В Волгодонск Палей приехал ночью и, проснувшись утром в комнате матери и ребёнка при вокзале, куда его пустила до семи утра за два рубля сонная вахтёрша, он долго не размышлял и отправился в Правление общества пчеловодов.
Вряд ли московские килеры его вычислят в Донской степи.
Среди собравшихся со всей страны инженеров-физиков, в Волгодонске, в построенном в голой степи самом крупном в мире заводе атомных реакторов, родилась мода, держать пчёл.
Многие начальники производств, конструкторских и технологических отделов имели по пять – десять семей пчёл.
Они объединялись в «точёк». Пчела летает для сбора мёда обычно не далее двух километров.
Точёк это пять квадратных километров цветущей фауны для выпаса такой домашней скотины как пчела и в центре не более 100 ульев и фанерная будка сторожа.
Сторожу платили обычно рубль с улья в месяц и приезжали на пасеку все вместе только для перевозки пчёл с медосбора на медосбор.
За лето было обычно 7-8 переездов на новый медосбор. Стояла, например, пасека у поля рапса или люцерны. Один улей обычно стоял на весах. Средняя семья пчёл: кавказки, итальянки или среднерусские приносила до десяти килограммов нектара в день. Если вечером на контрольных весах изменение было меньше килограмма, сторож в панике преодолев иногда 50 километров до телефона поднимал компаньонов ночью с постели.
Семья пчёл: матка, 5 000 трутней (любовников матки), 100 000 работниц, 20 000 воспитательниц, 10 000 злобных охранников, съедали полтора килограмма нектара в сутки и мёд в ульях быстро убывал.
Палей с удовольствием вспоминал, уже проживая в Москве это время, когда он с компаньонами приезжал вечером на пасеку.
В составе его точка был начальник треста Отделстрой города и он как то привёз в Мартыновский лес, где они стояли на белой акации, а она давала по восемь килограммов мёда на улей ежедневно все двенадцать дней её цветения, целый автобус штукатурщиц.
Бригада отделочниц досрочно сдала подъезд новой семнадцатиэтажки. За что ей выделили автобус, съездить после смены искупаться в реке Сал с заездом на пасеку, купить свежего мёда. При этом неожиданным приложением к премии за трудовые достижения минимум для пяти ударниц коммунистического труда был секс с интеллигентным пьяным пчеловодом под чёрным звёздным южным небом в донской степи.
Восемнадцать красавиц быстро порезали колбасу с помидорами и расставили тарелки со стаканами на куске фанеры посреди лесной поляны. Днём было до сорока по Цельсию и вечер был душный. От запаха чабреца и полыни першило в горле. Пчеловоды вечеряли в трусах.
Штукатурщицы, шумно искупавшись, расселись мокрые в трусах и лифчиках всех расцветок, вокруг кружек с вином и тарелок с бутербродами. Пчёлы слетелись на ночёвку часов в семь. Недалеко в старице реки Сал истошно кричали лягушки и трещали цикады в остывающей от жары степи. Пчеловоды закрыли летки ульев. Погрузили их на бортовой Камаз и началась пьянка с плясками вокруг машин, с включенными магнитолами, под звёздным небом с песнями и визгом, объевшихся вином и мёдом матерей одиночек двадцати – тридцати лет. Успокоились только часам к двум ночи, а нужно было ещё ехать около двадцати километров на поле зацветающей горчицы.
Пчёл перевозят осторожно и только ночью. Если рассвет застанет караван в пути, пчёлы могут разволноваться и убить матку (Если всё плохо в коллективе; виноват начальник). Первым ехал Сычёв, капитан ГАИ на служебной машине, пугая зайцев и куропаток сиреной и мигалкой. У Сычёва было восемь семей итальянок, которых он купил в Адлере, в Красной Поляне.
Палей, как самый трезвый ехал за Камазом с ульями. Пчеловоды с продуктами захватили по бутылке водки, но кто-то привёз на пасеку молочную флягу домашнего вина, 28 литров, запивать водку и все «приняли на грудь» очень хорошо, но Олега почти сразу вырвало от этой смеси и он больше не пил.
