Всё меньше становится людей, которые хоть как то знают что такое шахта. А ведь шахта – это целое, довольно сложное в технологическом отношении предприятие, добывающее уголь.
Времена меняются. Олигархов в настоящее время в погоне за прибылью не очень - то интересует добыча угля, прежде считающимся «настоящим хлебом для промышленности». Отрасль и в Советское время была многозатратная и не позволяющая создавать прибыль. Хоть она была в целом убыточной, но страна не шла на поклон зарубежным странам, где можно было на выгодных началах выторговать это ценное топливо, а продолжала развивать свою отрасль. Более того, для шахтёров и их семей создавались надлежащие социальные и бытовые условия. Труд шахтёров поощрялся, воспевался в песнях и кинофильмах. Поэтому к середине 30-х годов прошлого столетия в связи с возрастающей потребностью в угле для получившей развитие тяжёлой промышленности, люди, особенно мужчины, со всех сторон устремились на Донбасс, на Уральские и Сибирские угольные шахты. Страна к началу 60-х годов уже добывала около 700 млн тонн угля в год и этого вполне хватало и для промышленности и для других целей (топливо, тепловые электростанции, синтез и др.)
Сейчас другие времена. На смену углю всё больше приходят нефть, газ. Добывать эти виды энергетического материала намного легче, чем уголь, а при эксплуатации в результате химических превращений можно получить большее количество наименований полимеров. В итоге, шахты стали сворачивать свою работу и закрываться, как неперспективные. Так были закрыты более десяти шахт в городе Стаханов и близ него. Не обошла беда и шахту им. Ильича, которая добывала 4.5 тыс. тонн коксующегося угля в сутки. Тысячи шахтёров имели работу и средства для жизни. Не бедствовал и обслуживающий персонал шахты. Стабильно работали и вспомогательные службы города: коммунальные, строительные, бытовые, медицинские и образовательные учреждения. Теперь же, на месте некогда мощнейшего шахтного комплекса, занимающего более 10 гектаров земли, -- ровная площадка, зарастающая разнотравьем и бурьяном. И не только эта шахта закрыта, закрыта и шахта «Центральная Ирмино», на которой в 1935 году Алексей Стаханов, на основе прогрессивной формы организации труда поставил рекорд по добыче угля.
В какой то мере справедливо то, что на смену углю приходят новые виды топлива. Ведь добыча угля – это тяжелая, весьма опасная и вредная для здоровья работа. Тяжёлая потому, что большинство шахтёрских операций приходится выполнять вручную. Опасность заключается в том, что в любой момент шахтёр может быть подвержен непредсказуемым бедствиям, а это - обвалы, внезапный выброс газа метана, заводнение, нарушение режима вентиляции и т.д. Вредная для здоровья: горнорабочий находится под воздействием постоянно выделяющегося газа метана, хотя шахта в целом вентилируется, но в ряде рабочих мест вентиляция недостаточная (забой, глухие выработки и т.д.); шахтёру приходится работать в условиях запыления рабочих мест, когда угольная или каменная пыль, находясь во взвешенном состоянии, вдыхается человеком, от чего появляются профзаболевания силикоз и антрокоз. Кроме этого, повышенная влажность внутришахтного воздуха, наличие тяжёлого физического труда вызывают и другие заболевания: ортриты, ревматизмы, туберкулёз. Но людей эти обстоятельства не пугали. Романтика труда, патриотизм шагали впереди всех трудностей. Захотелось горняком стать и мне.
-- Что - то я тебе преподаю науку из области «ликбеза».
-- Вы, сударь, мне много говорили о шахте, что я, наверное, смог бы защитить диплом на горного мастера. Расскажите Лучше что - ни будь из шахтёрских будней.
--Это в корне меняет дело, -- тогда слушай.
До сих пор не без содрогания вспоминаю некоторые эпизоды моей шахтёрской практики. Утвердил меня начальник участка Малыхин дублёром горного мастера, поскольку я уже проходил практику на шахте, имею хорошую теоретическую подготовку и готовлюсь к защите диплома горного техника. Так вот, тот же самый Бараксанов, который стал теперь уже моим подчинённым, решил меня после смены провести к стволу не тем путём, который был официально утверждён главным инженером шахты: откаточный штрек длиной около трёхсот метров, людской ходок под наклоном около 30 градусов и длиной добрых 250 метров, вентиляционный штрек пятого горизонта -- те же триста метров. Пешком по горизонтальным выработкам идти ещё « куда не шло», а вот подниматься по наклонной, да если ты уже в конце смены уставший, удовольствие не из лучших. Конечно, в перспективе этот ходок должен будет оборудован подъёмной установкой, а пока - так. И вот, видимо, из лучших побуждений ко мне, в отсутствие горного мастера, который на меня возложил ряд обязанностей, Вячеслав предложил мне выйти к стволу кратчайшим путём.
--Чем наматывать лишние расстояния по штрекам и усталому карабкаться по ходку, давай, пойдём к стволу по короткому пути, по бремсбергу, и выйдем прямо к стволу. Этот путь не все знают.
--Слушай, Слава, я не имею права идти на нарушение Правил безопасности и тебе запрещаю это делать, так как я за тебя отвечаю, ведь бремсберг ещё ни чем не оборудован.
--Мы до Вас там ходили и с горным мастером, и механиком и - ничего.
