2 Эпоха Бийск 2015 год - альманах

Бийск Эпоха
№2 Эпоха Бийск 2015 год - альманах


Посвящается Василию Макаровичу Шукшину












Эпоха



Сборник



2015

ББК 84 (Рос-Рус) 6-4
Э72

Редактор-составитель
Ю.К. Пастухов, член РСП
Ответственный секретарь
Ф.И. Быханов, член РСП, член Союза журналистов России
Корректор
Л.И. Дорошенко
Произведения публикуются в авторской редакции.


Э72 Эпоха. Сборник художественных  произведений. 100 стр. 2015. Г. Бийск  Издательский дом «Бия»

В объявленный в России Год литературы это  второй по счету сборник серии «Эпоха». В него  вошли художественные произведения членов Российского союза писателей и других литераторов  Бийска и пригорода, посвящённые В.М. Шукшину.


ISBN

Эпоха 2015

 
Предисловие
    Во второй сборник литературной серии «Эпоха» вошли произведения различных жанров и форм. В том числе – стихи, рассказы, повести членов Российского Союза писателей, других литераторов Бийска и пригорода. Особый читательский интерес вызывает  повесть Ивана   Татаренко «Похвала Шукшина», написанная по впечатлениям автора  о непосредственном его общении с Василием Макаровичем. Иван Петрович лично знал будущего великого писателя, актера и режиссера по совместной работе в Сростинской средней школе. А также  по частым встречам в товарищеской обстановке, на которых коллеги делились своим опытом учебной и воспитательной работы. Позднее это дало Ивану Татаренко возможность лучше вникнуть в литературное творчество выдающегося земляка. Встречи с Шукшиным продолжались и позднее: уже не с сельским учителем, а с получившим широкую известность, деятелем литературы и кинематографа. В данной повести  Василий Макарович предстаёт не только в качестве создателя будущего шедевра, еще только снимавшего художественный фильм «Печки-лавочки», но и как простой душевный человек. Доходчивым языком раскрывается его  отношение к людям. Шукшин показан авторитетным, признанным в своей отрасли специалистом, имя которого по праву вошло в официальную российскую летопись, связанную с историей наших достижений в киноискусстве. При работе над  кинофильмом «Печки-лавочки», который снимался в хуторках Шульгин – Логе, был заснят фрагмент с участием девочек – сестёр Саушевых, едущих верхом на коне к реке Катуни. Мало кто знает, что именно Иван Татаренко порекомендовал тогда В.М. Шукшину  этот интересный момент из жизни села. Но это будет потом, а в молодости их пути разошлись. Василий Макарович уехал в Москву – учиться во ВГИКе, тогда как Иван Петрович поступил в Горно-Алтайский педагогический институт по специальности история, который окончил в 1964 году. О писателе-земляке Василии  Шукшине его бывший товарищ по работе Иван Татаренко написал ряд и других, запоминающихся литературных произведений, которые были опубликованы  в сборниках рассказов воспоминаний: "Бийчане о Шукшине", "О мастерстве Шукшина”, "На пруду с Шукшиным", "В деревне", "Незабываемые встречи", "О Шукшине ", "Похвала Шукшина" и другие. И вот новое творение прозаика. Работы других авторов, вошедшие в этот сборник, в чем-то отражают темы, затронутые их замечательным земляком. Многие герои произведений характерами похожи на «Шукшинских чудиков» и уже этим вызывают к себе интерес вдумчивого читателя.

          Председатель Бийской городской общественной организации Российского союза писателей.
Пастухов Ю.К. Член РСП.
 
Быханов Федор Иванович, 10 июня 1957 года рождения, образование высшее, член Российского союза писателей с 2014 года. Член Союза журналистов России с 1979 года, член партии «Едина Россия» с 2007 года. Корреспондент газеты «Моя Земля» Бийского района Алтайского края. Внештатный сотрудник журнала «Председатель ТСЖ» города Москвы. Постоянный ведущий рубрик «Судебный очерк» и «Спорт» на страницах еженедельника «Деловой Бийск» наукограда.
   Первые материалы на сельскохозяйственную тематику опубликовал в газете «Колос» Егорьевского района, когда в ходе уборочной страды 1974 года работал радиоорганизатором во время каникул. В ту пору учился в СГПТУ №19 города Новокузнецка.  Тогда же –  с 1972 по 1975 годы, без  отрыва от учебы работал в штате газеты «На стройке» треста «Новокузнецкжилстрой», где освещал работу полутора десятков строительно-монтажных управлений. После окончания училища, получив профессию слесаря-ремонтника 4 разряда, был приглашен на должность заведующего отделом писем и культурно-массовой работы в редакцию газеты «Колос» Егорьевского района Алтайского края, где проработал с 1975 по 1979 год. Потом были четыре года работы в Егорьевском РК ВЛКСМ в качестве заведующего отделом комсомольских организаций. За организацию трудового соперничества молодых механизаторов и животноводов в 1980 году Федор Иванович был награждён Почетной грамотой крайкома комсомола Алтая. Заодно, проводя кампанию по механизаторскому всеобучу, сам окончил вечерние полугодовые курсы при Егорьевском районном учебном комбинате и получил профессию «механика-комбайнера». С 1982 по 1985 годы работал уже радиоорганизатором в редакции газеты «Колос». В 1984 году успешно окончил заочное  отделение  Бийского государственного педагогического института по специальности «Русский язык и литература». Отмечался в творческих конкурсах за публикации о работниках сельского хозяйства в краевой печати и на краевом радио. После переезда в Бийск двадцать лет руководил редакцией многотиражной газеты «Темп» ПО «Сибприбормаш», а по совместительству с 1993 по 1999 годы был собкором газеты «Свободный курс» по Бийску и пригородным районам. Также освещал сельскую тематику, работая по совместительству собкором газеты «Алтайская правда» с 2006 по 2009 годы. Занимался освещением проблем АПК, будучи с 2004 по 2008 год журналистом ТРК РИФ. В 1992 году Федор Быханов победил в краевом конкурсе художников-карикатуристов газеты «Алтайская правда». За книгу сатирических очерков и карикатур «Мигрос. Берн» о поездке по Швейцарии удостоен в США  «Книжного Оскара» 1994 года на 8 международном конкурсе репортажей о деятельности предприятий мира. В 1996 году стал лауреатом Премии Милиции Алтая за романы «Попутчик» и «Неоконченное следствие». Такую же награду получил в 1998 году за книгу карикатур о милиции. И снова стал лауреатом в 2003 году – за серию очерков о сотрудниках МВД. В 2012 году награжден «Почетной грамотой» Союза журналистов России, в 2013 году занял второе место на краевом конкурсе по экологии газеты «Природа Алтая» и третье место во Всероссийском конкурсе «Мой дом – моя судьба», проводимого журналом «Председатель ТСЖ». В 2014 году Федор Иванович был награжден Почетной грамотой Союза журналистов Алтая за участие в подготовке материалов по национальному вопросу. Перу Федора Быханова принадлежат 14 приключенческих и фантастических романов, десятки повестей, сотни рассказов и стихов, а также более трех тысяч карикатур.









Обновка



    Как лечебные дотации отменили, совсем стало плохо жить Стетоскопову – главному врачу нашей медсанчасти. Вот давеча встречаю как-то его, а он -  мумия  мумией. Одного для образа не хватает – умиротворения во взгляде, чтобы совсем уж на покойника походил. Исхудал, осунулся, зеленая недельная щетина в нервном тике на щеках так и дергается – мух пугает.
 – Доктор, что так? – спрашиваю. – Заботы одолели!
– Они самые, – скрипит зубами. – Больных уйма, а лечить некому и нечем. Все врачи да медсестры по платным поликлиникам разбежались, клятве Гиппократа изменили – на пропитание грубым физическим трудом добывают. Зарабатывают, кто как может и про пациентов даже не вспоминают.
– А сам-то что следом за ними не слинял?
– Не могу! – отвечает Стетоскопов. – Время сейчас такой – гололед, а я – хирург-травматолог.
Он тяжко вздохнул:
– Пострадавших с переломами видимо-невидимо. Не бросишь!
И дальше в том же духе рассказывает:
 –Хорошо, хоть гипсового порошка с бинтами пока предостаточно ещё из прошлых запасов. Когда кончатся, тогда точно думаю уходить.
Убежденно так сказал. До того убежденно, что я сам поверил. Вот, думаю, был врач, и нет его. Однако ошибался. Не изменил-таки Стетоскопов своему эскулапову призванию. Хотя, когда недавно снова встретил его, даже не узнал. Весь принаряженный теперь главный врач в импортные шмотки. Модный –  с головы до ног, да еще за рулем новенького «Мерседеса» восседает.
Впрочем, таких богатеев сейчас много.  Открыли все, кому не лень, всевозможные коммерческие предприятия. Жируют с прибавленной стоимости на средства производства. Беззастенчиво обирают потребителей. Только он  их тоже обошел. Дорогую сигарету не забычковал, как некоторые другие, а прямо из окна выплюнул на тротуар.
Подобрал я этот жирный чинарик  и курнув экономно, не во весь дух затягиваясь,  завистливо глянул прямо в глаза.
– Видать, зарплату добавили вам, медикам?  – спрашиваю. – Хорошо живешь!
– Они добавят! – похохатывает. – Сам сообразил, как быть, чтобы по миру не пойти.
И дальше такое поведал, что я от удивления даже варежку невольно разинул.
– Теперь мой травмпункт при медсанчасти не хуже любого промышленного предприятия работает, – говорит, а сам лукавыми глазами сияет. – Товары народного потребления повышенного спроса выпускаем.
– Не может быть, – стою на своем. – А где сырье взяли: разные там станки, оснастку, оборудование, людей?
– А нигде! – уже и смеется дерзко мне в самое лицо. – Просто вместо свалки свои больничные отходы прямо по магазинам и бутикам развозим.
После чего окончательно  доконал последним своим решительным откровением:
– Всякие там гипсовые использованные повязки с ног выздоровевших продаем.
– И берут? – задаю глупый вопрос, потому что сам в это уже поверил.
– Еще как, – доносится в ответ. – Отечественный товар в цене.
Это я и сам понимаю. Особенно с тех самых пор, как все вокруг окончательно завоевал некачественный китайский ширпотреб. После чего не стало на прилавках наших добротных отечественных сапог-валенок.
Доктор стал серьезным:
– Теперь только наша продукция и представляет отечественную марку. Брэнд – по-современному. Хотя, конечно, не совсем удобная. Но ничего – носят.
И снова вздохнул, как когда-то:
– Все же не босиком.
Высказавшись, отведя душу, прикурил он новую сигарету, а остальные, вместе с пачкой мне на бедность подарил. Завел мотор «Мерседеса»  и был таков. Ну, а я пошел себе дальше, постукивая по тротуару обновками.
Еще вчера недоумевал:
– Где это жена такую роскошь купила – «гипсовки» называются?
А теперь знаю и радуюсь, что не потеряла медицина такого мыслителя, как Стетоскопов.
С такими не пропадем!


Очередь

     Утренний чай для Тимофея Коробкина - как для иного верующего  крестное знамение или намаз. Шагу не сделает за порог, пока не опрокинет в себя чашку-другую заваренного кипятка с булочками.
Но сегодня на работу пошёл встревоженным и натощак:
 – А всё  жена!
Заявила с самой рани, под бормотание закипавшего чайника, о назревшей, как оказалось, в их молодой семье проблеме:
– У нас будет ребёнок!
Не успел, однако, Тимофей как следует обрадоваться, последовало весьма серьезное, можно даже сказать, совершенно категорическое дополнение к вышесказанному:
– Позаботься, муженёк, о месте для нашего с тобой любимого деточки в яслях!
И пояснила своё нетерпение:
– Туда теперь загодя записываться нужно!
Вот так и оказалось не до утреннего чайного кайфа. Едва за порог не ушмыгнул без пальто. И как был – в тапочках.
На работе первым делом сунулся к начальству.
– Детский сад ребёнку нужен, – потребовал категорически. –  Прошу обеспечить!
Руководитель – за телефон. Долго названивал по различным инстанциям. Вёл переговоры. Сулил взамен горы золотые. Пока сам не пал духом.
– Мне, Тимофей, проще тебя уволить, – заявил он. – Чем местечко в детском садике найти!
Оказалось, что очередь туда в тысячи и тысячи. Потому и от шефской помощи производственников отказываются, коли предлагают её не просто так, а в обмен на место.
И всё же дал понять продвинутый начальник Коробкину, что в его деле не всё окончательно потеряно:
– Даю тебе отгул. Походи сам. Поспрашивай!
Личные воспоминания о счастливом «детсадовском детстве» нахлынули на страждущего отца будущего ребёнка  со страниц старого телефонного справочника, в котором было  видимо-невидимо адресов всевозможных детских комбинатов, яслей и садиков.
Жаль только, что телефоны те давно поменяли.
– Ничего, ноги не казённые, так обойду, – решил потенциальный отец и со своим телефонным «путеводителем» под мышкой отправился по городу.
Разочарование не заставило себя долго ждать. Повсеместно там, где прежде принимали детей на воспитание, теперь царила полнейшая вакханалия.
– Контора у нас тут, не отвлекай по пустякам! – строго преградил порог бывшего детского сада дюжий охранник. – Вход по пропускам!
– Так вот же – справочник?
– Плюй на него, мужик, – донеслось в ответ. – Теперь всё поменяли!
Действительно, куда бы только уставшие ноги не привели Коробкина по прежним «адресам детства», повсюду давали ему там отпор лица, успевшие отхватить себе в пользование закрывшиеся дошкольные учреждения. Гнали его в шею то коммерсанты, то пекари, парикмахеры с химическими чистильщиками вещей, то прочий новый русский люд.
А один их служащий, с дворницкой метлой в мозолистых руках, чуть собак с цепи не спустил:
– Был детский садик, а теперь баре живут!
Он почтительно обернулся на новые пластиковые окна в старых стенах, затянутых модной ныне, а проще говоря, жестяной обналичкой – сайдингом.
– Расположились вольготно в квартирах по два яруса, – услышал далее Тимофей. – Не советую беспокоить!
Совсем загрустил Коробкин. Но не зря мотался по улицам родного города. Выяснил, что дети, оказывается, у них еще не перевелись. Набрёл-таки Тимофей Коробкин на действующее учреждение дошкольного воспитания.
Но дальше ограды его на территорию детского сада не пустила толпа людей, выстроившихся в живую очередь:
– За нами вставай!
– Гляди, какой прыткий отыскался!
Осмотрел возникшее перед ним препятствие Тимофей и очень удивился:
– Пацаны по виду совсем, а тоже о своих детях беспокоятся. Не иначе новое поколение выбирает секс и прочие связанные с ним хлопоты!
Хотя возглавлял очередь мужчина более чем в годах. Самый настоящий старик, мало похожий на родителя малыша. Скорее – на дедушку!
– Наверное, за внучат хлопочите? – обратился к нему за разъяснением новый участник очереди. – Знаете, как тут да что?
– Да нет, дядя! Мы в этом месте каждый за себя стареемся! – услышал в ответ на свой вопрос.
И тут, староватый собеседник вдруг щедро раздвинул в довольной улыбке свои щетинистые старческие щёки:
– Теперь я уже первый в очереди, завтра обещали в группу взять!
Дед достал из кармана и напялил на себя кружевной чепчик. А для наглядности заменил сигаретный окурок во рту соской-пустышкой.
Тут и следующие за ним по очереди «ребятишки» посочувствовали Коробкину:
– Веди своего мальца прямо к нам!
– Он здесь в очереди не то что до школы, до пенсии достоит!
– Не сомневайся!
А Тимофей уже и не сомневался. До конца отгула побежал домой чай пропущенный пить. Потому что обрёл долгожданную надежду и знал, чем ответить на возможные упрёки жены в его отцовской нераспорядительности.





