, слабенький уродился, вон как пожелтел весь раньше срока. А может, он не хотел падать под ноги равнодушному офисному стаду, цеплялся из последних сил за ветку, ждал, пока пройду именно я, знал, что я уж его не брошу?
Сегодня листок идет со мной на работу. Он тихонько шуршит на моем столе, периодически плавно спрыгивая вниз, на пол, и приземляясь прямо мне на туфли. Боится, наверное, не привык он к такой обстановке, вот и жмется к ногам. Ничего, потерпи, малыш, скоро принесу тебя домой.
За день ветер возмужал, почувствовал свою силу, разгулялся среди ослабевших деревьев. Ох, сколько листьев бессильно падало, умирая, наземь! Ой! Больно же! Об-наглевший ветер швыряет прямо мне на голову увесистый каштан. Не поднимается рука выбросить это колючее подобие ежика. Ладно, отправляйся ко мне в карман, идем домой.
Так дома у меня поселяются Листок и Каштанчик. Они, как мне кажется, чувствуют себя совсем неплохо, не ссорятся, не толкаются, мне не мешают.
Вот только – странное дело! – теперь каждое утро за мной стал увязываться листок с какого-нибудь дерева. То осыплет меня березовыми золотинками, то клюнет в локоть длинный ивовый лист, то погладит по щеке пятипалая кленовая ладошка. Всех их я забираю с собой. Мои первые жильцы не бунтуют, а по праву старших указывают новичкам их место. А места всем хватает.
«Носики» с клена и ясеня я тоже прихватываю с собой. Чего вам тут валяться, ожидая то ли дождя, то ли дворников с мешками!
Конечно, всех желающих забрать к себе я не смогу. У них другая судьба: их сгребут граблями в огромные пластиковые мешки и отправят на ежегодное аутодафе. Им гореть рыжим осенним пламенем, взлетать серым дымом в небеса…. Разлетятся угли и зола, дворники вытрут пот со лба грязными рукавицами: «Дело сделано»….
Мне не дано этого изменить.
Позже, зимой, когда день, так и не проснувшись, угасает в черно-сером город-ском снегу, я открою дверь того домика, что построила для своих питомцев. Они лежат между страницами книги, лежат смирно и видят сладкие сны о минувшем. О минувшем – потому что будущего, кроме как лежать здесь, у них нет.
Они здесь, все здесь, хрустящие и хрупкие, как воспоминания. Я осторожно возьму за черешок мои листочки и буду подносить их к лицу один за другим. Они пахнут как-то по-особенному. Это неповторимый запах ранней осени. И я вспомню, как в дымке сентябрьского утра деревья роняли свои листья, как слезы, мне на плечи.