ГЛАВА VII
Через несколько дней Маше вместе с Ритой предстояло присутствовать на заседании в Областной Думе.
Журналистов уже пригласили.
До этого предстояло еще одно грандиозное событие, строительство на чердаке было закончено.
И теперь Маша видела, открывая двери своей квартиры, роскошную вишневую блестящую плитку, которая вела к светлой лестнице, отделанной медью, и наборную деревянную дверь, украшенную какими-то мифическими животными.
Великолепного Генриха она больше не видела, Рита где-то носилась по городу, видимо, собирая информацию, она не любила сидеть в кабинете, как и прежде. Новости о доме и событиях в нем рассказывала ей по-прежнему Магдалина.
Вечерои, когда усталая Маша сидела на своей кухне за вечерним чаем, пришла Магдалина, она была довольна и возбуждена.
- Наш новый сосед делает прием по случаю завершения ремонта, - рассказывала она, блестя глазами. – Как он сказал консьержке – это будет скромный ужин. Но я- то дома и видела, как подъезжала машина и выгружала ящики с вином и шампанским. И еще всякие коробки. Но главное не в этом – я слышала, он хочет пригласить два наших этажа. Говорит, что людям было создано неудобство, всякие запахи и шумы, на которые многие очень болезненно реагируют, - при этих словах Маша вздрогнула.
А Магдалина продолжала:
- Стук во время строительства и прочее. Благородно, по-моему, очень. Да, Маша? Ну что ты молчишь? Так что будем ждать приглашения. Интересно, как он будет приглашать? Не самому же стучать в каждую дверь? Может быть, жене поручит или пришлет напечатанное приглашение.
Маша молчала.
- Да, Машка, я теперь Магдалена, по твоему совету. Павлик все провернул официально.
На следующее утро Маша встретила в редакционном коридоре Асю. Та окинула ее взглядом и сказала:
- Ты как-то изменилась, Маруська. Устаешь? Или что-то другое? – Маша пожала плечами, и Ася перевела разговор.
- Мой Лешка тоже что-то дергается. То у него любовь, то говорит, видеть ее не хочу. Риту эту.
Маша вздрогнула. Так выходит, Леша с Ритой? Почему же ей абсолютно точно было ясно, что Неволина не спускает глаз с Генриха?
Она подходила к своему кабинетику, когда услышала женский смех и голос Риты:
- Ничего. Не с такими я справлялась. «Не сварится в молоке, так дозреет в кипятке».
Из кабинета вышла Генриетта, поздоровалась и с любопытством посмотрела на Машу.
- Вы любите Ершова? – спросила Маша.
- Какого? – удивилась Рита.
- Сказку «Конек-Горбунок» - написал единственный Ершов - Петр Павлович. Где один из персонажей говорит:
«Не сварится в молоке,
Так дозреет в кипятке!»
- Ах, вы об этом! Мне нравятся эти слова. Они какие-то очень точные. Заставляют быть всегда в форме и начеку, – улыбнулась бывший труп, а ныне литсотрудник Неволина.
"О ком это они говорили", – думала Маша, склоняясь над рукописью, изредка поглядывая на безмятежно-красивое лицо Неволиной.
- Не забудьте, - напомнила в конце рабочего дня Рита, - мы идем с вами в пятницу в администрацию за интересной информацией. Собственно, я справилась бы и одна, но Генрих с Васьянычем уперлись. Ах, Генрих такой упрямый! - улыбнулась Рита. – Иногда с ним очень трудно, - и, все еще улыбаясь, она пошла к двери. - До завтра, - сказала она. – Завтра будет трудный и решающий день!
"Непонятная женщина, улыбается, шутит и все как-то не так как другие. Как будто в голове у нее идут параллельные мысли и решения, – подумала Маша. – А что она для меня? Наши желания, пути нигде не пересекаются. Но она человек опасный", – шепнул Маше внутренний голос. Внутренний голос был тих, и он как-то улетучился и Маша забыла об этом предупреждении.
А вечером к ней, как всегда, забежала Магдалена, она была очень возбужденной из-за последних событий. И начала выкладывать Маше все новости. Оказывается, она видела, наконец, хозяина чердака. Машино сердце замерло, и она задержала на секунду дыхание.
- Очень красивый шатен с темно-голубыми, почти синими, глазами. Обаятельный, приветливый!
Это было совсем не то, что ожидала Мария в тревоге и еще с каким-то непонятным чувством. Ожидания и разочарования, возможно.
- Ну, а его поступок говорит сам за себя. Да, Маша! – говорила Магдалена. – Кстати, смотри, мы с Павликом уже получили приглашение, а ты? – И она показала Маше карточку из картона, где очень милыми словами хозяева квартиры приглашались на ужин и знакомство с новым соседом.
- Да, это сделано красиво, и я вижу такое впервые, - задумчиво произнесла Мария.
- Ну, чувствую, увидим с тобой там много интересного, - говорила довольная Магдалена. – Ведь ты же пойдешь? – спрашивала она Марию.
