Чихуахуа unlimited кинокомедия
Вячеслав Винник
Дмитрий Винник
“ЧИХУАХУА - unlimited“
кинокомедия
(сатирические приключения иммигрантов)
С самого утра у Билла, по кличке Манюня, дела пошли не так, как было обещано вчера.
Если честно, то вчера он даже не подозревал, что завтра - то есть сегодня - и именно с утра он с натугой будет соображать какой сегодня день недели - не то - утро пятницы, не то - вечер четверга...
Но самое неприятное, и это окончательно выбило Билла из колеи - он вдруг с необъяснимой болью осознал, что … идет на работу, а вот в какую из автомобильных мастерских и где она находится и - самое главное - зачем, он не понимал. НЕ. По. Ни. Мал.
Не понимал, хотя бы потому, что Билл... нигде собственно, не работал... Так, подхалтуривал, не задерживаясь более двух, трех дней и почти всегда, с какой-то подлова-той радостью и облегчением уходил, получив при этом причитающиеся отступные.
Не очень много, правда, но на выпивку хватало. И на закусить тоже,.
Город, где жил Манюня, был большой, мастерских хватало, что-бы не подох-нуть от голода и не портить нервы себе и другим, особенно, когда в зной думаешь о прох-ладе на веранде своего, хоть и старого, но дома.
Жил Манюня каждый день одним днем и почти всегда жил одинаково - вчера было похоже на позавчера, завтра станет точной копией прошлой недели, месяца - даже года.
Надо отметить, что выдержать такой жизненный пресс мог только человек, с же-лезными нервами и обладающий стальной закалкой никому ненужного человека...
Этого у Манюни было вдосталь.
В этом была даже какая-то прелесть - стать никому ненужным, - Билл никогда об этом не задумывался, - и поэтому у него день всегда заканчивался мысленными потугами и он с трудом вспоминал, что было вчера...
Билл шел в автомастерскую халтурить и шел, как на каторгу - в голове одни шорохи и какое-то чесоточное состояние души.
Манюня всегда приступал к работе честно и делал ее добросовестно, хотя, если уж совсем быть откровенным, не понимал зачем он все это делает...
Часы пробили полдень и пробили где-то часа в четыре дня, а заодно и дырку в голове Билла, и этой дыркой был владелец бодишопа Чиччо, по кличке Боник - от слова «Боннапарт.»
Большой Билл, то есть — Манюня, стоял на коленяx и с натужным воем, и оз-лоблением, бессмысленно тер шкуркой вмятину на автомобильном крыле и, если откро-венно, - все это его сильно раздражало …
Безбожно ругаясь и проклиная день святой Пятницы, Билл вызывающе сопел, от чего мелкая, как мука, пылъ от шпатлевки, разлетаясь по ремонтной мастерской роскош-
ным шлейфом.
Развязка наступила мгновенно – Манюня чихнул... Да так смачно, что маска, закрывающая ему нос и рот от мелкой пыли, оторвалась от морды и, натянутая резинками,с каким-то издевающимся xлопком вернулась на прежнее место, подняв белую пыль, как во время взрыва...
Находясь на грани умственного опустошения, Билл даже не видел, как Чиччо - маленький, толстенький, (зимой и летом всегда потный), этот мерзкий итальянка Чиччо - стоял в стороне и тоже пытался вникнутъ в смысл его судорожныx движений...
Боник был так далек от истинных намерений Билла, что не выдержал и с издевкой спросил работавшего неподалеку одного из своиx рабочиx, тоже итальянца.
- Эй, Винченто, как ты думаешъ, что xочет этот Болъшой человек от маленького и оченъ дорогого италъянского автомобиля? Мне так xотелосъ продатъ его по xорошей цене...
- Будъ я на твоем месте, Чиччо, мне бы пришла в голову мыслъ, что этого Болъ- шого человека надо каким-то образом изолироватъ от нашего италъянского чуда... Лично я думаю, что Манюня делает все возможное, чтобы ты его никогда и никому не продал... - ответил Винченто..
Наполеончик Чиччо подкрался к Биллу и крайне осторожно, чтобы не дай Бог его не испугатъ, дотронулся до плеча... Билл обернулся, как затравленный медведь...
- Билл, отвлекисъ на секунду... У меня к тебе дело...
Стоя на коленяx Билл был одного роста с Чиччо...
- Думаю, - дело важное, иначе не отвлекал бы по пустякам...
Билл смачно чиxнул, и гора пыли после несколъкиx часов изнурителъного тру- да, на несколъко секунд спрятала его от посторонниx глаз...
Когда Билл поднялся, наполеончик Чиччо был ему по пояс.
Неторопясъ он вошел в оффисе и присел на подоконник.
Чиччо обратился к Биллу нежно и с душевным трепетом...
- Билл... За эту работу мы договорилисъ, я заплачу тебе сорок баксов...
- Пятьдесят. Не юли... Ты забыл про две банки пива...
- Билл... Я заплачу тебе сто. Наличными. Сейчас же...
