Сингулярий-глава 13

Маркус Виль
13.Неуклюжий любовник
Первую неделю, пребывая в бесконечности красного, Полина пролежала в реанимации , а потом еще пять дней в стационаре. Когда ноги обрели вертикаль, их шажки измеряли  расстояние от кровати до окна , за которым рос огромный  каштан. Окно выходило во внутренний двор больницы, но из-за исполина Полина видела лишь малую его часть.
  Пробуждение в жизнь оказалось  безрадостным:  главным наказанием была память, в которой нашлось место и злосчастному флакону и тяжелому взгляду профессора Никонова. Назад в смерть тоже не хотелось ,барбитура выходила из организма медленно ,но верно, однако вместе с нею исчезали и человеческие эмоции ,оставляя скудный прейскурант чувств :страх, тоску, душевное смятение.
  На тумбочке возле  кровати стояла ваза с цветами. Новый букет появлялся едва ли не каждый день. К оранжевым розам были добавлены лопоухие герберы , а потом цветочный натюрморт расширился тремя гвоздиками. Их поставщиком был никто иной, как долговязый спаситель Полины по имени Коля , который по словам доктора наведывался в больницу ежедневно. Однажды , выйдя из свинцового сна, Полина увидела его сидящим на стуле возле ее кровати. Разговаривать ей не хотелось и она продолжила притворяться спящей, сквозь щелочку век наблюдая, как Коля шелестит пакетиком с арахисом .Потом слух Полины уловил  конский хруп его  челюсти.
Изображать сон,  когда горло осадила жажда- непросто, так что с Колей все-таки пришлось заговорить. Она попросила воды ,а отпив из граненого стакана , окинула своего спасителя беглым взглядом.
«Должно быть внутренне чувствует себя героем-рятивником -думала она-но героям к лицу неизвестность , а этот жрет орешки и будто чего -то ждет...Про него никто не напишет:
 ищут пожарные , ищет милиция ,ведь никакого подвига он не совершал, а так,  проявил скучное гражданское соучастие».
  Их первый диалог был прост .
-Тебя, кажется, Коля зовут? –сонно проронила Полина.
-Ага-  парень , выдавая лицом недюжинное волнение.
-Это ты вызвал скорую, а потом еще приплел ,что я твоя девушка?
-Я увидел тебя в парке без сознания. При тебе не было никаких документов. Док сказал, что ты висела на волоске от смерти...
-Я знаю, ну и что с того? Ты ждешь от меня слов благодарности? Ну что ж, спасибо.
- Твои Родители узнали, что ты здесь, только на четвертый день. Маму отпаивали валерьянкой и прописали постельный режим. Когда я увидел тебя в парке , то сразу понял- передоз.
-Правильно понял. Спасибо тебе за все , а в особенности за цветы и апельсины ,но мне  сейчас  трудно разговаривать...
-Все…все, я ухожу- Коля поднялся с табурета, разогнувшись всем ростом, отчего его голова въехала прямо в стеклянный колпак люстры. Получилось смешно, словно Коля надел белый шлем. Освободившись от него он пошел к выходу , но в дверях замешкался- Скоро должен прийти твой отец, доктор говорил ,что надолго тебя оставлять одну нельзя. Он считает ,что ты нарочно закинулась таблетками ,чтобы умереть. А хочешь, я приду попозже, у меня сегодня выходной...
-Нет, спасибо - Полина закрыла глаза. Ее голос прозвучал монотонно, как у механической куклы, ввернувшей вдогонку уходящему: а насчет самоубийства - это неправда. Жизнь прекрасна...
Дни ,проведенные в центральной городской больнице, остались позади. В жаркую, вторую половину мая Полина вошла другим человеком. Она уже не работала медсестрой и не готовилась к вступительным экзаменам- все это попросту потеряло смысл. Уголовного дела по поводу ее преступной халатности никто не возбуждал . Сработала корпоративная этика врачей, подсказывающая, что вынос сора из избы  приведет к сильному резонансу и цепной  реакции, в ходе которой полетят многие головы...
  Главврач разделил вину поровну ,уволив всю смену и лишь профессор Никонов написал заявление сам.
