Говсиевич Е.Р.
О ЖЕНЩИНАХ СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА. О КНИГЕ БОРИСА НОСИКА «ТОТ ВЕК СЕРЕБРЯНЫЙ, ТЕ ЖЕНЩИНЫ СТАЛЬНЫЕ»
СТАТЬЯ НАПИСАНА ЛИЧНО МНОЮ.
ПРЕАМБУЛА
Хотел бы предварить статью некоторым комментарием.
Есть такое мнение, что Личная жизнь творцов – не важна, что эта ниша попахивает «желтизной» и проч.
Считаю вопрос о взаимоотношении Творчества и Личности не праздным и очень важным.
Надо ли знать о нюансах биографии Творцов? Лично я против всякой «желтизны», искажений и «трактовок» жизни Знаменитостей.
Безусловно, что во всём, нужна мера, толерантность и чувство собственного достоинства.
Следует иметь в виду, что «Детали быта и даже изгибы судьбы с годами отходят на задний план, а вперёд выдвигается само СЛОВО поэта».
Вместе с тем, жизнь и творчество Творцов настолько связаны между собой, что отказываться от знакомства с их личной жизнью – это обеднять себя (нас) в понимании Плодов их Творчества.
В подтверждение этой позиции, приведу некоторые высказывания различных писателей и литературоведов.
«Разумеется, блоковский цикл «Кармен» может быть прочитан и без знания того, что он посвящён Дальмас. Но всё же, если мы знаем реальные обстоятельства жизни поэта и знакомимся с женщиной, внушившей ему этот цикл и др. стихотворения, наше восприятие этих произведений становится куда глубже и богаче».
«Личная жизнь сочинителя есть драгоценный комментарий к его сочинениям». У всех великих авторов было именно так, и Борис Пастернак не стал исключением. Ведь практически в каждом его произведении, будь то в стихах или в прозе, отражается образ женщины-музы, которая была с ним рядом...».
«Анна Андреевна свою биографию создала сама – и многое мы знаем от неё самой – и про Модильяни и про Исайю Берлина…...».
«..Но лагеря наложили свой отпечаток. Заболоцкий стал мнителен, осмотрителен, насторожен. В стихах состоялось возвращение к классическим традициям. .. Однако именно из личной трагедии поэта и родился цикл лирических стихов «Последняя любовь» — один из самых щемящих и талантливых в русской поэзии».
«Можно ли, не имея представления об Андрее Белом, его чувствах и переживаниях, понять, что он говорит в романах "Петербург" и "Котик Летаев"? Как судить о стихах Ахматовой и Гумилева, не ведая о нравах "Бродячей собаки"? Творческие поиски и любовные романы поэтов и писателей – вот истоки творчества».
«Как можно понять внутренние коллизии романа Брюсова «Огненный ангел», если не знать, что в его основу легла история взаимоотношений Брюсова с Ниной Петровской и Андреем Белым».
«Жизнь поэта не может быть оторвана от его творчества (и наоборот). Почти вся лирика имеет явно автобиографический характер».
Только в мемуарах и только в них можем найти мы реальные сведения о жизни поэтов Серебряного века, их переживаниях, характерах судьбах. Увы, невозможно представить их творчество без судьбы, а судьбу без творческих исканий. Судьба, жизнь, отдельные чувства тоже становились произведением искусства.
А вот, что говорит Е.Евтушенко:
«Автобиография поэта - это его стихи. Поэт только тогда является поэтом, когда он весь, как на ладони, перед читателями со всеми своими мыслями, чувствами, поступками...».
Есть и такая позиция: "В воспоминаниях творцов трудно определить, что в них реальность, а что легенды. Каждый большой поэт рождается с чувством вечности и творит свой МИФ - и в жизни, и в творчестве".
Итак…
«Современное литературоведение осуждает увлечение биографическими и библиографическими подробностями. Несомненно, что принципиального значения для науки эти подробности не имеют, но мне думается, что полное пренебрежение к ним также ничем не оправдано» (Смирнов-Сокольский).