Ведро


     К осени лес словно подобрел, стал мягче. Уже не так остро пахнет смолой. Потемнела намокшая крона деревьев. Ноги Петра Морковкина, обутые в литые резиновые сапоги, уже с самого утра не ищут сухой тропки. Почти по самую щиколотку проваливаются в разбухшую от дождей опавшую хвою.
Перемешанная с прошлогодней листвой осинового подлеска, она не напоминает ещё и потому однородную массу, что каждый шаг теперь на особицу.
Лесная еловая подстилка то там, то тут топорщится заманчивыми бугорками. А если хорошенько приглядеться пытливым взглядом, то и выдаёт наивно спрятавшиеся под иголками глянцевые шляпки грибов.
 – Вот он, голубчик! – нагнувшись к своей далеко не первой на сегодня лесной добыче, Петюня ловко срезал складным ножом квёлый от старости рыжик.
Придирчиво колупнул его ножку остриём, решая, годится ли для «улова»:
 – Пойдет!
Вырезана последняя дырка, проеденная ленивыми червями, и узорчатая рыжая шляпка «заслуженного ветерана» грибницы гордо водружается в ведро, изрядно наполненное маслятами, груздями и сыроежками.
…По грибы Морковкин ходит обстоятельно. С остро отточенным ножом, с краюхой хлеба и парой пупырчатых огурцов в карманах видавшей виды штормовки.
 – Хоть и пустяк перекус, а сколько времени экономит! – сам себя любит хвалить грибник за предусмотрительность, всякий раз перед выходом в лес отказываясь от завтрака.
Пока земляки раскачаются, Петюня успевает собрать весь ночной подрост на опушке бора, после чего идёт глубже в чащу, преодолевая сырое низкое место, впитавшее в себя все дожди:
 – Хлюп, хлюп!
А вот и удобное местечко для отдыха. Петр разгрёб носком сапога податливую колючку и опорожнил на землю для обзора всё то, что успел настричь на грибных полянках.
Чьё сердце не волнует удача? И как жаль разочароваться в том, что поднял с земли! Потому с осторожностью разгладил на ладони помятую шляпу последним найденного рыжика.
– Такую «радость» только на дно ведра! – протянул с сожалением, не желая, впрочем, расставаться с добычей.
Утренняя рань ушла.
Можно не торопиться – что пропустил, другие уже дочиста подобрали. Потому дотошно принялся за сортировку – грузди и рыжики -  в одну сторону, синявки  и маслята – в другую.
 Весь «второй сорт», таким образом, и попал на дно ведра. В компанию к трухлявому рыжеголовому грибу. И к возвращению грибника домой сыроежки прикрыты от посторонних взоров своими собратьями благородных, что называется, кровей. Вот так и показывает товар лицом.
От опушки леса до Морковкиного пятистенка, хаотично окружённого надворными постройками,  рукой подать.
Вот уже и калитка.
…Петюня никогда не жаловался на судьбу. Худой, высокий, с шеей жилистой, повсеместно, как и лицо, покрытой мелкими веснушками, он своей невзрачностью у многих вызывает сочувствие.
То и дело слышится ему вслед: – Вот бедолага! Только землю коптит, ни себе, ни людям никакой пользы…
Но это только на руку предприимчивому мужичку. Всё свободное время хозяин проводит на личном подворье, где оказывается цепким для всяких приработков. По грибы каждый день тоже ходит не ради особого удовольствия, а чтобы больше набрать для базара.
Торговать в соседний город Обск, что в десятке километров от его села, Пётр Морковкин чаще всего сам и ездит. Лишь когда супруг на работе, заменяет его жена Шура – разбитная толстушка, за свой ехидный характер так и не добившаяся, как и Пётр, чтобы называли по отчеству.
Смотря по сезону, торгуют супруги Морковкины то ранними огурчиками из парника, то садовой ягодой, а вот теперь, с приходом осени, перешли на грибы. Мало сказать, что сам излишне скуповат. У него в хозяйстве и рваным опоркам применение всегда отыщется.
Вот и в лес по грибы ходит с прохудившимся подойником. Вроде бы никуда не годится, а выбрасывать жалко! Только готовясь ко сну и подсчитывая будущие барыши, не знали, не ведали Морковкины, как переменит многие судьбы эта бросовая посудина.
Утром, собираясь на дежурство в своё «Пожарное депо», вдруг наткнулся хозяин на полное ведро с грибами.
 – Что за черт? – с досады чертыхнулся он.
Пришлось позвать жену из курятника, где та проверяла гнёзда несушек:
 – Шура, ты что это чудишь?
Он зычно потребовал ответа:
 – Я, понимаешь ты, из ведра высыпаю, а ты все обратно отправляешь, не  спросясь!
 – Ничего я не отправляла, – не менее скандально донеслось из-под насеста, где шла проверка гнезд несушек.  – Опомнись, непутевый!
Спорить далее было себе дороже.
Поверив жене, Петюня подошёл к кадке и удивлённо почесал затылок. И было отчего. Вчерашние грузди и сыроежки и даже тот невзрачный трухлявый рыжик, который не выбросил, пожадничав в лесу, отмокали себе в кадушке, ожидая, когда их помоют и пустят в грибоварку.
 – Вот незадача! – удивился он опять же вслух, понимая, что подслушивать тут некому. – А кто же тогда это полное ведро притащил? Что за шуточки?
Очень удивился Морковкин странному поступку шутников, подбросивших ему целое ведро с грибами. Но и его содержимое высыпал в общую бочку, мол, пусть шутят так чаще, ничего возвращать никому не станет!
Работал Пётр Морковкин в местной пожарной команде. Сутки дежурит, трое – дома. Что оставляло ему достаточно времени на свои дела в перерывах дежурства у телефона «01».
Опять обошлось без вызова. Смена прошла в многочасовом доминошном единоборстве с напарником. За этим занятием совсем было забыл свои прошлые сомнения. Зато по возвращении домой снова увидел свой ржавый подойник, доверху наполненный неизвестно чьими дарами леса.
Неверие в чертовщину всё ещё крепко сидело в грибнике. Потому снова сходил глянуть на собственный «улов», уже готовый к засолке и маринованию.
Петр не любил вещи, которые объяснить не мог. Но в этом случае выгода была налицо. Потому не стоило отказываться не только от груздей и маслят, но и от трухлявого рыжика.
Прежние грибы он перебрал, а новую партию высыпал туда, где уже было не понять, как в песне: «Где чей  подарок»! Правда, плодовитый подойник убрал подальше. Отнёс в свой металлический гараж рядом с домом, где стоял его верный «Запорожец». Одновременно решил и ещё одну проблему – как сохранить чудо от лишних глаз.
Да и на жену шибко не надеялся. С её длинным языком молва могла пойти по селу быстрее верхового пожара. С тех пор перестал сам ходить в лес за грибами. А всё освободившееся время экспериментировал с чудесным ведром! То отсыпал из подойника половину содержимого. То оставлял всё как есть на другие сутки. Только неизменно к утру в нём оказывалась новая партия. Вытолкнув предыдущие дубликаты, как забродившая опара. Когда же, наконец, перестал грибник удивляться чуду, сходил он в местный сельмаг. Приобрёл там дюжину объёмистых копилок на предмет своего скорого обогащения.
Сами грибы «из ведра» ничем не отличались от лесных собратьев и вполне годились в качестве товара, исправно отвозимого Морковкиным теперь и перекупщикам. Его неутомимый «Запорожец» так и мелькал между селом и городом.
Даже в банке собственный счёт завел от баснословных барышей, но откупиться не смог от прежних сомнений, взыгравших с пущей силой.
Некогда ярый атеист даже стал всё чаще поглядывать на купола храма, куда прежде недосуг было ходить за повседневными заботами. Дошло до того, что не выдержала душа Морковкина такого испытания. Запил горькую некогда примерный семьянин.
А беда тут как тут.
С пьяных глаз разбил он своё транспортное средство о придорожное дерево. Отогнал «Запорожец» в автосервис на правку кузова, и теперь уже даже боязнь за водительские права не сдерживала его тягу к спиртному. После очередного базарного стояния набрал он, как всегда, креплёного вина «Плодово-ягодного», но пока стоял в магазинной очереди, опоздал на последний рейсовый автобус.
 – А как же домой? – созрел вопрос в хмельной голове. – Никак, пешком такую даль топать?
Пока гадал, как быть дальше, к автовокзалу подкатил их колхозный грузовик с полинялым тентом над кузовом с лавками для перевозки пассажиров. Водитель не заставил себя долго ждать и пригласил на посадку всех, кто нуждался в сельской оказии.
 – Кто тут шефы? – распахнув дверцу кабины, зычно крикнул он в толпу пассажиров, толкавшихся, как и Петюня, у автовокзала.
Такие нашлись. К машине потянулись люди с сельхозинвентарём, в том числе из тех, кто до того прохлаждался в соседнем скверике.
Смекнул тогда Морковкин, что к чему. Понял собственную выгоду. Потому, звеня бутылками, расторопно пристроился к незнакомцам с косами и вилами. Уже в дороге, когда позади машины осталась городская окраина, потянуло Петра, успевшего распробовать «Плодово-ягодного», на разговоры.
 – Откуда шефы такие? – фамильярно толкнул он локтем сидевшего рядом паренька, гривастого по-городскому  и блестевшего очками над раскрытой книгой.
 – Из Академгородка! Послали вот к вам в село на картошку! – сосед по скамейке в кузове, не стал скрывать своего социального статуса. Эта откровенность учёного не могла не растрогать их малообразованного попутчика. Гордясь собственной щедростью, Петюня широким жестом сорвал пробку с винной бутылки:
 – Давайте отметить шаги прогресса!
После очередного стакана «Плодово-ягодного» собутыльников потянуло на разговоры. Запас вина оказался достаточным для долгого разговора. И только один не притронувшийся к угощению очкарик с книжным фолиантом в руках поинтересовался делами далёкими и от науки, и от сельского хозяйства:
 – Чем село живет?
Селянин несказанно обрадовался знакомой теме. И то ли хмель в голову ударил, то ли захотелось казаться значительной персоной, но всё как на духу вдруг поведал он о своём чудесном ведре с грибами. Потом уже было спохватился, но, видя, что его рассказ воспринят как очередная деревенская байка, успокоился.
Только один тот книгочей оказался иного мнения. Принялся донимать выпивоху расспросами: что да как.
 Опомнился удачливый грибник:
 – А никак! Пошутил я!
Пришлось Петру, чтобы отвязаться от въедливого очкарика, стукнуть кулаком по кабине, чтобы немедленно высадили его из грузовика:
 – Останови!
Ах, как потом корил себя он за болтливость. Но попервой всё шло своим чередом, и он успокоился, забыл о любопытном попутчике, продолжая заниматься реализацией грибного урожая. Однако очкарик с книжкой дольше помнил дорожное общение. Нашёл как-то Морковкина прямо на рабочем месте. Пристал репьём всё по тому же поводу:
 – Продай свое удивительное «грибное» ведро!
Но на эту наглость совсем просто «отшил» его строгий пожарный:
 – Нет никакого чудесного ведра! А то, что в кузове наговорил, так с пьяных глаз и не такого наплетешь. Только слушай…
 И всё же свои меры принял. От греха подальше перепрятал ведро из гаража  на чердак:
 –Тут уже точно никто искать не догадается!
И только надо же было такому случиться, что, пока снова дежурил супруг, Шура Морковкина полезла на чердак за старыми валенками на продажу и нашла там ведро с грибами.
Ржавый подойник прямо-таки распирали грузди и маслята. Пестрела среди них и шляпка червивого рыжика. Но его хозяйка жалеть не стала. Выбросила сразу же, как только спустилась с чердака.
А тут как чёрт из табакерки учёный тот самый нарисовался, успевший выждать момент, когда несговорчивого хозяина дома не будет. Подкатил он к женщине с выгодной просьбой:
 – Грибков свеженьких продайте?
Та бы рада избавиться от грибов за хорошие деньги, только насыпать их было очкарику не во что.
А тот опять за деньгами не постоял. Предложил он три рубля сверху, что с лихвой окупало ржавую посудину. Польстилась на такую сумму Морковкина. Уступила горожанину ведро с грибами.
Известие о сделке сильно расстроило вернувшегося домой Петра. Пустился он учёного искать. Но уехал он вместе с другими шефами, завершив уборку колхозного урожая. И ведро с собой увёз.
А вскоре в газетах и журналах только о том ведре писать принялись, в надежде решить для страны продовольственную программу.
Но завалить народ грибами не получилось. Вскоре пришлось отступиться учёным от ржавого подойника. Одному Петру Морковкину нет покоя. Всё никак не может простить жене её роковую ошибку. Каждую грибную осень в лесу пропадает. Каких только ведер с собой не перетаскал. На базар дорогу забыл. А нового чуда всё нет и нет. Да и рыжика того плюгавого, что хоть сейчас выброси, хоть завтра, найти больше никак не может.
Видно, не судьба!





Бананы

        Малоимущим гражданам, в качестве гуманитарной помощи от африканских безработных, давали бананы. Недорого. А коли так, народу – пушкой не прошибешь. Потому выделяли только по два штуки на руки, чтобы всем хватило.
Тряшкину повезло. Бананы приобрел и выбрался из очереди не совсем помятым. Рассовал покупку по карманам и пошел домой. Но в подъезде вдруг кто-то как прыгнет на плечи, схватил шапку с головы и пустился наутёк вверх по лестнице.
Тряшкин за ним.
Да ему ли, не успевшему поужинать, было сразу настичь злоумышленника. Добрался до него уже на площадке пятого этажа. Самого верхнего  в их доме, где убегать дальше было просто некуда.
Глянул на похитителя, а это – обезьяна. Зубы скалит, а шапку не отдает. Тряшкин и так, и этак, но результата никакого. Так бы и мялся, дурная голова, кабы, не вспомнил про бананы.
Протягивает один, а та  ни в какую. Лишь после того, как схрумкала оба, бросила изрядно уже замусоленную шапку прямо под ноги озябшему владельцу.
Обиделся на такое хамство Тряшкин. Опять же жалко ему шапки разодранной стало. Почти как новая. Из натурального кролика. И десяти лет не носил. Решил в газету написать. Жалобу на тех, кто обезьян по подъездам разводит.
Но не успел.
Дома жена была, да такая радостная. У них на работе, оказывается, в качестве материального поощрения бананы недорогие выбросили. Все – в драку. Потому с нагрузкой. Кому – питона африканского, кому – носорога. Ей повезло. Обезьяна досталась.
Правда, убежала в подъезде:
 – Но ничего, захочет бананов – вернется!







Про муху


      Муха села на телефон и почистила лапки. Всем своим поведением показывая полное пренебрежение к сидевшему за столом главному специалисту Самуилу Брошкину.
 – Вот нахалка! – возмутился тот, уже больше часа наблюдавший за ее кругами и пируэтами по его персональному кабинету.
Выбрав на столе папку потолще, он ахнул ею что было мочи по телефону. В аппарате что-то звякнуло, а муха как ни в чем не бывало уселась на графин с водой.
– Однако реакция! – восхищенно произнес посрамленный Брошкин, но по графину целить не стал.
Все-таки стеклянный предмет. Хрупкий. С инвентарным номером на донце. Себе дороже будет.
Только графин привлекал гостью недолго. На потолке ей показалось интереснее.
Брошкин, убедившись, что там ее не достать, пошел в зал заседаний за рейсшиной, по своему размеру, как он помнил, вполне подходившей под оружие возмездия.
– Зачем тебе? – удивился неожиданной просьбе чертежник Гусев, никогда не видевший Самуила с чем-либо тяжелее авторучки.
– Да так, дело есть одно, – донеслось в ответ. – Очень срочное!
– Ну, если так, то возьми.
Рейсшина оказалась в самый раз. Доставала до потолка в любом месте. Но мухи там уже не было.
– Вот окаянная! – принялся за поиски Брошкин.
Подставив стул, он заглянул на шкаф. Без видимого результата. Спешился  обратно на пол. Отодвинул диван. Обследовал оконную раму. Не было ее и на стенах, сплошь увешанных давнишними диаграммами.
Тут его отвлек телефонный звонок. Это был Гусев с напоминанием вернуть инструмент, без которого не мог продолжить чертежное задание. Пришлось оторваться от поисков. Сходить, вернуть рейсшину и только после этого снова приняться за поиски источника своего беспокойства.
Запыхавшийся от спешки Самуил звякнул пробкой графина, налил стакан воды, с удовольствием выпил прохладной влаги. За ненадобностью отставил пустую посудину на стол и вглядевшись в свое отражение на полированной поверхности красного дерева, закусил влажную губу.
Муха сидела у него на плече.
Поняв, что обнаружена, она с жужжанием, как будто и не было усталости от прежней погони, заметалась по кабинету, спасаясь от свернутой в трубку газеты, которой на этот раз дальновидно вооружился Брошкин.
Снова зазвонил телефон. Напомнив о том, что слишком мягко жахнул по нему истребитель мухи, вынужденный опять снимать трубку с рычагов.
– Слушаю вас? – тяжело дыша от беготни, раздосадовано буркнул он в телефон. – Давайте короче!
По мере восстановления дыхания голос его крепчал:
– Давайте самую суть!
В ответ запищало, но не смутило главного специалиста:
– Очень занят! Да, важным вопросом, не терпящим отлагательств! А мне какое дело, что весь отдел стоит. Посетителей навалом. Освобожусь, займусь вами.
Пока Брошкин беседовал, муха успела отдохнуть. Так что теперь настигнуть ее оказалось еще труднее.
Тут и посетителям надоело ждать, они без стука стали заныривать в приоткрываемую дверь своими недовольными физиономиями. Всякий раз требуя персонального к себе внимания.
Всех растолкал профсоюзный группорг, довольно агрессивно напомнивший о том, что грядет распределение премии и пора сдавать отчет о выполнении персональных общественных поручений.
Его сменил коллега из сбытовой сферы, утверждавший, что срывается срок вынесения заключения на договорные обязательства сторон, без которых смежники палец о палец не ударят.
Следующего Брошкин даже слушать не стал. Да и как иначе, ведь муха вылетела через открытую им дверь.
– Экая досада! – занял свое место за широким столом хозяин кабинета.
Глянул на часы. До конца рабочего времени было еще далеко. Следовало чем-то заняться. Он выбрал отчет о собственной общественной деятельности. Вспомнил еще раз, уже без прежней ненавистьи, про муху и записал: «Боролся за санитарное состояние помещений»!
– Ну вот, а говорят некоторые злопыхатели, что будто бы я на работе ничего не делаю! – довольно хмыкнул он, ставя точку.





Чемпионская котлета


         Ещё школьником Тимофей Ахрупкин пристрастился к чтению научной фантастики. Повзрослев и став поваром, Тимофей Павлович оставил это баловство. Однако удивительные истории не обходят его стороной. Особенно в обеденный перерыв, когда в очереди у раздачи есть немало желающих дождаться окончания потока красноречия словоохотливого кулинара.
Вот и сегодня ему было о чём рассказать…
Котлета, она, конечно, большое подспорье в нашем поварском деле. Памятник бы поставить тому, кто её выдумал. Ведь на котлетах только в нашей столовой одного мяса ежедневно с центнер экономится. Так что семьи поваров очень довольны. А недавно сущий конфуз вышел. Наша котлета первое место заняла на конкурсе. Хлебобулочных изделий, куда её по ошибке вместо пропущенного через мясорубку батона направили.
И беда не заставила себя ждать. Назначили нам ревизию на прошлой неделе. Вот только в какой день, не сообщили, потому мы с понедельника по пятницу домой уходили не как обычно, а с пустыми руками. Так за этот период нам всю «Книгу жалоб» проклятиями исписали! Не привык народ к нормальной еде, отравились посетители «стопроцентно мясными» котлетами.
А мы этому вдвойне не рады – проверку-то не отменили. Снова ждем ревизора и за едоков переживаем: как бы не отвыкли они окончательно от котлет, по-настоящему чемпионских.




Расценки


Всю жизнь Григорий Петрович Лазейкин прослужил в органах. Заведовал там «Красным уголком». И по выходу на заслуженный отдых не усидел без дела. Взялся за газету с объявлениями о вакансиях.
Одно такое особо привлекло его внимание:
 – Требуется дворник-арендатор! – нараспев прочитал отставник, чувствуя недюжинный прилив сил.
Решение созрело само собой!
– Сюда и пойду, – заявил он. – В арендаторы.
И на месте все оказалось вначале, вполне привлекательным. Молодой, но вполне солидный начальник жилищной конторы Станислав Наседкин так определил ему задачу:
– Снег будешь убирать квадратно-гнездовым способом.
Он внимательно глянул на старослужащего и пояснил:
– Сколько квадратных метров очистишь, столько денег в гнездо утащишь.
Обрадовался Лазейкин. Отмерил себе участок в сто гектаров … гусиными шагами. Только начальник не согласился. Начал перемеривать улицу  гигантскими прыжками. Определил все в одну сотку. Но ненароком поскользнулся, упал, угодил в ямку под снегом и попал «на больничный» – с поломанной ногой.
Уже нещадно страдая под гипсовой повязкой, пригласил он Лазейкина с новым предложением:
– Теперь расценки бросовые.
Начальник повертел в воздухе рукой:
– За каждую отброшенную лопату снега плачу отдельно.
Обрадовался Лазейкин:
– Вот уж точно – разбогатею.
Вооружился он детским совком, да и начал считать рублики:
– Один, два … сотый!
Когда, по его мнению, дело пошло, когда заработал уже на старый «Запорожец», все провалилось. Появился выздоровевший начальник с инструментом – огромнейшим фанерным сооружением размером с  экскаваторный ковш:
– Этим будешь бросать!
Попытался даже показать экономный Наседкин, как надо бросать, да слишком много сугробов ухватил за один раз – надорвался.
Когда списали прежнего начальника по инвалидности, исполнять его обязанности поручили уже опытному сотруднику – Григорию Петровичу Лазейкину. Только он по совместительству ещё и дворником остался. Сам для себя Лазейкин взвешенные нормы установил: Каждый снежок кантариком перевесил. Перед тем как убрать с дороги. С тем, чтобы до весны успеть разобраться с весом.
– А там снежки и сами растают! – сам для себя решил новый начальник. – Ни одна ревизия не докопается.