-Это все ,что я могу сделать -говорил он, глядя сквозь Полину. Видимо Никонов знал о ее попытке суицида, но говорить на эту тему не стал. Да и вообще перед Полиной сидел уже не Никонов , а старик с пустым взглядом , набивающий пепельницу окурками. В причине смерти его племянницы была указана ОСН(острая сердечная недостаточность), и этот ложный ,но гуманный вердикт избавлял Полину от тюрьмы. В больнице она в последний раз видела профессора. По иронии судьбы именно сердечная недостаточность спустя месяц отправила его под временный крест на Капустяное кладбище.  Она узнала о смерти Никонова из местных новостей.
  Полина  стала жить у родителей- мама не отступала от нее ни на шаг ,стараясь охватить дочь обручем родительской заботы. Мама была учительницей русского языка и литературы ,почитательницей Достоевского , Кржижановского и Замятина , а потому в поступке дочери видела трагическую экзистенцию славянской души.
Отец Полины работал ювелиром  .Засыпая в своей комнате , она знала, что  то и дело он подходит к двери и долго прислушивается к ее дыханию. Стал вхож в их квартиру и Коля , в котором мама , несмотря на некоторую колину угловатость, души не чаяла.
-Я готова целовать ему руки- говорила мама- если бы не он, даже не знаю что бы было. Ты ведь когда глотала ту гадость, совсем о нас с отцом не думала, совсем....-потом, как правило, следовали слезы.
Полина успокаивала ее как могла, эту красивую ,сухопарую женщину ,совсем не выглядевшую на свои паспортные 47.
Визиты Коли сопровождались семейным чаепитием, хрустом вафель и шоколадных конфет. Общался он в основном с родителями, а те , замечая  его скованность , старались помочь гостю нащупать нить беседы.
«У него слишком участливые глаза -препарировала Полина образ Коли-он втюрился в меня по уши, но такого рода «втюр» по определению глуп и ничего кроме неприятия не вызывает. У него взгляд девственника, неуверенного в себе самца, изначально настроенного на неудачу. Его попытки вести разговор малоинтересны,  парень доверчив и наивен до глупости , это же очевидно».
Будь Полина поклонницей садомазо, Колина кандидатура на роль раба была бы идеальна.  Золотая цепь , блестевшая под расстёгнутым ворохом рубашки , обнажившим  острый кадык, смешная печатка на мизинце правой руки -все эти атрибуты мужской солидности -на  Коле — смотрелись безвкусным кичем , данью псевдобандитской эстетике. Но мама этого не замечала или не хотела замечать. Для нее Николай был ангелом-хранителем единственной дочери , голову которого, словно нелепый кокошник , венчал ореол ангела-хранителя.
Коля работал разметчиком вагонов на металлургическом комбинате , но несмотря на внешнюю простоту своей профессии , зарабатывал по средним городским меркам неплохо. Выходило что-то около 3  тысяч гривень. Как потом узнала Полина, процентов 70 зарплаты он отдавал маме , а оставшиеся 30 тратил на развлечения (пиво с товарищами по работе, иногда кино, а очень иногда- дискотека) . Зато мама, благодаря четко отлаженной семейной экономике , периодически соглашалась покупать сыну технологические новинки. Так в его доме появилась игровая приставка «Play Station», плазменный телевизор «Sony» и наконец компьютер с интернетом, дабы «сына» не отставал от жизни и помимо разметки вагонов мог нырять в глобальную сеть. 
Чтобы не расстраивать родителей (мама и так слишком часто пьет феназепам), Полина приняла правила игры, проводя с Колей энное количество времени. Когда они сидели в кафе она прекрасно понимала , что сумма, которую Коля может потратить , ограничена строгим лимитом в сто гривень.
Время шло, но со стороны неловкого ухажера не было ни одной попытки искривить привычный вектор их свиданий: звонок-поход в кафе или в кино -маршрутка -эскорт Полины к подъезду. Лишь три недели спустя к привычным  этапам их городских странствий добавился новый ритуал: осторожный и быстрый поцелуй больших и красных Колиных губ в подставленную ею щеку. Потом звучало «пока-пока» или «счастливо» или «созвонимся» ,  и два абсолютно чужих человека шли в противоположные стороны, Полина- в ледяном облаке равнодушия, Коля — в жаре любовной лихорадки.
А вообще наступило очень грустное время . С подругами по медучилищу Полина не общалась , да и не видела в этом необходимости. Летняя духота, мерзкая невыносимость города,  нервозность общественного транспорта, возвращали ее к воспоминаниям о невесомости в парке. Она убивала эти , гвоздями колющие сознание , мысли , но одна из них была особенно назойливой :не лучше ли вечность витать над телом, чем в такую жару таскать его на себе , подобно каторжнику , гремящему кандалами? Мысль была опасной  и всякий раз навещала ее , когда Полина пребывала в одиночестве, так что    вечерний  променад с Колей  стал для нее чем -то  вроде психологической гигиены.
