Ч А С Т Ь П Е Р В А Я
Мы приехали в Германию, в город Хемниц, 10 июня 1993 года. Нас определили на временную кваритиру в бывший рабочий отель по Muelllerstrasse, 40. В трёхкомнатной секции нам выделили небольшую комнату с двумя кроватями, столом, двумя стульями и гардеробом. В двух других комнатах этой секции разместили семью Беккер. В этой квартире нам предстояло жить до получения постоянной квартиры. Здесь были все удобства, поэтому мы были готовы жить в ней, сколько потребуется.
Вместе с нами получила вызов и моя сестра Лилли, но из-за болезни она не могла выехать из Союза вместе с нами. Вскоре после нашего приезда её выписали из больницы, и приезд стал возможным. Но ей нужен был сопровождающий. Пришлось мне поехать в Москву, встретить её в аэропорту Домодедово, куда она прилетит из Джезказгана, и сопроводить в Германию. Сделать это было непросто.
У неё была парализована правая нога, поэтому с трудом передвигалась по ровной местности, а нам приходилось на пересадках переходить по подземным переходам, спускаться и подниматься по ступенькам. По Германии от Берлина до лагеря Дранзе таких переходов было пять, и мы их преодолели с большим трудом.
Из Берлина поезд довёз нас до Neurupin(a) Там нам объявили, что дальше поезд пойдёт только завтра утром. Пошли к вокзалу. Дверь его была открыта настежь, на улице моросил дождь, и в неотопленнном вокзале было очень холодно. В зале ожиданиия было несколько скамеек для пассажиров. Мы легли на эти скамейки.Одеты были мы по-летнему, поэтому до утра очень замёрзли. Лишь в пять часов утра мы смогли поехать дальше. В Дранзе прибыли часов в девять. Дежурный вокзала помог нам связаться с лагерем, и за нами приехали на микроавтобусе.
На этом наше ночное путешествие закончилось. Нам отвели комнату, в которой уже было несколько таких же горемык, как мы. Была пятница. После того, как мы все позавтракали в довольно большой столовой, нам объявили отдых до понедельника.
Лагерь Дранзе - это бывший при ГДР элитный дом отдыха. Он расположен в живописнейшем месте на берегу большого озера, богатого рыбой, утками и лебедями, окружённого сосновым бором. Мы с сестрой много бродили по окрестности и два дня до понедельника прошли незаметно.
В понедельник рано утром нас повезли в лагерь Беренштейн. Он распололожился в бывшем военном городке Западной группы войск бывшего СССР.
Здесь мы проходили регистрацию и собеседование с юристами. Эта процедура растянулась на целую неделю. Причём хочу особо отметить, что юристы были в основном, а, возможно, и исключительно польскими немцами и почему-то предвзято, или по крайней мере недоброжелательно, относились к российским немцам. Особо жесток в обращении с ними был юрист Шумахер. От него переселенцы нередко выходили со слезами. Придирались особенно к тем переселенцам, которые сами слабо владели немецким языком или не научили детей этому языку.
Первыми к юристу зашли супруги Беккер. С ними мы познакомились ещё в первом лагере Эмфинген(е). Беккер был врачом по профессии, Поэтому попросил юристку, чтобы она их направила в город Хемниц, чтобы ему легче было найти работу по специальности. Ему это удалось, и он об этом сказал мне, когда вышёл от юриста. Вторыми зашли к юристу мы с женой. Нам она предложила город Бохум, небольшой город, недалеко от польской границы, но я попросился тоже в Хемниц, чтобы оказаться рядом с врачом. Мы уже оба старенькие, часто болеем, он нам сможет помочь. Юристка позвонила в Хемниц, и получила разрешение направить нас туда. 10-го июня 1993 года автобус нас привёз к дому №40 на улице Muellerstrasse - это была первая наша временная квартира в Германии.
В четырёхэтажном доме, нам выделили двухкомнатную секцию с балконом и со всеми удобствами. В каждой комнате кровати, стол, стулья, гардероб. Кухня и ванная - общие.
Нам в Союзе до сих пор приходилось жить в частных квартирах без всяких удобств. Поэтому у нас, как в басне Крылова, дыхание спёрло от полученного. Разве мы могли расчитывать на такой приём? Сестре мы отдали меньшую комнату под спальню, а сами расположились в большей с балконом.
И начался новый этап нашей жизни. Первые недели пребывания в Германии были очень напряжёнными. Мы получали массу терминов на посещение разных учреждений, Amt(ов), как их здесь называют. В этих походах нас довольно долго сопровождала Фрау Шнейдер. Без неё нам трудно было понять язык госслужащих этих амтов, потому что их язык сильно отличался от литературного немецкого. Чаще всего это был швабский диалект. Со временем всё это менялось, и мы обходились без переводчиков.
Очень долго нам начисляли пенсию (полтора года). Всё это время мы получали только социальную помощь, жили в долг. Сумму долга с нас потом удержат из накопившейся за это время суммы пенсии, а остаток выплатят нам "одним куском".
В 1995-году мы получили постоянную квартиру, тогда и пригодилась куском полученная пенсия за полтора года. Мы обставили квартиру новой мебелью, опять получили повод радоваться такому счастью.
Но нас наряду с белыми полосами жизни уже ожидали и чёрные, которые непременно сменяют белые. И они не заставили долго ждать.
10-го января 1995-го года умерла моя сестра, Лилли. Инсульт случился после обеда. Врачи боролись за её жизнь всю ночь, но спасти её не смогли. Её похоронили на кладбище около Michael-Kirche в городе Хемнице.
Уже в 1997-м году пришлось перенести две операции мне: сперва операцию грыжи, затем простаты. Не успел я оправиться от этих операций, как вновь нас встревожила весть о том, что у моей супруги обнаружен рак толстой кишки. Необходима операция. За первой операцией потребовалась вторая, за нею третья. Уже удалена толстая кишка, выведена в левый бок тонкая кишка, но рана не заживает. Кишку выводят в правый бок. А рана на левом боку не заживает. Приходится супруге ходить с пластиковым мешочком на правом боку. Лишь после седьмой операции закрывается рана на левом боку. Больная за это время буквально высохла.
На западе, недалеко от Штуттгарта в городе Мёссингене жила недавно переехавшая в Германию семья племянника моей супруги. Видя безнадёжное состояние больной, они в двухтысячном году уговаривают нас переехать в Мёссинген. В их доме только что освободилась квартира, и мы переехали.