Братья и сёстры


       Добрый вечер (так и хочется сказать), дамы и господа! Хотя напрашивается сегодня совсем иное обращение. Как бывало при нашествии:  братья и сёстры! Ведь что тогда, что сейчас – мужество нам не помешает. Потому что наступили времена суровые – срок оплаты по налоговым декларациям. Тут, как говорится, никакая аптека не спасёт от бессонницы. У одних план по налогам заснуть не даёт, а у других одно из двух: или рассчитывайся с государством, или разоряйся.
 Я имею в виду – на снотворном. Потому что даже налоговикам далеко до аптекарей, когда те свой собственный оброк собирают микстурами. От насморка – с простуженных земляков. Клизмой – со слишком усидчивых. И «Виагрой» со всех остальных, не знающих,  чем ещё полезным можно заняться в командировке. И только братьям нашим меньшим, сёстрам четвероногим можно не бояться за содержимое своих кормушек с «Вискасом». Им пока доходами делиться не приходится.
 Вот и мурлычут блохастые в любое время года на зависть хозяевам, не рискуя остаться без своих двенадцати процентов мышей и сахарных косточек. Тем самым вызывая зависть у некоторых граждан, готовых в удобный момент встать на четвереньки в общественном транспорте. Особенно сейчас в канун наступления «Года Зайца». Хотя и прежде немало друзей дедушки Мазая раскатывали по городским маршрутам. Только и на самом хитром месте, как говорится, без чирья порой не обходится. Попался однажды Фома неверующий в переполненном вагоне.
 – Ты, рыло негодное, – говорит. – Чего суёшь мне в физиономию свой карманный календарик «Года Зайца» вместо проездного?
 И жути при этом нагоняет:
 – Плати давай за проезд сколько полагается!
 И это всё происходит на глазах бессовестной молодежи с проездными от родителей. Хихикают надо мной так, будто утаил от государства прежние три копейки, а не современные десять рублей. По-старому – червонец. Да за такую сумму уже не сереньким зайцем нужно называть, а зверем экспортной окраски – черно-бурой лисой или драгоценным соболем. На худой конец и песец подойдёт для сравнения. Так прямо и сказал, будто звероферму прорекламировал. Но эффект получился совсем не тот, на какой рассчитывал. Кондуктор, как услышал про меховое сравнение, сразу дал знак вагоновожатому:
 – Однако у нас безбилетник. Песец. Пора высаживать!
 Так и пришлось пешком по шпалам домой добираться. Но радость от экономии на билете длилась недолго. На пороге жена встретила вся в слезах и с увесистой поварёшкой. Припомнила все до одного эротические мартовские вечера, когда из мужской солидарности кота Василия выпускал поорать под окнами.
 И вот – доорался усатый-полосатый. Оказалось, исполнительный лист принесли от соседей на кошачьи алименты.  Другой бы, может, и порадовался отцовству, а нашему Ваське хоть бы хны! Даже не пикнул, когда на семейном совете вынесли ему окончательный приговор за сексуальные утехи.
 Заставили сунуть Ваську как есть со всеми его пожитками в мешок и тащить на базар под видом знатного отечественного производителя. Только и теперь я сплоховал, меняя вполне знакомого кота в мешке на птицу неизвестного полёта! Лишь по-первой радовался, что уходил с отечественным товаром, а вернулся с импортным. Как-никак по выгодному бартеру забрал моего кота в мешке владелец говорящего попугая.
 Но подсунул ещё большего прохвоста. Птица не только болтает без всякого умолку, так с раннего утра до позднего вечера ещё и рожи строит окружающим. Не помог и ветеринар. Поставил нашему какаду неутешительный диагноз:
 – Неизлечимый случай пагубного влияния телевизионного эфира!
 Выяснилось, что раньше, на заре своей молодости, попугай был вроде граммофона. Только слова повторял за людьми, как заезженная пластинка. Но покантовался рядом с телевизором и возомнил себя видеомагнитофоном. Одновременно теперь и говорит, и показывает!
 Ну а кого Попка-дурак чаще всего изображает – стало ясно не сразу. Лишь после того, как сходил в магазин за обоями, чтобы заменить старые – изодранные кошачьими когтями. И вот там, среди рулонов обойного ширпотреба, с витрин глянула знакомая попкина физиономия.
 Оказывается, перевоплощается попугай в некоторых участников выборов. Тем уже их нереализованные предвыборные плакаты стали не нужны, вот и пустили в продажу для оклеивания квартир самых рьяных избирателей.
 А что? Неплохо придумано. Такие фотообои здорово помогают гражданам. Снимают как рукой жалость по несбывшимся обещаниям неудачников. А во-вторых, становятся мишенью в виде того, кто оказался самым проводным. Спросить с него пусть и не спросишь, зато тапком с ноги с близкого расстояния точно не промахнёшься!
 Приобрел я и себе парочку таких обоев. Развешу на противоположные стены перед попугаем, пусть на них оттачивает своё красноречие. Но тут стало не до тех, кто просит голоса. Иду мимо паперти, а там полно таких, кому интереснее содержимое кошельков сердобольных граждан.
 Один прямо из кабины своего «Мерседеса» клянчит то ли на бензин, то ли на обязательное страхование. Другой, самый замурзанный, рубли до сих пор из-под ног берёт, но уже без прежнего воодушевления. Как прослышал про мартовские подвиги моего кота Васьки и последствия такого героизма, требует интим ему вместо денег в дальнейшем не предлагать. Иначе за себя, мол, не ручается.
 Там же среди протянутых рук и концерт по заявкам исполнили бродячие музыканты. Один из них особенно понравился. С консерваторским образованием и стахановским трудолюбием. Оказалось, поперли из оркестра за чрезмерное усердие. Слишком громко заиграл на похоронах, тогда как клиент настоятельно просил собственную тёщу не разбудить ненароком.
 Да и мне досталось по первое число. Вздумал у нищих поинтересоваться их личным мнением по поводу предоставления гуманитарной помощи независимым странам ближнего зарубежья. И половины того, что услышал, не успел в новостях рассказать, как тут же оставили без выходного пособия.
 Правда, без дела долго маячить не пришлось. Сколотили из нас, героев-гуманитариев, бригаду «Скорой некалорийной помощи» для системы общественного питания. С тех пор дежурим в столовых, кафе и ресторанах. По желанию посетителей избавляем их тарелки от лишних жиров, калорий и холестерина. Ложки с вилками нам выдают за счёт заведения, а языками орудовать приучены ещё с той поры, когда сеяли в головах недорослей разумное, доброе, вечное на ниве народного просвещения.
Теперь-то особые знания не в почёте. Того и гляди, начнут оформлять налоговый вычет на образование не по паспорту, а по срезу с фамильного дерева. Где на чурбаке по годовым кольцам «Кто есть кто?» без особой грамоты любой разберётся. Только я свой родословный ствол распиливать не спешу. Решил поберечь, на время, пока он мне реальную пользу стал приносить. Организовал вокруг площадку для выгула собак. А на древе генеалогическом так и указал:  «Платный туалет для четвероногих».
 Правда, если маленькие псины – мопсы с болонками -  ещё приносят доход, то от больших собак типа ротвейлеров самому убегать приходится. Совсем как у людей. А заставь эту четвероногую братву налоги платить? Никаких заплаток на казённые штаны не напасёшься.
 Пусть уж тогда и дальше – бегает задарма наши самые маленькие родственники – братья и сёстры!


Рикошет

(Эстонской школьнице Веронике Дарий, после смерти спасшей шестерых пациентов отделения трансплантологии университета города Тарту).

Свинец в стволе не выбирает:
 Кого сразить наверняка.
 Он просто пулей вылетает,
 Куда направила рука.
И всё же от судьбы не скрыться:
 И кто стрелял! И жертва кто!
 Чему бывать, должно то  сбыться,
 В непредсказуемом «Лото».
 …В тот день беду «роили осы»,
 Патронами, чем барабан
 Набил парнишка чуть курносый,
 От взрослых получив наган.
В шестнадцать лет – уже отпетый,
 На венах – героина след,
 В долгах как в «шёлке разодетый»,
 В убийстве разглядел он свет!
Кто револьвер подал парнишке,
 Сулили все простить долги,
 Коль будет «точно жертве – крышка!
 Коль вышибет ему мозги!»
И он пошёл тому навстречу,
 Кто встал пройдохам на пути,
 Кого решали не калечить,
 А сбросить пешкою с доски!
…Совсем заботами иными
 Жила девчонка-егоза.
 Читала книги, и над ними
 Слезою полнились глаза!
 Любила петь на школьной сцене
 И звонко отвечать урок.
 Не ведая, что где-то тенью
 Уже идет по следу рок.
 …Обычный двор, с чуть тёмной аркой:
 Подъезд, крыльцо, а там и сквер…
 Но как дойти, коль в страсти жаркой
 Убийца поднял револьвер?!
Был «киллер»  юн. Держал впервые
 В руках металл,  несущий смерть.
 Нагана пули боевые
 За целью не смогли поспеть.
Но на излёте, срикошетив,
 Нашёл свинец «объект» другой.
 Девчонка – лучшая на свете,
 В крови лежит на мостовой!
О том, что стал он все ж убийцей,
 Узнал подросток в новостях,
 И что девчонка – не жилица,
 И что теперь такое – страх!
Раскрыли вскоре покушенье,
 Воздали всем, кто зло таил!
 Но разве это утешенье
 Отцу, коль дочь не сохранил?!
И всё же – по «небесной роли»
 Судьба дала девчонке шанс
 Спасти других от прежней доли
 В её земной последний час!
Её глазами смотрят дети,
 Живут и взрослые теперь,
 Кто трансплантанты взяли эти,
 Забыв про собственную смерть.
А за решёткою, в неволе
 Теперь за книжками пацан.
 Не повторит,  что было, боле
 Давно уже не наркоман!
Мечтает о родной сторонке.
 Но всякий раз у образов
 Он шепчет имя той девчонки,
 Во искупление грехов!

От автора. Стихотворение «Рикошет» вошло в канву художественно-публицистического фильма «Ангел, дарящий жизнь» эстонского режиссера Олега Беседина. Премьера фильма состоялась 8 октября 2011 года в Таллине. Осенью 2011 года фильм участвовал в Московском международном молодежном кинофестивале.




 

Дорошенко Любовь Ивановна родилась в 1951 году в селе Тогуле, где и окончила среднюю школу. С 1968 по 1972 год получала высшее филологическое образование в Барнаульском педагогическом институте. После его окончания вернулась в родное село. Первые шесть лет отработала преподавателем русского языка и литературы в школе. Затем была приглашена корреспондентом в редакцию газеты «Сельские огни» Тогульского района. Здесь и прошла основная часть трудовой биографии. С 1979 года до ухода на пенсию работала корреспондентом, заведующей агропромышленным отделом редакции.
     Очерки и зарисовки, аналитические статьи не раз выставлялись на краевой конкурс «Пресса года». Награждалась за призовые места в конкурсе дипломами, денежными премиями. Имеет Почётную грамоту Министерства по печати, за что досрочно, до ухода на пенсию, было присвоено звание «Ветеран труда».
     Писать стихи начала, когда при редакции было создано литературное объединение «Луч». Публиковались они в «Литературных страницах» газеты «Сельские огни».
     В 2014 году переехала в город Бийск. Работает корректором в газете «Моя Земля» Бийского района,  стихи публикуются в газете.







Не спугните любовь!

Любовь, как пугливая птица,
Любовь – это хрупкий хрусталь.
От крика способна разбиться,
Вспугни – улетит она вдаль

И будет по свету кружиться
В надежде приют поискать
И к жизни опять возродиться
Иль вечной изгнанницей стать.


Окна

Вечер синевою окна занавесил,
Все дела дневные тихо завершив,
День, что бурно за окошком куролесил,
Отдохнуть до завтра тут же поспешил.

Сумерки туманом копятся в квартире,
Маленькой песчинкой чувствуя себя.
Будто бы в огромном человечьем мире
В этой «пересменке» бросили меня.

Вдруг за занавеской на оконной раме
Расцвела картина сотней огоньков.
Протянулись нити света между нами –
В ночь взглянули окна множеством зрачков.

Так тепло, уютно, прочь ушла тревога.
Нет, не одинока в космосе большом!
Я за счастье жить скажу спасибо Богу
И к тебе прижмусь доверчиво плечом.





Полосатая судьба

Ах ты, жизнь моя полосатая,
Чёрно - белые дни и недели!
Безнадёгой - тоскою зажатая,
Вдруг опять устремляешься к цели.

Раз возвысишь, наполнишь дни счастьем,
Вдруг в крутое пике снова вниз!
Горизонт закрывает ненастье,
И ненужною кажется жизнь.

Но надежды росток остаётся
Под суровой метелью живой.
Снова верю – он к свету пробьётся,
Разрастётся любовью большой.

И настанет денёк, как подарок.
Взрывом чувств так богат он и ярок.
Я дышу, я живу, я люблю,
Целый мир я себе подарю!!!

Но узка полоса моя белая,
Снова чёрный  черёд настаёт.
И уходит удача несмелая,
А я жду, когда снова придёт.


Лимит на любовь

Деду внучка так сказала:
«Удивил меня немало!
Разве можешь ты влюбиться
И на старости жениться?!
Голова твоя седа,
И преклонного года.
Сердце нет-нет пошалит,
Волноваться не велит».

Отвечает внучке дед:
«Пусть кудрей моих уж нет
И не малые года,
Но душа - то молода!
И на склоне своих лет
Хочу слышать «Да!» в ответ,
Быть любимым и любить,
Полноценной жизнью жить,
Соловью опять внимать,
Плечи милой обнимать».

На любовь лимита нет –
Сколь б ни было нам лет!


Земляничные поляны

Земляничные поляны –
Земной рай!
Разнотравье мёдом пьяно –
Собирай.

А под ним рубином алым
Ягод кисть.
И таких найдёшь немало –
Наклонись.

Ах ты, ягодка клубника,
Так сладка!
Обзывают ползуникой –
Не легка!

Каждой нужно поклониться
До земли.
Ходить, ползать, не лениться –
Всё болит!!!

А мошка - то как кусает,
Боже мой!
Солнце сильно припекает –
А не ной!

За дары этой полянке
Поклонись.
А зимой откроешь банку –
Улыбнись.

Сразу запах трав медвяный
Вспомнишь ты,
Земляничную поляну
Дивной красоты.



Богатство

Я украду тебя у прошлого
У тех счастливых долгих лет,
Где та – другая, расхорошая!
Меня с тобою рядом нет.
Я украду тебя у прошлого
И время поверну назад,
Где наша юность распригожая,
Где яркий в небе звездопад!
Я ураду тебя у прошлого.
Мы снова рядышком пойдём
По той тропе, давно заросшей,
Где начинали путь вдвоём.
Хоть голова покрыта инеем
И жизнь стремится на закат,
Но не стареют глаза синие,
Любовью полон милый взгляд.
И сколько б жизнь нам ни отмерила,
Пусть торжествует юность вновь,
Чтоб я, как раньше. тебе верила –
Важнее всех богатств – любовь!


Первая любовь

Парнишка мне в юности фото дарил –
Девчонке, которую очень любил.
На ней написал тогда несколько слов:
«Пусть вечно жива будет наша любовь!»
Но жизнь – беспокойный большой океан.
Не каждый управится с ним капитан.
И штормы, и рифы встречают в пути –
Не просто намеченным курсом пройти.
Двоих разбросало крутою волной,
И каждый из нас жил своею судьбой.
Но фото хранила, читая все вновь:
«Пусть вечно жива будет наша любовь!»
Слова те молитвой сквозь годы прошли
И судьбы влюблённых друг с другом свели.
И я повторяю, как в юности вновь:
«Пусть вечно жива будет наша любовь!»

Сердце матери

Как бьётся сердце матери тревожно,
И боль его измерить невозможно,
Когда в большую жизнь уходят дети,
А мы за их судьбу  всегда в ответе.
Как уберечь от зла их на пути,
От подлости, предательства спасти?
Как научить держать удар, не спасовать,
Друзей и Родину не предавать?!
Больнее нету боли матерей,
Похоронивших собственных детей!
А кто-то снова ставит «класс!» войне,
И гибнут чьи-то мальчики в огне.
Будь проклят тот, чей аргумент «убей!»
Зачем тогда рожаем мы детей?
Ведь зло умеет только разрушать,
И лишь любовь способна созидать.

Соломинка

Вороном чёрным, тучею тёмной
Беда налетает порой
И болью пронзает такою огромной,
Ложится на плечи горой.
Как ветром берёзку, к земле пригибает,
Отчаянье душу щемит.
Ты ищешь опору – кто руку протянет,
Поможет беду пережить?
Соломинкой тонкою помощь приходит.
Но как же бывает нужна!
И ворон не кружит, и тучи уходят,
И жизни дорога видна.

         Старый тополь

Старый тополь под окошком умирал.
Поток жизни на стволе уж замирал.
Ветки срезала зубастая пила -
Вот такие невесёлые дела.

Сиротливо голый ствол на мир взирал.
Вновь листвой зазеленеть и не мечтал.
Век прожил свой богатырь и отлюбил
И про первую весну свою забыл.

А весна по расписанию пришла.
Я гляжу на старый тополь – вот дела!
Из обрубков, юной силою полны,
Ветви тянутся, красивы и стройны.

А затем фатой зелёною листва
Старый ствол лишила долгого вдовства.
Вновь живёт и любит старый тополь мой,
По весне шумит он новою листвой!

Снегопад юности

Опять такой же идёт снег,
Пушистый, лёгкий, читсый!
И время вспять стремит свой бег,
Любви где наша пристань.

Как будто долгие года
Не жили мы в разлуке,
Не расставались никогда –
Вновь вместе наши руки.

Всё тот же белый хоровод
Снежинок нам на плечи.
Он в юность давнюю зовёт,
В тот дивный зимний вечер.

Там твой влюбленный милый взгляд
И тёплых губ касанье,
Мой звонкий смех – пусть невпопад,
И общее дыханье.

Всё в жизни – горе и успех –
С тех пор мы пережили,
Но оба помним этот снег,
Мы так им дорожили.


Осень-плакса

Опять дожди осенние
Оплакивают  лето.
Грустят цветы последние
Без ласки и привета.

Не так гремят уж грозы –
Безрадостно, прощально.
Уже в пути морозы,
И на душе печально.

Ах, осень – плакса рыжая!
Красой последней хвалишься.
Цыганкою бестыжею
То пляшешь, то печалишься.

Не долог век, красавица!
Наряд уносит ветер.
Гуляй, пока гуляется –
Живем лишь раз на свете.


Бабье лето

Снова солнышко так ласково пригрело.
На поляне одуванчик вновь цветёт.
И сердечко моё ласково запело:
«Жди, любовь к тебе ещё придёт!»

Что ты, глупое, опомнись – это осень!
Не весна, а бабье лето шлёт привет.
В голове моей давно заметна проседь,
И огня былого в сердце уже нет.

Заметут снега красу земную.
Всё замрёт до будущей весны.
Буду с грустью вспоминать весну былую
И беречь о ней, счастливой, сны.

Две пары журавлей

Две пары журавлей
В осеннем небе
Над золотом полей,
Как быль иль небыль.

Прекрасны, как мечта,
И так реальны…
Полёта красота
Их идеальна.

Две пары журавлей
Стремятся к югу,
А золото полей
Укроет вьюга.

Прощальный крик летит
Родным просторам.
Вновь возвращаться к ним
Теперь нескоро.


Жизни «чистовик»


Я помню первый свой урок,
Несложное задание.
Манящий белизной листок –
Рисунок по желанию.

И положась на свой «авось»,
Не помню про урок я.
Цветы рисую вкривь и вкось –
Ужасно кособокие!

Опомнясь, в ужас прихожу:
Сейчас поставят «двойку»!
Теперь не дома ведь сижу,
Схвачу головомойку!

Жизнь тоже набело пишу,
В ней нет черновиков,
Её сначала не начну –
Судьбы закон таков.

И детский ужас тот привык
Меня сопровождать,
Когда испорчен «чистовик»,
Нельзя переписать. 

 
Александр Сергеевич Карташов родился в 1951году в селе Дружба Алейского района Алтайского края. В 1974 году окончил физико – математический факультет Бийского государственного педагогического института. Преподавал в школах  Алейского района астрономию, математику, физику. С 1984 года работает в профессиональном училище №3 г. Бийска, преподаёт предметы физико – математического цикла.
  Стихи начал писать с 2005 года. Печатался в газетах «Бийский рабочий», «Моя земля». В журналах «Бийчанка», «Вектор-Сибирь», «Рабочая смена». В межнациональном альманахе «Соседи №2» 2007г. В сборнике «Я расскажу вам о Бийске» №7 2008 г., литературно – художественном  альманахе «Бийский вестник» № 4 2008 г.

            ***
Глядим, и кажется,
что рядом
Черта меж
небом и землей.
Пытаемся проникнуть взглядом,
Узнать, что
скрыто за чертой.
Под волнами
седого океана
Среди кораллов
в темной глубине.
Кровавый путь,
куда Альдебарана,
И есть ли жизнь
на месяце - Луне.
А сколько тайн
в истории всемирной,
Железной маской
кто скрывал лицо?
Работают спецслужбы
в жизни мирной.
И кто Сатурну
подарил кольцо?
Куда девалась
Атлантида?
Ведь не иголка в стоге,
но - увы...
Хранит прохладу
в недрах пирамида,
Века молчат,
как мудрые волхвы..

           ***

Грач на бреющим
полете,
Ключ скрипичный,
рядом ноты.
Дверь мелодии
закрыта,
Ждут зверюшки
Айболита.
Он поможет
Непременно.
Вспышка, и почти
мгновенно
Метеора свет
Погас.
На экране-
Фантомас.
Улыбается
Ехидно,
Сквозь улыбку
сущность видно.
Истина молчит
пока.
В недрах памяти
Река.
Волны черные
печали
У души покой
украли.
Век двадцатый -
брутто, нетто.
Двадцать первый -
нет ответа.
Будет лучше
и мудрей.
В роще дальней
соловей
Утро майское
встречает.
Тишина ему
Внимает,
В такт кивая
головой...