Они составляли странную пару: мало говорили , не соединяли рук , а просто шли по городу и каждый думал о чем-то своем. Как-то раз по настоянию Полины они заглянули в тот самый парк : на лавочке , где едва не случилась ее смерть, взасос целовались влюбленные. Лицо Коли стало печальным и в эту секунду Полина испытала что -то вроде жалости к этому высокому, нескладному парню.
-Слушай , Коля, у тебя были когда-то девушки? - спросила она однажды.
-Да..были-пробубнил тот не очень уверенно.
Они шли по проспекту , Полина смотрела под ноги и создавалось впечатление будто она разговаривает не с попутчиком, а с его тенью , худой и длинной, невообразимо вытянутой светом фонарей. Возвращаться домой к родителям не хотелось, оставаться наедине с собой ,  тоже.
-Может выпьем коньяка , как студенты,  где-нибудь во дворе, на скамейке  ?-предложила она.
Купив пузатую бутылку «Борисфена» и большую плитку черного шоколада они устроились на старой скрипящей карусели , напоминавшей вкупе с песочницей и сломанными качелями о светлой  поре детства. Во дворе было темно , лишь тусклый свет жилого дома пробивался сквозь густой палисадник. Коля пил не морщась, залихватски запрокидывая коньяк в горло , Полина же старалась побыстрей заесть противную жидкость сладким.
-Ну так расскажи про девушек, как они на тебя велись, чем ты их соблазнял?Мне интересно
Коля неопределенно мотнул головой , из чего Полина сделала вывод , что рассказывать особо нечего, а сочинять на ходу он не умеет. 
-А почему ты меня домой к себе никогда не приглашаешь?Или мама по попке надает? Мне очень любопытно посмотреть, где ты живешь.
Они почти допили коньяк. Алкоголь сделал ее поведение развязным , Полине захотелось , чтобы красные Колины губы впились в ее рот острым  неистовым  поцелуем. Но в том то и дело , что  подобного  нахрапа от такого телкА не дождешься.
-Поцелуй меня, Коля- тихо сказала Полина. Фраза показалась ей наивной, словно они оба снимались в старом советском фильме.
В тот вечер они пошли в ночной клуб , где , не обращая внимания на окружающих Полина выдавала дикие пляски. В свете стробоскопа ее движения напоминали ритуальный танец , взывающей к своим богам, жрицы  . Коля прыгал рядом , размашистые па человека с ростом почти под два метра ,  выглядели не менее язычески. Выпивка увеличила смелость его поцелуев, так что после дискотеки,  Коля ,с решительностью камикадзе, поволок Полину к себе домой.
Утро встретило ее головной болью и лицом офонаревшей от удивления Колиной мамы. Сквозь утренний полусон Полина увидела крупное белое пятно , выглядывающее из-за двери. Потом дверь плотно закрыли , но в коридоре то и дело раздавались шаркающие звуки шагов.