Пока караван из двенадцати машин выруливал на асфальт, Главный конструктор парогенераторов Загорулько разбил правую фару своей новенькой Нивы и посадил её днищем на пенёк. Сняли его машину с пенька умирающие от смеха десять пьяненьких штукатурщиц.
Две из них всю дорогу хохотали у Палея на заднем сидении его «пятёрки». Их голые ноги, то мелькали в открытых окнах машины, то ложились на плечи Олегу.
Когда расставили ульи на новом месте, уже рассвело. В город капитан Сычёв уговорил пьяную ораву начальников не въезжать.
Машины бросили на окраине, на какой-то стройбазе и поехали на работу на автобусе в обнимку со отделачницами.
Председатель правления общества пчеловодов, пожилой одноногий инвалид вспомнил Палея и сказал ему, что в его бывшей компании осталось только трое его знакомых, и у них, кстати, нет сейчас сторожа на пасеке и они его просили подобрать человека.
Палей взял адреса и телефоны. В течении дня Олег Николаевич договорился сторожить пасеку.
Приняли его с шуточками, но дружелюбно. Жил Палей в фанерной будке. Готовил еду на костре.
Компании наплёл, что решил отдохнуть от Москвы и набраться здоровья в Донских степях.
Ему, конечно, не поверили, но пытать не стали. Главное его знали как порядочного человека, который не полезет в чужой улей. В первый вечер на пасеке под медовуху перемыли косточки троим самым крутым сослуживцам заводчанам, что пробились в перестройку в Москве.
Один возглавил министерство нефти и газа. Второй стал губернатором и сейчас баллотировался в президенты России.
Третий возглавил самый крупный банк России, Инкомбанк. Неплохая карьера для Володи Виноградова, секретаря комсомола завода и члена ЦК ВЛКСМ.
На ночь Палей оставался с собакой, огромной кавказской овчаркой, обрезом и ракетницей. Охранять было что. К концу весеннего взятка в 96 ульях набиралось до пяти тонн цветочного мёда со степного разнотравья. Днём он часто лежал у летка, пытаясь по танцам пчёл разведчиц угадать, куда они зовут пчёл работниц.
Язык танца был очень сложен. Недаром учёный биолог Фриш получил за его описание Нобелевскую премию в 1923 году. Усвоил он только одно, что если пчёлки крутятся на летке более четырёх штук в ряд, то взяток в этот день будет от 3 до 5 килограммов на семью. Количество оборотов соответствует расстоянию до цветущей поляны, которая даёт больше нектара. Олег даже прикинул, что один оборот пчёлки разведчицы в танце с трепетанием крылышками по часовой стрелке соответствует примерно 150-200 метров до цветков, куда они направляют работниц. Если взяток был более 5 килограммом, пчёлы не танцевали на летках, не собирали даже пыльцу в катыши на задние лапки, а носились, как бешеные ударяясь о ветки деревьев и стенки фанерной будки в которой он прятался от солнца.
Раньше, когда у Олега в такие дни была своя пасека, он вставал с первыми лучами солнца, брал палку и стучал по своим ульям, приговаривая, как надзиратель в немецком концлагере.
– На работу. На работу мать вашу. Подымась. Кто будет хорошо работать, тому будет белый булка. Кто будет плохо работать, тому пиф паф, пиф паф. –
Пчёлы потревоженных ульев действительно начинали работать иногда на час раньше, что добавляло до 500 граммов мёда на улей в день.
Почти ежедневно приезжал кто-то из компаньонов, для ухода за своими ульями. Привозили Палею продукты, газеты.
Прошло два месяца. Конец августа принёс прохладу. Отцвели последние деревья и травы. Взяток прекратился. Пчела села. Пчеловоды откачали мёд, налили сахарный сироп в кормушки и стали готовиться к поездке на зимовку на южные склоны Северного Кавказа.
За эти два месяца жизни в раскалённой донской степи он отрастил бороду и почернел. Мышцы на руках и ногах стали твёрже дерева. Хандра, обида и паника ушли из сердца. Появились желания.
Палей целыми днями лежал на раскладушке под шелковицей и вспоминал Горбачёвскую перестройку. Убиты почти все его знакомые и друзья кто пошёл в бизнес с 1987 года. Слава богу Альфа Банк отказал ему в финансовой поддержке в 1994 году, когда он хотел и мог за 2-3 миллиона долларов купить контрольный пакет акций Атоммаша.