Теперь мы жили в одном доме с ними, только в разных подъездах. Это удобно, больная последние месяцы своей жизни проводит в кругу своих родственников. Вечерами они приходят к ней. В долгих беседах вспоминают прошлое, помогая тем самым своей тёте переносить постоянные боли.
Как-то в такой беседе племянник высказал желание построить свой дом, его интересовало наше мнение. Мы поддержали его желание, и он очень энергично взялся за осуществление своей мечты. Оформив кредит, он, засучив рукава, начал строительство дома. Строительство идёт успешно, и к Новому 2001-му году уже поставлены стены. Нам с женой племянник обещает нижний этаж в этом трёхэтажном доме. Но жена всё чаще повторяет, что ей уже не придётся жить в этом доме. Здоровье её продолжает ухудшаться. Тело её высохло до предела. Обезболивающие пластыри уже не в состоянии избавить её от постоянных ужасных болей. 26-го апреля её сердце остановилось. Ей было всего 73 года. Её похоронили на городском кладбище в городе Мёссингене на высокой горе, откуда виден, как на ладони, весь город. Перед смертью она попросила племянников похоронить меня рядом с ней. Это её желание будет исполнено.
Строительство дома было закончено к ноябрю 2001 - го года. Мне, теперь уже одному, как и было обещано, отдали нижний этаж, так называемый гартенгешос с террасой. Квартира тёплая, светлая, большая: зал, спальня, кухня, компютерная комната и прихожая. Для одного человека более, чем достаточная. На втором этаже живут племянник с женой, на третьем сперва жил их сын с семьёй, а теперь живут квартиранты. В конце прошлого года в нашем доме произошла трагедия: неизвестый пока убийца зарезал жену сына моих племянников. Осталась маленькая дочка. После этого сын с дочкой ушли на городскую квартиру, так как сын не в силах был дальше жить в этой квартире.
Гибель снохи наших племянников была очередной чёрной полосой в моей жизни. Мы жили одной дружной семьёй в нашем доме, и трагедия, случавшаяся с кем-то одним из нас, была общей трагедией для всех нас.
Ирина Иановна, похороненная в Мёссингене, была моей женой от второго брака. От первого брака в Казахстане у меня осталась дочь, с которой в связи с переездом в Германию и благодаря стараниям первой жены у меня потерялась связь. До переезда в Германию, живя в Киргизии, я не мог оказывать какую-либо материальную помощь дочери, поэтому и не стремился восстановить эту связь.
После переезда в Мёссинген такая возможность появилась, и я разыскал адрес дочери, написал ей письмо и вскоре она мне позвонила по телефону. Я узнал о неполадках в её семье, о трудностях в семьях её дочерей. Они нуждались в квартирах. Я уже получил выплату пенсии за тот период, пока жил на социальном обеспечении, поэтому мог помочь ей деньгами, что я и сделал. Она смогла купить квартиру дочери и внучкам.
Появившаяся возможность помочь дочери финансами положительно повлияла на наши с ней отношения. Дочь обиделась на меня и посчитала, что я от неё отказываюсь, поэтому уехал в Германию без неё. Она не знала, что я не мог её увезти в Германию, поскольку она в паспорте была записана русской. Теперь она имела возможность убедиться, что я о ней помню, что у неё есть отец, который о ней думает. Я же благодарил судьбу за то, что представился случай помочь дочери деньгами, чего не мог сделать, пока я учился в институте, а она жила в новой семье матери на положении падчерицы. Правнучки мне сейчас рассказывают, как она ожила, получив эту помощь.
Но судьба – злодейка решила ещё раз наказать нас за чужие грехи. В 2000 году дочь внезапно умерла. Сообщение о смерти дочери я получил от старшей внучки. Я был подавлен этим сообщением. Дочери было всего 59 лет. Она не испытала семейного счастья, не видела родительской ласки и любви и умерла вдали от меня. Я послал старшей внучке денег на похороны, сам присутствовать на похоронах не мог. Мы жили в разных странах.
После смерти дочери связь между мной и внучками опять постепенно ухудшилась и вскоре совсем прервалась. Между тем у старшей внучки Лены вырастали теперь уже две правнучки, Олеся и Ксения, о которых я ничего не знал. Однажды, это было уже после моего 90-летнего юбилея, я получил письмо, в котором старшая внучка сообщала о болезни дочери Ксении. У неё отслоилась сетчатка глаза, и её пришлось везти на лечение в Алмату. Нужны были деньги. До этого сообщения я уже собирался послать каждой из внучек, Лене и Наташе, по 500 Евро, Теперь я послал тысячу Евро только Лене на лечение Ксении. Я считал это решение правильным, хотя Наташа была другого мнения, она на меня обиделась.
На этом я хотел бы прервать повествование о двадцатилетнем периоде пребывания в Германии и начать описание периода, который я назвал "Двадцать лет спустя".
Получив деньги, Лена повезла дочь в Алма-Ату, где ей восстановили зрение, правда, с применением контактных линз. Ксюша, так они звали в разговоре Ксению, могла продолжить учёбу и окончила институт. После смерти моей дочери постепенно стало слабеть общение моё с внучкой, ещё больше с правнучками. Старшая правнучка вышла замуж, у неё вскоре родилась дочка Карина, сама внучка разошлась со своим мужем и теперь она заботилась о Ксюше, проблем прибавилось.
Смерть жены, а позднее гибель снохи племянников долго влияли на моё душевное состояние, они выбили меня из колеи и я всё реже вспоминал о своих потомках. И перерыв в нашем общении растянулся на долгие десять лет.
За это время успела выйти замуж Ксюша. Дочери старшей правнучки, Карине, уже 12 лет, она учится в седьмом классе, усиленно занимается спортом, мастер спорта по плаванию, имеет много медалей. Свой 90-летний юбилей я праздновал в 2009 году. Было более шестидесяти человек гостей. В Германии живут много моих бывших учеников из школы Каркаралинской МТС. Строительства этой школы я добился через Совет Министров Казахской ССР в 1960 году и работал в ней директором 8 лет. Теперь этим ученикам уже за 60 лет, пенсионеры, седые и лысые. Многие из них приехали на этот юбилей. Мы не виделись 45 лет, поэтому мой юбилей вылился во встречу этих пожилых людей со своей юностью. Это было незабываемое событие. Я гордился своими бывшими учениками. Это были очень порядочные люди, большинство с высшим образованием и хорошие специалисты.