Коля жил вместе с родителями и родной бабушкой в большой пятикомнатной квартире, бывшей коммуналке, на первом этаже трехэтажного довоенного дома . Раньше здесь обитала и колина сестра , но выйдя замуж она упорхнула из семейного гнездышка. Быт этой скромной ячейки общества почти на полгода стал и бытом Полины. С новым жильцом колина мама смирилась на вторую неделю , видя какими летающими сделались шаги ее сына.  Клавдия Андреевна олицетворяла собой архетип домохозяйки , посвятившей свою жизнь созданию крепкого семейного бастиона. Такие женщины рассредоточены по всему миру, они в унисон рыдают от перепитий мыльных опер, кидают в стиральные машины белье, замешивают  тесто и украшают место своего обитания нелепыми безделушками. обед, либо что-то интересное по телевизору . Право решающего голоса  всегда оставалось за Клавдией Андреевной , которая словно вооруженный половником атлант, поддерживала своды семейного благополучия. Откровенному матриархату  папа Коли  не особо противился , у него были густые , тронутые сединой усы, по квартире он ходил в тельняшке, у края которой клочками клубилась грудная шерсть. Сергей Дмитриевич был с детства помешан на всем военном, а в особенности на морском флоте, так что Полине он поначалу  показался матерым боцманом , которому ведомы тайны океанских глубин и который воочию видел кракена. Но как-то по секрету Коля сообщил, что отец никогда не служил в армии, а всю жизнь «карловал» рабочим на металлургическом комбинате . Тем не менее его вторая, воображаемая сущность , в которой он прокладывал курс в атлантическом океане или , стоя на капитанском мостике , командовал морской битвой, настолько прочно вошла в сознание Сергея Дмитриевича , что вполне мирно уживалась с первой , ходившей посменно на завод , послушно из года в год натягивающей рабочую спецовку. И только хватив лишку спиртного Колин отец полностью растворялся в закоулках своей ложной памяти, в эти минуты его глаза испепеляли жену суровым адмиральским блеском , тельняшка натягивалась колесом , а квартира превращалась в бороздящий моря корабль , который вела его рука , твердо уложенная на штурвал .Попытка кого -то из родственников прервать рассказ Сергея Дмитриевича о ночной вахте при девятибальном шторме словами типа « да хватит, Сережа, трындеть , ты ведь в армии не служил», наливали его взгляд кровью, но вместе с тем выводили из лабиринтов воображения.  Сергей Дмитриевич был добродушен , а потому тушил свирепый командный взгляд, молча выпивал рюмку водки и кончики его усов уныло повисали над тарелкой в которой о море и несбывшихся детских мечтах  напоминала лишь лужица подтаявшего холодца. Камнем преткновения , лишившем советский флот возможно самого  отъявленного морского волка , была колина бабушка (мама Сергея Дмитриевича), в те далекие времена возглавлявшая медкомиссию при районном военкомате. Необходимый документ , освободивший единственного сына от прохождения службы, был состряпан без тени сомнений. Перечить матери сын не стал , поэтому служба на флоте превратилась в игрушечную мечту , своеобразный фетиш в виде  бескозырок  в серванте, стоящих на книжных полках макетах эсминцев , офицерских мемуаров и толстенных морских энциклопедий.   Ах да, был еще подвешенный на манер вымпела пароходный колокол. Целую неделю рука Сергея Дмитриевича извлекала из него звон , означавший либо обед, либо что-то интересное по телевизору. Но такого рода сигналы прекратились после замечания Клавдии Андреевны , заглянувшей в комнату обвязанной полотенцем головой. «Ну хватит, Сережа, ей богу».-сказала она.
Поначалу Полина чувствовала себя инородным телом в своей новой семье, но через месяц поняла :останься она здесь жить , со временем станет точной копией Клавдии Андреевны , а Коля превратится в клон собственного папы. Хотя может так и надо? Когда каждый день расчерчен по английски заранее спланированными делами? В субботу-обязательный поход на рынок , после которого в квартире пахнет  котлетами , в воскресенье генеральная уборка, в ходе которой главный анархист семьи , серый , с вытянутой мордой кот , сердито шипит на пылесос. Свободное время занимает просмотр телевизора -переключая каналы переключается и Клавдия Андреевна -то роняя слезу от драматизма сериала , то хохоча над очередной шуткой Петросяна. У колиной мамы был свой фетиш в виде маленькой беззубой  собачки со скверным характером. Собачка ела  только протертую пищу , но несмотря на это  растолстела до нелепости , являя собой с трудом перекатывающийся на кривых лапках, шерстяной шар . Шавка  признавала  только Клавдию Андреевну , на других членов семьи она постоянно сипела  и заходилась  в мерзком трусливом лае. Полина не раз ловила себя на мысли , что с удовольствием буцнула бы эту воняющую гнилью тварь, лишь бы та замолкла .
Еще одним  обитателем пятикомнатной полнометражки была бабушка Надежда Михайловна . Она находилась в том возрасте, когда почтение к старости со стороны близких, сменяется тихим раздражением. Для своих она не имела антикварной ценности, став чужеродным элементом , который терпели под боком и старались не замечать. Дряблое , испещренное морщинами тело она носила последний год, будучи безнадежно больной раком.  Когда бабушка заходила в холл , где у телевизора сидела ее семья, Сергей Дмитриевич с замаскированным под искреннюю заботу раздражением, говорил: Мама, ну чего вы встали, вам надо отдыхать...