- Конечно, если пригласят! – ответила Маша. – Но до этого мне предстоит еще побывать в Областной думе, там сыграли «Большой сбор». Будет много журналистов.
И в пятницу Рита Неволина и Маша отправились, как говорила Рита, на «большой Хурал».
Ее знали очень многие, она здоровалась, разговаривала, с кем-то шепталась и в результате Маша сидела одна в задних рядах.
Она достала все, что надо для работы и отключилась от сидящих кругом коллег. Сейчас ее интересовал выступающий человек, и речь шла об очистных сооружениях.
Вообще-то, как говорят иногда, день не задался с утра. Пасмурная с ветром погода, но без мелкого дождика, который любила Маша.
Маша встретилась с Ритой у здания администрации. Яркая Неволина была снова одета в новый деловой костюм. Шоколадного цвета, он очень подходил к ее карим бархатным глазам. Дорогой золотой браслет из крупных ячеек венчала головка змеи с зелеными изумрудными глазами.
Рита быстро взглянула на Машу и, судя по выражению ее лица и легкой улыбке, осталась довольна.
"Значит, выгляжу отвратительно, – подумала Мария. – Но я ведь пришла сюда работать и у меня нет времени на самокопание и анализ поведения Неволиной".
Речь шла не только об очистных сооружениях, но и больших, очень больших деньгах. Деньги давали соседи, в сегодняшнем заседании принимали участие шведы, датчане и немцы.
И, разумеется, многим фирмам, выпускающим все эти «Чистые родники», «Янтарные слезы», «Хрустальные ручьи» и прочее и прочее – все эти огромные бутыли и канистры, которые развозились по городу в больших машинах, - приносили огромные прибыли. Отказаться от таких денег никто не хотел и, естественно,начался скандал.
Частично поддерживались иностранцы, так как и тут можно было положить неплохую сумму в карман. Многие ратовали за свои родные воды, которые развозились и продавались издавна. И, конечно, несмотря на все запреты, кое-кто из депутатов имели свой пай и акции с неплохим наваром в этой продаже «Хрустальной как слеза» воды.
Конца этой говорильни не было видно.
Это было давно ясно Маше, когда речь идет о больших прибылях – жди большого шума или даже скандала.
Менялись выступающие, страсти кипели и даже возникали споры с взаимными оскорблениями. В пылу яростной полемики забылись как-то интересы жителей, вопрос о нагонных водах, о чистоте воды в городских водоемах.
У Маши начала болеть голова, она просто отупела от этих бесконечных «как бы», «в принципе», «на самом деле».
Почему же нельзя было говорить просто и ясно? Нет, каждый хотел говорить красиво, и получился просто ужас! Самые обыденные и простые вещи излагались витиевато, напыщенно, выходило не просто непонятно и неумело, а смешно и запутанно, как ночной бред.
Мария перестала искать глазами Риту, которая сидела где-то впереди, и не заметила, как Неволина тихонько отправилась к двери, на ходу показывая на Машу какому-то парню. Он остановился недалеко от ее ряда и прямо рукой показал на нее. Неволина закивала головой.
Вскоре все выступления были закончены, депутаты и журналисты потянулись к выходу. Туда же направилась Мария, но к ней подошла Рита. Она была необычайно оживлена.
-Слушай, Маша, - прошептала она. – Есть очень интересное предложение. Я узнала, что все же решили подписать итоговый документ. У меня здесь работает очень хороший знакомый. Ты спрячешься в соседней комнате и все услышишь. А я побегу сейчас же в редакцию, чтобы начать писать отчет. Ты только услышишь, что они подписали, и сразу мне позвонишь, чтобы у нас конец получился сногсшибательный.
Она провела Марию в комнату, соседнюю с конференц-залом.
Видя Машино изумление, она заторопилась.
- Меня просил Васьяныч поскорее принести наши записи. Давай мне, что ты там наработала.
- Но я не могу подслушивать, прятаться, - возмутилась Маша.
- Ну как хочешь, - протянула Неволина. – Да, ты не забыла у вас сегодня на чердаке бал! Звучит довольно оригинально – «Бал на чердаке»! Ты пойдешь, конечно?
- Я устала сегодня. Да и приглашения не получала.
- Странно, - удивилась Рита очень неискренне. – Ты ведь, наверное, больше всех испытывала неудобств от этого превращения бомжатника в замок.
Она взяла Машины записи, диктофон и змейкой выскользнула за дверь. Раздался щелчок, и двери захлопнулись.
- Рита Неволина! – крикнула Маша. – Ты что с ума сошла? Открой дверь! – Но по коридору постучали каблучки и наступила тишина.
Машино изумление сменилось яростью. Это было вообще уже ни на что не похоже. Буйное воображение представило ей последующие выпуски газет с кричащими заголовками: «Корреспондент городской газеты проводит ночь в областной думе, прячась под столом. Только таким образом можно получить интересный материал для любимой газеты?». Или: «Охрана извлекает корреспондента, прятавшегося под письменным столом, где подписывался секретный договор!».