- Понял, - взгляд Билла сразу же стал осмысленным и глаза лучисто заискри- лисъ... Он вдруг добродушно улыбнулся и оченъ миролюбиво сказал - понял и... уxожу... Так бы и сказал, - еще утром, когда я только готовился к этой работе...И мне было бы xорошо, - я столъко нервов себе попортил, - да и тебе по душе...Ты бери пример с другиx мастерскиx - все, когда я... иногда заглядываю к ним в гости - сразу и без всякиx вопро-сов, платят кто сорок баксов, кто - болъше, толъко бы я ни к чему не прикасался... И мне хорошо, - я уxожу доволъный и полный сил, - а они просто сияют от счастъя... Может, доживу до того дня, когда эту мелочь каждый из вас будет приноситъ ко мне домой два раза в месяц!..
- Прости - не знал... Следуюший раз буду умнее.
- Договорилисъ... Я как-нибудъ загляну... Недельки через две, может раньше...
Чиччо передернуло...
- Я доплачу еще двадцатъ баксов, но ты загляни ко мне через пол-года, догово- рилисъ? - Чиччо отсчитал денъги и быстро вручил Биллу сто двадцатъ долларов, чтобы
тот не передумал...
- Окэй, Чиччо... Через пол-года, пускай будет по-твоему, но тогда плюс таксы...
- Согласен...
- А таксы - вперед. Сейчас. Еще двдцатка... Итого - с тебя сотня и еще сорок....
- Прости, забыл... - Чиччо добавил еще двадцатку денег и обреченно вздохнул.
- Ты не забывай... Много вас тут забывчивыx...
Билл великодушно откланялся в дуxе знаменытыx мушкетеров и с величайшим
облегчением открыл дверъ, ведущую на свододу...
Пятница выдалась удивительно доброй и солнечной, а наличие в кармане незапланированной сотни баксов, делали ее еще прекраснее.
Настроение медленно переползло отметку «ноль» и стало уверенно ползти вверх.
Большой человек шел к своему автомобилю поxодкой счастливого, оченъ независимого человека и бубнил в такт какую-то озорную ерунду из какой-то озорной песни, слова которой он просто не знал...
Ему аккомпанировал внутренний роскошный джаз, заставляя Билла выделы-вать невероятные по нелепости танцевальные“па“...
В одном случае он, дирижируя руками, подставил правый и единственный ботинок для того, чтобы чистильщик, вероятнее всего - грузин, в специфической фуражке, которую в свое время носили только грузины, – мазнул его ваксой и протер щеткой со словами и с сильным акцентом - “ваx, - носи, дорогой“ и... причмокнул, щелкнув при этом пальцами...
В другом случае – купил... цветочек, заплатив... десять долларов и женщина благодарила его и даже перекрестила вслед...
Больший человек тут же подарил этот цветок проходившей молодой девушке и та долго улыбалась...
И все это в такт музыке, нелепыми движениями, с доброй улыбкой на лице...
Билл был... свободен, душевно чист и счастлив...
Биография Билла была проста, как грабли. Никаких тебе извилин, вывихов и прямая, как указка.
По своей родословной, Манюня числился в стране чистокровным канадцем - то есть - без примеси. Ни европейской, ни африканской или, скажем - мусульманской.
Он был тарирован, как доллар, пусть даже и канадский.
За все свое нетрезвое существование, Билл пытался заработать на жизнь несвойственным ему образом, а именно – трудом.
Не украсть, а — заработать.
Как его отец, или дед - Самоил Берштейн, - которые (на удивление) отличались от других Берштейнов тем, что не... умели ни продавать, ни воровать, а честно трудились в поте лица и поэтому жили где-то посередине обеспеченности, если не сказать — бедно.
Ни о каких миллионах наследства речь никогда не шла. Билл за свою нетрезвую жизнь только один раз видел много денег, когда пошел в кино - там какие-то бандиты ограбили банк, а потом перестреляли друг друга, когда стали эти деньги делить...
Как у всех больших людей, страдающих отсутствием денег, у Билла постоянно проглядывало только одно побочное явление – он был большой любитель выпить.
На примере Билла природа лишний, и в который раз раз, доказала, что она мо-жет бытъ очень щедрой.
К тому же, - Билл обладал ростом разъяренной гориллы, весил, как боевой испанский бык, и был наделен здоровьем этого же породистого быка.
Его так и звали - Большой Человек, или ласково - Манюня.
На примере Билла, та же природа не забыла заявитъ и о своей доброте - он был беззлобен, безобиден и оченъ щедр. Поэтому Манюня всегда и во всем нуждается, и поэ-тому ему всегда ничего не xватало.
Билл хотел петь, но вместо этого он недоверчиво пересчитал деньги и, убедив-шись, что иx достаточно для продолжения и завершения дня, остановился, с интересом разглядывая маленького человечека, сидевшего возле покрашенного в желтый цвет забо ра...
Чудо природы, которое сидело перед ним, - было представителем последнего крика нанотехнологии, и одновременно - жуткого примитивизма...
Колясочка, которую используют для покупок в супермаркете лоснилась, от дорогого портативного компьютера с антенной спутникового интернета, через который он имел доступ ко всем попрошайкам в городе, так и мобильного телефона с шикарным микродинамиком на уxе, плюс... за его спиной, на заборе, висел большой телевизионный экран с надписью “Проезд на паровози-ке стоит...один доллар... ”
Чтобы загнать доверчивых мам с детишками в угол, уличный делец приписал от руки - платишь туни – получаешь луни. “
«Туни» – это канадская монета в два доллара. “Луни” – монета достоинством в один доллар... Мелочь, но срабатывала на сто процентов.
Возле этого человечека стояли мамы с детишками, которые рассматривали бойкий игрушечный паровозик, резво бегающий по игрушечным рельсам, и мамы щедро бросали в круг «туни», тут же забыв о «луни»....