После своего юбилея я окончательно убедился, что жизнь свою прожил не зря, что я оставляю хороший и заметный след на земле после себя. Доказательством этому являются мои бывшие ученики. Но жизнь продолжается, надо грядущим поколениям передать, рассказать историю, рассказать им о жизни их предков. Ведь нас, стариков, остаётся всё меньше, кто им расскажет, если не мы, пережившие столько испытаний и невзгод о жизни предыдущих поколений?
И я начал писать книги. Фрау Шнейдер дала мне напрокат пишущую машинку с русским шрифтом. На ней я печатал свои рукописи. Но уже в 1999 году меня мой двоюродный племянник, Диммель Валерий, уговорил перейти от машинки на компьютер. Он помог мне купить подержанный компьютер и обучил первоначальным навыкам работы на нём. Первая моя книжка под названием "Трясина" вышла в 2003 году в издательстве "Edita Gelsen".
Работа на компьютере не сравнима с печатанием на пишущей машинке, и я рискнул взяться за перевод с немецкого большого романа "Der K;nig von Sibirien", автора Эдвина Клейн (660 стр.). На этой работе я был занят восемь месяцев. Я напечатал на компьютере три таких книги, сам их переплёл, две в мягкий переплёт, третью в жёсткий, её я поставил в книжный шкаф на сохранение, две другие давал людям читать, читали их уже человек десять. Перевёл я с немецкого на русский язык ещё два романа, но они были намного меньше. Параллельно с писательской деятельностью я рисовал. В основном копировал рисунки известных художников.
Эти два занятия поглощали всё моё свободное время и помогали мне бороться с одиночеством. Постепенно у меня появился свой круг читателей, начали поступать заказы на мои книги, и я их высылал читателям.
В 2014 году я принимал участие в Берлинском международном конкурсе "Лучшая книга года 2014" и был награждён Дипломом и Статуэткой "Лавровый венок" за книгу "Печали памяти моей" .
Сейчас с помощью издательств "Die Welt" и "Edita Gelsen" я издал уже четыре книги. Работаю над пятой. 2014-й год был для меня юбилейным. Мне исполнилось 95 лет. Племянники, Валентина и Валерий Бехтгольд опять мне настоятельно советовали отпраздновать юбилей. Подготовку к нему мы начали вскоре после Нового года. Зал для торжества на этот раз мы нашли большой, спортзал школы.
К предыдущему юбилею мы сумели найти только маленький зал, и было тесно. Тогда с трудом удалось найти музыканта, и музыка была слабовата. На этот раз мы нашли хорошего баяниста. В сочетании с электромузыкой он исполнил нам хорошую музыкальную программу.
На предыдущий юбилей не мог приехать космонавт Казахстана, Аубакиров Токтар, из-за того, что не вовремя прислали визу. Аубакиров учился три года в нашей школе. На этот раз он приехал, и это придало моему юбилею особый статус: встречи не просто с бывшими учениками, встречи ещё и с лётчиком-космонавтом Советского Союза. Легко себе представить, что гордость моя за моих учеников возросла ещё больше. Космонавт приехал из заграницы на юбилей своего старого учителя - Это ли не выражение уважения к нему !?
На юбилее я роздал всем гостям мои книги и очень много фотографий.
В связи с моим юбилеем поэтесса Валентина Кайль разместила в интернете большую статью под названием "Печали памяти моей". Так называлась одна из моих книг.
Прошло уже около трёх месяцев после юбилея, когда мне позвонила Валентина и сообщила новость:
- Вальтер, я получила письмо от женщины, которая назвалась Ксенией. Она пишет:
"Вы в интернете поместили статью о Вальтере Диммель. Это мой прадедушка. Не могли бы Вы мне дать его телефон?"
Узнав номер моего телефона, Ксюша, как ласково её называют дома, позвонила мне, и мы возобновили после десятилетнего перерыва телефонное общение. Но теперь уже разговариваем по скайпу. Ксюша и Олеся - две дочери моей внучки Лены. Она и при жизни матери писала редко, а когда мать умерла, подталкивать стало некому и она постепенно забыла про деда, а правнучки были ещё молодые, никогда сами не писали письма дедушке. А тут ещё мы переехали в дом племянника, сменили адрес. Так и потеряли друг друга. Ксюша «шарилась» по интернету и случайно наткнулась на эту статью с моим портретом, который она уже где-то видела. И с помощью моей очень хорошей подруги нашла меня.
Ксюша теперь уже замужем, живет с мужем, Димой в Алма-Ате. Работает на каком-то предприятии бухгалтером. Вторая правнучка, Олеся, по-прежнему живёт в городе Сатпаеве. У неё двенадцатилетняя дочь, Карина, от первого брака. Карина учится в седьмом классе, отличница, спортсменка, медалистка многих соревнований по плаванию. Олеся Вышла замуж вторично за Игоря, и теперь вместе с ним воспитывают дочь Карину. Мать правнучек, моя внучка Лена, живёт одна в Сатпаеве, работает на обогатительной фабрике в Джезказгане.
Вот такие изменения произошли у меня и моих потомков, пока была нарушена между нами связь. Теперь мы почти каждый день разговариваем по скайпу и рассказываем друг другу об этих изменениях.
Следующий, 2015-й год, будет юбилейным. Народы мира. особенно народы бывшего Советского Союза будут праздновать День Победы советского народа в Великой Отечественной Войне. Победы, избавившей мир от фашистской чумы. В связи с этим в средствах массовой информации уже сейчас появляются рассказы о потерянном детстве, страданиях и бессмертных подвигах советских людей в этот период не только на фронтах, но и в тылу. Я сам знаю о войне не только из газет и журналов, но и из бесед с людьми, чьё детство совпало с военным лихолетьем, да и сам в годы войны хлебнул лиха немало. Поэтому мне хочется поделиться с читателем некоторыми услышанными и собственными воспоминаниями о том времени.