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ РЕЦЕНЗИИ
Сначала книга читалась нормально. Первые звоночки об изложении сюжетов, направленных тенденциозно, лишь в одну сторону – выявления наклонностей героинь к лесбийской любви, а их мужчин – к гомосексуализму, стали проявляться уже в сюжетах, связанных с М. Цветаевой.
В принципе, всё это известно, замусолено в разных мемуарах, и поэтому особенного отторжения не вызвало. Просто в голове прозвучал первый «звоночек» – «о чём это он всё время "талдычит", почему акценты смещены именно в сторону однополой любви, групповым играм, изменам?». Но уже при сюжетах об Ахматовой вскрыто много таких фактов, о которых знает (вольно трактует) лишь Носик (суёт свой носик во все дыры и выискивает «желтизну»).
Причём, для достижения этого направления, этой цели ему необходимо трактовать описываемые в других мемуарах, ситуации, вольно, предвзято, додумывая, а зачастую просто искажая, то есть, привирая смысл того материала, которым он пользовался.
По-существу, все персонажи, которые в описаниях о Цветаевой и особенно Ахматовой, двигаются: и в юбках, и в брюках становятся сексуальной мишенью этих дам….
Общим местом является то, что достоверность мемуарной литературы в большой степени зависит от близости мемуаристов «к телу героев». Хотя и в этом случае, нельзя исключать субъективного подхода к тем или иным событиям, ситуациям.
Авторы же, которые не имели возможности встречаться с героями их сюжетов и пользуются знаниями и материалами других мемуаристов, которые были «близки к телу», по сути, являются «перепевщиками». А ведь надо же что-то новое сказать, чем-то удивить, ошеломить, озадачить – вот они и вынуждены искать свою нишу, одной из которых является выискивание «жареных фактов».
Носик, выбрал путь целенаправленного искажения ситуаций, дабы привлечь внимание к своему «голубому» труду. Лучше отбросить и не читать эту писанину сразу. Но хотелось дочитать до конца, чтобы понять насколько люди в своём упорстве добиться поставленной цели, могут идти на искажения фактов, пользоваться разными натяжками, собственными трактовками…..О многочисленных неточностях говорить не приходится – они сплошь и рядом…
В книге о творчестве «Стальных женщин» практически ничего не сказано. То есть, разобрать какое-нибудь стихотворение, проанализировать плюсы и минусы творчества его героинь, поговорить о достоинствах и недостатков их поэзии – это Носику, видимо, не под силу. Не тот он критик, литературовед, эссеист, чтобы заниматься серьёзным трудом, а вот покопаться в «грязном белье» своих героинь – это значительно проще, да и может привлечь широкую публику, а значит, позволит Носику «срубить бабла», извините за прямоту речи.
Кроме всего прочего, в книге много ошибок, описок, повторов. Конечно ему было не до стилистики (или жалко времени на доработку текстов, или не хватило способностей и знаний для того, чтобы добиться достаточной чистоты материала).
По сути, материал очень напоминает две книги «Анти-Ахматова» Катаевой, надёрганный, нашпигованный одной негативной краской, мейнстрим которых заключался в том, чтобы изолгать любые обстоятельства, связанные с жизнью Ахматовой.
Конечно, эти женщины не идеальные, конечно они много грешили, конечно они совершали множество ошибок. Но кроме чёрных красок, есть ещё и другие, которые и Носиком, и Катаевой не были использованы абсолютно, с чем, конечно же, согласиться нельзя.
В этих материалах вдоль и поперёк сквозит предвзятый подход к героиням, и из-за этого у Носика начинают "торчать уши". Носик, уши, что ещё… Хочется додумать, но не хочется уподобляться «носикам» и «лепить» материал из непроверенных и неподтверждённых фактов.
Прочитав книгу, я сразу «зашёл» в интернет, дабы найти массу гневных голосов против такой подачи материала. К сожалению, нашёл лишь одну рецензию:
«Цель вроде бы благородная – рассказать широкой публике о женщинах серебряного века. Но получилось – для очень широкой публики, которая предпочитает ток-шоу и вряд ли будет читать эту книгу.