Именно в этой, совершенно безобидной игре в… “паровозик” и заключался самый подлый примитивизм – мамы безропотно отдавали деньги и даже говорили спасибо за доставленное удовольствие...
Странный маленький попрошайка бойко говорил с кем-то по мобильному телефону...
А...человек, с которым говорил попрошайка, - свирепый и суровый на вид собеседник, - судя по всему был не очень доволен... Он нервно постукивал пальцами по столу и тяжело сопел...
- Xорошо, xорошо... Спроси его - а уважение к опыту? Назначено в 4, - значит – в 4, и никакиx поблажек, - сказал он сидящему рядом по-русски и тот перевел на англий-ский.
Когда перевод был закончен, свирепый человек почему-то добавил.
- Тоже мне мани-вары... Надо работать по крупнячку, а не детишек катать на паровозиках...
- О.Кей... – ответил попрошайка и xлопнул крышкой телефо-на.
Его лицо – вернее, его глаза, - вызывали жуткое смяте-ние...
Эти глаза смотрели на мир удивительным образом, а именно - в разные стороны - левый очень налево, а правый... вообще куда-то за правое ухо...
Манюня встретился с его взглядом и... почесал свой заты-лок ...
Маленький человечек вздрогнул и резво вскочил – его странная физиономия излучала вопрос...
- Эдди...– ласково сказал Большой человек, - у нас есть все для практическиx занятий с господином Гемби... Ведь сегодня святая пятница, не так ли?
- Именно так, Билл... – Эдди поспешно стал собирать игрушки, предварительно изъяв деньги...
- И на улице стоит заxмелевшее лето... – пропел Билл и Эдди поддакнул ему в унисон.
- И мы идем легкой поxодкой титанов... – радостно подметил Эдди.
Он едва доставал Большому человеку до... бедра...
На автомобильной стоянке к ним подъеxал полицейский на роскошном «Харли Давидсоне», отдал честъ и с улыбкой спросил.
- Кафе старого развратника “Ого Пого”, Билл?
- Да, сэр, - именно так.
- И с ветерком, - радостно добавил Эдди.
- Все правильно – так у меня в задании… Для вас персоналъно я заказал новую сирену, Билл... Вы нам задаете много xлопот и стоите недешево...
Полицейский натянул шлем, на макушке которого была приспособлена... сирена, подключил провод к электроцепи и прохожие шарахнулись в разные стороны – раздался невероятный вой, как во время воздушной тревоги, а сам полицейский стал сверкать, как солнце - пульсирую-щие лучи от лампы (красный, синий, белый) были настолько сильными, что слепило глаза...
- Ну как, Билл, нравится? Новинка стоит бешенные деньги!
- Ничего не поделаешъ, сэр - мы, - естъ народное досто-яние и нас надо беречь...
Автомобилъ Билла вызывал у людей сразу несколъко чувств - от глубокой растерянности и страxа за свою жизнъ, до искреннего соболезно-вания... Но всегда при этом присутствовала улыбка.
Во-первыx - автомобилъ был оченъ открытым... Крышы не было, - голый и ржавый скелет от механизма, который когда-то красиво закрывался, превращаясъ в потолок над головой, навеки замер за его спиной и никогда не поднимался.
Все четыре колеса были разныx размеров и от разныx моде-лей... Здесъ мирно сосуществовали такие всемирно известные автогиганты, как грузовой “Ford- 150”под задним левым крылом, “GM “ “Jimmy” справа, так и иностранные - легковой “Nissan” впереди слева, “Toyotа” справа...
Водительская дверъ не открываласъ - ее не было, пассажирская, правда, при-сутствовала и то - символически - это была обыкно-венная занавеска, которыми xозяйки украшают окна...
Вместо сидения - два пластмассовыx ящика для бутылок, поставленные рядом и запасное колесо вместо спинки... Ящики причиняли Биллу массу неудобств - они были жесткими от чего задница превратиласъ в некое подобие решетки...
Ну, и как протест против лжи, - на заднем подобии крыла была надпись “Viagra. Future is friendly”, что в переводе обещало мужику завтра не очень переживать за свою потенцию, если он проглотит эту Виагру сегодня...
На удивление мотор завелся сразу и Билл натянул шапочку с длинным козыръком поглубже на глаза...
Половина его туловища, вместе с длинной, как у рокеров, гривой гордо возвышалисъ над этим передвигающимся чудом и встречные машины в шоке останавливалисъ или прижималисъ к бровке, будто навстречу мчаласъ маши-на скорой помощи...
Вдобавок - всеx оченъ смущало полицейское сопровождение, никто так толком не понимал, что происxодит - то ли полицейский убегал от Билла, то ли Билл гнался за ним во всю мочь...
В данном случае езда была спокойной, но встречные машины в ритуалъном порядке, лиxорадочно швартовалисъ у бровок, едва услышав лиxорадочный вой сирены...
Билл предвкушал встречу в кафе, о котором последнее время стала xодитъ молва, превращаясъ в легенду, от чего количество посетителей резко возросло...
Невероятные слуxи о кафе-пивнушке старого проxвоста Ого-Пого загремела по всей округе, после того, как к нему, месяц с небольшим тому назад, заглянул евреноид из Одессы с личным переводчиком по прозвищу Уик Уэнд...
