Ультиматум

 
 На Волго-Балт-177 я попал тогда случайно, просто паспорт моряка на руках оказался только у меня. Мы стояли в Керчи с зерном из Новороссийска, а они зашли в Керчь  бункероваться топливом. Парню со 177-го срочно нужна была замена. Умный был парень , зиму отработал на линии Поти – Халкис, накосил валюты, а теперь в апреле домой, тем более намечался последний рейс и теплоход шел на ремонт, о чем он скромно промолчал.
    К нам он прибежал то ли на всякий случай, то ли кадровик ему сказал, что у меня паспорт моряка с собой, не знаю, но долго уговаривать ему меня не пришлось. С моим капитаном, Трофимовым Евгением Евгеньевичем, разговор состоялся неприятным для нас обоих. На нашем «Волго- Балте-213», или как мы его в шутку называли «дважды тринадцатом» мы вместе отработали полгода. Теплоход готовился визироваться , но гарантий, что экипаж  не заменят после визирования, не было никаких. Кстати сказать, так оно и получилось, когда я вернулся на него в сентябре то оказалось, что  из старого экипажа  оставили только второго механика и Трофимова и то не капитаном, а старпомом.
     А тогда я решил, что если синица сама прилетела в руки то и хватать ее надо не раздумывая, хотя тогда для меня это была не синица, а журавль, за которым я столько гонялся, что бы попасть с внутреннего флота на визированный. Два года я надеялся попасть на визированное судно и вот случай представился. Наши ребята переживали за меня казалось больше чем я сам, но связи в пароходстве у того парня видимо действительно были хорошими. За несколько часов он все решил и домой уехал еще до того как я поднялся на борт 177-го.
    Перед этим я попрощался со всеми, как ни как столько вместе. Зашел к капитану, пожали друг другу руки без лишних слов. Зашел к стармеху,  «дед» наводил порядок в своей каюте после вчерашнего.
  - Тяпнешь на посошок?- вопросительно взглянул на меня «дед».
  - Нет, Палыч не буду, момент ответственный, да и не так поймут.
  - Правильно, я бы тоже не понял, если бы тебя не знал.
   Александр Палыч отодвинул в сторону стул с висевшим на спинке кителем с погонами старшего механика и ромбом высшей мореходки, налил себе коньяка, замахнул  с ходу, бросил в рот дольку лимона.
  - Как там у нас?,- повеселев пропел: -  « а над нами черный флаг , а на флаге белый знак в человеческих костях и кости!» - ладно, давай Женя, удачи. Еще увидимся.
  На палубе у трапа были все, расставаться ,было действительно жаль.

 Уже через час я заступил на дневную вахту , а еще через час мы снялись со швартовых и вышли в рейс.  Все- таки, несмотря на внешнее спокойствие ,  нервное напряжение дало себя знать. У меня предательски пропал голос.  Стоя на руле, я свистящим шепотом дублировал команды старпома и ничего не мог поделать со своим голосом.
 - Евгений, что с тобой? Ты в порядке?- тихо спросил старпом,- ведь нормально все было.
- Все нормально Алексей Петрович,- я кое- как выдавливал слова из своего горла.
- Что с вашим голосом?- не выдержал наконец и капитан, он даже не скрывал своего раздражения.
 - Нервы. Наверное от счастья.,- я не удержался ,что бы не съязвить. Слава богу, никто не уловил интонации сказанного в моем шипении. Капитан даже и представить не мог, что рулевой может ему так ответить, поэтому и внимания не обратил. Капитаном был Нечаев Александр Федорович, за все время совместной работы это оказался наш единственный с ним диалог.
         На визированных судах до этого мне работать не приходилось, если не считать штурманскую практику после училища на учебном судне. Работал на внутреннем флоте, где все было по- простому, да в Сибири ,где все было еще проще. А тут  было несколько иначе, если иметь в виду отношения между членами экипажа, подчеркнуто вежливые и саму атмосферу.
    
   
   На третьем курсе перед комиссией по визированию, наша классная  Сушичева Наталья Николаевна, инструктировала:

- Когда зайдете, представьтесь, а когда поздравят и скажут, что вы прошли  комиссию, скажите: «Благодарю за оказанное доверие». Это «Благодарю за  оказанное доверие» я понимать отказывался.
 