У бабушки была сильная одышка и вообще она путалась под ногами. Однажды вернувшийся с ночной смены Коля , не замечая семенящей за ним старушки ,  говорящей что-то о разогретом супчике , захлопнул дверь перед самым ее носом , да так , что прибил Надежде Михайловне палец. Полина помнила кадры из старого японского фильма , в котором выросшие дети тащили своих немощных родителей умирать на Фудзияму. Для Надежды Михайловны Фудзиямой стала собственная квартира, в которой вынужденная забота близких  казалась предтечей похоронного ритуала.
Последние дни бабушка не вставала с постели , пребывая в гуманном облаке морфинов. Смерть застала ее во сне, желтое лицо умершей выглядело необычно из-за широко разинутого  рта , словно в последний миг жизни что-то сильно ее удивило.
В день похорон квартира наводнилась людьми , все говорили полушепотом и шумящий за окнами дождь только усугублял мрачную обстановку. В бабушкиной комнате, в клетке , бесновался волнистый попугайчик  , некогда очень говорливый , а теперь, с приходом птичьей старости выдававший от силы по фразе в день. Поэтому все вздрогнули, когда из клетки донесся голос Надежды Михайловны проговоривший : «Колюся, ты сделал уроки?» Птичка раскачивалась на жердочке  и вертя зеленой головкой продолжала : Нааадя...Надя хорошая...Надюша...Сережа, пора кушенкать». Всем конечно стало не по себе , поэтому на клетку с говоруном решили накинуть покрывало.            
Перед похоронами тело Надежды Дмитриевны ожидало последнее испытание. Когда Полина увидела субтильного молодого парня с клещами , то сразу подумала о чем-то нехорошем. Так и получилось: прежде чем предать останки бабушки земле, из ее ротовой полости были удалены золотые коронки.  Увидев ее испуганный взгляд Сергей Дмитриевич заверил Полину,что это одно из последних пожеланий покойной. «Зачем добру пропадать?»- вскидывал руки колин папа — золото мамуле ставили при Советах , знаешь какая там проба?»
На следующий день после похорон Полина тихо собрала свои вещи и улизнула на улицу. В голове крутились образы зубодера и Клавдии Андреевны,  деловито отсчитывающей ему гривни. Золото , с помощью которого бабушка десятки лет пережевывала пищу, теперь лежало в деревянной шкатулке. Жить под одной крышей с мародерами не хотелось.
Коля , совершенно не понимая причины ее ухода , превратился в телефонного хулигана .Он названивал родителям Полины , терзал рингтон ее мобильного так , что пришлось сменить оператора связи. Он дежурил у подъезда Полины как привязанный , а она , зная часы его работы , беспощадно избегала встреч. Семья в которой она жила некоторое время представлялась ей племенем туземцев, носивших на себе ожерелья из зубов своих предков. Коля, лишенный возможности торпедировать ее лоно своим тонким и длинным «жалом» , а также засыпать возле прекрасного , но бесчувственного к его ласкам тела  ,продолжал вести себя как ребенок в манеже у которого отобрали «цяцю». Видя , что его преследование может продолжаться до бесконечности Полина все -таки согласилась на последнюю контрольную встречу.
В кафе , одетый в белую шведку и черные брюки , экс-сожитель предложил Полине руку и сердце, торжественно протянув покрытый алым бархатом футлярчик. Открыв его она обнаружила внутри массивное обручальное кольцо. Полина почему то не сомневалась , что это бабушкины коронки обрели свою новую инкарнацию. Ее накрыл истерический смех , отчего их столик мгновенно оказался на перекрестке взглядов. Отсмеявшись под гробовое колино молчание  , Полина стала кромсать сердце поклонника ножами слов , безжалостно и не задумываясь , вычерпывая кровь с его лица , оставляя на нем шелковую «аля-Пьеро» бледность. Зашла далеко, замолчав только от вспыхнувшей на левой щеке пощечины. Это было неслыханно, робкий Коля и рукоприкладство как-то не сочетались. От варварского жеста своей ладони он обомлел и сам через миг метнувшись к выходу , не забыв ,впрочем , вернуть в свой карман футлярчик с кольцом. Показав напоследок тяжелый слезливый взгляд Коля ушел, оставив ее одну. После этого случая он стерся из жизни Полины как след на песке ,смываемый равнодушной волной. Кто знает , может какая-то из девушек сейчас и носит на тонком пальце выплав из бабушкиных коронок , восхищаясь щедрым подарком этого заводского парня. После встречи в кафе Полина видела его лишь однажды да и то издалека, шагающего по проспекту в компании гогочущих товарищей.