Елена Волховая. Под шумок. Глава 12

Ирина Волкова 6
ГЛАВА XII

День аукциона между тем приближался. Об этом были сделаны объявления. Говорили, что будут продаваться интересные картины и среди полотен - несколько кисти старых мастеров. Какие-то старинные вещи, но о продаже чердака не говорили. Чем кончился поход делегации в мэрию, тоже никто не знал.
Если Магдалену мучил вопрос, в чем пойти на такое зрелищное, интересное событие, как аукцион, то Маша думала, стоит ли вообще идти. Покупать там ничего она  не собиралась, встречи с Генрихом, если б он там вдруг появился, хотела, но даже себе с трудом признавалась в этом.
А в отношении продажи чердака сомневалась, так как квартиры продавались всегда отдельно, а не с вазами, табакерками и коврами.
Ей сразу вспомнился тот ужасный злополучный вечер, который начинался так фантастически прекрасно, а потом закончился разговорами о ковровом подпольном синдикате с этим мерзким Николаем Афанасьевичем и ужасными словами Генриха. Как будто она виновата в том, что  есть такие люди.  Маша невольно сжала руки и нахмурилась.
На следующее утро в кабинет, где  сидела Маша, вошла постаревшая Ася, которая временно исполняла роль посланца при Неволиной, и сказала, что Машу ждут в кабинете редактора.
Не ожидая для себя ничего хорошего, она вошла туда, где все так же зеленело денежное деревце, и стояла изогнутая вешалка, в которую когда-то угодила Маша при разрешении вопроса быть газете «Под шумок» или нет.
За столом редактора восседал братец прокурора, блестя лысиной и дорогими очками. Неволина сидела рядом у этого же стола. Ее глаза с любопытством оглядели Марию.
Маша была занята своими мыслями и вопросом, связан ли ее вызов сюда с увольнением. И кроме открытой неприязни ничего не  заметила.
Будь она внимательней, то увидела бы еще какое-то непонятное выражение карих глаз Риты. Пожалуй, в них была насмешка и скрытое торжество. Как будто бы долго разрешаемый вопрос, наконец, обрел ясный и очень положительный ответ.
Но ничего этого Мария не заметила. Ей предложили сесть.
Она смотрела в окно, стараясь избегать хитрого взгляда Риты и неприятно-ощупывающего взгляда нового редактора.
- Мы решили  поручить вам описать предстоящий аукцион, - сказал Новый, но Главный.
- Да, и не старайтесь делать выводы, показать свое отношение, - добавила Неволина. – Пусть это будет рассказ о вещах, которые выставляются. Возможно коротко об их владельцах и о тех, кто приобрел эти вещи.
 Неволина кивком отпустила Машу. Та пошла к двери, всей кожей ощущая на себе не очень доброжелательные взгляды.
Итак, вопрос решился сам собой. Ей придется пойти описать аукцион и, следовательно, отработать какое-то время в газете, ставшей для нее сейчас не местом любимой работы и радости, а местом мучений.
 Она была почти у своей двери, когда увидела шедшего ей навстречу странного человека. Это был китаец или, возможно, гибрид. Он был одет в прекрасно пошитый костюм, с дорогим портфелем в руках. Когда он поклонился Маше, мелькнула белоснежная манжета и, кажется, очень дорогие золотые часы
Женя сидел у ее стола, перебирая фотографии, как всегда с просьбой о подписях.
- Ну, ты хоть расскажи, кто есть кто и чем знаменит, - потребовала Маша сердито.
Женя веером разложил фото и достал записную книжку.
- А это кто? – спросила она удивленно.
На фотографии, в окружении местных депутатов, модных блондинок с одинаково глупыми самоуверенными лицами, сидел только что встреченный ею китаец.
- О-о, - сказал фотокорреспондент. – Это личность известная и очень знаменитая. Современный Калиостро. Умеет лечить даже импотенцию, - хихикнул Женя. – А так же может приворожить и наоборот, так что предмет страсти станет омерзителен. Им все очень увлечены. К тому же говорят, он холост и очень богат. Чтобы попасть к нему, записываются заранее. С ним общаются важные общественные мужи и даже международные деятели. Зовут его то ли Ван-Чу Ли, то ли Ли-Ван Чи. Но все предпочитают, и он сам, по-простому - Иван Леонидович, для близких - Ванюша.