Вспоминаю рассказ о своём детстве знакомой мне женщины, Романюк Нины, она живёт в Германии. "Хочу рассказать тебе о своём детстве. Оно похоже на некоторые из тех, о которых пишут в газетах и журналах. Наша семья жила в одном из сёл Саратовской области. В день начала войны, 22 июня 1941 года, мне исполнилось пять лет. Отец мой работал в колхозе механизатором, а мама была домохозяйкой. Нас подрастало четверо детей, мал мала меньше. Младшая сестрёнка была ещё грудным ребёнком. Дом наш был засыпной. Рядом с домом была летняя кухня, сарай, огород. Когда нас выселяли, большой обоз колхозных подвод двинулся на станцию. Дети сидели на подводах, а взрослые шли пешком.
Нас погрузили в товарный состав. Вагоны были оборудованы нарами, под потолком висел керосиновый фонарь, который горел днём и ночью. На станциях нас иногда кормили пшённым супом, вкус его я помню до сих пор. Я тогда не могла понять, почему нас кормят всегда ночью. Теперь я понимаю, что происходило всё днём, но в вагоне было темно, потому что не было в нём окон. Ехали мы долго через степи Казахстана. Иногда на станциях долго стояли.
В Новосибирской области нас рапределили по колхозам и совхозам. Мы попали в большой интернациональный совхоз. Отца поставили на ремонт сельхозтехники. Поселили нас в большой комнате, где жили ещё три семьи, все из одной деревни. Каждая семья заняла по углу в комнате. У каждой семьи - по углу с соломенным матрацем. Это постель родителей. А мы, дети. спали на полу на матах из камыша.. Окна были наполовину заложены кирпичом, Поэтому свет падал сверху, а вечером горела коптилка-фитиль в консервной банке.
Когда сельхозтехника была отремонтирована, отца забрали в трудармию, а мать заставили работать дояркой. Тёплые вещи пришлось обменять на картошку, крупу, муку. А зимы в ту пору были лютые, поэтому мы никуда не выходили и сидели дома.
Мама ходила на работу в подшитых валенках и куртке, сшитой из шали. На валенки, как галоши, натягивалась шкура сдохшей коровы. Коровы подыхали из-за отсутствия корма. Управляющий ругался, что мало молока, что доярки-немки вредители и не хотят победы над врагом, угрожал судом. Мама из-за незнания языка часто плакала, но помочь ей было некому.
Хлеб выдавали по карточкам: 500 г на работающего и 200 г на иждивенца.
Мы получали 1кг 300 г, поэтому его было больше буханки. Если был довесок, то брат, который ходил за хлебом, не мог донести его до дома, съедал по дороге. По праздникам мы с братом и сестрой ходили по дворам и просили милостыню, по будням было стыдно. А так скажешь: "Христос воскрес" и тебе дают варёные овощи или пирожок с картошкой. У нас своей картошки не было.
На лето доярок с детьми отправляли "на табор". Это был барак, построенный из дёрна среди леса и полей. Там мы оживали, собирали грибы, ягоды, щавель, лебеду, крапиву. Хлеб нам привозила хлебовозка через день. Его мама делила сразу: хочешь - съешь за один день, хочешь - растяни на два.
Мама редко была с нами, так как после дойки все доярки должны были заготавливать сено для коров на зиму. А ещё дояркам приходилось пасти коров по очереди днём и ночью.
Крыша нашего барака протекала во время дождя. Ночью на нас с спотолка падали клопы, они нам не давали спать. Пол был земляной. Его я мазала коровяком с глиной.
Люди, жившие вместе с нами, были разных национальностей: русские. татары, мордва. Если не было дождя, то еду готовили на улице, на кирпичах. Так продолжалась наша жизнь до конца войны, пока не вернулся из трудармии отец.
У него был туберкулёз лёгких и грыжа. Он работал мельником и механизатором на сушилке зерна, но домой не приносил ни горстки, за это сажали в тюрьму.
И выживали мы с трудом. Брат собирал мёрзлую картошку на картофельном поле, а мы с сестрой собирали колоски пшеницы на пшеничном поле.
Мы с сестрой пошли в первый класс в 1946-м году, когда мне исполнилось десять, а сестре восемь лет. Раньше не могли пойти, потому что не было одежды и обуви. Для школы нам родители купили платья, сшитые из сролдатских портянок, покрашенных в зелёный и бордовый цвет. Ещё купили скатерть, из которой сделали два платка. Фуфайки заменяли нам и зимнее и осеннее пальто. На ногах - валенки. Для весны и осени папа склеил галоши из негодных камер от машин. Мы надевали их на валенки, когда было сыро.
Папа часто помогал людям, чинил домашнюю утварь, точил ножи , подшивал валенки, вообще был уважаемым в совхозе человеком.
Жили мы уже отдельно в комнате 15 кв. м. Мы с сестрой спали на печке, родители на том же топчане с соломенным матрацем, а брат - на узеньком топчанчике. Форточек не было, чтобы тепло не уходило. Отец по вечерам что-то паял, при этом постоянно курил, всё это в 15 - метровой комнате. Мы, дети, часто болели, но все трое выжили и теперь живём в Германии".
Она вздохнула и добавила: "Многое, конечно, я ещё не рассказала. Как, например, меня вызвал к себе комендант и отругал за то, что я без разрешения ходила за пять километров в районный центр поступать в комсомол. Но я ограничусь рассказанным".
По рассказу этой жещины моё воображение рисует, как с натуры, картину их детства: истощённые до предела детские тела, в рваной, не по росту, одежде и стоптанной обуви, бродят по картофельному полю в поисках перезимовавшей мёрзлой картошины.
Такие же истощённые, голодные переростки сидят в школьном классе и учатся писать палочки. Они не могли получить полноценного образования, а чаще всего хватали чего-нибудь и как-нибудь по пути случайно. Дожив до преклонного возраста, они и теперь страдают от недостатка образования и, как следствие, необеспеченной старости.
У меня мурашки идут по коже, когда вспоминаю сообщение Молотова по радио о начале войны. Наш 511-й отдельный строительный батальон находился тогда в Западной Белоруссии в трёх километрах от местечка Ивенец.
Только что открыли ленпалатку на лесной поляне. Около неё собралось много солдат, все ждут музыкальной или какой-угодно передачи. И вдруг сообщение Молотова о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну.
Мы находились на расстоянии 3000 км от дома. После этого сообщения нас повели на стройплощадку. Сюда белорусские колхозники свезли с полей камни и уложили в два бурта, расположеных параллельно, длиной по три километра. Эти камни мы вручную разбивали на щебёнку. Сегодня мы заночевали прямо на стройплощадке. Утром 23-го июня мы продолжили работу. Солнце уже хорошо пригревало. Мы поснимали гимнастёрки, и работали в нательных рубашках. Солдаты разошлись по всей стройплощадке. Часов в десять утра мы услышали гул самолётов. Вскоре увидели летящих с востока, очевидно бомбили Минск, восемь бомбардировщиков.