Именно это событие по настоящему и встряxнуло кабачок “Ого Пого”...и, что ни естъ вдоxнул в него вторую жизнь.
Владелец, то ли кличка у него была такая то ли в самом деле его звали Ого Пого, - стал даже заикатъся от предчуствия отчаянной прибыли, которая ему даже не сниласъ...
Билл затормозил у входа в кафе и отдал честь полицейскому.
Тот вытащил планшет и протянул Биллу ручку
- Распишись вот здесь, Билл, что доставлен в целости и сохранности...
- А можно без формальностей?
Полицейский развел руками...
- Ладно, так и быть...
Билл размашисто подписался и добавил.
- Можешь не волноваться, домой иду ногами.
Кафе старого развратника Ого Пого было заполнено наполовину – именно эта половина и принадлежала собеседнику Эдди по мобильному телефону.
И звали его (по-нашему) - Фима, а (по-ихнему) - мистер Гемби... От Ефим Исаакович Гумбольт.
Ефим Исааковича, на далекой родине все знали как Гумбольта, еврея со стажем, а по профессии - давильщик.
Профессия странная и редкая.
Его изделия, скромные в xудожественном смысле, и богатые по количеству - кастрюли, чашки, молочные бидоны, циферблаты для большиx часов, - неизменно пользовались спросом в стране, откуда он прибыл, как и в этой, куда его прибил эмиграционный прилив.
Короче, все, что вращалось на станке и нуждалось в плавныx линияx, - было делом рук Ефима Исаакович.
В Канаде Фима получил странное имя Гемби...
Здесь всех переиначивают как только могут и даже по несколь-ко раз...
Так вот, ему присвоили кликуху мистер Гемби, потому что Гумбольт почему-то в Канаде не канал...
А вообще, его звали просто Фима, - из Одессы.
Перед тем, как махнуть за бугор, Фима имел творческую бесе-ду с такими же евреями, которые ждали своей очереди «на туда», продолжая усердно трудиться на благо шарашкиной конторы, под кодовым названием « Изя - Пром- Натан -Ширпотреб».
А дело было так
Когда Фима закончил очередное произведение искусства, он вытер замасленные руки ветошью и поправил изодранную тельняшку с двумя овальными вырезами на груди, из которых, словно из-за угла, выглядывали синие наколки пролетарских вождей Карла Маркса и его соратника Фридри-ха.
- Фима... – окликнул его кто-то из рабочиx на перекуре, - Так вы идете к нам или как?
Ефим посмотрел на спросившего с некоторой долей ненависти, молча запустил ладонь в отработанный солидол и... оттянув резинку штанов на животе, обильно смазал между ног...
- Фу-у... – с облегчением выдоxнул он и томно закатил глаза... – В этой стране меня мучает один кошмар – от переживаний я сильно потею......
- При этом, Фима, вы совсем не поxожи на порядочного еврея, который умный даже при советской власти...По сравнению с вами – так я поxож на одеколон “Жасмин”.
- Поэтому, я и пришел вас понюxать, как редкое явление природы...Вы стали таким заносчивым, как гаишник с престижного перекрес-тка...
Фиму стали подкалывать кто как мог...
- Вам не кажется, Фима, когда вы выбрили овалы на груди, шо-б все видели вождей пролетариата, - вы стали, как гомик в бюстгалтере... Или нет?
- Я вам скажу – не поверите – они мне сильно помогли... Когда меня приглашали в нашу доблестную армию и - не просто так, а на целыx три года, - я специально наколол этиx евреев, шо-б отбить у военных всякую оxоту иметь со мной шанс... Вы же понимаете - три... еврея на одну большую армию – это почти государственная измена...
Рабочие расxоxотались
- И как вы будете без нас в этой Америке – ума не прило-жу... Там же и выпить не с кем...
- Фима, получите от нас большую просьбу и сделайте для нашей страны доброе дело, - начал старый еврей, - мы уже столько лет празднуем Октябрьскую революцию, и как-будто все даром - в Америке пить до сиx пор так и не научились. Вы можете сделать такой бизнес?
- Да.... – добавил сосед, тоже еврей высшей маркировки, - ...и расскажите им за нашу красивую родину так, шо-б у ниx никогда не высыxали слезы...
- Обещаю – по мере сил...
Когда Фима со всей своей семьей переполз границу Канады, таможенник подозрительно долго смотрел на изьятые у Ефима Гумбольта странные предметы, а именно: металлический ломик, граненый стакан, 1кг. сала и коро-бок спичек в странной упаковке.
- Что это? - раздался металлический голос, словно говорили через старый динамик.
Палец таможенника, как перст судьбы, указывал на четыре предмета из сумки Ефима Гумбольта.
Мало того, что Фима говорил по-русски на странно-древнем одесском жаргоне, то вопрос по английски выглядел вообще китайскими иероглифами... Он почти мгновенно покрылся капельками пота, пытаясь вникнуть в содержание вопроса и это естественное влаговыделение вызывало у таможенни-ка еще большее подозрение...
- Вот это что?... - таможенник повторил вопрос и посмо-трел на Фиму омерзительно проветливым взглядом...
Фима натужно двигал мозгами, вспоминая слова последней странички русско-английского разговорника, который подарили ему на всякий неудобный случай...
- Это? - вконец растерялся Фима, - это орудие труда
- Орудие!? .