      ***

Если глуп,
зачем больница,
Нет от глупости
микстур.
В поднебесье взмыла
птица,
На лугу пасется
тур.
У возможности
желаний
Больше, чем у
Солнца стрел.
Помни притчу
из преданий -
Ослик буриданов
околел.
Ложь и истина,
меж ними -
Лица, маски -
суета...
В гроздьях ягоды
калины -
Истин ложных
красота.

          ***

Звезды Полярной
негасимый свет
На водной глади
Вечности портрет.
Вулканы спят,
Проснутся, не дай Бог,
Ведут себя, как
в гневе носорог.
Во сне проходит
жизни половина,
Меж да и нет -
златая середина.
Сгорают дни,
их пепел сохранит,
Пока мы живы,
памяти гранит.
Есть в тишине
магическая сила.
Дно океана -
кораблей могила.
Пески молчат,
и пирамиды тоже,
Порой молчанье
истины дороже...







ВЕСЕННЯЯ ГРОЗА

Вновь ожила природа -
весенний ледоход.
Нахмурилась погода,
закрыли тучи небосвод.
И барабанит дождь по крыше,
стучит в оконное стекло.
Мне чудится, что голос слышу -
меж струй туманится лицо.
Черты знакомые до боли,
и прядь седая на виске.
Зигзагом молния над полем,
раскаты грома вдалеке.

           ***

Опять весна,
и солнца стрелы
Пронзят снега,
и талая вода...
В зеркальной глади
образ каравеллы,
Плывущей вдаль -
неведомо куда...
Корабль судьбы
несет на рифы.
Душа трепещет
в состоянье транс.
Напрасно в небе
кружат грифы.
Случайность - ветер
изменяет галс.
Буруны слева -
гавань старость.
Не всем войти
в нее дано.
От прошлой юности
осталось
Надежд невыпитых вино.





           ***

Опять укрылось
небо тучами,
Лес зачарован
тишиной.
А там, за ивами
плакучими -
Туман, плывущий
над рекой.
Меж облаков
глазищи синие -
Заоблачная смотрит
даль.
Судьбы извилистые
линии -
Весна, а на душе
февраль.
И утро свежестью
нахмурилось,
Черемуха белым -
бела.
И глядя на нее,
почудилось,
Что чья-то юность
расцвела.
         ***
Распустились на
березах почки.
Мордашки клейкие
глядят на мир.
А в парадоксе смысла -
заморочки,
Глотая жертву,
плачет крокодил.
Нет не всегда,
но рудимент сомненья
Присутствует в поступках
и словах.
Душа в раю
при соловьином пенье.
Молчит кукушка -
Значит, дело швах.
Хранитель - ангел
на ухо шепнет:
«К судьбе пришел
счастливый случай,
Ты душу совестью
не мучай,
Он на минутку -
и уйдет»...
8 мая 2015г










 
Рыбкин Эдуард Сергеевич родился 15 апреля 1941года в городе Иркутске. Образование средне-техническое. Окончил техникум БМТТ. С 1962 года живёт в Бийске. Член Российского союза писателей. В 1968 году работал корреспондентом в городской газете «Бийский рабочий». Награждён Почётной грамотой крайкома, второй раз также награждён в 1971году. Работал монтажником на Бойкануре, проводником. В 2000 году и 2002 году-победитель конкурса «История любви» в городском журнале «Бийчанка». Издал восемь книг прозы и две книги стихов. Печатается в журнале «Огни над Бией».


Тайна Барсучьего яра

(повесть)

       Село Барсучий яр получило название от нахождения там оврага с таким названием. Яр - это по местному тот самый овраг. Где в крутом обрыве, в глинистой почве издревле за селом облюбовали себе место обитания барсуки и рыли там свои норы.  Чем ближе к нашему времени, с развитием цивилизации, когда всё сильней открывалась охота на них местными охотниками,  барсуки стали покидать овраг. Теперь они водились (притом редко) лишь в окрестных лесах. А село, получившее его название, только ещё сильней развивалось, особенно при советской власти.
    Село огибала дугой местная речка Песчанка, с такой же дугой по её берегу хвойных лесов. Село располагалось по прямой, от одной стороны дуги леса, до другой, в два ряда бревенчатых и кирпичных домов. С начальной стороны дуги был через Песчанку мост на подгнивших бревенчатых сваях. Который в селе в течение последних лет собирались чинить, но только подлатали верхний дощатый настил. Да и то благо. Чего можно было ожидать ещё от почти сплошь женского населения, где остались лишь редкие старики, да калеки. Все остальные мужики подались на заработки в город.
         Впрочем, это  было  во всей России. Да и не  только. Недаром в одной песне поётся, что одни бабы в деревнях на Гавайях и в Шри-Ланке, а вот в Канаде в сёлах одни мужики. В советское время в "Барсучьем яру" был колхоз. На взгорке, чуть в стороне от села, стояли арочные животноводческие помещения. Теперь они были полуразрушены. Да и поля вокруг заросли уже давно полынью и осокой.
    В девяностых годах жители села поделили эти земли на паи, но не знали, что с ними дальше делать. Просто побросали их. Кормились лишь со своих подворий и огородов. Но вдруг из города приехал богатенький предприимчивый мужик. За бесценок скупил их паи и попытался восстановить в селе животноводство. Первым делом отремонтировал арочные помещения. Мужика звали Пантелеем Флёровым. Был он росл и бородат, с холодным колючим взглядом. Достаточно ему было посмотреть на кого-то, тот кидался исполнять все его приказания, и дело в животноводстве пошло. Сельчане даже были рады приезду Пантелея.
     Заработали и на полях тракторы и комбайны, заготавливая сено и прессуя его в рулоны и тюки. А на следующий год в полях посеяли рожь, овёс, кукурузу и пшеницу. Хозяйство объявили фермерским. Открыли в банке счета - Пантелей постарался.

Меланья
    За мостом через Песчанку сразу начиналась улица в два ряда. В первых двух домах через дорогу жили две женщины: Меланья Клёнова и Фёкла Кандыкова. В селе водопровода отродясь не было. Если у Меланьи у добротного пятистенка во дворе колодец с воротом, то у Кандычихи, у которой не было мужа, у небольшого домика с подслеповатыми окнами,  за чиненным и перечиненным штакетным забором стоял по старинке колодезный журавль. Но она всё равно, гордо вскидывая голову, не раз говорила: "И на какой ляд мне мужики. Одна- то я, что хочу, то и ворочу. Захочу, нясяру в ведро, потом выплесну в гарод (то есть в огород). Удобрение будет. А с мужиком в сортир надо итить и кофе в постелю приносить".
     Меланья же ещё в девичестве вышла замуж за одноклассника Гошу Плетнёва. Тайно вздыхал по ней его друг Коля Лаптев. Но она выбрала Гошу. Он был парень, что называется, "золотые руки". И дом свой построил, и мебель всю в доме сделал. Колян же был не такой умелый. Но тоже деловой. По отцовой линии пошёл. Занялся пчеловодством и пропадал целыми днями на пасеке. А вместе они с Георгием были страстными охотниками.
    У Меланьи вскоре от Георгия родилась дочь Лелька. Росла девочка доброй и красивой. Колян завидовал Георгию, любуясь его женой и дочкой. Когда девочке исполнилось десять лет, хотя и того не желал Колян, стал причиной гибели её отца и своего друга. Пошли они с Георгием, как обычно, на охоту в тайгу. А оттуда он вернулся один. Рассказал, что на них неожиданно напал медведь. Облапил Георгия и стал валить его на землю. Он попытался спасти друга. Схватил его винтовку, бегал вокруг них, по очереди оказывавшихся то наверху, то внизу. Георгий тоже пытался достать медведя ножом. Подскочив, Колян наставил винтовку в голову медведя, нажал курок. Медведь в это время подмял вновь Георгия, и пуля досталась в голову Георгия. Медведь, бросив тело Георгия, обмякшего под ним, погнался за Коляном. Догнал его, но почему-то оставил вдруг и, заревев, ушёл в тайгу.
      Колян же, очнувшись через некоторое время, забыв даже про друга, бросился бежать. В село он пришёл весь израненный и помятый - вывихнута была у него рука и волочил ногу. Больного и помятого, его отпаивала целую неделю травяными настоями Кандычиха. Но придя к своей свояченице, живущей через несколько домов в селе, она задумчиво высказала своё сомнение по поводу рассказа Коляна. Спросила её: "Помнишь, Маш, как твоего Тихона помял медведь? Лапами полностью снял с него скальп, всё лицо когтями расцарапал, а у Коляна ни царапины: ни на лице, ни на голове?"
"Да мало ли что бывает", - неохотно отозвалась та, не желая бередить рану, вспоминая о муже. И Кандычиха больше не заговаривала об этом нигде потому, что когда-то была тайной любовницей Коляна. Колян  вожделенно после смерти друга глядел на Меланью, пытаясь с ней заговорить о своей любви. Она обрывала его на полуслове. Потому Колян, вовсе не любя Кандычиху, чтобы как-то удовлетворить свои мужские потребности, ночью тайком захаживал к ней. Она считалась в селе старой девой и даже девственницей. Но с такой страстью встречала его и ночью ласкала, что он немного отходил душой и становился обычным, как всегда, Коляном.
     Меланья же не только не подпускала к себе Коляна, но и перед своим мужем считала себя виноватой, так и не рассказав ему до его смерти, что до него имела связь с мужчиной, от которого родила девочку с психическими отклонениями. И со страху оставила её в городе в роддоме, уехала вновь в своё село. После чего и вышла замуж за Георгия. А теперь вот, когда Лельке было уже двадцать лет, часто мучилась (особенно ночами), что её первая дочь где-то одна без родительской ласки. "Теперь уже ей должно быть за двадцать", - думала Меланья, страдая, что ничего не сделала тогда для дочери. "И где теперь она, что с нею?" - часто задавала себе вопросы она. А однажды, находясь в районе, подала заявление в розыск на дочь - желая узнать: жива ли хоть она? Теперь она каждую неделю ездила узнавать в районное отделение милиции.


Лелька

       Дочь Меланьи - двадцатилетняя девица, прошедшая, как и мать и многие односельчанки её возраста, через побег из дома в город, выучилась на фельдшерицу. А счастье своё нашла в соседней деревне в образе смышленого и рукастого парня,  который умел всё делать своими руками. Хотя знала его давно по дискотеке в клубе. А уже в конце учёбы в медучилище, что было в райцентре рядом с училищем механизации, где Сенька учился на тракториста, случайно увидела рядом с медучилищем. Поговорила с ним вроде бы ни о чём. Дала свой телефон. И с тех пор они перезванивались каждый день. И ещё чаще стали разговаривать, когда вернулись в свои сёла.
      Сенька, приехав домой, во дворе своего дяди увидел ржавеющий и полурастащенный на запчасти "Беларусь", доставшийся дяде при разделе паёв. Дядя спился, а "Беларусь", оставшись без хозяина, стоял в его дворе без резины, лишь на дисках на чётырёх берёзовых чурках. Сенька восстановил трактор, переобул в новую резину. И теперь весной поехал на нём в двух сёлах пахать землю садоводов и огородников. В сенокос косил на нём травы, возил сено. А когда в "Барсучьем яру" стало восстанавливаться животноводство во главе с приезжим, как все называли его, "олигархом", устроился туда.
Работы было невпроворот, да ещё, подцепив тракторную тележку, вывозил с фермы навоз, продавая садоводам за приличные деньги. Поэтому имел неплохой заработок. Не забывал и Лельку. С ней они ходили вместе в лес, заготовили много грибов, а на болоте собрали немало клюквы, в тайге -  брусники. С Лелькой они договорились уже и о свадьбе. Правда, Лельке с работой повезло меньше, чем Сеньке. Медпункта в "Барсучьем яру" не было. Вместо фельдшерицы, ей удалось устроиться лишь продавщицей в продуктовый магазин. Но она и этому была рада. Главное -  жила в родном селе с матерью. Но и медицинскую свою профессию не забывала и бесплатно, и без медпункта, обслуживала с бабой Кандычихой полсела. Та отпаивала больных травяными настоями, переняв у своей бабки звание "знахарки". А Лелька перевязывала больным раны, ушибы бинтами, накладывала на руки и ноги шины и гипс. Ставила горчичники, банки и компрессы.
Накануне своего отъезда в район Меланья оставила её на хозяйстве. А в хозяйстве были куры, гуси и две козы с поросёнком, хрюкающим в сарае. Сама всю неделю ездила на автобусе. Садясь, недалеко от их дома на "Пазик", осуществлявший ежедневные рейсы в районный посёлок. До сих пор её мучил вопрос. Тогда, как сказал Колян, погиб в лапах медведя её муж. Она вызвала полицию. Приехал молодой лейтенант Колотовкин. И они втроём - Колян, она и лейтенант -  поехали на полицейской машине в тайгу. Весь день излазили, чуть не ползая, отыскивали труп Георгия. Но его нигде не было. "Скажи, Колян!" - заливалась слезами Меланья. И трясла за грудь и теребила его за рукав на заднем сиденье по дороге в тайгу. Тот уверял, что именно здесь, где они потом стояли, оставил тело Георгия, после того как медведь его заломал. "Ты, наверное, струсил и убежал, не оказав Гоше помощь?" - допытывалась она.- "Да ты что? Мне тоже досталось, я сразу оказался в отключке", - отводя глаза, твердил, настаивая на своём Колян. -"Так где же труп?" - не поверил ему и лейтенант.- Может, никакого медведя не было, и ты сам убил?" - предположил он.- А труп спрятал?"- "Мамой клянусь! Я когда очнулся, ни медведя, ни Гошки. Только ружьё его на тропинке лежало. А моя берданка напополам переломана". - "Не утащил же медведь твоего друга в берлогу?" - всё ещё пытался что-то понять лейтенант. Но Колян вновь рвал на себе волосы, клялся, что сам ничего не понимает, куда девалось тело Георгия.
Лейтенант ещё с час походил по зарослям среди сосен, сел за руль. И они ни с чем уехали из тайги. Всё же не поверив Коляну, он уезжал в район, прихватив и его с собой. Целый месяц шло следствие, и Колян сидел в СИЗО. Затем его отпустили за недоказанностью. Не было ни свидетелей происшествия, ни признаков, указывающих, что оное случилось иначе, чем рассказывал Колян. На месте происшествия были следы медведя, сломанное ружьё Коляна и поломанный вокруг в борьбе с медведем кустарник.
Также в полиции сделали запросы во все города и веси нашей необъятной Родины по поводу розыска первой дочери Меланьи. Но результатов пока никаких не было. Вот и в этот день она собралась ехать. Возле автобусной остановки встретил её, не в первый раз провожая глазами, её сосед и бывший друг её мужа Колян. Влюблённый в неё не менее её мужа. Хотел что-то сказать. Но Меланья, заранее зная, что он скажет, опередила его: "Ты вот что, Коля! Не смотри так с тоской на меня. Не теряй даром времени. Ну не люблю я тебя. Да ещё и Гошу своего не забыла. Пойди вон к моей подруге Польке Ганиной. Она сохнет по тебе и будет верной женой". Колян лишь тяжело вздохнул, махнув рукой, пошёл от остановки.

Колян и Полина
После известной встречи на остановке Колян наконец женился. К нему с радостью перешла из своей избушки Полина. По соседству с Меланьей. Зная, что Колян любит Меланью, ревностно следила за каждым их взглядом друг на друга. Поэтому из лучшей подружки превратилась в злую фурию по отношению к ней. Колян после встречи с медведем стал хромать на одну ногу, и не до конца сгибалась левая рука. Но пасеки своей он не бросал. Наоборот, ещё прикупил ульи. И всё лето проводил с пчёлами в тайге.
Полина же занялась огородом. Также навела полный порядок в доме. С ранней весны возле забора Меланьи посеяла редис и на рассаду капусту. Она удалась у неё на загляденье. Полина даже похвасталась Меланье, подойдя к забору: "Смотри, Мел, какая у меня нынче хорошая рассада!" Меланья тоже полюбовалась. Но, оказывается, не только им приглянулась не по дням, а по часам растущая вверх будущая сочная капуста. Давно на неё поглядывала, тряся бородой, Меланьина коза Майка. Едва Меланья уехала вновь в полицию, Лелька ушла в свой магазин, а Попкова занялась уборкой в доме, Майка перепрыгнула метровый штакетник, -разделяющий два огорода соседей. И в один миг умяла сочную рассаду. Полина заметила это, только когда та доедала уже последние сладкие капустные листья. Заголосила в голос, спускаясь с крыльца. Огрела Майку палкой. Та тотчас перепрыгнула себе во двор.
Зато вечером, когда Меланья приехала из района, её подруга задала ей такую словесную трёпку, что той пришлось чуть не бежать со своего дома, несмотря на то что отдала Полине свою рассаду и ещё приплатила деньгами. Досталось и пришедшей с работы Лёльке. Но поостыв, Полина сама предложила: "Я не работаю. Буду приглядывать за вашими козами. Пусть они будут у меня на глазах".
С тех пор мать и дочь, когда уходили или уезжали, наказывали соседке приглядывать за своим хозяйством. Особенного пригляда требовалось пакостливой Майке. Вторая коза Снежана (белого цвета) была спокойной и не уходила со двора, а, наоборот, крутилась возле хозяев, выпрашивая у них подачки. Вот и в это утро она встретила Лельку возле крыльца. Та угостила её печеньем, жуя на ходу. Сама она не позавтракала, потому что проспала. Выходя из ворот, заглянула в почтовый ящик. Там что-то было. (Вчера никто из них не подумал заглянуть в него.) Сунув руку в почтовый ящик, Лелька вынула лежащий там с напечатанным текстом листок. Прочла: "Меланья Ивановна! Ваша дочь нашлась! Придите завтра в полицию!" "Мама! Мама! Нелька нашлась!" - с криком бросилась назад в дом Лелька. Мать, проснувшись, готовила что-то на кухне. Услыхав слова Лельки, выронила из рук сковороду, побежала ей навстречу. Обе, взволнованные, несколько раз читали и перечитывали текст записки. Мать тотчас засобиралась в район. А дочь, наконец, пошла на работу, уже изрядно опоздав. Через час Меланья уже села в "Пазик" за мостом, поехала в полицию. В полиции её уже ждали. Сам зам начальника уголовного розыска, теперь уже капитан Колотовкин. В его кабинете на стуле у окна сидела худая, остриженная наголо девушка. Как-то непрофессионально - клоками постриженным неровно волосом. Меланья, с порога не обратив на неё никакого внимания, сразу спросила капитана: "Где моя дочь?"
"Так вот же она!" - встал он из-за стола. Меланья резко повернулась через правое плечо, встретив пустой, ничего не выражающий взгляд девушки. Не поверила: "Это моя дочь?" Она с младенчества дочь свою больше никогда не видела и не представляла, как теперь должна выглядеть её дочь. Увидев пустой отсутствующий взгляд девушки, вопрошающе вновь оглянулась на капитана. Тот развёл руками. "К сожалению, вот такая. К тому же глухонемая. И не только не имеет дара речи, но и имеет умственные отклонения и психические расстройства", - сообщил он. При этих словах девушка даже не повела ухом и не смотрела на Меланью, раскачиваясь почему-то на стуле из стороны в сторону.
"Доченька!" - кинулась к ней, вставая на колени, Меланья. Слёзы вины и раскаяния душили её. Даже на этот возглас  дочь не отозвалась. Меланья всё поняла. И сознавая свою вину перед ней, утерев слёзы, попросила капитана: "Можно, я заберу её домой?" "Забирайте", - пожал плечами тот. Меланья, целуя и обнимая девушку, взяла её, как ребёнка, за руку, повела на выход.