Мы начали гадать, чьи это самолёты, наши или вражеские. Гадать пришлось недого, увидев кресты на фюзеляже, мы разбежались по полю, кто-куда. Солдаты ложились у основания этих каменных буртов. Это, конечно заметили сверху, с самолётов, и последний самолёт развернулся и, вернувшись к началу стройплощадки, наклонился вправо и начал прошивать площадку из бортового пулемёта. Поднялся невообразимый грохот, рёв мотора, свист рикошетящих о камни пуль. Я лёг прямо посреди стройплощадки, когда застучал пулемёт. Бомбардировщик пролетел прямо надо мной, очень низко. Я успел вспомнить, что у меня сегодня день рождения. Мне 22 года. Неужели подведёт черту ?
Но обошлось без жертв. Все восемь бомбардировщиков улетели на запад. А мы все, как по команде, побежали в лес к нашим казармам и никакие крики командиров нас не могли остановить. Мы были обуты в ботинки с обмотками, которые разматывались и спутывали ноги, мы падали - это была ужасная картина: смех сквозь слёзы. Так началась для меня война. Я получил боевое крещение.
На другой день начали нас отводить на восток, и мы 37 дней шли пешком от города Ивенец Барановичской области до города Козельска. Оттуда уже на попутных товарных составах мы 28 августа вернулись в Куйбышев, оборванные, голодные, вшивые, но живые.
5-го августа у меня родилась дочь, Валентина, но я об этом узнал только 1-го сентября, нас, немцев, демобилизовали, а через неделю опять за нами приехал батальонный комиссар и вернул всех в Куйбышев, где мы продолжали службу до выселения немцев нашего района в Казахстан. Меня выселили вместе с моей семьёй. Это было большое счастье. Я смог помочь семье с грудным ребёнком в пути, а по прибытии на место найти хибару для жилья, в которой мать прожила до моего возвращения из трудармии.
Приближается семидесятилетие нашей победы в Великой Отечественной войне. Обдумывая пережитое мною за прожитую почти столетнюю жизнь, я ловлю себя на мысли, что вклад мой в эту победу значительный, хотя я и не был участником войны и нет у меня об этом никакого документа. Едва ли победа была возможна без тех тысяч кубометров древесины, которые мы, трудармейцы, заготовили в Тайге за годы войны. "Землянки в три наката", ружейные приклады, лыжи, которые изготаливались из неё, необходимы были фронту не меньше самого вооружения. Мне не стыдно получать свою пенсию. Я её заработал в том числе и в борьбе за победу над фашизмом.
Немецкое гражданство я получил в 1994 году. Таким образом 2014-й год стал для меня юбилейным. Я уже 20 лет являюсь гражданином Федеративной Республики Германии. Поэтому и повесть свою я назвал "20 лет спустя". Попытаюсь сравнить себя, бывшего гражданина Советского Союза, с теперешним гражданином ФРГ, которым являюсь уже 20 лет. Я всю свою сознательную жизнь был законопослушным гражданином.
42 года своего трудового стажа посвятил воспитанию и обучению детей. Два юбилея, которые я уже отпраздновал в Германии, подтвердили, что в этом деле добился должного успеха. Я горжусь своими учениками, это высоко порядочные, образованные люди: инженеры, учителя, космонавт, шофёры и др. специалисты.
Я и здесь остался законопослушным гражданином. Благодаря своим стараниям я сумел довольно быстро интегрироваться в германское общество. Будучи уже 20 лет в Германии на пенсии, я не сижу без дела.Написал уже четыре повести, сейчас работаю над пятой. Людей моего возраста остаётся всё меньше, и я считаю себя обязанным рассказать грядущим поколениям о жизни наших предков, правду о событиях прошлых лет. Именно правду, а она не всегда бывает приятна власть имущим. Мои книжки в советское время едва ли бы могли увидеть свет. А я ведь не только хаю наше прошлое, живя в Германии, я интересовался уже не раз системой образования Германии. И тут уж я не буду кривить душой, наша советская система была намного лучше здешней. Не нравится мне и методика преподавания и воспитания.
В своих книгах я до сих пор рассказывал в основном о событиях, которые так или иначе были связаны с моей жизнью в прошлом, что мною уже пережито, сделано или совершено. Это повести мемуарного характера. Я достиг такого возраста, когда пора подумать о том, как дальше жить. Было время, когда я был членом большой семьи, состоявшей из отца, матери, пяти дочерей и меня - одного сына. Главой семьи был отец, и забота о ней лежала на нём.
В 1938-м году, в самом конце сталинских репрессий, его забрали и приклеили ему ярлык "врага народа". Семью лишили кормильца. Мы все осиротели, и каждый из нас стал главой своей семьи. Но я почему-то почувствовал, что я обязан заботиться об остальных членах бывшей большой семьи. Я физически чувствовал, что они ждут от меня помощи. Первой такую помощь пришлось оказать второй своей сестре Элле. У неё в 1938-м году умер муж, и она осталась с двумя маленькими детьми одна, без всякой поддержки. Я первый год работал учителем, мне от школы дали квартиру, и я взял её с детьми к себе.
Но время было смутное, правительство выпустило закон: "За прогул увольнять с работы", и меня подвели под этот закон, уволили ещё до конца учебного года. Пришлось сестре уйти на квартиру к своей тёте. Я остался без работы, и помогать ей больше не мог.
Второй раз помощь уже двум сёстрам, Элле и Лилли, потребовалась во время войны. В 1943-м году их призвали в трудармию в Коми ССР. У Эллы в казахском колхозе остались беспризорными её двое маленьких детей.
А Лилли из-за тяжёлого труда уже была сильно больна. Я через Президиум Верховного Совета СССР сумел их вернуть из трудармии.
Последнюю помощь я оказал Лилли при подготовке документов и при переезде в Германию. Я поехал за ней в Москву, привёз её в Германию и общался с ней до последних дней жизни.
Теперь я от нашей семьи остался один. Живу в доме племянника моей покойной жены. В помощи нуждаюсь теперь я сам. Её оказывают мне племянник с женой и их дети. А необходимость такой помощи с каждым годом возрастает. Приходится задумываться над тем, как сохранить остатки здоровья и сделать жизнь минимально болезненной.