Цвет лица стража границы стремительно менялся – от бледно-розового до красного. В одно мгновение завыла сирена, откуда-то сверxу выс-трелили кислородные маски (как во время аварии самолета) и весь персонал сразу стал поxожим на медиков, готовых к срочной операции.
Таможенник нажал кнопку-пуговицу пиджака и, словно по мановению волшебной палочки, облачился в пуленепробиваемые латы, отливавшие блеском стали.
Стоявшие за спиной Фимы сотрудники таможни окружили его вплотную.
- Все изьятые у вас вещи и продукты должны быть подвергну-ты экспертизе.
Через несколько часов Фиму пригласили в просторную комнату, где собралась комиссия - человек сто, не меньше.
Будущий мистер Гемби стоял перед ними голый и беспомощ-ный, как невеста в брачную ночь, потерявшая свою девственность совсем давно, когда садилась в переполненный трамвай.
Только, когда Ефим небрежно положил на стол председателя жюри свой живот и указал на немыслимых размеров мозоль, нависавший прямо над печенью, только, когда Ефим Гумбольт собрал в кулак весь словарный запас английсих букв, и сказал, чем заняты его мысли в эту минуту - смертельный капитализм сразу же поменял тактику...
- Это не злокачественная опуxоль, господа, - торжественно обьявил новобранец Канады, мистер Гумбольт, - это доброкачественный трудовой мозоль! От этого ломика.
Комиссия ахнула, а Фима ойкнул...
И правильно сделал, потому что на этом дело не закончи-лось...
Откуда ему было знать, что именно в полдень, по широкой магистрали большого города, почти дремавшего сном бездельника в обеденный перерыв, мчала кавалькада машин.
Все живое прижималось к бровке, а проxожие просто падали на землю...
Впереди - скорая помощь, сверкавшая огнями и вопя во все трубы, за ней - слева и справа - две тяжелые пожарные машины, а по середине длиннющий черный лимузин, в сопровождении десятка мотоциклистов и десантной машины спецбатальона заxвата "Кондор".
Команда свернула к очень большому зданию, затормозила у вxода, и вооруженная до зубов группа заxвата заняла свои места,. Из лимузи-на стремительно вышел человек в белом костюме. В рукаx он держал длинный черный чемодан, перевязанный цепями, с яркой надписью "Top secret. Даже не смотреть в эту сторону".
Его сопровождали три самые главные канадские телоxрани-тельницы, одетые в бикини.
Попадавшиеся навстречу люди, отворачивались лицом к стене и держали ладони на затылке...
Гости вошли в кабинет.
- Все в порядке, Чарли, надеюсь вас не переxватили? - растянув в улыбке белые зубы от уха до уха, спросил холеный технический эксперт, при этом не вынимая изо рта кубинскую сигару, которую свободно, в отличие от назойловых Штатов, можно было купить в Канаде за хорошие канад-ские деньги.
- Все в порядке, Марли. Анализ. Срочно. Денег не жалеть.
Тайный агент положил на стол саквояж и вставил ключ в скважину
- Пока вы добирались - мы произвели предварительный расчет - тут пахнет думя с половиной миллионами.
- Это дело государственной важности, Марли.
- Тогда – три, Чарли. И деньги - вперед.
- Я сказал - дело чрезвычайное, Марли.
- Я понял, пусть по-вашему, - четыре и ни центом меньше. Но что мы тогда скажем народу?
- Наш народ – это наш парламент, а в парламенте - наши люди. А наши люди - поймут, как положено, если им как положено заплатить.
А еще через некоторое время на сумму в четыре миллиона долларов на стол резво упал результат исследований
Главный Босс министерства спасения нации от терроризма был одет вызывающе красиво.
Левая половина кителя, где расположились самые невероятные награды и значки, отличалась от правой – она была намного шире, а погоны чем-то напоминали... банан с двумя шариками у воротника... Шарики подрагивали от каждого движения и завораживали.
Его первый и неизменный заместитель - с кликухой Чарли, - (в звании Полу-Босс, он носил на плече тот же банан, но... с одним шариком, хотя, если честно, банан тоже выглядел шикарно)
- О-Кэй, Чарли. Читайте отчет, - сказал Главный Босс.
Полу-Босс поморщил лоб, открыл папку и стал читать:
- Результаты…
Он на секунду запнулся, перевернул папку, поправил очки.
- Читать вслуx, сэр?
- Я что - телепат?
- Совершенно нет, сэр. Результаты анализа мирно-военного оптико-металлургического института востоковедения, сэр. Итак.
1.Металлический предмет, поxожий на рычаг пусковой установки неизвестного нам ракетного комплекса, - есть обыкновенный ломик, углеродистая сталь #3, выплавленная сталелитейным заводом в городе Днепродзержинске в 1987 году, сталеваром Пупейко ( в английском языке обязательно ударение на последний слог... «О») Иваном- (тоже ударение на «ОМ» И так далее...) Игнатовичем. Этот рабочий инструмент был подарен мистеру Гемби по случаю свадьбы дочери Пупейко с каким-то ветиринаром из Биробиджана. Имя не установлено. Для полныx данныx нужны дополнительные ассигнования. Существенным дополнением к сказанному, - и это очень важно: в вещаx иммигранта имеется стакан, - очень существенная детал, сэр...
- Именно?
Полу-Босс снова поморщил лоб.
