Не успел я ещё зайти в свой кабинет, как раздался голос секретаря:
- Владимир Николаевич, вы просили напомнить, сегодня у начальника четвёртого цеха юбилей.
- Да-да, помню.
Достав из сейфа личное дело Абрамова, я стал выписывать для себя необходимые биографические данные. Биография обыкновенная для его поколения, родившегося в годы войны. Родился в конце 1941 года в Белоруссии, родители погибли в годы оккупации, воспитывался в детском доме, окончил среднюю школу, служил в Армии, после неё поступил и закончил институт. Молодым специалистом прибыл на наш завод, где прошёл трудовой путь от мастера до начальника цеха. На пенсию уходить не собирается. Здоровье позволяет.
Выписав анкетные данные, я подумал, что в данном случае мне, как начальнику отдела кадров, не придётся в очередной раз ломать голову, подыскивая кандидатов на вакантную руководящую должность. Через полчаса должно начаться чествование юбиляра в его кабинете, и я направился туда.
А в это время Григорий Иванович Абрамов сидел за столом своего кабинета. Молча смотрел в окно,по стеклу которого мелодично стучал осенний дождь. Дождинки словно пели: «Не унывай, не унывай». Но как не унывать, если за спиной шестьдесят прожитых лет и могут спокойно отправить на заслуженный отдых, а ему хотелось ещё немного поработать. Никаких намёков на уход он от генерального директора пока не получал, но это пока. В коридоре послышался шум, отворилась дверь кабинета и на пороге появилась целая делегация во главе с генеральным.
Сама процедура поздравления заняла у всех нас сорок пять минут, как урок в школе. Все говорили мало, кроме меня. По понятным причинам: анкетные данные имел только я. В конце своего выступления я обратился к директору:
- Надеюсь, что руководство завода согласится с моим мнением: на пенсию нынешнему юбиляру уходить рано.
Никто из присутствовавших руководителей не возражал. Церемонию завершили, все вышли из кабинета, в котором остались только сам его хозяин и я.
- Не знаю, Владимир Николаевич, - произнёс Абрамов,- оставят ли меня после моего шестидесятилетия на работе?
- Как знать, как знать? Одно могу сказать, что я на Вашей стороне, Григорий Иванович.- Вы мне верите?
- Вам верю, генеральному – нет.
Слова о недоверии, скажем прямо, меня не застали врасплох. Кадровая политика со стороны руководства завода в последнее время настораживала. Приходилось «с боем» отстаивать некоторые кандидатуры на руководящие посты. На заводе пышным цветом процветала «семейственность».
Возвратившись в свой кабинет, я ещё раз прочитал личное дело Абрамова и пришёл к выводу: вроде бы придраться к нему, чтобы кем-то заменить, нельзя. На этом и успокоился.
Прошло полгода.
Вернувшись из очередного отпуска, я обнаружил на своём рабочем столе повестку в суд на моё имя в качестве свидетеля. Пригласив секретаря и показывая судебную повестку, я спросил её: «Что это?»
- Повестка, - улыбаясь ответила секретарь Оля.
- Понятно, что не приглашение на твою свадьбу.
- Спросите у своего заместителя, он в это время исполнял обязанности начальника отдела.
- Ладно, Оля, иди, работай и принеси мне приказ на увольнение Абрамова со всеми визами.
Дверь после ухода секретаря ещё не успела закрыться, как в кабинет вошёл не знакомый мне мужчина. С ходу представился: «Андрей Егорович Быстров, начальник четвёртого цеха».
- Оперативно работает, генеральный, - подумал я.
- Андрей Егорович, если честно, как Вы попали в столь короткий срок на наш завод, да ещё сразу начальником цеха. Вашей фамилии в резерве руководителей на данную должность нет, насколько я помню.
Посетитель молчал, подбирая, по всей видимости, нужные слова. Возможно, боялся сказать лишнее. Из его слов я понял одно: его на завод устроила жена нашего генерального директора Мария Антоновна, какая-то его дальняя родственница. Ко мне же он зашёл, требуя направление на обучение на курсы начальников цехов. Руководителем такого уровня он никогда не работал. В одно время трудился, правда, мастером на одном маленьком заводике. Направления не получил, так как в ближайшие месяцы такого обучения нами не планировалось. Уходя от меня, он обещал жаловаться самому генеральному.