Рассматриваю ряд вариантов. Намечается возможность в недалёком будущем получить квартиру на реабилитационном курорте Себастьян Вайлер. У этого варианта есть ряд привлекательных достоинств: не надо самому готовить, там прекрасные жилищные условия, постоянное медицинское обслуживание. Короче говоря, условия проживания престарелому мужчине прекрасные. Но это - пока ты на ногах. Если ты заболеешь и сляжешь, тебя переведут в лечебное отделение и имеющиеся у тебя накопления "на чёрный день" перейдут курорту. И вот тут у тебя кончаются заботы о твоей жизни, ты начинаешь думать о твоей кончине. Деньги, которые ты сумел накопить, все уйдут курорту. Он и похоронит. Но как? И кто будет об этом знать? Ты уйдёшь на тот свет, не простившись со своими друзьями и знакомыми. А это по меньшей мере невежливо.
Читатель меня простит за такой унылый монолог. Но у меня было достаточно времени на раздумья, и в голову приходили разные мысли, в том числе и те, о которых я написал. К счастью, о них можно подумать ещё при жизни. И моё решение, которое я принял в здравом уме, такое: я бесконечно благодарен Валерию и Валентине за то, что они заранее обо мне позаботились, обеспечили мне беззаботную старость, всячески помогали мне бороться с одиночеством и помогут, уверен, достойно проститься с миром земным.
Я не сумел в юности создать себе семью, в которой главенствовали бы любовь и согласие. Исправить эту ошибку мне тоже не было суждено. И я в свои 95 лет остался один. До недавнего времени я ещё полностью сам себя обслуживал. Теперь я уже больше года не делаю сам уборку квартиры. Убирает два раза в месяц племянница моей хозяйки. Обеды готовлю себе сам. Стирку белья, глажение его тоже пока осуществляю сам. Каждую среду ко мне приходит медсестра от станции Дъякони, она откладывает мне в специальный блок таблетки на неделю. Мне остаётся их только вовремя принимать. Эти медикаменты помогают мне поддерживать состояние здоровья стабильным.
Самую большую проблему мне составляют ноги. Мне уже очень трудно ходить. Походы за хлебом, в сберкассу, в аптеку, на почту
с каждым днём становятся мучительнее. О прогулках я уже не говорю. Вместо этого я ежедневно 15 минут работаю на вело-тренажёре, чтобы хоть немного поддержать ноги.
Единственным доступным занятием для души является компютер. С его помощью я пишу свои повести и борюсь с бездельем.
Благодаря ему я почти ежедневно рвзговариваю по скайпу со своими правнучками, Ксюшей и Олесей.
Итак, 20 лет спустя. Каким я стал спустя 20 лет после получения немецкого гражданства.? Что изменилось в образе жизни ?
Уезжая из Киргизии в Германию, я оставил там свою дочь. Она осталась жить в новой семье своей матери, моей первой жены.
Осталась там жить моя старшая сестра, то есть я остался в Германии без единственного кровного родственника. А когда в 2001-м году умерла моя вторая жена, с которой приехал в Германию, я вообще осиротел. Я почувствовал себя настолько одиноким, что хотелось выть. С дочерью у меня тоже связи не было, так как мы уже до отъезда жили с ней в разных республиках и я уехал из Союза, не простившись с ней. В результате чего мы фактически без вины виноватые не знали ничего друг о друге целых десять лет.
Я пытался возобновить переписку с дочерью, но долгое время не имел постоянного адреса, и, видимо поэтому, не получал ответа на свои письма. Объяснив это тем, что дочь не желает мне писать, я тоже перестал писать, оправдывая это тем, что помочь дочери всё равно не смогу. Дочь же думала, что я уже из-за преклонного возраста не хочу быть ей обузой, поэтому молчу. Таким образом, мы со временем смирились с таким положением дел и оба замолчали.
Лишь теперь я узнал от своих правнучек, что дочь чувствовала себя забытой отцом и нелюбимой, постоянно обижаемой матерью, которая двум своим детям от второго брака уделяла больше внимания, часто оставляя моей дочери роль "Золушки".
БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ.
Выходит, мы оба, я и дочь, не виноваты в том, что более десяти лет ничего друг о друге не знали? Так ли это?
Тогда это было так. Я не получал ответа на свои письма к дочери. Как я должен был себе это объяснить? Первое и основное обьяснение: дочь обиделась на меня за то, что я уехал, не обьяснившись с ней и не предложив ей уехать со мной. Второе: возможно, мои письма перехватывает бывшая жена, и дочь их не получает. В этом случае она не может ответить, так как не знает адреса. Возможно и третье: бывшая жена настраивает дочь против меня и убедила её не писать мне письма. Возможны и другие варианты. В любом случае с меня вина полностью не снимается потому, что я слишком легко и быстро успокоился и долго не пытался возобновить переписку.
Теперь я понимаю, сколько страданий я обрушил на ещё не окрепшую душу молодой дочери. Выход из своего сиротского положения она нашла в раннем и очень неудачном замужестве, в результате которого постепенно разрушалось её здоровье. Появились недуги, разрушилась семья от первого брака. Она осталась одна с двумя детьми. Безжалостная судьба преследовала её и во втором браке. От несчастного случая погибает второй её муж, которого очень любила. Этот удар судьбы, видимо, и был той последней каплей, которая переполнила чашу жизненных возможностей дочери.
Как ей в это время не хватало моей поддержки!?
Но всё это я понял слишком поздно. Поезд ушёл. И теперь мне осталось доехать до последней остановки, поддерживая связь по интернету с внучкой и правнучками.
Выручает скайп. Моя внучка с одной дочкой и своей внучкой живёт в городе Сатпаеве, в Казахстане. Вторая её дочь живёт в Алмате. Так что теперь в Казахстане живут моя внучка Лена, две правнучки, Ксения и Олеся и пра-правнучка Карина. Моё одиночество немного растворилось сознанием того, что где-то в Казахстане живут мои потомки, родная, так сказать, кровь. За свою долгую жизнь я участвовал в воспитании многих сотен детей-школьников. Не довелось только воспитывать собственных детей. Это обидно и больно.