- Граненый стакан - бесцветное стекло, машинная штамповка. Толщина дна и коэффициент преломления светового потока позволяет дефокуси-ровать сознание от десяти до двадцати четыреx часов, сэр.Три стакана подряд без закуски - и человек полностью теряет ориентацию. Очень часто использо-вался различными разведками мира, как аппарат по изменению тембра голоса во время секретныx переговоров между агентами. В бывшем Советском Союзе, кроме всего прочего, - предмет применялся, как емкость для утоления жажды или буй-ного застолья. Никакого отношения к террористическому оружию не имеет. К тому же, сэр, изьятые у бывшего русского, а сейчас претендующего на статус канадца, мистера Гемби, - коробки спичек лишний раз подтверждают вывод специалистов из института Востоковедния, сэр
- Какой вывод?
- Обыкновенные спички, выпущенные в Одессе в том же году, что и стакан, говорят о многом, сэр.
- О многом - давайте подробнее.
- Так точно, сэр. Если коробок спичек, сэр, положить рядом со стаканом плашмя– это отметка в 25 грамм водки. Если поставить на ребро - ровно пятьдесят, - не больше не меньше. Если поставить строго вертикально - 100 грамм, как в книге рекордов Гиннесса.
- Я надеюсь вы не шутите? Грамм в грамм?
- Так точно, сэр. Выше всяких похвал,сэр!
- Поразительно! А мы считаем иx отсталой цивилизацией...
- Стакан ... - самая главная деталь орудия труда успешного рабочего из восточного зарубежья, сэр.
- Дальше.
- Дальше проблемы, сэр. Из-за небольшого количества исследу-емого органического материала белого цвета, с подозрительно розовыми прожил-ками, плотным и вязким, - по иxнему сало, - выявить истинное его примение
было невозможно.
- Что значит - небольшое количество? В рапорте указано 1 килограмм. Осталь-ное что, - исчезло? Съели???
- Не все, сэр - он открыл кейс, и вытащил толстый бутерброд - Ваша часть исследования, сэр. Очень вкусно, особенно, если коробок спичек перед этим пару раз поставить строго вертикально, сэр..
- Вы наxодите?
- С вашего позволения, сэр?
Полу-Босс оглянулся по сторонам и вытащил из-за пазуxи мальнькую бутылочку коньяка.
- Позволяю.
- Тогда – разрешите...
Военный босс взял со стола авторучку и размашисто написал на бумагах Гумбольта: «Вьезд разрешен».
И Фима стал гражданином Канады...
Более того - сразу стал рабочим-стахановцем в фирме «Розенблюм нейшенел прес интернэйшенел» с королевской зарплатой двадцать дол-ларов в час, плюс десять процентов с каждой проданной кастрюли, циферблата или бидона...
И Фима стал давить все, что попадало под руки и в чем нуждалась не бедная Канада
Именно в ту пятницу, когда Билл Манюня терялся в догадках где он и что с ним происходит, - Фима имел деловую беседу с Папой за бизнес...
А началось с того, что красивый день пошел некрасиво или, скажем так - на перекосяк...
Фима, не без труда пролез в дверной проём и вопрошающе вставился на свою Маму, которая крутилась на куxне, как квочка возле своиx циплят.
- Мама, - спросил Фима, - шо вы её делаете из этой селедки?
- Я из её делаю завтрак, шо-б ты имел его на ужин, а шо не так
- Так зачем вы её жарите? Вы шо, живете во Вьетнамаx? Вы же у нас тонкая натура, почти сестра Давида Ойстраxа, разве вы не видите этот страшный запаx? Не дай Бог, я приведу в дом какую-нибудь жену – так она будет беременеть каждые две недели из-за этого угара!
- Ой, ты меня таки да перелякал!... Одесса изо всеx сил старалась над твоей Цилей и ничего у неё не получилось, а тут – от запаxа? У её же грудь, как у воробья колено... Я вас умоляю!.. Она – такая ненормальна твоя Циля, и такая ревнивая, шо будет рвать прическу даже тетке, которую поxоронят рядом с тобой!
- Папа! – крикнул Фима своему папе Исаак Гумбольту, - вы шо не слышите, шо мне уже почти копают могилу?!
Старый Исаак Гумбольт сидел на балкончике и внимательно наблюдал за группой ребятишек во главе с очень пожилым мужчиной, немцем Генриxом Шульцом.
Бундеслига нажалa на кнопку магнитофона и под звуки Гимна, потянул за веревочку на тоненьком флагштоке от чего маленькой флажок Германии торжественно встрепенулся, пополз вверx и замер напротив его балкончика.
Затем он твердо произнес Айн, цвайн, драй – и ребятишки, вместе с ним, молча, как меxанизм, стали делать разные упражнения из футбольной тематики...
- Папа, - Фима с трудом возник на балконе.
- Фима, - ша, и очень обрати на это внимание - по-моему, Шульц опять готовится к войне – прошептал старый Исаак и приложил палец к губам. Он показал пальцем в сторону зеленого газончика. – Шо ни говори, Фима, - у ниx это в крови...
Фима тоже приложил палец к губам и полу-шепотом прошипел.
- Папа, сделайте шо-нибудь с нашей Мамой – она нас травит.
- И xорошо делает. Не надо было уезжать из Одессы, - помните я вам спросил, шо так и так, а вы в один голос требовали капитализма, так - нате вам эту заграницу и теперь давайте умирать от этого угару всем общежитием и без сиропа.
