Не потеряно то, о потере чего не знаешь.
Публий Сир.
Каждое утро, прежде чем приступить к завтраку, в любую погоду, он выходил на балкон, прикуривал от маленькой зажигалки с памятным вензелем, и с наслаждением делая первую затяжку, неспешно перебирал в уме вереницу предстоящих дел.
Картинка перед глазами, несмотря на свою внешнюю неизменность – ряд холмов виднеющийся между крышами домов, улица внизу, со снующими по ней автомобилями, небо над головой, каждый раз пленяла его своей новизной. Дальние холмы то утопали в утренней дымке, то розовея в лучах восходящего солнца, казались совсем близкими, отчетливо просматриваясь между разбросанными там и сям группами строений.
Но однажды, в череде сменяющихся картин и привычных звуков появилось нечто совсем новое. Он вдруг услышал странный, мелодичный звук и поискав глазами его источник, с удивлением обнаружил маленькую пташку, сидящую на тонкой веточке напротив его балкона.
- Надо же, - пробормотал он, - дерево-то доросло до девятого этажа, а я и не заметил… Странно…
Тут же забыв о своем открытии, и о маленькой пташке, он загасил окурок, вошел поеживаясь в комнату – стояла зима, и стал собираться на работу.
На следующее утро, выйдя на балкон, он вновь услышал тот же тонкий, удивительно мелодичный звук, и увидел ту же маленькую, нахохлившуюся от холода, похожую на пушистый комочек пташку.
Сделав первую сладкую затяжку, он медленно выпустил белое облачко дыма, думая о своем, и равнодушно следя за пташкой, которая бесстрашно приблизившись по тонкой веточке к самому балкону, пискнула и стала что-то деловито выклевывать из промерзшей коры.
С тех пор, выходя на балкон, каждое утро он видел перед собой на ветке забавный пушистый комочек, и вскоре, захватив сигареты и зажигалку, стал брать с собой и заранее припасенную горстку птичьего корма. Аккуратно высыпав его на перила, отходил и с улыбкой наблюдал, как пташка сперва боязливо, потом все смелее клевала невиданное зимою лакомство, в благодарность услаждая его слух тихими мелодичными звуками.
Ритуал повторялся каждый день.
Вскоре он настолько привык к маленькой гостье, что перестал слышать и замечать ее. Каждое утро он привычно выходил на балкон, привычно курил, привычно сыпал горстку семян на перила, думая о своем, и поскорее нырял в тепло квартиры, ибо мороз стоял лютый. Потом, когда дела навалились не на шутку, он и вовсе забыл о пташке. А потом уехал.
Возвратившись из дальней поездки, по давно заведенной утренней привычке, он вышел на балкон. Неспешно достав сигарету, щелкнул зажигалкой. Но сегодня привычные действия отчего-то не доставили ему ожидаемого удовольствия. Что-то сегодня было не так.
Ах, да… Пташка… - подумал он, и поискал ее глазами меж обледеневших ветвей. Мороз по-прежнему лютовал, не видно было даже вездесущих воробьев. Оглядевшись, он заметил что корм, оставленный им на перилах еще до поездки, так и лежал нетронутым.
- Странно… - пробормотал он, а тогда?.. Прилетала ли пташка тогда? Перед моим отъездом? – И не вспомнил.
На следующий день он вновь увидел ту же нетронутую, смерзшуюся кучку семян, сиротливо сереющую на перилах, в уголке балкона, и долго прислушивался поеживаясь от холода, пытаясь в свисте ветра различить мелодию птичьей песенки. Но в звуки ветра вплетался лишь отдаленный гул скользящих внизу по обледенелому асфальту машин.
- Да что это я… - тихо бормотал он, вдавливая окурок в пепельницу стоящую на фанерном ящике и ощущая странное, щемящее чувство, - подумаешь, пташка! Вон сколько их летает вокруг…
Но с тех пор, выходя на балкон, каждый день он невольно искал глазами меж ветвей доросшего до девятого этажа дерева маленький пушистый комочек, и вслушивался – не раздастся ли тихий, мелодичный, доверчивый щебет, по-прежнему ощущая хоть и мимолетное, но довольно острое чувство безвозвратной потери.
- Да что за ерунда… Подумаешь… - бормотал он с досадой, - всего-лишь маленькая пташка. Замерзла, наверное. Обычное дело.
Поеживаясь от холода, он возвращался в тепло квартиры, съедал нехитрый завтрак и окунался в работу, стараясь подавить в себе появившееся так некстати, и, как казалось ему, без видимой причины, гнетущее чувство одиночества.
Ведь он всегда был очень занятым и самодостаточным человеком.