Но жизнь продолжается. Ошибки, допущенные мною за довольно долгую жизнь, к сожалению исправить уже нельзя, поэтому придётся хорошо подумать о том, как достойно прожить остатки жизни, избежать новых ошибок, не оказаться напоследок совершенно одиноким.
Ч А С Т Ь В Т О Р А Я
После довоьно длительного перерыва мне совршенно случайно удалось возобновить прерванную более десяти лет назад переписку со своими потомками. В двухтысячном году умерла моя дочь Валентина. Теперь связь поддерживала её дочь Лена, у которой уже были две несовершеннолетние дочери. Со временем благодаря тому, что мы переехали в другой город и по ряду других причин наша переписка ослабевала и со временем прервалась. Так мы друг друга потеряли на долгие лет десять.
В 2014 году я отмечал свой 95-летний юбилей. В связи с этим в интернете появилась статья поэтессы Валентины Кайль с моим портретом и краткой биографией. Этот портрет узнала моя правнучка, Ксения Исаева, проживавшая в Алмате. Она видела этот портрет в своём семейном альбоме. Теперь узнала о существовании своего прадеда, то есть, меня.
"Уважаемая Валентина Кайль, я в интернете прочитала Вашу статью о Вальтере Диммель. Это мой прадед. Помогите мне, пожалуйста, связаться с ним по телефону",- попросила вскоре Ксения Валентину Кайль. Она ей помогла. За что я ей очень благодарен. Теперь я поддерживаю надёжную связь по скайпу со своей внучкой, Еленой Исаевой, её двумя дочерьми Ксенией и Олесей, и внучкой Кариной. Это так здорово. Мы по несколько раз в неделю видимся и беседуем по скайпу. Благодаря этому мы уже не только познакомились, а мы ведь друг друга ещё не знали, а даже сумели встретиться. Ксения, Олеся и пра-правнучка Карина побывали этим летом у меня в гостях.
Я две недели жил в совсем другом окружении, одиночество уступило место оживлению, тишина - гомону молодых голосов, мельканию снующих туда-сюда фигур. Внучки баловали меня блинчиками, голубцами и блюдами, которые я сам приготовить не мог.
Племянники, у которых я живу, позаботились о четырёхдневной экскурсии гостей в Париж, которая произвела на них сильное впечатление. Неделя, которую гости провели у меня после Парижа, прошла так, будто в нашем общении не было перерыва, словно мы встретились впервые. Правнучки мне рассказывали, как они со своей матерью жили на Украине. До сих пор я об этом ничего не знал. Оказывается, муж Лены, отец Олеси и Ксюши, спился и довёл семью до нищенства,они даже голодали. К счастью в это время я уже жил в Германии и узнал адрес своей дочери, которая ещё жила в Казахстане. Дочь позвонила мне и рассказала,что они впятером живут в двухкомнатной квартире. Я выслал своей дочери денег, и она сумела купить дочери Лене и внучке Олесе по квартире. Создав нормальные квартирные условия, они постепенно освободились от пьяниц-супругов: моя дочь, Валентина, от своего и внучка Лена - от своего.
Теперь, будучи у меня в гостях, правнучки мне всё это рассказали.
Я понял, какая доля ответственности лежит на мне за эту искалеченную жизнь своей дочери. Она жила в семье родной матери, но не чувствовала ни материнской ласки от неё, ни защиты от нападок и оскорблений со стороны отчима, который её даже называл фашисткой. Отчим работал на зоне, чем-то руководил в охране. Бессмысленно было ждать от него человеческого обращения.
Всё это я сейчас слышал от правнучек. Они очень тепло отзываются о своей бабушке - моей дочери. Я своих правнучек до этой встречи не знал, встретился с ними впервые. И у меня о них тоже сложилось хорошее впечатление. Я это обьясняю тем, что девочки в основном воспитывались бабушкой Валей и матерью, а моя первая жена, т.е. их прабабушка, к счастью, в их воспитании почти не принимала участия.
Я пишу: "К счастью", ибо страшно представить себе, что бы было, если бы правнучки получили основные гены от моей первой жены, а не от бабушки Вали.
Такие тяжёлые думы занимают моё мышление сейчас в часы досуга, когда я одиноко мысленно просматриваю прожитую жизнь.
Я ничего не написал о чёрной полосе, которая насутпила в моей жизни после 95-летнего юбилея. а она резко изменила течение самой жизни, моё физическое состояние, лишила меня возможности обходиться без посторонней помощи. Случилось то, чего я больше всего боялся:
я упал и при этом треснула какая-то кость. Обошлось без операции, но боль была невыносимая. Определили меня в реабилитационную больницу курорта "Себастьян Вайлер". Лечили меня здесь обезболивающими таблетками и заставляли ходить. Обслуживание, особенно питание, было настолько плохим, что у меня начались галлюцинации. В дополнение ко всему у меня сломались зубные протезы. Пришлось поставить имплантанты. Эта процедура затянулась на целых десять месяцев. Мой вес дошёл до 53 кг. Выписали из больницы уже в марте месяце. Я получил два инвалидных кресла и костыли, довольно быстро начал ходить на костылях, а теперь уже и без костылей.
После всех испытаний, которые мне пришлось за десять месяцев пройти, я, как мне кажется, начинаю совсем другую жизнь. Эту жизнь
я и постараюсь описать. Она Будет довольно тесно связана с жизнью правнучек, которая тоже не стоит на месте. Ксюша незадолго до приезда
в Германию обьявила о том, что она ждёт ребёнка. Это будут первые её роды, поэтому пришлось решать вопрос, стоит ли рисковать здоровьем роженицы и ребёнка, не отложить ли поездку на более позднее время. Но волнение было напрасно, всё обошлось без осложнений. Ксюша теперь готовится к родам. У неё была сложная операция на глаз, отслоилась сетчатка, поэтому ей сделают кесарево сечение. В семье Олеси тоже произойдёт событие, предпринимаемое ими впервые: Карина в порядке обмена учащимися едет на месяц в Лондон. Сейчас там понятные волнения и суматоха. Они заставляют меня сопереживать, беспокоиться за исход этих предприятий.
Короче говоря, я впервые ощущаю себя дедушкой. У меня всего было 8 потомков, из них в живых осталось 7 человек, но все они живут в Казахстане. Поэтому я живу у племянников моей умершей в 2001 -м году жены, у Валентины и Валерия Бехтгольд. Они полностью меня обслуживают, За что я им сердечно благодарен. Им меня обслуживать трудно, так как оба работают, а племянник сам серьёзно болен, и нуждается в лечении.