Вот зачем эти лежащие в одной кровати Иванов, Адамович и Одоевцева, якобы живописанные последней. Прочитала я только что Одоевцеву и помню – все трое мирно сидят на диване. То есть, они могли на самом деле лежать как угодно в каком угодно порядке, но автор приписывает эти слова Одоевцевой, и дальше уже веры ему нет. Зачем мне знать, что, по мнению автора, Нина Берберова «лесбианка» (так!)
Некоторые подробности явно желтогазетного характера подаются как «были и такие мнения, и вот такие» «некоторые полагают, что». Я не я, так люди говорят. Без ссылок, без цитат. Очень много мнения автора, личного отношения. Но это его стиль.
Наверное, поклонникам понравилось, по мне так лучше трижды дамскороманная Одоевцева – в её сочинениях-мемуарах есть скука, но нет бульварщины. Лучше уж писать о воображаемой шикарной жизни, чем чернить умерших».
Я думаю, что отсутствие рецензий связано с тем, что, во-первых, объективно, такой мемуарист как Носик, мало интересен (мне самому эту книгу просто подарили), и во-вторых, полагаю, что многие начав читать эту пошлятину и голубизну, прекращали чтение.
Про такого типа горе-мемуаристов лучше не скажешь, чем сказала Н. Мандельштам»:
«Попав в эмиграцию и оторвавшись от своего круга, люди позволяли себе нести что угодно. Примеров масса:
Георгий Иванов, писавший желтопрессные мемуары о живых и мертвых,
Маковский, рассказ которого о «случае» в «Аполлоне» дошел до нас при жизни Мандельштама и глубоко его возмутил,
Ирина Одоевцева, черт знает что выдумавшая про Гумилева и подарившая Мандельштаму голубые глаза и безмерную глупость. Это к ней подошел в Летнем саду не то Блок, не то Андрей Белый и с ходу сообщил интимные подробности о жизни Любови Дмитриевны Блок...
...Эта пара – Иванов и Одоевцева – чудовищные вруны. Какая мерзкая ложь – рассказ о последней встрече с Гумилевым или об откровенностях Андрея Белого, встретившего Одоевцеву в Летнем саду. Запад, впрочем, все переварит.
Теперь, когда появился спрос, кроме зарубежного вранья появилось и свое отечественное.
Надо различать брехню зловредную (разговоры «голубоглазого поэта» у Всеволода Рождественского), наивно-глупую (Миндлин, Борисов),
смешанную глупо-поганую (Николай Чуковский), лефовскую (Шкловский), редакторскую (Харджиев, который мне, живой, приписывает в комментариях что ему вздумается, а мертвому Мандельштаму и подавно).
Я не люблю мемуаристов типа Георгия Иванова. Почти не осталось людей, которые знали Мандельштама, а только кое-кто из совершенно случайных знакомых – вроде Николая Чуковского (и его тоже уже нет) или Миндлина.
Еще развелись фантасты и выдумщики. Они лепят Мандельштама по своему образу и подобию (как Миндлин или Борисов) или выдумывают про встречи, которых никогда не было (таких много в Воронеже – они видели Мандельштама в Воронеже вместе с Нарбутом в 1919 году и с ним разговаривали о поэзии). Есть жулики вроде Харджиева и Рождественского – они знают все, что думал Мандельштам, и успели обо всем переговорить, чтобы написать комментарии или мемуары.
Наташа Штемпель – единственный близкий нам человек и достоверный свидетель. К несчастью, она ленится записать то, что помнит. Ей следует доверять больше, чем кому-либо. Ее показания драгоценны.
К нам часто приходила Эмма Герштейн. Она из породы людей, которые каждую фразу начинают с поучения: «Я же говорила...» С Ахматовой она дружила многие годы, но после ее смерти оказалось, что у Эммы нет ни одного ее стихотворения. Мне пришлось ей дать из своих запасов, чтобы она не осрамилась перед любителями поэзии. Слишком много народу занимается поэтами, ни черта не понимая в стихах. Глупо, но факт...»