Маша застучала в дверь,но никто не откликнулся. Шум голосов, шаги – все скоро стихло, и она осталась одна в кабинете.
Маша выпила из графина теплой мерзкой воды. Ни «Чистого ручейка» или «Светлого родничка» в графине не было. Это был графин с водой, очевидно, для посетителей, для, как любили говорить депутаты, электората или для «простых людей». Как будто все остальные - «сдобные».
Она сняла туфли и подошла к окну. Кажется, не особенно высоко. Но как вылезать? Она нашумит, ее услышат – скандал. Ждать до утра, когда придут убирать кабинеты? Все равно скандала не избежать. Это хорошо в кинодетективных историях. Спрятался за штору, а потом смешался с теми, кто пришел.
Она начала раздумывать над поступком Неволиной. Для чего это было сделано? Шаги послышались в коридоре, и она замерла у окна.
- Да говорю тебе нет никого. Она, наверное, пошутила.
- Такие не шутят! – ответил тоже мужской голос. – Надо посмотреть в этих двух кабинетах.
Маша прижала руки к груди и перестала дышать.
И тут раздался телефонный звонок. Шаги удалились. Она снова подошла к окну. Форточка была большой, но очень высоко. Она поставила туфли на подоконник и залезла сама. Свою сумочку она надела на шею и привязала шарфиком. Нет, форточка не поддавалась. Ей хотелось выбить стекло и будь что будет!
Но тогда не проще ли закричать, начать стучать в двери, результат все равно один, ее обнаружат и отправят в милицию. Или вызовут сюда противного Самохвалова, к его великой радости.
Она села прямо на пол, подняла колени и спрятала в них лицо. Когда же началась эта череда неудач? С переездом в новое помещение после ремонта?
С вновь прибывшей в их кабинет Маргаритой Неволиной?
Или просто во всем этом виноват только один человек, темноволосый, с мрачным огнем в черных глазах?
А может быть они вдвоем решили погубить ее? Нет. Она вспомнила, как он брезгливо обошел, словно грязную вещь, Неволину в кабинете у Васьяныча, когда решался вопрос с арендой. В коридоре послышались голоса нескольких человек, явно приближавшиеся к ее двери.
В полном отчаянии Маша снова полезла на подоконник и услышала голос, от которого холодный пот тоненькой струйкой побежал у нее по шее.
Но где-то снова послышался звонок телефона, и Маша поняла, что судьба дает ей последний шанс. Она достала из сумочки маникюрные кожницы и начала ковырять между рамой окна, а потом - у тугой задвижки. Дернула рукой створку и вывалилась прямо на газон под окном. Что-то липкое текло по пальцам, невозможно болело колено, но она была на свободе. Не поднимаясь, отползла от окна и притихла. Потом подняла глаза к окну и увидела, что там зажегся свет. Чья-то голова показалась в проеме. Потом створка окна глухо звякнула и электричество в кабинете погасло.
И тут же она услышала громкий голос мужчины.
- Что вы здесь делаете? – И Мария поняла, что она погибла.
Она с трудом встала на ноги. Где-то за изгородью залаяли собаки, и Маша вдруг сказала совсем неожиданно для себя:
- Я ищу кошку. Понимаете, у меня пропал перс, то есть персидский котенок. И мне показалось, она мяукает на дереве. Вот. Так неудачно у меня вышло.
К первому милиционеру присоединился второй.
- И что же, неужели некому найти кошку, кроме вас? – кокетливо спросил второй мент. – Так ведь и убиться можно! – пошутил он. - Вам помочь?
Где-то в кустах действительно мяукнула кошка.
"Если ты сейчас появишься, - подумала Маша, - честное слово, я буду кормить тебя самой лучшей колбаской и поить самым вкусным молоком всю жизнь".
Но кот не появлялся, зато снова залаяли собаки. И что-то зашумело в кустах.
- Не повезло вашему коту, - сказал мент. – Собаки его стерегут, наверное.
Маша собрала последние остатки мужества и, прихрамывая, вышла на проспект. Колени содраны и саднили. На руках кровь. Но зато она – свободна.
Теперь надо было добраться до дому, что было не очень-то легко, далеко и неудобно.
Она шла и думала, если так будет продолжаться дальше, то она действительно «допреет в кипятке», как писал Петр Павлович Ершов, и как цитировала его Рита Неволина. Там – зависть! А чему может завидовать у нее Рита Неволина?
Она вполне благополучна, хороша собой. Чем же ей-то могла помешать Маша?
С такими невеселыми размышлениями подошла она к своей кирпичной двенадцатиэтажке, вошла в облезлый подъезд и нажала на кнопку лифта.
Сейчас она встанет дома под душ. Обработает свои раны. Выпъет чаю, наконец.
Лифт не работал.