Пропажа козы "Майки"
         Привезла Меланья первую свою дочь домой уже под вечер. Лелька только что пришла с работы. Увидев сестру, которую никогда не видела, всё равно  взволнованно обняла: "Здравствуй, Нель!" Но та даже не повела бровью. Стояла, не шелохнувшись, и в глазах у неё не было ни тени мысли. Они были пусты и безразличны. Лелька удивлённо замерла. "Оставь её", - устало сказала мать.- Пусть привыкает, что у неё есть мать и сестра. Она даже не знала, что мы есть у неё. К тому же родилась …»  Мать хотела сказать, с умственными отклонениями, глухой и немой, но, махнув рукой, пошла на кухню.
      Приготовила ужин. Накормила дочерей. И только тогда пошла накормить порося, напоить коз, гусей и кур. А через минуту вернулась в растерянности, сказала: "Майки опять где-то нет".- "Я сейчас пойду спрошу у тёти Поли", - встрепенулась Лелька. Лишь Нелли молча, безучастно сидела у окна. Лелька выскочила из дома, крикнула соседке, что-то делающей у себя на крыльце пятистенного дома с окрашенной красной охрой жестяной крышей:
"Тёть Поль! Ты не видела нашу Майку?"- "Да здесь она, недавно пыталась опять перепрыгнуть к нам в огород, да я её пуганула палкой", - не оборачиваясь, ответила жена Коляна. Вслед за Лелькой вышла и Меланья, а за ней - Нелли. Меланья пошла вновь в сарай. А Нелли, равнодушная и безучастная к беде своих родственников, вышла из дома и села на лавочку возле калитки с внешней стороны забора вдоль дороги. Ни Лелька, ни мать даже не заметили этого, думая, что она сидит в доме. Лелька и Меланья обошли всё вокруг дома. Майки нигде не было.
      Вторая коза ходила как привязанная за ними, ожидая лакомства. Меланья загнала в сарай гусей. Как вдруг во двор, хлопнув калиткой, вбежала, запыхавшись Нелли. Говорить и кричать она не умела. Из её горла раздавался только хрип, похожий на "ы", и она руками показывала на крышу их дома. Лелька и Меланья взглянули туда враз и закатились от смеха. На коньке крыши сидела возле трубы Майка. И вертела из стороны в сторону своей ушастой головой с маленькими рожками. Из под хвоста у ней, как горох, катились по железной крыше на карниз зеленоватые катышки. По лестнице на веранду Майка залезла, а оттуда на крышу.
   На их смех враз выскочили на крыльцо своего дома Полина и Колян и, взглянув на крышу дома Меланьи, тоже захохотали. К дому тотчас подъехал чёрный "Лексус". Из него вышел, хлопнув дверцей, хозяин фермерского хозяйства Пантелей Флёров, бородатый, суровый мужик. Но тут, едва открыв калитку и увидев у ворот Меланью с дочерьми, белозубо улыбнулся, поздоровался: "Здравствуйте, Меланья Ивановна! Я по вашу душу. Мне рассказали, что вы в советское время работали заведующей фермой. Предлагаю вам и у меня работать в той же должности". И вздохнув, пояснил: "Я, к сожалению, в животноводстве не шибко разбираюсь.  В основном по финансам и общему руководству больше специалист". И видя, что Меланья растерянно молчит, добавил, кивнув на Майку, сидящую на крыше: "Вместо этого рогатого существа обещаю вам выделить авансом корову, от неё молока будет больше, чем от козы".
"Я согласна!" - радостно воскликнула Меланья, давно мечтавшая о работе и хорошем заработке. А о таком задатке, как корова, она даже и не мечтала. Пообещала завтра же выйти на работу. И Пантелей уехал.

Находки в овраге и в тайге
      На следующий день Меланья Ивановна пришла на ферму. Там уже было всё , как и в советские годы. Ревели в стойлах коровы. Доярки настраивали доильные аппараты. Словом, жизнь в "Барсучьем яру" постепенно с приходом настоящего хозяина налаживалась. Это радовало всех. Но вместе с тем в село пришла с полгода назад и будоражила всю деревню беда, что стали вдруг пропадать куда-то молодые девушки. Первой пропала молодая учительница начальных классов, приехавшая, чтоб осенью приступить к занятиям в школе. Главное, с утра была в школе, вышла, и больше её никто не видел. Затем так же пропала дочка Кандычихиной свояченицы Ленка, ездившая на мотоцикле в район на учёбу в бухгалтерскую школу. Мотоцикл её нашли в кювете возле леса, а самой нигде не было.
       Приехали полицейские во главе с капитаном. Все вокруг обшарили, но ничего не нашли. И вдруг, как гром среди ясного неба, разнёсся по селу слух: "В овраге, в тех самых барсучьих норах, строители, бравшие глину и песок для штукатурки стен, наткнулись на истерзанные тела двух девушек. Раздетых и явно изнасилованных. Со следами удушения на шее. В них тотчас опознали новенькую училку и Кандычихинскую родственницу, студентку бухучёта Ленку".
       Приехала вновь полиция. Тела увезли в районный морг. И на том всё закончилось. Овраг теперь обходили стороной. А был он давно уже заброшен. Зарос кустарником и бурьяном. Когда-то крутые его глинистые берега пообвалились. Сгладились многочисленными весенними паводками. В овраг после зимы из леса и с полей сбегала вся весенняя вода и по ручью в середине сбегала в Песчанку. Ручей пересыхал лишь в конце лета.
Не успели слухи смолкнуть о находке двух удушенных девиц, как вновь разнёсся по селу слух: "Пропал Лёлькин жених Сенька". То не было дня, торчал возле магазина подле Лельки или приезжал к ней на своём "Москвиче-412" домой. И даже на тракторе "Беларусь", на котором работал на ферме. А тут двое суток не попал никому на глаза. Не появился и на работе. Лелька, закрыв магазин, бегала по селу, расспрашивая, не видел ли её жениха кто. Появился он лишь на третий день, притом к концу дня. Весь побитый, грязный, поцарапанный и чуть живой. К тому же от него чем-то противно пахло. Ввалившись к Лельке с Меланьей и её первой дочерью, упал у порога. Лелька кинулась к нему, подтащила к дивану, разула, раздела. Уложила на диван, смачивая его раны и царапины на голове, руках и ногах йодом и обматывая их бинтами. Меланья крикнула через дорогу Кандычихе. Та принесла травяные отвары. Напоила Сеньку ими.
И тогда только он рассказал, что был на охоте в тайге за кабаном. Не заметил, как под его ногами провалилась земля вместе с хворостом, которым была укрыта медвежья ловушка. Оную явно соорудили когда-то давно и забыли. Яма оказалась глубокой и узкой. Притом глиняные стены окаменели и стали, что твой кирпич. Сенька до крови расцарапал свои руки, пытаясь ими сделать ступеньки, хотя бы для носков своих сапог. Но не тут-то было. Благо, в кармане оказался маленький складишок. Им-то и выцарапал Сенька ступеньки только на третий день. И, истратив последние силы, вылез.
Отдохнув, Сенька рассказал, что в медвежьей ловушке, куда он упал, обнаружил какой-то разложившийся труп. И, так как в яме места оказалось немного, лежал прямо на нём. Потому и пропах трупным запахом, кажется, на всю жизнь. Выслушав, женщины повели его в баню. Нелли куда-то вышла. После помывки в бане Лелька привела его обратно в дом. Позвонила в полицию о приключениях жениха и его находке в тайге трупа. Не прошло и полчаса, полиция была уже в селе. Забрали из дома тётки Меланьи Сеньку. Поехали в тайгу. Обнаружили  труп. Отправили для исследования в морг. Сенька уехал к себе в деревню.

Глухонемая
       Через неделю после приезда полиции -  капитана и двух сержантов, они приехали вновь. И почему-то арестовали Меланьиного соседа Коляна. Ревела и проклинала их после их отъезда жена Коляна Полина. Даже прибегала за сочувствием к Меланье. Но та спешила на работу, или из-за того, что до неё не так давно просочились через кого-то слухи, от которых сама была в шоке. Говорили, что в медвежьей ловушке нашли труп десятилетней давности её мужа Георгия. Будто бы нашли в затылке его головы пулю Коляновой винтовки. А при обыске его пасеки нашли две винтовки. Хозяина и его друга, мужа Меланьи.
Село гудело, как растревоженный улей. Лишь была спокойной и по-прежнему невозмутимой глухонемая. Как-то так получилось, что Меланья и Лелька целыми днями находились на работе. А все домашние работы легли сами по себе на неё. Кроме коз, гусей и кур, прибавилась ещё и корова, которую на второй же день Пантелей прислал Меланье, уговаривая её выйти на работу. Так вот, едва Лелька и Меланья уходили на работу, Нелли выгоняла из сарая коз и корову. Гнала их на пастбище возле леса и оврага. Целый день там пасла скотину. Плела из цветов венки, шутя навешивала их на рога коровы и коз.
То же самое было и в тот день. С утра она со своими животными прибыла к оврагу. Там, на опушке леса, стояла лесная сторожка, где дежурили в советское время лесничие. У сторожки была пристройка из кирпича с подвалом, с решёткой и железной дверью. где обычно сидели задержанные ими браконьеры до приезда милиции. Сейчас там всё было в запустении и замусорено. Пользовались избушкой, кто хотел, также и подвалом. А сегодня она сразу заметила на подвале замок. Поэтому издалека теперь следила, не приедет ли человек, для чего-то закрывший подвал.
После обеда, когда она ждать перестала, подъехал "Лексус" Пантелея. Выйдя из машины, он открыл замок и затолкал туда какую-то женщину, вновь закрыл. Нельке показалось, что это была Лелька. Глухонемая спряталась за коровой. Это её движение, хотя и издалека, заметил Пантелей. И ему показалось подозрительным, что немая дурочка отчего-то прячется. Понял, что она что-то заметила и не такая уж дура, как представляется. Чтобы оградить себя от неожиданностей, решил и немую затолкать в подвал. Подойдя к ней, заломил ей за спину руки, повёл к подвалу.
Подведя её к подвалу, ударил по шее, стараясь обездвижить немую для того, чтобы не мешала открыть замок. Она упала. И в тот же миг мощным пинком в пах заставила скрючиться Пантелея от боли. Он упал на землю, хватая воздух ртом. Тогда она, вскочив, добавила ему удар под дых. И в тот же миг откуда-то от двери, как будто заранее готовилась, вынула наручники и защёлкнула у него на руках. Затем, повернув в замке ключ, крикнула, оказавшись совсем не немой: "Лель, выходи!" Оттуда со всхлипами и слезами на глазах, вся растерзанная насильником, вышла  Лелька, прикрывая порванной кофточкой грудь.
Удивлённо уставилась на Нелли: "Так ты не глухонемая?"- "Потом, Лель", - отмахнулась та. Вынула из потайного кармана сзади под юбкой сотовый телефон, набрала номер районной прокуратуры. "Капитан Колотовкин. Высылай наряд на задержание к местной сторожке. Мне кажется, я нашла фигуранта". Через полчаса прибыл полицейский наряд. Подскочив к Нелли, капитан отрапортовал: "Товарищ майор. Мы пробили, как вы только позвонили, по базе данных. Флёров, вовсе не Флёров. А Кулаков, убийца и насильник,  отсидевший в Архангельской зоне пятнадцать лет. Бежал оттуда на волю, прихватив с собой воровской общак, убив кассира. И теперь братки его, так же как и мы, разыскивают".
Слышавший это закованный в наручники, сидящий на земле насильник, поняв всё, вдруг сказал: "Слушай, майор! Не тяни время. Вези меня в район. Я во всём признаюсь. У меня, как я понимаю, выбора нет. Если не посадите вы, то меня уберут, едва я уйду из полиции братки".- "Значит, признаёшь, что убийство и изнасилование учительницы и студентки - это твоих рук дело? А также Лельки", - усмехнулась "глухонемая" майор.- "Моих", - подтвердил маньяк. И добавил: "Что там мелочиться. Покажу место захоронения ещё трёх девиц из соседнего села". Два сержанта подхватили его и повели к полицейской машине.
"А как же говорили в селе, что маньяк и насильник -  Колян?" - спросила растерянно Лелька.- "Нет, Лель, Колян лишь убийца твоего отца и во всём уже признался", - садясь в машину рядом с водителем, ответила майор. Помедлив, высунувшись из кабины, извинилась: "Как ты теперь поняла, я не твоя сестра. Твоя сестра умерла пятнадцать лет назад в детдоме от воспаления лёгких и вовсе не была глухонемой".

Прозрение Меланьи

      После рассказа обо всём Лельки, Меланья упала в обморок. особенно её поразило, что её первая дочь умерла в детдоме. Потом она огорчилась и поразилась: "Какая же я дура, что поверила этому маньяку. Он даже просил моей руки, и я уже согласилась, забыв про вашего отца, в смерти которого тоже виновата! Купил он меня коровой и должностью! Не могу больше здесь быть и минуты", - обведя глазами  стены своего кабинета на ферме, стала собираться домой.
И целую неделю сидела дома, не выходя даже на улицу. Неожиданно возле их дома стихийно стали собираться сельчане. Она удивлённо вышла к ним за ворота. "Меланья Ивановна! Матушка! Не бросай нас! Одна у нас только надежда на тебя! Мы посылали делегатов в район. Там нам сказали, что все счета по "Барсучьему яру" арестованы. Остались только последние поступления в кассу фермерства за реализованное мясо и молоко. Их хватает только на корма. Но мы не в претензии и согласны пока работать бесплатно. Потом, когда дела поправятся, ты выплатишь нам зарплату. Только не бросай нас". -" Хорошо", - вздохнула зав. фермой. И добавила: "Только чтоб никаких пьянок и невыходов на работу. Иначе брошу всё к чертовой матери". - "Хорошо, Меланья Ивановна", - пообещали животноводы.
      Меланья поехала в район хлопотать, чтоб фермерство, ожившее на воровские деньги, у них не конфисковали в пользу государства. Перед отъездом народ ей наказывал: "Ну и что, что на воровские деньги. Нас всю жизнь обворовывали, кому только не лень. В том числе и государство". В районной администрации отнеслись к просьбе народа положительно, напомнив лишь, чтобы вовремя и всегда платили налоги. Заехала и в прокуратуру, где в СИЗО сидели подследственные из села. В следственном изоляторе оказалось, то ли удушил себя сам бывший хозяин фермы, так называемый Пантелей, то ли помог ему кто уйти из жизни из братков, сидевших с ним в одной камере, у которых он увёл воровскую кассу, наварив на ней целое состояние. Он сумел из СИЗО послать "маляву" с указанием, где лежит им приготовленный долг с воровскими деньгами. Но браткам было, видно, этого мало. Или сам он лишил себя жизни, зная, что на зоне его не ждёт ничего хорошего.
     Второй подследственный тоже во всём признался, что убил друга. Как оказалось, на охоте они подрались из-за Меланьи. Георгий его избил, прикладом ружья перебив руку и ногу. Потом сел отдыхать, поставив винтовку к дереву. Очнувшийся Колян неслышно протянул к ней руку. Вскинув винтовку правой рукой, выстрелил Георгию в затылок. Спрятал тело. Забрав оба ружья, зарыл их на пасеке. Вернулся в село, рассказав, что якобы на них напал медведь. А потом тело мужа Меланьи куда-то исчезло.
     Суд, учтя признания Коляна, по истечении срока давности признал самооборону, поскольку у него были перебиты прикладом рука и нога. Присудил ему три года условно. Он вернулся в село, но. боясь встречаться с земляками, спешно продал дом и уехал из села. Его Полина хотела было вернуться в свою халупу в середине села. Но не смогла, привыкнув и полюбив Коляна, поехала за ним. Дом купил у них назначенный из района участковый и привёз в него свою семью.
        У Лельки же с Меланьей вместо Нелли появился Сенька. А во дворе его "Москвич 412" с трактором. И они с Лелькой, наконец, пошли и расписались в сельсовете. Наконец-то из района прислали дорожных строителей, чтоб отремонтировать через Песчанку мост с давно подгнившими сваями. Заменить их на железобетонные. А мужчин в селе почти не было. Потому последние годы через мост в село даже не заходил автобус. И селяне сами ходили на остановку за мост, недалеко от домов Меланьи с Кандычихой. На том и закончилась история, произошедшая в "Барсучьем яру". И началась новая, сельская, без тайн - фермерская. Так думала Меланья.

Бандитский налёт

        Но на следующее утро, едва  встав, она пошла доить корову, взяв на веранде подойник. Подойдя к сараю в глубине двора, выпустила во двор коз. Вслед за ней выскочила, желая помочь матери, Лелька. Насыпала возле сарая в корыто корм, выпустив из пристройки к сараю гусей. Пошла в дом, чтоб взять с вечера приготовленный сваренный из картофеля и тыквы суп для поросёнка. Всыпала в него несколько пригоршней комбикорма.
С ведром этого месива вышла во двор, встретившись с матерью, уже подоившей корову. Тут к их воротам неожиданно подъехал мощный джип и остановился. Мать и дочь одновременно с любопытством остановились у крыльца, глядя на джип. Из него вышел лысый, весь в наколках мужик. За ним тотчас из машины выпрыгнули чуть поуже в плечах, в наколках, коротко остриженные двое лет под тридцать мужчин. Лысый, встретившись взглядом с Меланьей, грубо спросил: "Ты Меланья?"- "Ну, я. Что вам нужно?" - сразу почувствовав опасность, остановилась она. Лелька тоже, взойдя на крыльцо, негромко крикнула в дом: "Сень! Просыпайся! Тут какие-то приехали!"
Но тот, видимо, ещё не проснулся. По крайней мере, когда она выходила из дому, он ещё сладко похрапывал, устав за день на ферме. Из дома ответа не последовало. По-хозяйски войдя во двор, лысый ткнул в  сторону Меланьи  волосатой рукой: "Ты знаешь, твой хозяин и сожитель украл у нас общак".- "Никакой он мне не хозяин и тем более- не сожитель", - возразила Меланья.- "Тем не менее ваше хозяйство возродилось на наши деньги. Поэтому вы и должны нам платить проценты. Хотя и Пантелей успел нам вернуть долг", - безапелляционно заявил лысый.
"Ну да, а то, что всё село трудилось целых два года, не в счёт, да?" - возразила Меланья, встав выше на ступеньку крыльца.- "Это не важно! Если бы не наши деньги, вашего хозяйства бы не было, и потому за эти годы вы нам должны выплатить десять тысяч долларов". И тут же приказал своим спутникам: "А чтобы вы были сговорчивей, в залог мы возьмём вашу дочь". Тотчас к Лельке подскочили два амбала и, подхватив под руки, повели к джипу. "Караул!" - закричала Лелька. стараясь голосом заставить проснуться Сеньку. Но в доме по-прежнему было тихо. "Караул!" - закричала и Меланья. Амбалы подвели Лельку к джипу и затолкали её в салон. Неожиданно из-за дома раздались два выстрела Сеньки из винтовки Георгия, недавно найденной на пасеке Коляна и возвращённой им Нелей. Выстрелы были меткими, по колёсам. Джип сразу осел передними колесами. Из соседнего дома перескочил через забор участковый Степан Пастухов, выстрелив в лысого, уже почти влезшего в джип. Тот, ухватившись за руку, выронил из неё пистолет. Двое бандитов открыли по участковому огонь. Но из-за дома вновь прозвучал выстрел, разбив лобовое стекло автомобиля и попав в водителя. Третий, распахнув дверцу, крикнул, подняв руки: "Сдаюсь". И выбросил на дорогу пистолет.
Участковый и Сенька одновременно подошли к ним. Подняли пистолеты бандитов. Наконец, выйдя из оцепенения, подошла Меланья. Лысый, держась за руку, зло процедил сквозь зубы: "Ну, это вам дорого обойдётся. Сотру с лица земли ваше село". Из машины выскочила навстречу Сеньке и матери Лелька. Водитель, раненный в плечо, был без оружия и, навалившись на руль, стонал. Участковый накинул на руки лысого наручники, велел Лельке: "Перевяжи их". Лелька, сбегав в дом за бинтами, перевязала лысому руку и грудь водителя. "Нелли надо позвонить", - вдруг вспомнила Меланья.- "Да! Я сейчас позвоню Колотовкину", - проговорил участковый.- "Не надо полиции", - морщась, хмуро сказал лысый. И, глядя на Меланью, добавил: "Давайте сделаем так. Вы нас отпускаете. Мы вам прощаем долг".- "А какие гарантии, что вы снова к нам не нагряните?" - спросила Меланья.- "Я напишу вам расписку, что вы выплатили нам долг и мы не имеем к вам претензий".- "Хорошо. Пиши", - согласилась Меланья.
Участковый хотел было возразить, но Меланья положила ему руку на плечо, сказала: "Так, Степан, лучше будет". И обернувшись к лысому, строго предупредила: "Не вздумай позже к нам приезжать. Подниму для встречи, если что, всё село".- "Договорились", - буркнул лысый. Написал расписку. За руль сел здоровый бандит. Но передние колёса были простреляны. Сенька помог им поставить запаски. И бандиты уехали.