Настал  день аукциона.
Маше было приятно идти туда в обществе своих старых и вновь приобретенных друзей.
С чердака по-прежнему не доносилось ни звука. Исчез, очевидно, навсегда, неповторимый запах кофе с корицей и незабытый ею запах свежего утра и полевых цветов – его запах – или точнее, его туалетной воды, название которой он так и не сказал ей. Вспомнив об этом, она вздохнула.
- Не вздыхай тяжело, не отдадим далеко. Хоть за курицу, да на свою улицу, – рассмеялась Магдалена и очень хитро посмотрела на Машу.
- Да о чем ты? – рассердилась Маша. – Не понимаю.
- Я о том, что Генрих прилетает из Швейцарии. Он оказывается летел туда консультироваться, когда-то там ему делали операцию.
Сердце Машино забилось у самого горла. Ей хотелось узнать больше, как можно подробнее об операции, Швейцарии. Но в зале уже рассаживались люди, им призывно махала рукой Ангелина.
Маша разглядывала зал. Все места были заняты. Потенциальные покупатели и просто любопытные расселись соответственно своим рангам, положению, занимаемому в городской иерархии, и материальному достатку.
Она увидела в первых рядах партера прокурора Николая Афанасьевича, за его спиной майора Самохвалова рядом с милицейским генералом. И поняла, что тот пришел с папой.
 Недалеко от них разместился Павличик  Магдаленин с братками, она же сидела здесь, с ними. Ресторатор из «Разойдемся красивыми» поздоровался с компанией как со старыми знакомыми и прошел вперед.
Нагло подмигнул Маше вышибала из «Свиного рыла», он же пират из «Дворянского собрания».
Сегодня, очевидно, он помогал аукционщикам, потому что важно проследовал на сцену к большому столу, где лежал молоток с длинной  ручкой.
Аукционная команда пошепталась и председатель объявил начало аукциона. Вначале на продажу выставили огромную напольную вазу. Первый лот энтузиазма не вызвал. В зале перешептывались и ждали чего-то более интересного.
Появившаяся затем картина вызвала оживление. В зале замерли, не  зная, как оценить ее. Кто-то не понял сюжет. Но вот раздались слабые смешки, потом смех и, наконец, аплодисменты, как писали старые журналисты раньше, переходящие в овации.
Полотно было большим, ярким. Люди в старинных, дорогих одеждах, поражающих роскошью и богатством, пришли как будто из разных эпох.
Маша взглянула на лицо Ивана Львовича, любителя антиквариата и ценителя старины. Он откровенно смеялся.
Мария еще раз взглянула на сцену и поняла, что лица персонажей с картины очень напоминают ей, она даже не сообразила сразу, людей из их городской элиты, верхушки, так сказать.
В большой комнате с великолепными креслами и диванами находился еще и стол с рулеткой и картами. Люди же в непринужденных позах возлежали на диванах и креслах. Кое-кто с жадностью смотрел на игорный стол, где лежали пачки денег, другие с таким же вожделением глазели на полуодетых красавиц, сидящих на диванах. У всех были тяжелые порочные лица. Но для большей убедительности, чтобы не было ошибки, с потолка смотрящий на них ангел с суровым выражением глаз грозил им поднятой рукой. В другой же руке у него  висели таблички черные с золотом, которые любят вывешивать на дверях своих кабинетов руководящие работники. Вместо надписей - директор, первый зам, менеджер, прессекретарь  - было четко выписано: вор, игрок, взяточник, сластолюбец, мошенник.
Генерал Самохвалов первым вскочил со своего места.
- Безобразие, позор! – заорал он. – Убрать немедленно, прекратить!
Его лицо налилось тяжелым малиновым соком и сейчас особенно напоминало грешника с картины с табличкой – взяточник. Начался скандал.
- Кто это написал? Чья картина? Фамилия художника? - спрашивали люди друг у друга.
Николай Афанасьевич топал ногами, оставаясь на своем месте в первом ряду партера.