-- А если что случится, мне несдобровать: рассчитают не отработав положенного срока да ещё как за нарушение Правил безопасности, - продолжал стоять на своём я.
-- Не разжалуют и не выгонят с работы. За то Вы познаете истинное наслаждение от шахтёрской выдумки и смекалки. А если что, то всё я возьму на себя, – уговаривал меня Бараксанов.
--Нет, мне нельзя работать руководителем,-- с огорчением произнёс я.-- Не могу командовать. Поддаюсь на уговоры. Пошли.
Вячеслав понял, что я согласился, продолжал утешать меня: «Вы не волнуйтесь, смотрите, что я буду делать, то делайте и Вы. Конечно, надо будет действовать смело, быстро и уверенно».
Прошли мы, не прошли, а проползли по бремсбергу, скользя и спотыкаясь об уступы породы, остатки не выбранного угля, держась за стойки крепления. Иду, а сам думаю: «Пока всё идёт нормально: на каске светильник хорошо освещает путь, сбоку - самоспасатель, громыхая «путешествует» по спине, а на поясе – аккумуляторная батарея, которая ещё в первую практику оставила след на ягодице в виде ожёга». Ползли мы ползли и подобрались к щели высотой около 30-35 сантиметров.
--И куда ты меня привёл? – спрашиваю
--А Вы не волнуйтесь. Лезьте за мной.
Меня аж пробрал озноб. Лезть в эту щель, а там она наверное ещё меньше, а я высоты не боюсь, а тесноту не выношу. Мне стало страшно и я уж решил возвращаться назад, а Он: «Что, сдрейфил, а ещё в шахтёры пришёл. Надо привыкать и не к таким поворотам судьбы! Лезь за мной! – уже командным тоном высказался мой помощник и как крот, распластавшись по каменной поверхности почвы, двигая и руками, и ногами, пополз в эту зияющую кромешной темнотой неизвестность и скрылся. Думаю: раз Славик уполз, значит и я пролезу. Чего это мне проявлять малодушие перед рядовым слесарем? Я собрался, глубоко вдохнул, сказав себе для храбрости, как некогда в студенческие годы, когда приходилось употребить спирт, «фу, гуси улетели» и пополз, так же разгребая и цепляясь за то, что попадёт, и руками, и ногами, не позволяя страшным мыслям приходить на ум. Эти 15 -20 метров злосчастной щели я форсировал за какое то мгновение, пока не догнал своего напарника. Тот уже стоял во весь рост в довольно просторной выработке и, увидя меня взбодрённым, улыбнулся, похлопав меня по плечу.
--Молодец! А теперь полезем вверх, держась за стойки. Не бойтесь, действуйте: уверенней ставьте ноги и надёжнее, желательно, двумя руками держитесь за стойки. Пусть вас не пугает, что вода попадёт в сапоги и за воротник – в бане отмоемся, - продолжал любезные наставления Вячеслав.
--Чтоб тебя жиром окатило! Откуда же ты взялся на мою голову такой шустрый? Только и делаешь, чтоб меня поставить в затруднительное положение, граничащее с нарушением Правил безопасности, - ворчал я, передвигаясь вверх по выработке.
--Не бойтесь, я никому не скажу, что мы здесь шли, а вот и ствол. Осталось преодолеть вот этот завал и мы - у клети.
Сказав это, Вячеслав застегнул верх куртки, поправил головной светильник и, устремив руки вперёд, врезался, как будто нырнул в воду, в рыхлую сыпучую массу угля, из под которой мелкими ручейками текла по почве вода. Я стоял и в негодовании произнёс: «Вот чёрт меня связал с этим авантюристом!» Но передо мной выбора не было – надо ползти. Очередной раз от страха по телу пробежали мурашки. Поборов страх, я застегнул верх куртки, поправил головной светильник, чертыхнулся и, как Вячеслав, нырнул в эту блёстками покрытую от моего светильника чёрную массу. Я полз, не открывая глаз (а зачем их открывать, ведь кругом – кромешная тьма), как крот или другая какая то тварь, типа медведки. Я делал движения и руками, и ногами, имитируя движения пловца брасом. Было, признаться, страшно. Страх усиливался от незнания как долго «плыть», но в молодом организме сил было вдоволь и я, почти не дыша, стремительно карабкался к заветной свободе. Работая в таком темпе, мне удалось догнать напарника и даже схватить его за ногу: мол, знай наших! Но он, видимо, поняв, что я рядом, ускорил темп и ушёл вперёд… И вот последние пять-шесть гребков и передо мной - просторная горная выработка. Здесь весь сияющий от радости стоит мой «авантюрист» и с распростёртыми объятиями встречает меня. Всё его лицо и руки были от угля чёрными. Такие же, наверное, были и мои.
Над нами громыхали проходящие составы вагонеток, слышалась разговорная речь шахтёров. Рядом был ствол.
--Теперь давайте присядем,- сказал Славик и плюхнулся прямо на здесь же лежащий бугорком уголь.
-- Давай!
--Вы знаете, будущий командир производства, я выполнял задания начальника участка узнать: вы – трусливый или смелый,-- улыбаясь, произнёс Вячеслав.
--И что же ты ему доложишь?
--Скажу: нормальный.
--Засранец ты, Вячеслав!