- На завод только сварочного оборудования в 1978-82 годах было закуплено в Европе, Японии и США на 3,7 миллиарда долларов.
Убеждал Палей исполнительного директора Альфа-Банка Косогова и председателя совета директоров банка, космонавта Леонова.
- Вложите вы всего 100 000 ваучеров. Поставите меня директором. Я вам через три месяца вместо трёх двадцать миллионов долларов верну. Продам хотя бы японский пресс для выдавки днищ атомных реакторов Южмашу в Краматорске. Хохлы давно его просят для выгиба обечяек тяжёлых ракет. Прессов два. Один вообще работает месяц в году. Спрос на атомные реакторы упал, а украинские ракеты «Союз» самые мощные в мире. На них хороший спрос.
– Нет, извините Олег Николаевич, но хороших денег я не вижу. У государства Золотая акция предприятия. Завод стратегический. Полной приватизации не будет.
– Отказал Косогов на третий день переговоров.
И, слава богу. За пять лет один за другим убиты три директора Атоммаша в борьбе за блокирующий пакет акций.
Особенно Палею было жалко Сергея Какаулина, второго из убитых директоров самого крупного и современного завода по производству оборудования для атомных реакторов в мире.
Сергей в 17 лет уже был левым крайним в футбольном клубе "Россельмаш" Ростова.
В 22 года молодой инженер Какаулин возглавил участок сварки емкостей САОЗХ.
Последним изделием завода под руководством 34 летнего директора Сергея Какаулина было изготовление плавающего космодрома по заказу США.
Плавающая стартовая платформа для запуска спутников связи отлично работает на экваторе в Тихом океане, а Серёги нет и все о нём забыли. Из 24 000 работающих на заводе осталось 3 500 человек, которые за это время изготовили оборудования только на два комплекта атомных реакторов ВВР-1000 вместо десяти ежегодно.
***
Размышления Олега прервал сигнал автомобиля. Зарычала овчарка. Он поднял голову. В 100 метрах стоял внедорожник Ленд Ровер. Палей напрягся, вспоминая, куда он сунул обрез ижевки и ракетницу.
Из машина вышла женщина в футболке и шортах. Когда она сняла тёмные очки, он её сразу узнал. Елена Вадимовна Ицкова, жена его хорошего товарища, с которым также его свела пасека и развела Перестройка.
Первое, что он вспомнил, это конечно поздний июльский вечер шесть лет назад. Палей тогда сразу после работы заехал к Ицковым. Они ездили на пасеку раз в неделю на своих машинах по очереди, чтоб не гонять две машины 40 километров. Володя с Леной были врачи. Лена эндокринолог. Володя хирург. Жили они бурно, как кошка с собакой.
Володя родился начальником и возглавлял хирургическое отделение городской больницы. Полноватый, спокойный, серьёзный он терялся только рядом со своей женой. Иногда до паники.
Лена ещё студенткой родила от кого-то мальчика, а Вовке родила уже в Волгодонске, куда их распределили после института, двойняшек. Очаровательных девчушек. Мордашками копия Вовка Ицков. В общем приличная интеллигентная семья.
Заехав за компаньоном по пасеке, Палей поднимался по лестничной площадке. Ицков на него налетел весь взъерошенный и, схватив за плечи, заныл.
– Олега, друган, спасай. Успокой её. Ленка тебя уважает. Совсем озверела. В...би её что ли. С меня ещё бутылка будет. Две бутылки. Что у тебя на пасеке.
- Что. Что. Сушь подставить под расплод надо. Маточники срезать. Да что случилось Володя у вас опять.
– Всё за тебя Олега на пасеке сделаю в лучшем виде. Выручай. Пока. -
Владимир Фёдорович Ицков выхватил у друга из рук ключи от машины и выскочил из подъезда, не оглядываясь.
Олег неуверенными шагами поднялся на третий этаж. Входная дверь квартиры Ицковых была открыта.
С кухни доносились глухие удары.
Эндокринолог Елена Вадимовна Ицкова с плеча била молотком по кафельной плитке над газовой плитой.