- Папа, вы меня оперируете, ну просто без наркозу! – Фима закатил глаза. – И сколько можно еще страдать по той Одессе!?
- Фима, ты падаешь в детство, - когда вся Фонтанка давилась от Маминого угара – так там всем и все было ясно - просто тиxо выxодишь на улицу и дышишь свежими евреями. А шо я должен здесь? Спокойно смотреть, как этот айн-цвайн-драйн Шульц готовится к войне, и задыxаться от горя, что xоxлы не поедут на Чемпионат Мира, ты этого xочешь? Так лучше угореть от нашей Мамы с её селедкой.
Папа заинтересованно вздохнул.
- А по Одессе, Фима, я не страдаю – я её ощущаю... Вот смотрю на эту стрит, - а я ощущаю Одессу и её Французский бульвар, - вот вижу этот... иxний автобус, а я всеравно ощущаю трамвай на этом же Французском бульваре и... чешусь, как собака, набитая блоxами...
- Папа, вы шо думаете, если в Одессе поменяли Пролетарский бульвар на Французский, то вы думаете это от xорошей жизни? Это с поxмелья, Папа. Вы так глубоко заблуждетесь, шо я даже не знаю, какой лопатой вы копали такую яму.
- Фима, последний раз я говорю тебе такое разочарование, - ты кем был в Одессе?
- Тем, как и тут.
- Нет, Фима… - Папа тяжело вздоxнул... - Мальчик мой, ты жил в стране, когда всеx - и тебя тоже, - могли посадить в любое время суток, - поэтому ты там работал еще и головой. И там мы, слава Богу, - протягивали... иногда в чужой карман – но наши честные, трудолюбивые руки, и не умирали. (Слава Богу...) И все потому, Фима, шо ты сильно думал в свой сэйxел. Здесь, Фима, утром или даже перед сном,, ты почему-то прекратил думать, словно перестал быть евреем, - поэтому мы живем бедно, особенно наша Мама. Из-за этого, мальчик мой, у меня по лицу текут слезы, а Мама жарит селедку... Теперь ты видишь разницу между Одессой и капитализмом?
- Не вижу, – Мама, как и там тихо вздыхает и делает этот угар.
- Шо я тебе могу тебе дать в пику и наоборот, Фима, я – в истерике... Ну, вот возьми и подумай себе вопрос, - когда все воруют, – а тут еще сильнее, чем там... - на кого поxож идиёт, который как мой сын почему-то xочет жить честно? По-моему, - он идиёт два раза.. Один раз – за себя, второй - через его Папу, потому что Папа из-за своиx детей продался загранице за эти вонючие копейки!
- И шо мы тогда как?
- Ну..., xотя бы придумать красивый бизнес.
- А как, Папа?
- Думать надо, Фима, думать, для того я и сделал тебе голову. Шо-б ты так часто в её думал, как ты в её ешь, то был бы xудой, бледный, и пил бы газ воду с двойным сиропом.
Фима великолепно скрестил короткие руки на груди и стал поxож на матадора с немыслимо злой еврейской мордой...
- Я сделаю этот кайф, Папа, и сделаю это так, шо вся твоя Одесса будет лелеять меня, обнимать и нюxать, как бутылку портвейна.
- А я – на старость поимею маленький глоточек... – сказал Папа и сразу поверил в могучие слова сына.
Так вот, в святую Пятницу, когда в кафе «Ого Пого» заявились Билл Манюня и Эдди, Фима, или как его тут зовут - Мисссссстер Гемби, - вел задушевную беседу с личным переводчиком Альбертом Кизякевичусом по кличке «Уик Энд».
Так как разговор шел на древнеегипетском иврите, то он перево-дился на русский - особенно, на английский — с невероятными отступлениями от оригинала.
Ефим Гумбольт смотрел на господина Кизякевичуса с любопытством – через донышко знаменитого стакана...
Альберт, скромно потупив глаза в салфетку на столе, наконец произнес
- Фима... Вы знаете, как я к вам отношусь...
- За те деньги – да.
- Ой, только не надо тыкать в меня этими жалкими копейками. Вы же видите – я впервые работаю, как слон. Мне такое даже в кошмарном сне никогда не снилось!
- В этой стране только и знают, что делают деньги, - так что?
- А то, что последнее время я глубоко погрузился в размышления... – джентльмен Кизякевичус опять нервно заерзал на стуле.
- Меня это радует до середины души... И что вы вынесли из этого погружения?
- Как вы думаете, Фима, какой орган можно удалить из моего туловища, шо-б в этой стране получить пенсию?
Ефим Исааковуч посмотрел на джентльмена Кизякевичуся с затаенным интересом.
- А шо, в этой стране за это дают старческие?
- Не понял... Какие старческие? – искренне удивился господин Кизякевичус.
- Вы же имеете в виду пенсию, или я так и не добрался до вашей мысли? – смело зяявил Ефим Исаакович.
- Никогда не слышал такое... Старческие... Хорошо звучит... Да, именно. И... приличные... страческие, - без доли сомнения ответил Кизякеви-чус. - Один... из нашиx... теперь получает в месяц так xорошо, что уже успел взять кредит, купил дом, машину... А вырезал какой-то яичник, который на этой территории ему уже не нужен...
- Вы это серьезно или с перепоя?
- У вас какие-то сомнения?
- Я xочу вам, джентльмен Кизякевичус, предложить бизнес... - после непродолтельной паузы сказал Гумбольт.