Воры должны сидеть в тюрьме

Сказала Нелли, приехавшая с Колотовкиным и двумя сержантами примерно через полчаса, как уехали бандиты. Оказалось, участковый всё же, не послушав Меланью, позвонил в то время, как Меланья договаривалась с лысым. Приехала полиция, как говорится, к шапочному разбору, войдя в дом Меланьи, где уже собралось полсела. Прибежал инвалид сторож  магазина дед Прохор с берданкой, два сторожа с фермы, со своими дробовиками и почти полсела женщин с соседних улиц. Все были взволнованны и возбуждены, обсуждая происшедшее. К ним вышла Меланья с Лелькой. Отвечала на их вопросы, подъехав на полицейской машине, Нелли уже в форме майора полиции. Мужчины остались в машине. Она прошла сквозь толпу собравшихся к Меланье. И услыхав, что Меланья читает расписку бандитов, что те не имеют к селу претензий,  усомнилась: "Зря, Меланья Ивановна, вы поверили бандитам. Вряд ли они оставят вас в покое".- "Так что же делать?" - спросила растерянно Меланья.- "Будем бороться общими силами", - заверила майор.- Воры и бандиты должны сидеть в тюрьме". Обернулась к селянам: "А вам нужно, хотя бы временно, выделять участковому помощников-дежурных, которые, если что, поднимали бы тревогу и звонили к нам в район".- "Это правильно", - загалдели женщины, что были во дворе в большинстве. Проехав по селу, полицейские уехали.


Ответный ход

        Вернувшись в ОВД района, Нелли, или майор Корнева, села за компьютер, просмотрела сводки происшествий по району. Зашла на сайт базы данных по России, которые в картотеке имелись на многих рецидивистов, воров в законе и их пособников. Зная, что бывший Флеров Пантелей сидел в Архангельской зоне, но не был вором, связалась с Архангельским УВД. О Флерове-Кулакове сообщили ей, что сидел он за убийство и изнасилование молодых девушек. В зоне таких не любили. И сразу же его "опустили" несколько воров. Заставили его в насмешку охранять парашу - точнее, камерный унитаз, и там же спать. Днём же он обслуживал воров, которые презрительно называли его "шнырь" (то есть прислуга). То он и делал. Застилал кровати воров, чистил им обувь, штопал носки. В его обязанности входило вору в законе Дёмину чесать спину, стричь ногти на ногах. У Дёмина была связь с волей, откуда он получал посылки и деньги в зону для выпивки и прочего. Деньги эти негласно, через новых заключённых, только что прибывших в тюрьму, приходили из, так называемой, воровской кассы, или общака.
Общак этот хранил и пополнял на воле бывший подельник Демина. Обслуживая Дёмина, Кулаков подсмотрел телефон хранителя "общака" и,  уйдя в побег, связался с ним. Вошёл в доверие к вору и, выведав, где он хранил общак, ударил топором по голове, забрал деньги в тайнике. Скрылся с места преступления. Подделал его документы, исправив в паспорте фамилию Фролов на Флёров.
Вскрыв картотеку Архангельской зоны, Нелли неожиданно наткнулась на фамилию Теплова, по кличке "Хряк", сидевшего в одной зоне с Дёминым. Хряк лет пять как вернулся из мест заключения, числился в завязке. Пробив по местным каналам его адрес в райцентре, узнала, что проживает он по улице Цесовской. Взяв двух сержантов, навестила его. У деревянных высоких ворот частного сектора под лай собак вышел к ней навстречу тот самый лысый, что был в "Барсучьем яру", с перевязанной бинтом рукой.
"Хряк, вы пять лет уже « в завязке». Как случилось, что вы вновь взялись за старое и занялись рэкетом?" - спросила майор.- "Ничем я не занялся. Просто мне позвонили, чтоб я получил проценты с украденного общака! Тем более в "Барсучьем яру" мы уже договорились, что больше не в претензии", - объяснил всё Хряк. И помолчав, добавил: "Хотя в Архангельске могут и переиграть. Это их деньги".- "Поэтому я и задерживаю вас", - проговорила майор. И приказала сержантом: "Взять его!" Те, подойдя, накинули на него наручники. Хряк и его помощники были арестованы и осуждены за вооружённое нападение и рэкет. Отправлены в местную трудовую колонию.
     В "Барсучьем яру" ничего примечательного больше не происходило. Если не считать частный случай. Во дворе Меланьи неожиданно окотилась проказница коза Майка, нагуляв где-то на стороне трёх козлят. А Меланья, не желая иметь больше ничего общего ни с чем воровским, отвела свою корову на ферму. И пила теперь, как и раньше, молоко только козье.

В пьяном саду

В саду мужики вновь пьют пиво,
И пьяные бабы поют,
По самую крышу крапива,
У дома помои вновь льют.
Не полота даже картошка,
Соседи мои там живут,
Смотрю я на них из окошка,
А бабы поют и поют.
За садом моим два участка,
Бурьянов сплошная стена,
Я думаю: "Это несчастье
Похуже, чем даже война".
Поют бабы и озоруют,
А их мужики пиво пьют,
Пойдут потом и обворуют
Соседа, где вишни цветут.
Работать им всем неохота.
Зачем? Когда можно украсть.
Чем грядки полоть от осота,
Для них  погулять лучше всласть.

Смотрю, виноград там и груши,
А в пьяном саду бьют баклуши,
Пьют пиво и песни поют.


Калина красная

Я знаю песню о рябине.
Мечтавшей свой покинуть тын
Но мне понраву о калине.
Что напевал всегда Шукшин.
Калина, что краснее зорьки,
В ней наша русская душа
Сырой имеет привкус горький,
Но тем она и хороша.
А мне вот нравится, братцы,
И пирогами на столе
Ей тоже к дубу б перебраться,
Но нет на нашей их земле.
Пою и ем я с пирогами,
Предпочитаю беляшам.
В желе и в песенной гамме
В ней наша русская душа.


Жестокость

Детей бьют часто нынче матери.
И убивают их отцы.
То поколение карателей
И "правых секторов" гонцы,
Что гонят русских из Донбасса
И из Луганска навсегда,
Чтоб их фашистская раса
Была всегда как господа.
А остальным на них работать
И пыль с их слизывать сапог.
Вот эта самая жестокость
Давно проникла на Восток,
Где режут голову. как овцам.
Кто лишь не может сдачи дать.
Рекою кровь людская льётся,
И берегов там не видать.
Реку ту остановили
Лишь наши матери-отцы.
И потому нас невзлюбили
Нацгвардий разных подлецы.
Их проклинают даже матери,
Отцы, что раньше их бивали.
Жестокость делает карателей
Людей порядочных - едва-ли...





Льют дожди

Льют дожди всю неделю,
Навевают тоску,
Маялся от безделья,
Утром в поле иду.
Не хочу сидеть дома
По грязи и дождю,
По дороге знакомой
Встретить утро иду.
На лугах с коростелем
Солнца жаркого жду.
Льют дожди всю неделю
Всей стране на беду.
Хлещут струи косые
По лицу и груди,
Заливают Россию
Проливные дожди.
Ожидаю, как счастья.
Я хорошего дня,
Хоть жара, хоть ненастье -
Всё равно для меня.
Я люблю эту землю
В дождь и радугой-дугой,
И иной не приемлю.
И не надо другой.



В магазине « Мария-Ра»

В магазине «Мария-Ра»
Я стою вновь в очереди с утра.
У кассирши - молодой девчонки,
Колбасу купить, с кило печёнки.
Посчитал заранее и знаю,
Пять я сторублёвок вынимаю.
С пятисотки ожидаю сдачи,
Думал, она сдаст, и не иначе.
Улыбнулась мне девчонка мило,
В стол мои купюры опустила.
Вдруг глаза расширила чуть шире,
Заявила, что купюр четыре.
Стыдно мне стало за девчонку.
Снова заплатил ей за печёнку.
Какой  она счастливою была...
(Обсчитала старого козла).
Мне же не хотелось жить на свете,
Чтоб такими были мои дети -
Наглы, с загребущими руками,
Буд-то бы не станут стариками.



Плачут артисты

Плачут горько бывшие артисты -
Жить они в забвенье не хотят.
Без своих детей, родных и близких,
А порою те им даже мстят.
Бывшие артисты одиноки
Без поклонников и без гостей.
Нет. Их дети вовсе не жестоки.
Так всегда бывает у людей.
Просто по душе и по закону
И детей забытых не должно
Быть, при всех родителях в детдомах
Выросших, у бабки - всё равно.
Иногда и я ропщу на старость,
Но не плачу, что я одинок,
Оставлял детей и теперь каюсь.
Рад тому, хоть позвонит сынок.
Потому советую артистам
О своём забвенье не грустить.
В жизни будь артистом, хоть министром,
Каждому за всё нужно платить.


Путана у подъезда

Путаны в нашем доме тусовались,
Видно, ликвидировали притон.
Красные окна лишь остались,
Но путаны не оставили дом.
Как-то подхожу едва к подъезду,
Мне навстречу девушка спешит.
Говорит, она на час невеста!
(Есть на час мужчина, тот же вид)
Почему бы девушкам не сделать
Свой свободный бизнес на любви.
Поднялась со мной в квартиру смело,
Согласилась на пятьсот – увы.
Я не выдержал, расхохотался -
(Не люблю путан) и в селяви
Так и необслуженным остался
В бизнесе на поприще любви.


Бизнес-леди

У меня соседка леди бизнеса.
Ей обмануть кого-то - прям кровь из носа.
Приходит с рынка - сама солнце,
Сияет и от души смеётся.
Довольна, будто нашла клад.
Я, видя вот такой расклад,
Спросил однажды: "Чем довольна?"
Она расхохоталася фривольно:
"Я счастлива, сосед мой, потому,
Коль человек с десяток обману.
Знать, столько человек меня дураче,
А я умнее их и не иначе".
Вот такая у меня соседка.
Деньги любит - людей не любит крепко.
 
Иван Петрович Татаренко родился 23 октября 1927 года на хуторе  Сотницком Россошанского района Воронежской области в семье рабочего железнодорожника Татаренко Петра Кузьмича. Мать, Татаренко Елена Яковлевна, колхозница.1сентября 1935 года поступил учиться в первый класс Сотницкой начальной школы, которую закончил полным отличником. В 1947 году закончил учебу в Поповской средней школе. Работал в колхозе на рядовой работе.
В 1948 году поступил на учебу в Россошанское педагогическое училище сразу на второй курс, предварительно сдав экзамен за первый курс. Училище закончил в 1951 году. По распределению Министерства просвещения РСФСР был направлен на работу в школы Алтайского    края.
Работал учителем Талицкой начальной школы № 15 Грязнухинского,  ныне Советского района. В 1961 году поступил на учебу в Бийский педагогический институт на исторический факультет. Закончил Горно-Алтайский педагогический институт. Получил диплом о высшем образовании. Работал учителем и директором разных школ.
Ветеран войны. Ветеран труда. С 1994 года проживал в городе Бийске Алтайского края. Литературой увлекался со школьных лет и все последующие годы, вплоть до настоящего времени много пишет, читает. Занимался параллельным образованием в смежных городах при институтах усовершенствования учителей.
Член Бийского литературного объединения "Парус" при Алтайском краевом союзе писателей, член студии прозы, студии "Гран" с 2001 года. С 12 августа 2011 года стал членом Общественной краевой писательской организации Союза писателей России.
До этого был рабочим и сельским корреспондентом в различных районных газетах. Есть печатные труды в сборниках, альманахах, журналах.
Публиковался в сборниках Москвы Академии педагогических наук, Барнаула, Бийска. Автор более 30 литературных книг стихов, прозы, романов, повестей,
рассказов, очерков. Среди них: "Мое Отечество", "Земные тропы", "Сказание о Бикатунском остроге", "Сказание о земле Грязнухинской", "России славные победы", "История Советского района", "Боевая слава Бийска", "Бийский железнодорожный узел", "Боевая слава Советского района", "Родовая повесть",
"Россошанские были". Романы "Подвиг во имя жизни", "Комендант крепости", "Подвиг во славу Отечества", "О Шукшине", а также о писателе поэте А.Т. Прасолове, с которым автор учился в Россошанском педагогическом училище, и ряд других литературных произведений, которые пользуются успехом у читателей. Все произведения имеют реальную основу и  полное право на жизнь.
За участие в литературных конкурсах жюри отметило его произведения грамотами, дипломами, благодарственными письмами, а также литературными премиями. В 2003 году принял участие в городском литературном конкурсе "Лучшая частушка о почте", организованном Администрацией Бийского РУПС. В конкурсе занял призовое место.Жюри сообщило: "Мы благодарим ВАС за то, что ВЫ приняли участие в нашем конкурсе "Лучшая" частушка о почте". Отметили специальной литературной премией.
В декабре 2008 года принял участие в городском конкурсе "Лучший слоган". 18 декабря 2008 года жюри наградило  "Дипломом участника городского конкурса "Лучший слоган". Была вручена премия. В 2012 году вышли из печати книги "Повесть о герое России" - генерал-майоре Скалоне, родившемся в Бийске. В 1812 году он геройски погиб, защищая город Смоленск от войск Наполеона. Вторая книга "Дороги, годы, веселые частушки".
Член РСП (Российского Союза Писателей).










ПОХВАЛА ШУКШИНА
(повесть)

