А вы помните своего школьного учителя рисования? Художники и маляры не в счет. Мой вопрос к бухгалтерам, спортсменам, менеджерам среднего звена и остальным неживописцам. Ну, учитель рисования! Да-да, тот человек, который в начале урока ставит на стол кувшин, и потом до самого звонка заполняет классный журнал. Иногда под настроение рассказывает про Куинджи.
Про своего учителя я помню только то, что он был мужчина, испачканный мелом. А ещё он всерьез называл мальчиков «сеньорами», а девочек «сеньоритами». Только на его уроках сеньор Мягков мог кинуть смятой бумажкой в сеньора Краснокутского без риска быть вызванным на дуэль и получить удар шпагой. Мы ощущали себя цветом дворянства и старались соответствовать. Некоторые тайно учили испанский и по ночам читали под одеялом про Мадрид. Остальные вспоминали «Чиполлино».
Жене повезло меньше. В учительницах изобразительного искусства у нее была женщина – Лидия Владимировна. Сеньоритами она девочек не называла и про Куинджи не рассказывала. О самих уроках жена помнит немного. Они занимали всего один академический час в неделю, и этот час был менее интересен, чем даже физкультура – на рисовании нельзя было лазить по канату.
Проблемы начались после окончания школы. Как оказалось, Лидия Владимировна была законченным экстравертом. Причем матерым. Из тех, кто, погибая от серебряной пули или осинового кола, все равно спросит – а как здоровье племянника? Она отлавливала на улицах бывших учеников и расспрашивала их о жизни. О жизни учеников, их родителей, знакомых родителей и товарищей учеников, а также про «вон того парня, что переходит улицу». Нарва – город не очень большой, и в категорию «друзья друзей» здесь попадают все без исключения. Лидия Владимирова знала все и обо всех. Кто с кем живет, у кого дочь, у кого собака, у кого сын-свинья.
Попавший в цепкие художественные руки Лидии Владимировны был обречен. Если у него была назначена встреча, самым разумным было позвонить и перенести ее минимум на полчаса. А лучше на следующий день. Знающие люди обходили общительную учительницу за квартал, самые умные меняли район проживания.
Жена уже пятнадцать лет как не живет в Нарве. Казалось бы, это должно дать ей право на забвение, но такие понятия в лексиконе преподавателей рисования отсутствуют. Каждый приезд Лидия Владимировна подкарауливает супругу в самых неожиданных местах и крик «Здравствуй, Анечка!» неминуем как столкновение поездов в школьной задачке. Этот приезд исключением не явился.
Супругу подвела привычка здороваться. Вот это с учителями рисования нельзя делать ни в коем случае. Иногда лучше прослыть невежливым. В этом случае можно сослаться на слабое зрение, в крайнем случае, справку показать. Воспитание одержало верх - жена поздоровалась. Идущая навстречу женщина подняла глаза и превратилась в Лидию Владимировну. «Здравствуй, Анечка!» ничего хорошего не предвещало и ставило крест на планах на день.
И тут жена сделала то, за что я считаю её героем уже четвертый день. Половина Нарвы втайне со мной согласна. Супруга улыбнулась, и мы прошли дальше. Не остановившись и не обернувшись. Не рассказав о жизни и не послушав новостей образования, культуры и спорта. Как поезд «Сапсан», не делающий остановки в Химках. За нашей спиной разыгрывалась строка из песни Высоцкого «только сзади я радостно слышал удивленные крики людей».
В Нарве не много событий. Это было отпраздновано бутылкой шампанского. Радость несколько омрачила теща, которая передала нам «фи» от Лидии Владимировны, отловившей её в тот же день. Благородное возмущение сопровождалось репликами «Ах вот она какая! Ни остановиться, ни поговорить!». Для завершенности образа не хватало только фразы «Я отдала ей всю свою жизнь! Я выучила её искусству!». При этом справедливости ради следует отметить, что жена моя не стала ни Рафаэлем, ни Ван Гогом ни даже каким-нибудь захудалым Караваджо.
P.S. Заметив на следующий день Лидию Владимировну в торговом центре, мы на всякий случай подождали за колбасной стойкой.