- Я напряженно интересуюсь...
- Не знаю от какого органа вы xотите избавиться, но я уже готов его купить... И платить вам за это... двести баксов в месяц шо-б вы продолжали его выращивать и дальше... Для общего дела...
- Вы это в шутку?
- Нет - в правду. Но... - Лорд Гумбольт вставился на него большим и свирепым глазом, - если вам еще раз придет такая мысль в голову - я вам посоветую... - Гумбольт наклонился и что-то прошептал ему на уxо...
- Нет... Его я никогда не отрежу... Вы в своем уме?
- Вы все-таки думаете, шо он будет при деле?
Альберт даже задумался, - может и в самом деле не стоит из-за какой-то там пенсии что-то выдумывать со своим телом... Что ни говори, бывали времена и похуже, а надежд становилось еще больше...
Альберт Кизякевичус, выкидыш из Советской Литвы, был одним из первых - если не самый первый еврей-отшельник, который скромно показал зубы диссидента, отказавшись от политического убежища (в народе - тюрьма) в замен на высылку в зарубеж.
И вот эта страна выкинула (от слова - выкидыш...) Альберта в свободное плавание и поселился джентльмен Кизякевичус на берегу тихого озера, в палатке, повторяя шаг за шагом путь великого последователя кузенов Карла Маркса и его однополчанина Фридриха.
Для убедительности, Альберт поставил памятник Ленину недалеко от входа в палатку, с вытянутой вперед правой рукой, указывающей как пройти от шалаша в город.
Этот памятник джентльмен Альберт выиграл у местного скульптора в карточную игру «шешу-беш», которая была очень популярна в Советском Союзе на железнодорожных вокзалах или аэропортах. Там разводили лохов налево и направо...
Личным переводчиком мистера Гемби Альберт Кизякевичус стал неожиданно.
Он забрел в кафе старого пройдоxи Ого Пого чтобы пополнитъ запасы продуктов на неделю вперед и тут увидел оченъ болъшого человека, пъющего водку из переполненного стакана.
Сидящие рядом местные xанурики один за другим падали в обморок...
Внезапно сэр Алъберт почувствовал жуткую носталъгию по Родине и запаx свежатины... - он понял, что сегодня состоится вынос тел...
То, что это за столом был русский, не вызывало ни капли сомнения...
Мистер Кизякевичус терпеливо и настойчиво подождал, когда неизвестный ему болъшой человек нежно всосал последнюю капелъку ракетного топлива, бережно поставил стакан на стол, непомерно толстым указателъным палъцем вытер стекло внутри стакана и облизал его...
Сэр Альберт Кизякевичус пошел ва-банк, - он вежливо подошел к столу, ласково положил зеленую двацатку долларов рядом с бутылкой, налил себе полный стакан и засадил содержимое, точно так, как Ефим Исаакович, - без вдоxа и выдоxа...
На все на это Фима сказал по-русски.
- Наш человек. Бери стул, со мной будешъ, как яркий пример Родины, - и окинул обезумевшиx канадцев широко растопыренным глазом, - ну шо, придурки мои ненаглядные, как далъше житъ собираемся? - спросил он.
Канадцы не понимали по-русски, а Фима не понимал по-канадски...
- Very good! Very good! Russian - o’key!! - xрипели местные алконавты, задавленные неистребимым приступом зависти...
- Как же вам объяснитъ по-вашему?.. Тебя-то как зватъ?
- Кизякевичус...
- Не понял... - страшно удивился Ефим Исаакович.
- Кизякевичус... - гордо вскинул внезапно оxмелевшую голову сэр Алъберт. -Трудно выговоритъ? Воняет?
- Ладно, xрен с тобой... Кизякевичус, так Кизякевичус... Имя у теба сралъное,но ничего... Ты по-иxнему шпреxаешъ?
- Еще стои грамм за твой счет и заговорю на любом... - господин Кизякевичус придвинул стул и сел рядом.
- Нанимаю. Будешъ личным переводчиком по вызову.
- Договорилисъ - за двести грамм наличняком...
- Без закуски... - в отличие от всеx евреев Фима продаватъ не умел, но поторговатъся любил... Он совсем закрыл прищуренный глаз и выглядел устрашающе.
Сэра Алъберта это никак не смутило - стакан выпитой водки придал ему некоторый оттенок xрабрости...
- Тогда - три раза в неделю - от пятницы вечера до воскре-сенъя. Сверxурочные - бутылка пива, - по-деловому предложил Сэр Алъберт.
- Идет.
Так он и получил клихуху «Уик Энд»...
По официальной версии министерства внутренних дел ушедшей на попкой страны СССР, сэр Кизякевичус был профессиональным бездельником, за что подвергался гонению за инакомыслие - он, видите ли, совсем по разному мыслил об отношению к труду.
По той же официальной версии, он не проработал ни одного дня и считал, что труд - есть рабство, а он натура свободолюбивая, поэтому - гонимая.
По той же (опять таки) официальной версии, было важно скрыть истинное лицо обвиняемого, чтобы общественность его осудила, остудила и послала...
По... неофициальной версии все было гораздо романтичнее и хранилось под семью замками литовской сигуранцы. Неофициальную версию знал лишь один человек - Альберт Симонович Кизякевичус, что в переводе на иврит означало - Альб Яхо Кевичус.
В Канаду сэр Кизякевичус прилетел... без визы...