ЛЮБОВЬ, ДОСТОЙНАЯ УВАЖЕНИЯ

Памяти Шукшина

Шел 1971 год.
В воскресный июльский день у Дома культуры села Шульгин Лог, что расположилось на быстрой широководной красавице Катуни у  подножия горы Бобырган, собралось много молодежи. На широкой площадке шла игра в волейбол. Собралось много парней и молодых девушек, одетых в цветные ситцевые платья, чтобы ветерок обдувал горячее тело, нагретое жарким июльским солнцем. Здесь было много шума, когда мяч били попеременно обе стороны игроков. Он летал над сеткой туда и обратно из стороны в сторону.
Игроки не давали ему упасть на землю, тут же подхватывали, били снова поверх сетки.
Тем и другим игрокам с обеих сторон молодые кричали:
-Давай! Давай!
Когда же мяч оказывался забитым и падал на площадку противоположной команды, голоса болельщиков были уже разные. Одни кончали:
-Молодцы! Прекрасно забили!                Другие. наоборот:
-Мазилы! Сапожники! Всех на мыло! Не умеете забивать!
В числе любителей игры оказался и я. Мне пришлось смотреть на разгоряченных игроков, постоянно находящихся в движении. С каждой новой подачи они меняли свои места согласно правилам игры - обе команды. Больше всех игроком время от времени скапливалось возле навесной сетки.
В одной из команд играл довольно шустро Шукшин - быстрый, ловко подхватывал, бил мяч, посылая его в сторону другой команды.
Как-то у него ловко получалось:  глядишь - мяч отправил на землю под ноги играющих при громких криках молодых.
Среди наблюдателей в гуще молодых зрителей находился известный в Бийском округе до самой Ташанты балалаечник Федя Телецкий  со своей неразлучной балалайкой. Одет он в темную рубашку на выпуск, сероватые штаны с широкими штанинами были далеко не первой свежести и какие-то морщинистые, голова не покрыта фуражкой, всклокоченные волосы - давно не чесанные расческой или гребнем. Лицо, заросшее серой щетиной, не давало определить. были ли морщины на лбу и щеках, глаза под мохнатыми бровями еле просматривались через волосы. Он тоже смотрел игру, за одну из команд явно болел. Как только она забивала мяч - проигрывал на балалайке веселую мелодию физкультурного спортивного марша (обычно играл его и перед началом игры). Но Федя не понимал, нужно было его играть при игре в волейбол или не нужно, но для подбодрения команд весело играл. Получалось это у него неплохо. Если же мяч упускали - балалайка молчала, ворчал:
-Растяпы! Не могли отбить мяч!
Федю Телецкого я знал уже несколько лет. Часто его видел в селах Грязнухинского района, Алтайского, Смоленского, в Бийске на автостоянках на Горно-Алтайск. Когда он появлялся в селе, то пацаны гурьбой бежали за ним, выпрашивая:
-Федя, сыграй на балалайке!
Взрослые при встрече спрашивали:
-Федя, откуда идешь?
Он спокойно отвечал:
-Из Колбанов.
-Куда идешь?
-В Шульгин-Лог.
-Зачем?
-Поиграть на балалайке Шукшину, может, понравится.
-А если не понравится?
-Пойду в Сростки. Буду играть шоферам у чайной. Глядишь, накормят обедом.
В действительности никто из сельчан не знал, где он родился, кто его родные, почему бродит по селам, кто его научил играть на балалайке.
Летом он был вольным казаком, как говорят, куда хотел - туда и шел.
Зимой щедролюбивые старушки пускали его в баню мыться. Давали ему поношенные штаны, одежду, обувь на ноги, шапку стариковскую, чтобы не замерз на сибирском злом морозе. С балалайкой никогда не расставался. Когда же он попадал на гулянку, то подвыпившие мужики подавали и ему выпить шкалик, прося:
-Федя, сыграй нам гопака!
-А нам краковяка! - просили захмелевшие дамочки.
-Нам. Молодым. барыню! - кричали девушки.
Всем играл. За это его уважали, хвалили, жалели от души. Знали Федю от Бийска по всему Чуйскому тракту вплоть до Ташанты и монгольской границы. Шоферы были его постоянными извозчиками. На балалайке играл в кабаках, в кабинах машин, в кузовах людям, в автобусах, чайных, на ночевках в Домах колхозника, гостиницах. Какими судьбами он попал в Шульгин-Лог - сам бог ведает. О нем грязнухинцы говорили:
-Дурак- не дурак, но и на умного не похож!
Федя Телецкий знал и распевал массу припевок и частушек. Я даже завидовал ему, какую же надо иметь память, чтобы  в нужную минуту без всякой подготовки спеть интересную частушку. Ему мог позавидовать любой учитель литературы или режиссер любого Дома культуры для художественной самодеятельности. Он владел частушкам на любую тему, на любого начальника, на хапуг, воров, не говоря уже на любовные темы. Это был простой неграмотный простолюдин, о котором шутливо говорили:
-Говорят. дурак, но не всякий дурак обладает таким настоящим творческим талантом. Ему надо быть поэтом-лириком. вторым Сергеем Есениным. Вот только у Феди грамотешки нет, а без грамоты куда пойдет. Просто жаль мужика. Ходит по белу свету никем неприкаянный.
Игра в волейбол продолжалась. Пришел директор Дома культуры, позвал к себе Шукшина, о чем-то поговорил и увел его с собой. Федя игрой подбадривал игроков обеих команд за удачный удар мяча, так как теперь ход игры изменился. Мяч все чаще перелетал через сетку и плюхался на площадку той или иной команды, словно выбившись из сил. Любимая команда Феди явно проигрывала, что не устраивало Федю. Он сильно переживал.
-Не можете играть! - крикнул игрокам. - Пойду лучше к бабам! Кое-кто стал его уговаривать, но он был неумолим.                – Может. сам Шукшин скоро придет играть в волейбол!
-Когда будет играть - тогда приду!
В тени под кленами у Дома культуры стояли скамейки. На них сидели старики и старушки. С интересом смотрели за игрой молодых в волейбол.
Каждый делал свои замечания, предложения по игре команд. Выходило по пословице:
Каждый мнит себя стратегом.
Видя бой со стороны...
Федя подошел ко мне, промолвил:
-Пошли к старикам. С ними интереснее.
-В чем ты видишь интерес? - спросил его.
-Могут рассказать забавные шутки.
Присели на скамейку. Старая Агафья, с морщинистым лицом и длинным носом , на котором сидели большие роговые очки, хрипловатым голосом заговорила:
-Что же вы, молодые парни, ушли от наших девок? Они давно  иссохлись по парням. Давно всем пора замуж. За тебя, Федя, любая пойдет замуж.
-Может. и не пойдет, - буркнул Телецкий и ударил по струнам.
-А ты ей на балалаечке сыграй «матаню».
-Нет, я лучше вам сыграю и спою.
-Мы-то, паря, тебя уже слышали. Ты бы лучше Шукшину и его артистам сыграл и спел. Может быть, тебя в кино артистом взял?
-Я ему уже играл. Даже на магнитофон записал.
-Что же ты ему играл на балалайке и о чем пел? - не унималась
Агафья. - Спой нам!
Федя перестал играть, недовольным взглядом посмотрел на Агафью, потом перевел взгляд на стариков. Как-то злобно посмотрел на только что присевшего на скамейку шофера Николая - среднего роста, курносого, с маленькими черными усиками. Феде всегда нравились шоферы. Они возили его, куда он хотел намеренно попасть. Хотел о чем-то спросить шофера. Но Николай неожиданно промолвил:
-Что так пристально на меня смотришь, как баран на новые ворота?
-Ты что. бог в Шульгин-Логе, что нельзя на тебя смотреть и ничего не спрашивать? - буркнул Федя.
-Знаю, о чем ты хочешь спросить. Никуда тебя не повезу.
-Хватит, Николай, пререкаться с ним. Он хотел нам еще сыграть на балалайке и спеть, - промолвила Агафья.
-Какой из него певец. Голос-то бараний!
-Не конфузь Федю. Как можешь. Федюничек, так и пой, чтобы можно было посмеяться.
-Энта сичас вам сбацаю! - тут же заиграл на балалайке и громко запел:
Председатель на коне.
Бригадир на Рыжке,
А колхознички идут
За ними вприпрыжку...
Пел Федя грубым, хриплым голосом, видимо, давно уже простуженным на холоде, подыгрывая на балалайке.
-Ну как?- спросил новоявленный певец. - Нравится?
-Куда денешься, послушали, - промолвила бабка Фитиния - сухощавая старушка лет восьмидесяти, чуточку шепелявя. - Только нехорошо поешь про председателя. Другое што- нибудя можешь спеть?
-Все могу. - Тут же запел:
На колхозном току
Зерно воровали.
Кто в колхоз не зашел -
Всех арестовали...
-Хрен редьки не слаще, - промолвил Николай. - Что ты поешь! За такое пение можешь в милицию попасть.
-Был три дня в милиции в райцентре.
-Что же ты там делал?
-Тоже ругали меня, чтобы про власть ничего не пел.
-А ты как поступил?
-Значит, буду петь про начальников и власть. Быстренько спел:
Каждый вечер участковый
Целоваться приставал.
Не захотела с ним гулять -
Он меня арестовал.
-Что же тебе сказал начальник милиции? - спросил Николай.
-Известно, што! Дали три раза по шее и отпустили, но сказали:
-Дурак ты, Федя, был и есть. Что с дурака возьмешь. Если будешь бродяжничать и петь непристойные блатные песни. попадешь на Колыму. До сих пор не попал. Два раза уже с Бийска и Сросток доезжал до Ташанты - никто меня не заарестовал за песни.
-Какие же ты песни пел до Ташанты?
-Любые, какие приходили на ум. Люди только хохотали от пуза. Я уже раз бывал у Шукшина. Тепереча пошел снова поиграть Василю Макарычу. Еле добрался со Старой Белокурихи, через Калбаны до Шульгина-Лога.
-Балалайку с собой возишь?
-Как же не возить. Ана еды не просит. Ана мая кармилиця. Сыграю бабонькам: "Эх, ма, палным, пална мая каробушка, плечь ни режит ремишок..." - повеселятця и еще накормят свежими пирожками с картошкой, кваску дадут попить, пожелают добраго здаровия, чтоб ни балел, а весело всем бабонькам играл.
-Здоровье у тебя есть, бог не обидел, сила как у быка, - недовольно промолвил шофер. Хлеб не хочешь убирать, а все играешь, бродишь.
-Федя, хватит о себе рассказывать, мы все твои байки давно знаем. Ну-ка нам исполни "Коробушку", - сказала шепелявым голосом Фитиния.
Игрок обвел взглядом всех сидящих. Взмах руки - полилась прекрасная мелодия балалайки, запел:
Эх, полным, полна моя коробушка.
Есть и ситец, и парча,
Пожалей, душа моя зазнобушка,
Молодецкого плеча...
Звенела прекрасная мелодия со струн голосистой балалайки, громко звучал голос певца. Случилось непредвиденное. Сначала подпела одна бабуленька, потом другая, и вдруг все сразу хором:
Выйду, выйду в рожь высокую.
Там до ночи похожу...
Игравшие в волейбол бросили игру, подбежали к импровизированному хору, тоже стали подпевать.
Не выдержал Николай, стал с молодыми петь, и его голос влился в общий хор...
-Дядя Коля! Дядя Коля! - услышал голос парнишки Николай. - Ваша тетя Таня заболела. Сказала, чтобы вы ее повезли в районную больницу! Скорей!
-Бежим, - сказал Николай и скрылся с парнишкой за углом Дома культуры. На крыльце появился Шукшин. По его виду лица можно было понять, что он чем-то встревожен. Быстро подошел к Феде, промолвил:
-Ты организовал этот хор?
-Я, - смущенным голосом ответил Федя.
-Зачем ты сам пел этим ветеранам труда старикам и старухам непристойные частушки?
-Так ведь само собой получилось при разговоре. Я то..., - не договорил. Шукшин строгим голосом промолвил:
-Я не позволяю тебе унижать достоинство нашего трудового и славного народа...
Шукшин отчитывал Федю Телецкого, а между присутствующими уже по бабьему сарафанному радио стало известно, что жена Николая неожиданно заболела и нуждается в скорой медицинской помощи. Сами собой возникли разговоры, какие бывают болезни, кто и чем лечил больных. Шукшин стал сам невольным слушателем этих разговоров.
Мимо Дома культуры прогудела машина. Николай увез жену в больницу. Разговоры мало-помалу стихли. Все сожалели, что всем хором не успел "Коробочку" до конца допеть. Федя ушел. Разговор принял другой оборот.
Шукшин подошел к бабке Агафии, как самой по годам старшей, спросил:
-Как же в старину лечили больных?
-Это ты, Макарыч, про какую старину спрашиваешь,- промолвил вместо Агафии дед Михаил - небольшого роста с седенькой редкой бородкой, приятным голосом.  Несмотря на его восемьдесят лет, у него были все свои зубы.
-Так обыкновенную, какая была, - шустро ответил Василий Макарович.
-Нет, Макарыч. Для меня настоящая старина была. когда я родился. Это близкая наша старина. А вот мой папаша и дедушка  жили уже в их старину. Выходит. у нас две старины - близкая и далекая. Так вот, Макарыч, про какую старину ты спрашиваешь, чем и как лечились?
- Ты, Михаил, тоже понес какую-то околесицу о старине. Старина она есть старина, что там ее делить. Макарыч просто спросил, как лечили в старину, какды в нашем Шульгин-Логе никаких врачей не было, - громким голосом отчитала деда Михаила.
Посмотрела в лицо Шукшину, продолжила разговор:
- Хочешь, Макарыч, расскажу, как моя бабка Прасковья лечила своего сына Охрима?
Шукшин весело улыбнулся, присел на край скамейки ближе к Агафии. Скороговоркой промолвил:
-Расскажи, миленькая, с большим вниманием послушаю.
-Так было дело. Охрим с шульгинлогскими парнями поехал в горы. Нашли хороший кедровник. Большими деревянными молотами-колотушками били по стволу кедра, орехи. как дождь. сыпались на землю. Тут орехи, а вернее, шишки, собирали в плетеные корзины. За два дня набили столько орехов, что можно было уже везти домой в Шульгин-Лог. Охрим походил по поляне, остановился возле ствола старого кедра, крикнул друзьям:
-Смотрите, какое богатство на ветках! Может, постучим колотушками по стволу, чтобы шишки с орехами упали на землю!
Не переговариваясь, молча, взяли колотушки, стали стучать по стволу. Но толстый ствол кедра даже не шевелился. Начали горевать: - Жаль бросать столько спелых и крупных орехов, - говорили одни.
-Подует ветер, все шишки с орехами пропадут зря, - говорили вторые.
-Что же делать? - говорили третьи.
Подумали, почесали руками затылки, хотели уже уходить. Тут Охрим говорит:
-Знаете что, братцы, я залезу наверх и буду трясти ветки с шишками. Вы их будете собирать. Соберем и спокойно поедем с чистой душой.
-Пробуй, - согласились парни.
Молодой, здоровый крепкий Охрим залез на кедр и сильными руками стал трясти ветки с кедровыми шишками. Неожиданно раздался резкий звук ломающейся ветки, вместе с шишками упал на землю под кедр Охрим, за ним свалилась обломившаяся ветка, на которой он до этого стоял.
Охрим дышал, но ничего не говорил,,
-Скорее едем домой, - предложил дед деда Михаила.
-Правильно я рассказываю, - повернула голову к Михаилу.
-Все верно, точно так мне гутарил мой дед, подтвердил Михаил, -
Охрима привезли домой.
-Бабушка стала лечить своего сына Охрима, - продолжила Агафия.
-Что же было с Охримом?- спросил Шукшин. до этого очень внимательно слушавший Агафию.
-Руки и ноги поломал об ветки, кагды падал на землю. Неделю целую лежал в постели баз рассудка.
-Как же его лечили и кто лечил? - с нетерпением спросил Шукшин.
-Из Ойротии, вроде из Усть-Кана или с Онгудая, привезли шамана. Он устроил в комнате шаманскую пляску, бил в огромный бубен, выгонял из тела Охрима нечистую силу, на руки и ноги наложил лучины, туго связал все бичевой-веревкой.
-Вот все, что наш бог велел сделать больному, - сказал шаман. - Бог милостливый, молитесь.
Шаману подарили за его старания по изгнанию нечистой силы из тела Охрима большого жирного барана. Он уехал в свои горы Ойротии.
-Кто еще лечил? - спросил Макарыч.
-Бабушка прогревала в бане, парила березовыми вениками. Поила отваром бодана, красной калины, шиповника.
-Помогало? - спросил Василий.
-Полгода провалялся в постели. Выздоровел, стал ходить. Молодежь, слушавшая разговор бабки Агафии с Шукшиным, не мешали им, лишь улыбались. По этим улыбкам можно было определить, верят они в рассказ бабки или нет. Для них было интересно все это слышать, не то что сейчас в наше время, о какой-то старине и тогдашнем лечении в старину. Неожиданно заболела жена Николая Таня, муж мигом отвез ее в районную поликлинику к врачам. Во всем этом столкнулись старина и новизна лечения больных.
Шукшин был доволен рассказом. Весело улыбаясь, спросил:
-Если у кого болели дети, то как и чем их лечили в старину?
Наступила пауза, но её прервала бабка Фитиния:
-Видишь, Макарыч, дети растут, как цветы в поле, только цветы отцветают, а дети часто болеют. Энта сичас за детишками глядит целая армия детских нянь и врачей.
Чуть заболел животик - дают таблеточку, поднялся жар в теле  -примочку на голову. А в старину в Шульгин-Логе ни одного врача не было. Плохо было матерям, у которых дети орали и орали без передыха, то ли от боли в животиках или просили пососать у матери титьку.
-А почему? - спросил Василий.
-Трудно сказать, то ли ходила какая-то повертуха, то ли сглаз приключался. Бедные матери от крика детей сна лишались.
-Детей все же как-то успокаивали?
-Чтобы не кричали, поили всех отваром мака в виде чая.
-Зачем?
-Напоят малых крикунов - они засыпают. Проснутся - снова поят. Пока спят - матери свою работу делают.
-Часто поили маковым чаем?                - Поили, пока крик не унимался.
-Был ли вред от такого чая. Ведь маковым отваром запрещено поить детишек.
-Это так сейчас говорят врачи. А в старину бывали случаи, когда от макового отвара детишки через некоторое время просыпались, а некоторые и не просыпались.
-Почему? - с интересом спросил Шукшин.
-Поили отваром сверх потребного, вот дети умирали. Батюшка утешал матерей: бог дал дитя - бог и взял. Жалко было малышей, но ничего не поделаешь, так лечили в старину, не то, что сейчас.
Шукшин помолчал немного, собрался с мыслями, спросил:
-Вот ты, Фитиния, хорошо рассказала про лечение детей. Как же лечили более взрослых парней и девушек? Ты сама была подростком, вспомни.
Вопрос повис в воздухе. В свои восемьдесят лет почти уже невозможно вспомнить, как лечили матери своих малых и уже подросших чад. Фитиния молчала, лишь шевелила губами, напряженно думая, вспоминая.
-Что ты, Макарыч, задал мне такой вопрос? Я порой забываю, как меня зовут. Память-то худая, годы всю уже отшибли.- Отозвалась бабушка Агафья:
-Расскажи Макарычу и нам, всей молодежи, как твоя мамонька лечила живот у будущего зятя, чтобы на тебе женился.
Молчавший до сих пор дед Михаил зашевелился, кашлянул в кулак, промолвил:
-Я думаю, бабоньки, это уже не интересно. Молодые закричали:
-Нам интересно! Расскажи, бабушка Фитиния! Зашевелилась, закряхтела бабушка Фитиния. Почему-то пристально посмотрела в лицо Михаилу. Тихо, но четко промолвила:
-Маленько не так, Агафья, ты сказала.
- Для меня все понятно, - промолвил Шукшин.
-Я-то никаво ни лячила, тем боли будущего зятя. Моя матушка, царство ей небесное и пусть ей будет земля пухом, лечила отца Михаила. Ето я хорошо помню.
-Чем он болел?
-Ничем не болел, а частенько выпивал. Утром поднимался с похмелья, кричал жене: "Спина сильно болит, просто весь позвоночник от ребер отваливается!" Мать деда Михаила Евлампия приходила к моей матушке и просила ее поставить на спину мужа глиняные кружки. Сейчас ставят стеклянные стаканчики, а тогда в старину в ходу были глиняные кружки вроде современных чашек для чая или молока. Мишка тогда был маленьким, рвал бумажки, клал в кружки, отдавал маме. Она спичками зажигала бумажки в кружке и ставила их на спину.
-Как же кружки помогали? - спросил Василий.
-Вроде помогало. То ли хмель сам собою ухолил, то ли в самом деле спина переставала ныть.
-Часто кружки были в ходу?
-Не так уж часто, но временами требовались.
-Я так понял, что мужика кружками глиняными вылечила.
-Только не кружками, а глиняным горшком.
-Никогда не слыхал, - смеясь, промолвил Василий. - Как же это произошло?
-Очень просто. Поставила маманя отцу Михаила кружи. Полежал. Пошел по двору. Я тоже пошла домой. Только вошла в комнату, пришла мать Михаила, со слезами промолвила:
-Опять кричит больно!
-Где больно? - спросила маманя. - Живот болит, нет терпения, потому кричит.
-Тут уж я ничего не сделаю, - отвечает мама, а я слушаю их разговор, тоже не понимаю и даже не представляю, чем он может закончиться.
Замолкли в раздумье. В самом деле, что можно предпринять в таком случае, если нет ничего хорошего под рукой или в голове. Молчание кончилось.
-Сделай, соседушка милая, что-нибудь. Ведь мужик может умереть! - взмолилась мать Мишки. Может, кружки ему на живот опять поставить. Спине они же помогли!
- Попробуем. Авось что-то получится.
 И пошли. Я за ними следом поплелась. Мне стало так интересно, как это на живот мама будет ставить кружки. Мишка уже бумажек нарвал, ждет нас.
-Как же вы их ставили? - с нетерпением спросил Шукшин.
-Пока шли, передумали. Ведь он во хмелю бегает в туалет в белой горячке.
-Это уже очень интересно.
-Кое-как уложили, сняли рубаху, открыли живот. Только вместо первой кружки маме подали в руки глиняный горшок. Зажгла в горшке бумагу и поставила его на живот мужику. Он молчит, только посапывает носом, но по всему телу началось какое-то напряжение. Я видела, как пустой горшок втягивает в себя мягкий живот. Неожиданно отец Мишки громко закричал:
-Да что же это со мной делается! Я не хочу прыгать в яму! Караул!
Люди добрые, спасите меня!
    Тут же соскочил с постели, без рубашки выбежал на улицу и что есть силы побежал, руками обхватив живот с присосавшимся глиняным горшком. Случайные прохожие кинулись за ним следом с криками:
 - Стой! Куда бежишь?
Что случилось дальше, я не знаю. Через неделю папаша Мишки меня встретил и зло выпалил в лицо:
-Я тебе, свистуха, и твоей матери еще покажу! На всю улицу опозорили меня!
Я смотрел на Василия Макаровича и видел, как он чудесно смеется над услышанным рассказом. Таким веселым, жизнерадостным я его еще ни разу не видел.
-Ну, бабуля, ты меня до слез рассмешила! - сказал Фитинии.
-Чем же закончилась угроза отца деда Михаила?
-Долго рассказывать, Макарыч, Я стала прекрасной молодой девушкой.Как ни странно, полюбила Михаила, мечтала выйти за него замуж. Отец его перестал совсем выпивать,  не переносил даже запах водки, ушла в прошлое его белая горячка. От водочного недуга его вылечила моя маманя горшком. Я с Мишкой продолжала дружить и все ждала, когда он мне скажет: "Давай поженимся".
-Дождалась? - с интересом спросил Шукшин.
-Не дождалась. Вышла замуж за Батицкого да так с ним прожила всю жизнь и недавно схоронила моего суженого.
-Почему же с Михаилом не поженились?
-Лучше, Макарыч, ты у него самого спроси, а то сидит молча, как сыч ночной на трубе дома, - прошепелявила бабулька Фитиния.
Шукшин посмотрел на деда Михаила, спросил:
-Может, теперь ты откроешь свою тайну?
-Я тоже любил Фитинию, сильно мне нравилась. Отец сказал, гуляй с ней, но жениться на ней тебе не дам за горшок на животе.
Фитиния как-то неожиданно выпрямилась, подняла голову, посмотрела Михаилу прямо в глаза, резко промолвила:
- Вот сколько лет ты молчал. И не стыдно теперь тебе? У меня хоть дочь есть, а ты так и остался бобылем без жены и детей!
Михаил как бы встряхнулся на месте, тоже посмотрел в глаза бабуле, четко промолвил:
-Ты, Фитиния, меня до сих пор не отблагодарила за свою дочь, и тебе не стыдно?
Шукшин удивился такому повороту разговора, что никак не мог понять смысла, сказанного Михаилом в адрес Фитинии. Мог начаться скандальный разговор. Ведь это явное оскорбление женщины. Но к великому изумлению Василия Макаровича бабулька словно не слышала сказанного Михаилом в ее адрес и даже не намеривалась оправдываться перед ним за свою дочь.
-Не пойму, зачем Фитиния должна благодарить тебя, Михаила, - промолвил Шукшин.
-Пусть сама мать теперь расскажет, как она уже в нашу старину по молодости родила свою дочь в хлебном поле при уборке пшеницы, - сказал Михаил.
-Разве это так важно?
-Очень важно. Ведь я спас ее дочь от верной смерти. Вот, Фитиния, расскажи Василию Макарычу, как все получилось.
Наступила короткая пауза. Над скамейкой в ветках густого клена зачирикали воробьи, вступили в спор, потом в драку, но вмиг улетели, как прилетели. Тишину нарушил Михаил.
-Вот ты, Фитиния, не можешь даже сейчас рассказать о себе и своей дочке.
-Что тут рассказывать. Все село знает.
-А я не знаю. Может, это так интересно, - в шутку промолвил Шукшин.
-Давно это было, по молодости, милый Макарыч, - начала говорить сухонькая бабулечка Фитиния. - Случилось это за год до переворота в Москве. Колхозов тогда еще не было. Каждая семья трудилась на своем поле весь год, чтобы выращивать хлеб. Я уже была замужем за Батицким. В тот год при хорошей погоде быстро поспели хлебные поля. Всей семьей мы поехали на уборку в поле. Мужики литовками косили, а мы . бабы, шли за ними с перевеслами, валки разгребали, делали снопы, перевязывали их перевеслами. Готовые снопы ставили в кресты для просушки. Я была в положении и никогда не думала, как же я буду родить ребеночка. Свекровь мне посоветовала не ездить на поле, а справляться со всеми делами дома. Меня поддержал муж.
-Раз советовали, то нужно было остаться дома, - сказал Шукшин.
-Нет! - сказала я, - Кто же за моим мужем будет вязать снопы. Поеду.
-Да ты, Фитиния, молодой была дерзкой, настойчивой, твердой, - промолвил Михаил.
-Верно, говоришь, Миша. До обеда работала, как все бабы наравне, вязала снопы, складывала в кресты. А в обед у меня живот словно закрутило. Бабы сразу поняли, в чем дело. Сноха с подружкой взяли меня под руки и отвели в кусты, где я родила дочку. Серпом перерезали пуповину, завязали оба конца, накрыли меня рядном. Дитё рядом со мной шевелится. Не помню, сколько времени лежала, уснула или не уснула, но стало полегче, поднялась, посмотрела на поле. Мужики и бабы уже далеко ушли от меня и работают. Потопталась на месте - могу ходить. Принесла сноп, распотрошила его и накрыла им дитя, чтобы мухи не кусали. Пошла тоже вязать снопы. Сноха и муж ворчат на меня, что без пригляда бросила ребеночка. Но я молчу, вяжу снопы.
-Почему не слушала родных? - спросил Шукшин.
-Боялась, что скажут, не хочет вязать снопы.
Рабочий день заканчивался. Большое красное солнце. как шар, висело на горизонте. Дневная жара спала, наступила прохлада, слабый ветерок обдувал уставших людей. Солнце село за дальний горизонт, вечереет.
Все пришли к своим повозкам, стали собирать вещи. Я кинулась в кусты за ребеночком. Бегаю, ищу, где же сноп с дитём. Туда-сюда нет снопа.
Вся моя родня всполошилась, подбежали ко мне, спрашивают:
-Где оставила ребенка?
-Под снопом, - отвечаю.
-Под каким?
-Не знаю, - твержу одно.
Вечер наступает. Стало прохладно. Все разбрелись, снопы разбрасывают. Свекровь плачет горькими слезами, приговаривая:
-Зачем я тебя одну оставила!
    Не помню даже место, где рожала! В этой суматохе и неразберихе неожиданно услышала голос Михаила:
-Фитиния, нашел твое дитя. Иди, забирай!
     От радости подбежала, взяла ребеночка на руки, не успела даже поблагодарить соседа за спасение моего ребенка. Давно, Макарыч, это было. Когда крестили мою доченьку, то Михаила назвали крестным отцом. В жизни бывает всякое.
-Михаил, неужели так было? - спросил Шукшин.
-В каждом ее слове - правда...
На крыльцо вышел директор Дома культуры, громко объявил:
-Приглашаю всех в кино!
Федя Телецкий от такой радости проиграл на балалайке мелодию "Катюши".
-Не вздумай в зале петь свои непристойные песни. Там будет много культурной молодежи, - строгим голосом сказал Шукшин Телецкому.
-Понял! - буркнул Федя и поспешил в зал.
Тут же Василий Макарович поднялся со скамейки, подошел к старушке, посмотрел на Михаила, промолвил:
-Ваша любовь, Фитиния и Михаил, достойна самого сердечного уважения, - сказал Шукшин и пожал бабуле ее сухонькую руку.