Осколки летели по всей кухне. В глазах женщины сверкали слёзы. Костяшки её пальцев были в крови.
Олег выхватил у ней молоток из рук.
– Тихо. Тихо. Ты что это Ленок. Успокойся. Почему без очков. Ты же глаза себе выбьешь осколками.
Смотри один уже в щёку воткнулся. В волосах разбитая плитка.
Придерживая её за талию левой рукой, Палей правой стал выбирать крошки бетона и керамической плитки из причёски, неожиданно прижавшейся к нему и зарыдавшей женщины.
- Полгода, как купили цветной итальянский кафель на кухню, вместо белого, как в туалете, а у него, гада, только работа, пасека и б***. Работа, пасека и б***. Домой только жрать и спать приходит скотина. –
Всхлипывала Елена. Слезинки на её щеках застряли в цементной пыли.
Успокоив хозяйку, поглаживая по спине, Олег, молча, залез в кладовку.
Нашёл подходящий инструмент и менее чем через час аккуратно снял старую плитку со стены.
За это время хозяйка поплескалась в ванной и вошла в халатике, застёгнутом на две пуговицы, с полотенцем на голове.
– Лена сейчас уже магазины закрыты. Завтра суббота. Ты свободна.
– Да. До понедельника.
– Завтра к обеду я привезу мешок цемента и плиточника. Он тебе тут всё сделает часов за 6 – 8.
– Ты, Олег, наверное, с работы. Думаешь, наверное, какая же она дура бешеная. Давай я тебя хоть покормлю.
- Да мы с Володей на пасеку собрались. У меня сухой паёк в багажнике лежал, но он его увёз.
Не мешало бы поесть. Я прямо с работы. С утра не ел. А двойняшки то ваши где.
– Мама на дачу забрала. –
Лена разогрела борщ. Достала сыр, колбасу и трёхлитровую банку домашнего вина. Они перешли в зал из разгромленной кухни
И вино, и борщ оказались великолепными. Незаметно за разговорами о супругах, детях, работе приговорили по литру вина.
Лена понесла посуду на кухню. Олег расслабился, присел на диван и уснул.
Ночью он проснулся, попил воды на кухне и, заблудившись в трёшке Ицковых, забрёл в темноте в спальню.
Лена вскочила и молча толкнула его на кровать. Он упал на спину, а хозяйка одним движением за штанины, сдёрнула с него джинсы.
Через минуту Олег убедился, что жена у Вовки точно бешеная или он не спал с ней месяц.
Утром Олег проснулся на двухспальной кровати от яркого солнца с ярким ощущением. Он подлец.
Вечером Володя ляпнул, как в шутку, как сюжет для анекдота, а получилась "оговорка по Фрейду" и он, пьяная скотина, переспал с женой товарища.
Он оделся и прошёл на кухню. Завтрак уже был на столе. Любовники выпили весь чайник, не глядя друг на друга.
Ночью Олег просто ошалел от наслаждения и разнообразия секса. Да, врачи пограмотнее физиков в ласках.
Он съездил за цементом на машине Ицковых и сам за субботу положил кафельную плитку метровой панелью над плитой и разделочным столом с помощью хозяйки, которая весь день была неузнаваемо тиха и молчалива, подавая ему плитку или мастерок.
Правда, весь день Олег ловил её внимательные, удивлённые взгляды. Это слегка раздражало его.
- Разглядывает, как макаку в зоопарке.
Вечером, неожиданно перейдя на Вы, уже в дверях Елена Вадимовна пробормотала, опустив взгляд.
– Большое спасибо Вам Олег Николаевич.
– Да ладно Ленок. Всё по дружески. Что это вдруг по батюшке. Счёт за цемент, и работу я Володе предъявлю. Ты уж его не доставай. -
Елена Вадимовна помахала ему рукой и осталась на месте. Знала, пчёлы не любят запах женского парфюма.
Палей подошёл к машине. Ицкова была просто королева.
Ей ещё не было сорока. Она стала полновата, но по её породе это было только сексуальнее.
– Что это девушка Вас в Донскую степь занесло. – Без приветствий начал с улыбкой Олег.