Какое «доверие», я  же работать иду, это во мне нуждаются? Меня учили . теперь я должен работать. Причем «доверие»? Может в ножки еще поклониться? У меня два года на китайской границе этого доверия, сколько хочешь было. Вот и сказал  тогда вместо этого «доверия» просто «спасибо».
        Из команды я никого не знал кроме судового повара Женьки Антохиной, Евгении Леонидовны, с которой познакомились мы случайно в Феодосии, где она жила и куда мы заходили зимой.  Она тоже села на этот пароход только в Керчи и это был ее первый рейс за границу.
   С остальными я тоже быстро познакомился. Так, что все складывалось благополучно, оставалось только загрузиться углем в грузинском порту Поти,  и идти на греческий Халкис. Казалось бы куда проще?
      К Поти мы подошли утром, как раз на смене вахт. Ждать не пришлось, брали нас к причалу сразу. Приняли лоцмана и пошли в порт.  Сам порт расположен в устье реки Риони впадающей в море.  С моря порт защищен  молами. Лоцманская проводка судов здесь обязательна и осуществляется круглосуточно. Прием и высадка лоцмана осуществляется на внешнем рейде. Суда заходят в порт по входному каналу, ширина которого метров сто и длина около мили. Глубины порядка 7-8 метров.
      Вдоль Западного мола тянется отмель с глубинами менее 5 м. При следовании по каналу в районе этой отмели необходимо строго придерживаться линии створа, не допуская отклонения от оси  в сторону правой бровки. Пройдя входным каналом и войдя в порт, мы благополучно пришвартовались левым бортом к причалу. Трюма были готовы к погрузке, вагоны  с углем стояли на причале,  тут же были готовы два крана, но что- то было не так.
   Особо не заморачиваясь я отправился отдыхать , а после обеда мы с третьим механиком Лёхой Морозовым договорились сходить на переговорный, позвонить домой. К вечеру мы планировали уйти в рейс. Погрузка не началась ни к вечеру, ни на следующий день. От представителей порта мы получали какие-то невнятные объяснения по поводу задержки с погрузкой. Потом нас наполовину загрузили и снова прекратили погрузку , без всяких объяснений. На берегу в городе проходили какие-то митинги, вся центральная площадь города была заполнена толпами озлобленных людей, над толпой развевались какие-то знамена, выкрикивались какие-то лозунги и стоял рев толпы. Они хотели свободы и независимости, во всем были виноваты СССР и КПСС. Еще через день все встало на свои места. Грузия выдвинула свои требования, все русские суда выйдут из порта только после предоставления Грузии независимости. Это был ультиматум, они уже не скрывали , что мы являемся заложниками. В порту стояли три судна под советским флагом. Ростовский «Волго-Балт», стоящий рядом с нами вторым корпусом  и мариупольский сухогруз у противоположного причала.  Положение было не из приятных. Поти вообще пользовался дурной славой. Несколько лет назад повару одного из судов была прислана замена в Поти. Ребята пошли ее провожать. Пока ждали автобус отошли на пять минут за сигаретами, а когда вернулись сумки стояли на месте ,а повара не было. Так она и пропала навсегда.
     Вечером к нам пришли два офицера пограничника. Поверх формы у них были надеты гражданские куртки. Их проводили в каюту капитана. Чуть позже   прибыли капитаны «ростовчанина» и «мариупольца». На судне с нами был и капитан- наставник, шедший с нами в этот рейс. Совещались они около часа, но конкретного  решения на тот момент принято не было. Увольнения на берег были запрещены, хотя можно было этого не делать. Желания идти в город ни у кого уже не было. Женьке Антохиной, вообще запретили не только на палубу выходить, а и носа с камбуза не высовывать. В городе пустили слухи, что русские вывозят из Грузии весь уголь, и что  судно с мукой якобы стоявшее в порту не стало выгружаться, а ушло из порта.
     Ночью, когда я стоял на вахте, притащился какой-то грузин. Завел разговор про уголь, муку  и независимость.
   - Почему вы уголь вывозите?
   - Почему муку не стали выгружать?- Мы сейчас придем сто человек ,что вы сможете сделать?
   Вот такой разговор у нас с ним состоялся. Пришлось проявлять выдержку и сдержанность в нашей «мирной» беседе. Экипаж тем временем спал во главе с вахтенным помощником. Пожарный топорик был у меня наготове за ящиком с песком,   нож в кармане. Я был злой на дрыхнувший экипаж, на грузин, которые не выпускают меня в мой заграничный рейс, на перестройку, и терять мне в моем положении было нечего. Но все завершилось благополучно, через пять минут мы познакомились, еще час поговорили и он ушел. Все -таки с вахты я сменился не в духе. Все уже позавтракали, в салоне никого не было. Налил чаю сел за стол и начал есть свою яичницу с колбасой. И тут ко мне подсела Женька. Лучше бы она этого не делала.
-  Ну что Евгеньчик, что слышно? Когда нас отпустят?
 - Сегодня,-я с серьезным видом ел свой завтрак и на Женьку тоже почему-то разозлился.- К вечеру уйдем.
 -Правда? Не ври.- Женька не верила.
 