Видимо, Носик очень торопился издать книгу, т.к. вполне могли быть сенсационными главы о Л.Д. БЛОК (её отношения с БЛОКОМ-БЕЛЫМ-ЧУЛКОВЫМ), РЫНДИНОЙ МАРИНЫ (жены МАКОВСКОГО и ХОДАСЕВИЧА), ТУРГЕНЕВОЙ АННЫ (жены БЕЛОГО, которому она изменила с КУСИКОВЫМ….).
Приведу некоторые свои комментарии, которые делал по тексту книги.
1. «На ташкентском писательском подворье Ахматова оказалась самой большой знаменитостью (был еще Алексей Толстой, к ней благоволивший, но он жил на особицу), и неожиданно возродилось в ее окружении шальное и беспечное веселье серебряного века. Сперва явились с нежными заботами бедные, потерявшие мужей, любящие ее вдовы Надежда Мандельштам и Лидия Чуковская.
Надежда сообщала взахлеб в своих тогдашних письмах, что «Анька» (или даже «Ануш») — «цветет, хорошеет и совершенно бесстыдно молодеет». Впрочем, оказалось, что любовные упования бедной вдовы Нади были преждевременными. Откуда ни возьмись, появилась на подворье блистательная актриса и стала новой нежной подругой Анны Ахматовой. Звали победительницу Фаина Раневская.
Это она изгнала из круга Ахматовой не только вдову Мандельштама (которую она звала не иначе как «крокодилицей»), но и верную Лидию Корнеевну Чуковскую, неодобрительно взиравшую на приток молодых лесбианок и ташкентский пир во время чумы. Ахматовой пришлось проявить «верность» новой своей любви и лишиться на долгие годы общества Чуковской».
Противно читать! Надёрганы факты! Трактует их, как хочет. Напоминает тенденциозные воспоминания Э. Герштейн о Мандельштаме и книги Катаевой «Анти-Ахматова».
2. «Счастливые дни Лидии Корнеевны были сочтены. Ласки NN (Ахматовой) домогались две очень энергичные женщины — знаменитая Раневская и менее знаменитая Раиса Беньяш (молодая театроведка, которой Ахматова подарила на память о любовных радостях??? свой портрет работы самого Тышлера). В конце концов, Лидия Корнеевна, смертельно обиженная, сошла со сцены. Война продолжалась. Лева Гумилев сидел в лагере, потом был на фронте. Ахматову наградили медалью за оборону Ленинграда: наконец-то послушались Маяковского и к штыку приравняли перо. О ташкентских любовных драмах Ахматовой написали после войны и сама Л. Чуковская, и завистливые соглядатаи с писательского подворья.
Раневская отказывалась писать о них даже в глубокой старости, объясняя, что, раз нельзя написать «про все», без утайки, лучше не писать ничего. Но «про все», пожалуй, и нынче еще рано писать на родине («на моей чопорной родине», как выразился певец Лолиты), так что и ныне дотошные литературоведы спорят о том, кем больше увлекалась в Ташкенте Ахматова — поляком-графом Чапским или женатым соседом-композитором Козловским. Впрочем, самые дотошные знают, что Раневской она увлекалась больше всех, даже больше, чем молоденькой Беньяш: блестящая и свободная женщина была эта Фаина Раневская… А еще ведь оставался у Ахматовой в Ленинграде жених, профессор медицины, у которого как раз померла жена».
Аналогия с предвзятостью в книгах «Анти-Ахматова». Может быть, надёргал «жареных фактиков» у Катаевой (или наоборот). Явный перебор негатива. Про Цветаеву было более сдержанно. Странно, что Носик не сунул свой носик в комнату, где произошла многочасовая встреча двух «лесбиянок» Цветаевой и Ахматовой. Вот это была бы настоящая сенсация. Об этом никто ещё пока не догадался написать. А почему нет?
"Две лесбиянки в одной комнате проводят много времени. Чем же они могут там заниматься?! Вполне очевидно…"
Чего Носику не хватило для изысков на эту животрепещущую тему: силы духа, ума, терпения, времени…???