Вблизи он обнаружил, что у Ицковой сложная причёска, как на премьеру в театр или на приём в посольство, профессиональный макияж, ухоженные руки и ноги.
- Да, кстати, куда пропал твой благоверный. Залетел как то в Москве ко мне с кучей планов.
Собирался на Кутузовском проспекте квартиру купить. Переночевал, а утром съел всё, что было в холодильнике и исчез.
– Привет пчеловод. Мой благоверный сейчас сходит с ума от тоски во Французской глуши на побережье Средиземного моря. Купил самую дешёвую виллу на всей Ривьере за три лимона долларов.
У всех соседей дома по 10 - 20 лимонов. С нами нищетой даже не все русские соседи знаются.
- И, что он там сидит, во Франции?
– А ты что тут прячешься на пасеке? – Они дружно рассмеялись.
– Знаешь Ленок, ненавижу Москву. Народ в Москве дерьмо. Собралась шваль со всего мира. Все пытаются друг друга как то использовать в свою пользу. За что по России морду бьют за то в Москве хвалят и уважают. Толи дело общество организованное муравьями, пчёлами. Вот наслаждаюсь их танцами, музыкой. Как они поют, роясь, дня два - три, уговаривая басом старую матку улететь с молодыми трутнями, искать новое гнездо. Как ласково воспитывают тенором в мажоре молодую матку, когда она по молодости бестолково сеет личинки по две в одну ячейку. Я их полюбил и они меня. К Марии, жене, ревновали меня всегда. За сто метров к пасеке её не подпускали, а я в одних трусах и сандалиях без маски даже мёд качал. Последний год, спроси у Володи, тонну мёда взял с 14 ульев.
– Хватит мне песни петь. Пошли в машину, как ты тут можешь жить в такую жару.
Олег с Еленой устроились на заднем сидении джипа и включили кондиционер.
– Да Ленок, бедный, бедный Вовка. Никак на тебя не может угодить. Вилла в Каннах тебе маловата. Бриллианты мелковаты. Кстати на чём он поднялся.
– С Димкой Ковалёвым баночное пиво, йогурты, джемы из Германии сюда на Дон возили, а туда "Цимлянское" шампанское. КАМАЗ - рефрижераторы арендовали у винсовхозов в не сезон за полцены. В Германии брали всё просроченное вообще бесплатно. Два года возили. Потом наехали на них все сразу; и бандиты, и налоговая, и санэпидемстанция.
– Да Ленок, а я ему говорил. Все города России численностью до 200 000 человек в руках мафии. Если ты не в этой банде из 15-20 человек, уезжай в Москву. В Москве с 5-ю лимонами долларов ты мелочь пузатая никому не видная. Здесь в Волгодонске мэр, прокурор и Начальник милиции шестёрки. Хозяин здесь, бывший начальник Сбербанка Дьяков. В Сальске хозяин города Начальник городского отдела милиции Храпов. В Морозовске хозяин города и района владелец элеватора Кандыба.
– Откуда ты знаешь, что делается на Дону, сидя на пасеке, дедушка. –
Ицкова дёрнула Палея за двухмесячную бороду.
Олег положил ей руку на коленку.
– А Вы Елена Вадимовна случайно не боевик местной мафии. Явилась по мою душу.
– А что с автоматом и в коже я буду выглядеть хуже Анжелины Джоли.
– Лучше Ленок. Гораздо лучше. – Поддакнул Олег, уже стягивая с её полных бёдер шорты.
- Сразу в трусы. -
- Не ворчи, а спасай старого приятеля, одичавшего в степи. -
Он вынул её груди из водолазки и стал ласкать. Женщина застонала и откинулась, прикрыв глаза.
- Надо же, а у тебя оказывается груди главное.... какие шикарные...
Растолкнувшись друг от друга после жёсткого секса Елена Вадимовна и Олег Николаевич ещё минут десять сидели, прижавшись плечами и бёдрами, разглядывая, отцветающую, остывающую степь и водную гладь у горизонта.
– Передняя левая подвеска у твоего джипа «булькает». Надо смотреть. Амортизатор или шаровую опору нужно менять срочно.