- Очень жаль, что так вышло, - горестно говорил Трифон Вильгельмович, ресторатор «Разойдемся красивыми», - я бы с удовольствием повесил эту картину в своем центральном обеденном зале.
Ведущие аукциона о чем-то пошептались на сцене с бывшим швейцаром из ресторана «Свиное рыло», он же - пират великосветской тусовки.
Один из ведущих сказал:
- Аукцион откладывается.
Свист, топот ног и возмущенные грубые крики не дали ему продолжить.
Он поднял руку, дождался относительной тишины и продолжил, улыбаясь:
- Кто хочет, может охладиться в баре, а через полчаса мы продолжим. Уверяю, вас ждет не только встреча с прекрасными, старинными вещами, но и более интересное знакомство с человеком, слава которого не уступает Вольфу Мессингу или даже фантастическому графу Фениксу, именуемому еще Калиостро.
Народ потянулся к буфету, обсуждая интересную новость.
В основном мало кто помнил о Мессинге, а о Калиостро вспомнили только в связи со знаменитым  художественным фильмом.
 Но,  во всяком случае, их не надули на этот раз и даже обещали показать больше, чем предполагалось. У стойки бара, за столиками быстро собирались люди.
- Хотелось бы подробно осмотреть чердак, - говорил прокурор. - Стоит ли это помещение таких больших денег.
- И откуда у скромного представителя юстиции такие деньги? – спросила Ада Васильевна, обращаясь к своим  друзьям – соседям.
Николай Афанасьевич был не из тех, кто отступает, и он легко принял вызов.
- А откуда вообще у всех присутствующих здесь и желающих сделать крупные покупки такие деньги? – громко сказал он. – Экономия  жесточайшая у меня. Преподавание в вечернем университете. Да мало что ли я работаю? И не обязан отчитываться здесь. Пусть объясняют другие, получающие мизерные зарплаты, а живущие как помещики!
За столиком у Маши, где пили апельсиновый сок, рассмеялись женщины.
 А к Маше вдруг подплыли знакомые военно-морские силы, сияя улыбкой и новеньким мундиром.
- Сок, мороженое? – спросил он, по-прежнему признавая только существительные. Но продолжить не успел.
- Лера! – сказал повелительно низкий женский голос. – Ко мне!
 Маша посмотрела туда, где раздался этот грозный призыв, и увидела цыганскую певицу из ресторана «Разойдемся красивыми». Около нее стоял прокурор Николай Афанасьевич, и они о чем-то договаривались.
- Жена, - виновато сказали военно-морские силы и с большим сожалением отправились на зов.
- Мне кажется, - медленно сказала Маша. – Все они ходят по кругу.
Их заколдовали. Только круг этот еще и вертикальный, раскручивается вверх. Одни и те же люди, все те же разговоры. Просто в этом хороводе иногда меняются местами, но никто не уходит, не выпадает из круга. И это навсегда.
Положение в круге определяется количеством денег и умением устраивать свои дела, перемещения же в этом круге-хороводе опять-таки зависят от умения умножать свои капиталы, как можно скорее увеличить их. И держатся там они клыками, зубами, всем.
- Гордятся богатством при хорошем правителе и стесняются, прячут нищету. При плохих правителях богатства стесняются и прячут его. – Все разом обернулись. Недалеко от их столика у бара стоял Великолепный Генрих.
Маша вспыхнула и почувствовала, как кровь прилила к лицу.
Мужчины окружили Генриха,  пожимая руки.
Маша отвела глаза, но снова посмотрела на него. Он изменился, похудел. Стрижка теперь не выступала высоким хохолком на затылке. Поняв, наконец, слова произнесенные Генрихом, часть публики возмутилась.
- Что, что такое? Да мы сейчас ! - закричали разом оба Самохваловы, Николай Афанасьевич, приближенные мэра и сам ракообразный мэр.
Маша очень испугалась. А Генрих улыбнулся ей.
- В железо меня, да господа? Но это, к сожалению, не мои слова. Это сказал знаменитый философ и мудрец Конфуций. А он давно уже умер, – и Генрих отвернулся от них.