3. «После хлебного Ташкента послевоенный истерзанный Ленинград Ахматову несколько разочаровал, но мало-помалу все могло войти в колею. Появилась у Ахматовой новая красивая подруга, переводчица с польского языка Софья Островская, которая позднее то ли жаловалась, то ли хвастала тем, что Ахматова ее домогалась».
Притянуто за уши. Злой зоил по-прежнему язвит…
О стиле изложения выше уже говорилось. На стр. 230-238 пять раз Ахматова упоминается в разных контекстах как «стареющая» (ленинградская поэтесса, ещё далеко не старая, русская женщина, королева серебряного века, очень полная дама, пусть даже знаменитая…).
4. «Да, она была очень талантливой поэтессой, красивой женщиной (и последним гордилась, кажется, больше, чем первым)».
К чему сделано такое предположение? На чём оно основано? А если кажется – креститься надо.
5. «Рассказывая о том, как легко Ахматова «перепосвятила» И. Берлину стихи, ранее посвященные изменщику В. Гаршину, я невольно вспомнил о Гумилеве — тот подобную операцию предпринимал гораздо чаще. И оно объяснимо: возлюбленных и друзей у «конквистадора» Гумилева было больше, чем изданных книг, а может, и написанных стихов. От полноты чувств он всем хотел сделать щедрый подарок…».
К чему и для чего это сообщается? Не может Носик остановиться в своём негативе? Замазать заодно и Гумилёва. Почему нет? Я точно не знаю, сколько Н.С . написал стихов, но даже, если всего 500, то очень трудно себе представить, что, даже при его сексуальной активности, он менял каждый год по 30 разных женщин. Ведь он был расстрелян совсем молодым - в 35 лет.
6.…. «Когда, якобы завязнув в сетях каких-то смутно упомянутых Одоевцевой «нелегальных встреч», был расстрелян Гумилев, Одоевцева уехала за границу с влюбленным в нее Георгием Ивановым: сперва в Берлин, потом в Париж. Иванову для заключения нового брака еще нужно было расстаться с первой женой, но он вовсе не обязан был расставаться со своим возлюбленным Георгием Адамовичем. Во втором томе «мемуаров» очень трогательно рассказано, как их троица, нежась в общей постели, обсуждает вопросы теории и практики литературы».
Это вольная трактовка и искажение фактов (см. рецензию выше). Это, по мнению автора, важно для понимания чего? А не для чего: просто очередная клубничка, "увесисистая клюква" - для привлечения внимания к своему «ТРУДУ».
7. «Известность и даже литературная слава пришла к Берберовой и в России, и за рубежом лишь через четверть века, на девятом десятке, зато нынче в глазах западного читателя имя ее сверкает на иноязычном литературном небосклоне даже ярче, чем имя Бунина».
Вот до каких выводов можно дойти, потеряв всякие ориентиры, Носик дошёл до полной чуши, которую и комментировать-то не хочется. Как говорится, «no comments»….
Почему пишутся такие «мемуары»? Описывать реальные встречи с А.А.А. автор не может. У него их просто не было. Переписывать истории из других мемуаров контрпродуктивно. Надо привлечь читателей «жареными фактами», желтизной и скандальными измышлениями. Но в таких догадках надо быть очень аккуратным. Всё-таки автор имеет дело с Поэтами с большой буквы (а не с Васей Пяткиным).
Ведь родственники этих Поэтов за такие «поклёпы», отстаивая Честь и Достоинство своих близких, могут и «на дуэль вызвать». Видимо, с такими категориями, как Мораль и Нравственность, Носик не знаком, или, на его взгляд, бизнес-проекты и идеи-фикс всё спишут?!
ВЫВОД – НЕ ЧИТАТЬ «ПЕРЕПЕВЩИКОВ», А ЧИТАТЬ ОРИГИНАЛЬНЫЕ МЕМУАРЫ, Т.Е. ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ БЫЛИ БЛИЗКИ К ТЕМ ЛЮДЯМ, О КОТОРЫХ ОНИ ПИШУТ!!!!
Фото из интернета