- А зачем Вам беспокоить Олега Васильевича,- сказал я ему на прощание, - пожалуйтесь лучше на меня Марии Антоновне.
Пригласив к себе заместителя и внимательно его выслушав , я понял, что собственного желания на увольнение Абрамов не давал. Начальник отдела труда и заработной платы Плотников, не вникая в аморальность полученного от директора задания, выполнил его в срок. Сначала появился приказ на Абрамова о наказании за то, что его рабочие курили на улице в послеобеденный перерыв, хотя рабочие других цехов курили и до обеда. Потом появился приказ о его наказании за то, что его мастер на рабочем месте, читая книгу в обеденный перерыв, не заметил, как перерыв закончился и пять минут, получается, он читал в рабочее время. Так записано в приказе. Третьего приказа Григорий Иванович дожидаться не стал и написал заявление на увольнение «по собственному желанию». Всё это мне стало понятно. Не ясно только одно: в повестке написано « по иску о восстановлении на работе». И я поехал после работы домой к уволенному руководителю.
- Григорий Иванович, - переступив порог его квартиры, обратился я к нему,- какая связь между Вашим увольнением по собственному желанию и иском о Вашем восстановлении на работе? Где логика?
- А логика в том, - отвечал он, - что нет никакой логики. Да, меня вынудили написать заявление, более того уволили в тот же день без двухнедельной отработки, но я не хотел уходить с дисциплинарными взысканиями. Пошёл за консультацией к юрисконсульту. Тихонова мне продиктовала исковое заявление в суд о восстановлении на работе, хотя я просил только о снятии выговоров. Сказала, что так надо. Кому надо, не уточнила. Он не закончил ещё свой монолог, а я уже понял, что к чему: Тихонова давно хотела занять моё место, плохо скрывая от окружающих своё желание. Когда хозяин квартиры замолчал, я, спросив у него разрешения, подошёл к телефону и позвонил домой юрисконсульту. Её ответ меня не удивил. И на первый взгляд логика у неё железная: Абрамов пришёл к ней со слезами, просил помочь восстановиться на работе, так как он написал заявление, хорошо не подумав. Она ему в просьбе отказала. Кто ему написал заявление, не знает. Одним словом, прикинулась «дурочкой». Я молча положил телефонную трубку на место и, извинившись перед гостеприимными хозяевами, покинул их квартиру.
Через неделю состоялся суд. После выступления представителя ответчика в лице юрисконсульта Тихоновой, Григория Ивановича прямо из зала суда увезла «Скорая» с диагнозом гипертонический криз. В суде ответчица повторила слово в слово то, что говорила мне по телефону.
По выходу Абрамова из больницы, суд продолжил своё заседание и восстановил истца на работе в должности начальника цеха. Суд, по всей вероятности, поверил моим показаниям, а не юрисконсульту.
На следующий день меня срочно вызвал к себе генеральный директор. Заходя к нему, я в двери столкнулся с Тихоновой и понял: разговор будет не из приятных.
- Ты что же это, Волгин, себе позволяешь? – сразу же набросился на меня хозяин кабинета. – Я подписываю приказы, а ты их отменяешь через суд? Кто ты такой?
Я молчал. Спорить и что-то доказывать в данной ситуации - дело бесполезное. "Генеральный" относился к той категории руководителей, которые работают по принципу «Я – начальник, ты- дурак». Выслушав длинный нравоучительный монолог генерального, я молча положил ему на стол проект приказа о восстановлении Абрамова на работе в той же должности начальника цеха. Он прочитал его, взял двумя руками, видимо, хотел порвать, затем вновь положил на стол, взял ручку и написал на проекте «Категорически возражаю. Абрамов уволился сам. Дата. Подпись.» И как говорится, «с приветом Вася». Не заходя к себе в кабинет (документы были со мной), я поехал прямо в прокуратуру.
Не буду утомлять читателя описанием последующих событий. Они вполне предсказуемы. Скажу только, что начальником четвертого цеха у нас по-прежнему работает Абрамов, а заводом руководит новый генеральный директор. На место уволившейся по настоящему собственному желанию юрисконсульта Тихоновой приняли молодого специалиста-юриста. А что же Быстров? Уволился тоже. «Семейственность» на этот раз на нашем заводе дала сбой. Одним словом, в этой не очень красивой истории всё стало на свои законные места. Как и должно быть. Вообще-то.
25.07.2015 г.
Фото из Интернета