        -Что мне тебе врать? Вечером уйдем .  Ночью грузины к капитану приходили, сказали: « Капитан, мы вас отпустим, если вы нам свою повариху отдадите». Ну, капитан подумал и решил, что чем пятнадцать человек пропадут, лучше одного повара оставить.
     Несколько секунд Женька еще смотрела на меня, потом покраснела, вскочила и с криками « не останусь, не имеет права» побежала к капитану а я пошел в каюту спать и так ясно было ,что дров я наломал. Немного погодя ко мне зашли второй штурман Валера Деев и второй механик, сообщили:
  - Женька в истерике в каюте у капитана, кое -как успокоили.
  - А капитан?
  - Капитан нас вызвал, сказал, чтобы мы ее успокаивали.
Второй штурман со вторым механиком смотрели на меня. Я почесал голову, вздохнул, еще немножко посидел и пошел Женьку успокаивать и просить прошенья.
    В этот же день на рейд  подошел  «Сормовский-2» и запросил лоцмана для захода в порт. Тут же Нечаев вызвал по радиосвязи капитана двойки и сообщил ему о ситуации. Предупредил:
 - Ни в коем случае не заходите в порт.
  В этой ситуации Нечаев конечно рисковал, но поступить иначе было нельзя. Еще одно судно и экипаж оказались бы в заложниках.
    Двойка встала на якорь на внешнем рейде, связалась с пароходством , а через два часа поблагодарив нас  ушла. Мы остались.
 Что- бы не допустить нашего бегства,  по середине канала как раз в районе отмели встал на якорь буксир «Лоцман Хибиков» , тем самым выход из порта был заблокирован. У выхода из канала в море работал грузинский земснаряд «Днестровский Лиман»  который тоже готов был преградить нам выход.
  Неожиданно погрузка возобновилась. Очевидно, просто скопились составы с углем, и пути нужно было освобождать. В целом ничего не менялось, выпускать нас никто не  собирался.
   Из пароходства нам была дана команда: «Уходить из порта при первой же возможности». Ростовское пароходство своим такое разрешение не давало, приказывало ждать. Пограничники сообщили, что из Севастополя подошел военный корабль и готов оказать нам поддержку во время выхода в море, но на прямое вмешательство в ситуацию он не имел права.
  Капитан- наставник выразился конкретно: «Отходим от причала. даем полный ход, сметаем «Хибикова», топим его к чертовой матери и уходим с музыкой». Вот это было по мне. У меня руки просто чесались направить пароход в борт грузинам. Но мое желание никого не интересовало. Капитан в резкой форме высказался по поводу такого варианта. Он отвечал за все и принятие решения было за ним.
     Нам удалось уйти ночью на седьмые сутки. Я спал в каюте перед вахтой когда услышал , что запустили главные двигатели и дали ход. По привычке моментально проснулся, но никаких команд не давалось, пришлось остаться в каюте. Из иллюминатора было видно, что мы выходим из порта. Когда вышли в море и дали полный ход, я лег спать. В четыре утра я заступал на вахту.
   Все происходило на вахте Олега Барсукова , он мне и рассказал как все было.
Вечером на буксире у грузин возникли какие-то проблемы, и они встали к причалу, завели питание с берега, оставили на буксире одного человека и ушли.  Выход из порта был свободен. Такой шанс упускать было нельзя. Когда совсем стемнело, все три судна тихо с потушенными огнями снялись и  начали выходить из порта. Ростовчанин, мариуполец, и мы. Ростовский «Волго-Балт»  вышел благополучно, а «мариуполец» не вошел в поворот. Ему пришлось отдавать якорь потом, выбирать. И в это время машинист тепловоза на берегу заметил, что мы уходим, начал частыми свистками подавать сигналы, привлекая внимание. По всему порту включились прожектора. Тут же нас начали вызывать по радиосвязи, требовать, чтобы мы вернулись и угрожать. Потом стали вызывать буксир «Хибиков» и земснаряд, кричали, чтобы они нас задержали. Да куда там, мы уже вышли из канала, к тому же военный корабль как  нам и обещали, ждал нас уже на внешнем рейде, врубил прожектора и направил на земснаряд так , что те даже не дернулись.
   Мы шли на север вдоль побережья Кавказа. Мы шли на Туапсе, они на Мариуполь и Ростов.
Потом были Босфор и Дарданеллы, Греция, и возвращение в Союз, которого в августе уже не станет. В Горьком мне прислали замену, и я уехал домой, а на следующий день «Волго-Балт-177» в тумане столкнулся с «Волго-Доном» Волжского пароходства. Оба судна получили повреждения, но никто не пострадал. Осенью в Грузии начнется гражданская война, которая продлиться два года.А пока была весна,весна 1991-го года. 
               

.