– Это всё, что ты хотел мне сказать. Подвеска ему скрипела. Сволочь ты Палей.
Ицкова вздрогнула и отстранилась.
Олег придвинулся, взял в ладони её голову и осыпал поцелуями грустное лицо с закрытыми глазами.
– Ленок, милая, я не хочу усложнять свою и твою жизнь. Давай так, у нас не было общего прошлого и не будет общего будущего. Мы с тобой Ленок хорошие приятели. Встретились. О... приветик. Какими судьбами. Через час расстались, без обид. - Шептал он между поцелуями.
– Ленок. Так меня только ты Олег зовёшь. – Глуховато заговорила Ицкова.
– Понравился ты мне Палей с первой встречи, помнишь в буфете театра, и пока не разочаровал. Может....-
– Стоп. Стоп. Вот этого мне не надо точно. –
Замахал руками Олег Николаевич и выбрался из машины.
Ицкова села за руль и опустила стекло. Её глаза блестели от слёз.
– Да кому ты нужен, бомж степной. И пилинг небритой рожей мне не нужен.
Впрочем, можешь заехать помыться, побриться. Блох стряхни. Улица Строителей 40 квартира 16.
Через неделю уезжаю во Францию. Пока.
Мощный внедорожник рванул с места, разбрасывая дёрн. Он нырял и юзил по неровностям поля, набирая скорость.
– Перевернётся ещё бешеная баба. Нашла. Получила что хотела.
Причёску сделала, а лифчик с трусиками забыла. Да не нужен я ей.-
Думал Олег Николаевич, провожая машину взглядом пока она не выбралась на асфальт.
Он опять улёгся на раскладушку и уставился на спешащие и краснеющие с запада в темнеющем небе белые облака.
Всё, на пасеке больше делать нечего. Пусть сами сторожат по очереди свои ульи в оставшиеся до перевоза пчёл на Кавказ две недели, на зимовку. Если уж во Франции известно, где я прячусь, надо лежбище менять или легализоваться потихоньку.
Да и кому я вообще нужен. Мелкий, выжатый делец. Если посчитать, сколько раз могли меня убить за перестройку или посадить лет на пять. Десяток поводов было.
В начале перестройки возил с Дона в Москву виноград и овощные консервы и был я под Люберецкой мафией.
И что. За год два раза главарей с почестями похоронили. Половина боевиков полегла, а я был в полном кайфе.
Первые два Камаза десять дней продавал. Треть винограда сгнила. Засветился. Наехали бандиты.
Вначале испугался, а они оказались с головой. За полцены от рынка забирали весь товар оптом. Деньги сразу.
Утром приехал. Вечером уехал. Получилось на 20-30% выгоднее, чем самому объезжать неделю по десять магазинов в день, утром сдавая товар, а вечером, выбивая деньги, с жуликоватых директоров магазинов.
Через год вызвали на сходку. Угрюмый бритый верзила сиплым голосом пробубнил.
– Ты мне понравился Доцент.
- Почему я у вас Доцент.
– Молчи пока. –
Сидящие за столом загоготали. Верзила брякнул кулаком по столу.
– Тихо. Предлагаю тебе Выхинский рынок в Москве и 7 овощных магазинов вокруг.
Даю тебе трёхкомнатную квартиру в Люберцах и пятилетний Мерседес-500.
Твой бонус 2% с торговой точки. Сейчас иди. Завтра придёшь сюда к десяти. Говорить будешь. –
Идти под кого то Палею не захотелось. Он быстро сменил квартиру и в Люберцах постарался год не появляться.
Открыл брокерскую контору в Москве и стал играть на бирже. За два года убиты семь его партнёров.
Он замял четыре следствия. Выиграл два суда. Опять пронесло.
Я должен 30 лимонов баксов. Мне должны 70. Кто меня убьёт или посадит. Кредиторы.... Должники....
Лучше было конечно посидеть годика три, пока в России всё устаканится.
Хорошо бы сразу в зону, на лесоповал без КПЗ и тюрьмы.
Солнце село. Облака покраснели, а на западе у горизонта заблестела Венера.
Замолчали цикады и кузнечики. Заорали лягушки. Олег Николаевич Палей крепко уснул. Секс хорошее снотворное.