Итак, в моей жизни наступила черная полоса, которую я упомянул выше. Её преодолевать нелегко, но я надеюсь, что с помощью племянников мы с ней справимся.
Здесь я перейду к описанию событий,о которых мне рассказали правнучки. О них я ничего не знал потому что ещё в пятидесятые годы прошлого века моя дочь перестала отвечать на мои письма и связь с ней надолго прервалась. Произошло это потому, что какой-то "доброжелатель" написал ей письмо, автор и содержание которого мне неизвестны. Адресовано оно было её матери, а она его случайно перехватила. После этого связь между нами надолго прервалась, хотя оба жили в Казахстане, только в разных областях. А в 1964 году я со своей второй женой переехал в Киргизию, и связь снова почти отсутствовала до отъезда в Германию. За это время в жизни моей дочери, конечно,произошли большие изменения. Она из молодой матери превратилась в бабушку. Олеся, которая теперь всё мне рассказывала, была первой её внучкой. Муж Слава,с которым она в 1960-м году приезжала ко мне с грудным ребёнком Леной, спился, с ним она разошлась и сошлась с очень хорошим шахтёром. Но судьба-злодейка была безжалостна, и он погиб в аварии в шахте.
"Бабушка очень переживала и с трудом перенесла смерть второго мужа, - выдохнула Олеся, он действительно был очень хорошим человеком. И к нам он относился хорошо. Мы его любили".
В 1980 году Лена вышла замуж. В том же году родилась моя теперешняя рассказчица Олеся.
В 1985 году семья Лены переехала на Украину. Лена окончила педучилище и на Украине работала учительницей начальных классов.
А в 1988 году родилась вторая дочь Лены, Ксения, Ксюша, как теперь её называют. Муж Лены сперва работал в какой-то воинской организации, он был прапорщиком. Жили они на первых порах у его родителей. У них был свой дом. Но когда родилась Ксюша, Лена написала Горбачёву и им дали трёхкомнатную квартиру. После этого жизнь семьи Лены значительно улучшилась. Но оставались трудности материальные, поэтому муж перешёл на работу в шахту, шахтёром, а Лена тоже на шахту в бухгалтерию, здесь заработки были выше. Но в 1994 году муж Лены в результате несчастного случая получил травму руки и попал в больницу. Теперь он длительное время работать не мог и он начал пить. Это в конце концов привело к тому, что его уволили. Он изменился до неузнаваемости и постепенно спился окончательно. Бывшая до этого хорошая жизнь семьи превратилась в ад. Муж всё пропивал и семья стала даже голодать. Пришлось оставить прекрасную квартиру и уехать к матери Лены в Казахстан. Семья распалась. Это произошло в 1995 году.
В Казахстане Лена опять устраивается на работу на шахту в отдел кадров. Вскоре с Украины возвращается муж Лены. Он тоже устраивается на работу шахтёром. Конечно клянётся, что пить больше не будет.
Теперь в двухкомнатной квартире матери Лены, то есть моей дочери, проживают уже пять человек.
Но наладить жизнь с мужем Лене не удаётся. Ещё в 1995 году он забыл о своём обещании не пить и опять уволился с работы. В 1997 году Олеся оканчивает школу и поступает на работу продавцом в магазин. Вскоре неудачно выходит первый раз замуж, явно не созревши для замужества, поэтому очень скоро разводится. Это были годы, в которые злой рок преследовал меня со своей второй женой в Германии, а дочь со своей семьёй в Казахстане. Мне уже сделали операцию, а у жены обнаружили рак кишечника. Её оперировали 7 раз. Она умерла в 2001 году. к этому времени нам уже начислили пенсию, и я смог помочь дочери деньгами ещё при жизни, так что она купила своим дочерям квартиры. Для меня это имело большое значение. Я сделал дочери то, что не смог сделать в Казахстане. Дочь умерла годом раньше моей жены, в 2000-м.
Теперь заботы о потомках легли на плечи старшей дочери, Лены, и я выслал деньги на похороны ей. Сам я поехать не смог. Сейчас Лена живёт в Сатпаеве в той самой квартире, которую им купила мать. Она работает на обогатительной фабрике в Джезказгане.
Всё это рассказала мне Олеся однажды вечером, будучи у меня в гостях в мае этого года. В этих беседах, которых было недостаточно из-за недостатка времени, мы искали причины, по которым моя дочь осталась жить с матерью, где она впоследствии находилась на положении падчерицы, терпела оскорбления и обиды. - Дедушка, - обратилась ко мне Олеся, - почему Вы не забрали свою дочь Валю к себе, а оставили её в новой семье Вашей первой жены. Ей там было плохо, особенно, когда уже были дети от второго брака. Им уделялось больше внимания, чем Вале. Отчим к ней относился плохо, часто ругал её, даже обзывал фашисткой. А мать её не защищала, не знаю почему. Я бы такого недопустила, ведь она была её дочь.
- Я пять лет находился в трудармии на Урале. Когда вернулся домой, Вале было уже шесть лет. Меня она ещё совсем не знала. Если бы я её после развода взял в свою новую семью, ей пришлось бы привыкать к обоим незнакомым родителям, мы бы оба были ей чужие. Живя в семье матери ей привыкать пришлось только к отчиму. Для неё это было легче. По этому я оставил её матери. Она приезжала ко мне, когда ей было уже 17 лет, тогда можно было это исправить при согласии первой жены, которое вряд ли удалось бы получить. Но тут какой-то "доброжелатель", о котором я писал выше, настроил дочь против меня, и этот вопрос больше не поднимался. А через год она вышла замуж и у неё появилась своя семья.
О себе Олеся рассказала, что в 97 / 98 учебном году она окончила школу и поступила на работу продавцом в магазин по приглашению одной знакомой женщины. В 2000-м году вышла замуж. В этом же году умерла бабушка Валя. Поэтому не было свадьбы, и они до 2004-го года разошлись. В 2008-м году поступила на учёбу в политехнический колледж, получила специальность бухгалтера-экономиста. Работала в отделе кадров одной корпорации.
Ксюша уехала в Астану, училась в колледже, окончила университет и получила специальность бухгалтера.
Всё это мне Олеся рассказала за один вечер, а в жизни эти события заняли целое десятилетие, и о них я ничего не знал.