 

Нургалиев Владимир Сагашевич, СЕМИПАЛАТИНСК - АЛТАЙ.
Родился 20 января 1960 года в городе Семипалатинске, республика Казахстан. Окончил Томский госуниверситет по специальности «Физика». Шестнадцать лет работал инженером в НИИ, после сокращения из которого затем десять лет работал учителем информатики в школе. В настоящее время проживает в городе Бийске Алтайского края, Россия. Занимается в литературной студии прозы при литературном объединении "Парус". Лауреат журнала "Огни над Бией" 2013 года в номинации "Проза" (за оригинальность авторских решений избранных тем). Пишет стихи и рассказы.
Неожиданная свадьба

Гостей было не так уж и много. Можно сказать, всё по-семейному. Родственники и друзья были в основном с одной стороны. А именно, со стороны невесты. Многие просто знали друг друга. Но мелькали и незнакомые мне лица. Начало застолья затягивалось. Жених и невеста всё не ехали с регистрации. И к назначенному часу проголодавшиеся гости просто сели за праздничный стол, предполагая, что жених и невеста вот-вот подъедут. Но прошёл час томительного ожидания, а новобрачных всё не было.
Тогда, не в силах терпеть сидя за обильным столом, то там, то здесь, гости вилками зацепляли понравившийся кусок ветчины или ещё что.
Ожидание до неприличия затягивалось. И вот гости по родственному просто стали "обедать", пока ещё не притрагиваясь к спиртному и не произнося никаких речей. И вообще пытались не разговаривать, понимая, что что-то не склеилось на этой свадьбе.
Так оно и произошло. Приехала свадебная процессия. Но невеста была без подвенечного платья, а жених, молодой офицер, просто был в военной форме. Невесту сопровождала пара подруг. А жениха - с десяток офицеров в званиях от лейтенанта до капитана.
Но как бы то ни было, встретив расстроившуюся "свадебную процессию", все опять уселись за столы. И как будто ничего не произошло на самом деле, открыли шампанское, и веселье полилось рекой, как это водится в средней полосе России. Вскоре музыка и смех главенствовали на этом мероприятии. Танцы, возлияния, шутки, смех. Но не хватало главного, а именно, тостов за молодожёнов и традиционного "ГОРЬКО!"
Я молча сидел за столом и пристально смотрел на молодую девушку в красивом праздничном платье, сидящей напротив меня за столом. В какой-то момент мне подумалось, что в этом платье не стыдно было бы прийти и в ЗАГС в качестве невесты. Моё долгое разглядывание девушки заметил сидящий рядом с ней степенный мужчина. И когда наши с ним взгляды случайно встретились, он незаметно кивнул мне головой, как бы давая разрешение на ухаживание, как я потом выяснил, за его дочерью.
Подойдя к девушке, я пригласил её на танец. Мы стали танцевать танго. Разглядывая ближе её простое, в веснушках, можно сказать "деревенское" лицо, я понял, что девушка чиста и непорочна. И может быть, впервые вышла, таким образом, в "свет". Влечение с этого момента к Кате, так звали девушку, полностью овладело мною. Весь вечер я был рядом с ней. Мы почти не разговаривали, но это не мешало нам всё больше и больше понимать друг друга и принимать, как говорится, всем сердцем.
И когда неудавшаяся "свадьба" подходила к концу, я взял Катю на руки. Вышел в центр зала и громко сказал: "Катя! Я прошу у Вас руки! Станьте моей женой!" И не успел это договорить, словно цепная реакция прошла по залу. Несостоявшийся жених-военный так же взял свою несостоявшуюся жену на руки, вышел в зал, прилюдно попросил у неё прощения за происшедшее и вновь предложил ей руку и сердце. Не растерялся и другой молодой его коллега-военный, вдруг так же вынесший на руках девушку, с которой он только что познакомился, и тоже предложил ей руку и сердце, умоляя её стать его женой.
Что тут началось! Сплошное сумасшествие. Зал буквально взорвался от криков одобрения и оваций. Расходиться по домам уже никто и не думал. Веселье вспыхнуло с такой силой, что никого не оставило равнодушным. И запомнилось всем присутствующим на всю оставшуюся жизнь.

3 апреля 2015















 
Пастухов Юрий Кондратьевич родился 3 июля 1949 года в городе Горно-Алтайске. Образование высшее. Стал писать с 1996 года, первые публикации в газетах «Бийский рабочий», «Моя Земля». Член Российского союза писателей. Ветеран труда и спорта. Кандидат в мастера спорта по греко-римской борьбе. Дипломант краевого фестиваля художественного творчества. Номинант национальной литературной премии «Писатель года» 2014, «Писатель года» 2015. Член городского клуба шукшинистов. Председатель Бийской городской общественной организации Российского союза писателей. Руководитель литературного объединения «Эпоха».   Автор шести прозаических книг: «Рассказы Данилы» 2000 г. «Братья» 2007 г. «Казанка» 2007 г. «Девичий плёс» 2013 г. «Династия» 2013 г. «Бийские борцы» 2014 г. 
Печатался: Литературно -публицистический альманах «Я расскажу вам о Бийске» 2008 г.,2009 г., 2010г., 2011 г.,2012 г.;
Литературно-художественный, научный и историко-просветительский альманах «Бийский вестник» 2010 г.;
Тобольск и вся Сибирь. Альманах кн.15 Сибиряки в битве за Москву т.2 Тобольск 2011.
Литературное художественно – публицистическое издание писателей Бийска журнал «Огни над Бией» 2009 г., 2010 г., 2011 г., 2012г.,2013г.
Литературно – публицистический альманах «Бийск литературный №2»  2013 г. «Бийск литературный №3» 2014 г.
Альманах «Писатель года 2014» кн.2 Москва 2014.
Альманах «Детская литература 2014» кн.2 Москва 2014
Альманах «РСП. Проза 2015» т. 1 кн.1 Москва 2015
Альманах «Детская литература 2015» т.1 кн. 1 Москва 2015













Чёрный омут

     Дед Силантий с вечера на рыбалку собирался. Он заядлым рыбаком был. На речке Воробьевке все места рыбные знал. К нему зашел сосед Поликарп, рассудительный мужик, тоже любитель порыбачить.
     - Ты, Силантий, на старицу-то ходил рыбачить? - спросил он деда. – Говорят, там во-о какие щуки клюют? - стал показывать деду Поликарп, широко раздвигая руки.
  А дед Силантий, посмеиваясь в усы, говорил:
     - Нет, на щуку нынче не ходил, только на чебаков.
     - А то давай махнем, порыбачим. У меня жерлицы есть, а живцов-то сынишка наловит, - уговаривал Силантия сосед.
     - Неохота что-то, да мне что-то нездоровится, - отказывался дед.
Утром, чуть свет забрезжил, Силантий проснулся. Осторожно собрался, чтобы не разбудить супругу Настасью Ивановну, и вышел во двор. На улице стелился туман, пахло утренней свежестью, было зябко и сыро. Дед Силантий, крадучись задворками, чтобы никто  не заметил, куда он пошел, направился к речке. По дороге с лаем бежали деревенские собаки.
    - Ух, вы! – накинулся на них Силантий и, прогоняя их, подумал:
    - Надо собак подкормить, они и лаять не будут. Выходит, всех надо подкармливать. Прошлый год председателю отнес рыбки. Он машину дров выделил. Вот и коту Ваське рыбу подавай, каждый раз с рыбалки встречает. Да не один. В последнее время с соседской кошкой Муськой повадился приходить.
Так, рассуждая, Силантий дошел до берега. Огляделся – никого!
    - Фу ты, садок забыл! – осмотрев свои снасти, сказал он и начал готовить приманку.
Подкормку для рыбы дед Силантий готовил по особому рецепту и с большим секретом. Многие пытались это узнать, но бесполезно. Он никому свои секреты не выдавал. Домой всегда приходил с большим уловом.
Из города привозил ему жмых свояк Владимир Иванович, мужик с красивой внешностью. Он шофером на автобазе работал. Где брал жмых, не говорил, а только привозил его много. Силантий  за это ему мясо кабанчика давал, овощей с огорода.
    - Ясно, - размышлял он, - в городе все с купли-продажи.
Жмых смешивал дед с комбикормом, добавлял растительное масло и варил. Иногда просо перемешивал, валерьянку и анисовые капли. Получалась такая ароматная каша, что кот Васька так  и увивался меж ног, мяукая, просил покушать.
Силантий к обеду поймал уже много рыбы. Ему пришлось снять даже рубашку и положить в нее рыбу, завязав рукава. По дороге домой он встретил знакомых мужиков.
    - Как рыбалка - то?
    - Что разделся - то? – спрашивают они.
    - Рыбы много! Да жарко что - то стало! – ответил он, пряча узелок с рыбой за спиной.
    - Смотри, не остынь, а то холодно стало, - провожая его удивленным взглядом, говорили мужики.
Дома супруга его, ещё крепкая старуха, встретила бранью:
    - Додумался, старый хрыч. в рубашке рыбу приносить. Теперь не отстираешь, пропахла вся. Совсем из ума выжил, - и посмотрела рыбу.
    - Опять чебаков наловил? Надоело готовить. Все чебаки да чебаки. Вот звал же сосед на щук. Почему не пошел?
    - А ты, Настасья, не кричи. Давай готовь уху. Есть хочу. Вон Архип и этих поймать не может. А ты, старая, растолстела на рыбе, а еще кричишь.
Да и правда, любила Настасья рыбки покушать.
В следующий раз, собираясь на рыбалку, Силантий решил сходить на старицу. Давно там не был, да и дорога туда дальняя. Зная, что щучий жор наступил, прихватил с собой спиннинг, выбрал блесны. Их он сам делал из ложек, которые заливал свинцом и зачищал до блеска. Когда добрался до места, устал. Солнце уже взошло. Он сел передохнуть и осмотреться, куда лучше закинуть удочки. На воде была рябь, играла мелкая рыбешка. Дед размотал снасти и закинул удочку на живца, затем стал готовить спиннинг. Вскоре на удочке запрыгал поплавок, поймалась маленькая рыбка. Силантий хотел ее уже вытаскивать, как удочку резко повело в воду.
    - Попалась, голубушка! – обрадовался дед.
    - А как вытаскивать? Леска -то тонкая, - рассуждал он.
У деда созрела мысль забросить спиннинг. Не обращая внимания на удочку, которая поплыла по воде, зацепленная большой рыбой, Силантий забросил спиннинг в тот момент, когда щука выплыла на поверхность. Блесна упала как раз рядом с ней. Щука хотела уже было уплыть в глубину, но зацепилась за блесну. От резкого толчка дед свалился в воду, но спиннинг все же удержал и с трудом вылез на берег. Началось единоборство. Изо всех сил Силантий тащил щуку к берегу. Несколько раз дед оказывался в воде, тогда тащила его щука, но она все ближе и ближе подплывала к нему, видно, тоже изматывалась. Дед не уступал. Сначала показался щучий хвост, затем Силантий кое- как вытащил щуку на берег. Он ударил кулаком по щучьей голове и в раздвинутую пасть вставил зевник. Это была огромная щука. На ее теле было много царапин.
    - Видно, повидала на своем веку, - подумал дед и уселся рядом, почувствовав усталость. Он улыбался. Вид его был измученным. Одежда мокрая и грязная. Никогда Силантий еще не ловил такую большую рыбу. Отдохнув, он разделал щуку, посолил, положил в сумку и направился в деревню.
Лишь к вечеру Силантий пришел домой, уставший и голодный. Жена, как обычно, накинулась на него.
    - Грязны- то какой! Вот черт! И где это тебя так угораздило?
    - Да вот щуку поймал, - и подал ей сумку.
  - Не все же чебаков тебе таскать. – И упал на стул.
    - Батюшки! Какая большая! Как это ты умудрился такую поймать? – уже сменивши тон, сказала супруга.
    И рассказал дед супруге, как он щуку за хвост поймал.
На следующий день Настасья понесла соседям щуки попробовать. Узнал об этом необычном улове сосед Поликарп. Прибежал он к Силантию и говорит.
    - Что же ты меня с собой не взял?
    - Да сперва не думал, что туда пойду, да Настасья захотела щуки поесть. Вот и пришлось идти, - ответил дед Поликарпу.
  Тут пошла молва по деревне, как дед Силантий большую щуку за хвост поймал. С тех пор его стали называть дедом Щукарем.
   На другой раз все же уговорил Поликарп  Силантия взять его с собой на рыбалку. Как раз свояк из города жмых привёз. На этот случай Силантий барашка зарезал, свояка угощал:
     - Кушай, я с баранины плов приготовил, - подавал на обед свояку. 
     - А вот и капуста, квашенная к столу, огурчики малосольные,- сказала Настасья.
 А дед:
     - Настенька, принеси нам наливочки, той, какой ты на праздник  сестру угощала.
     - Хорошо, родимый, сейчас принесу.
Уж для кого, а для своей родни она ничего не жалела. Ей Владимир Иванович  сродным братом был.
А тут сосед Поликарп зашёл и спросил: 
     - Да погода установилась ясная, а ты Силантий обещал на рыбалку!   
И замялся сразу, вроде как бы неудобно ему стало.
     - Давай к столу, - стал дед приглашать соседа. А тут и Настасья с наливочкой присела. Выпили, закусили и после сытного обеда все сказали:
     - Спасибо.
  Гости  похвалили хозяев за вкусный плов и наливочку.  Свояк пошёл отдохнуть, Настасья  стала убирать со стола, а дед  Щукарь стал соседу говорить:               
   - Ты, Поликарп, червей накопай, а я  со жмыха прикормку сделаю, и завтра рано утром  рыбачить пойдём на Чёрный омут.
 Так они решили пораньше встретиться. Сосед домой пошёл, а Силантий  понёс  местным собакам бараньих косточек поглодать.
   На следующий день они встали рано и  пошли на рыбалку.  Только вышли за околицу, как собаки со всей округи к деду бегут. Забеспокоился Поликарп, а Силантий ему и говорит:
    - Не бойся, это они меня провожать бегут.
 И правда, подбежали к нему собаки хвостами виляют, ластятся,  тявкают – по- своему деда благодарят. Хотели с ним уже идти, да он рукой махнул, они и отстали.
    - Почему собаки к тебе не равнодушны? - удивился сосед.
    - А я волшебное слово знаю, - ответил дед Щукарь.
    - А ты бы не мог мне сказать его, - попросил деда Поликарп.
    - Только скажи, ты сразу мою бабку приворожишь. Ты же сейчас бобыль, - сказал дед Щукарь.
 Поликарп  недавно только что похоронил свою жену и жил со своим сыном. Действительно,  ему в молодости нравилась  Настасья, хотя она была старше его, и Силантий об этом знал.
 За разговорами дошли до реки. Место было живописное. Река, как змейка, выгибалась из одного поворота  на другой.
   - Силантий, а где Чёрный омут?- спросил Поликарп.
   - А вот и он есть,- ответил дед Щукарь, показывая на поворот реки. 
 Выбрали место, закинули удочки. Силантий прикормку разбросал, стали рыбачить. Поликарпу сразу повезло, он стал ловить плотвичек, а деду не везло, и решил он пойти на свое место. Забирая вещевой мешок с удочкой, сказал Поликарпу:
   - Я за поворот схожу, попробую там порыбачить.
   - Ладно, иди, я здесь останусь, - согласился он, вытаскивая следующую плотву.
   За поворотом  реки находился  Чёрный омут. Мало людей знали о нём. В одной из легенд говорилось, что страшен этот омут становится  в ненастную погоду, и вода кругами закручивается, становясь чёрной, и затягивает всё на своём пути в глубину большую. Дальше говорилось в легенде, что решил однажды искупаться  молодой парень в этом омуте, затянуло его  пучиной водоворота  в глубину, так и не смог выплыть. А рыбы в этом омуте водилось много всякой, и дед  Щукарь это знал.
     Силантий спокойно обошёл поворот и оказался на Чёрном омуте. Достал из мешка сетку, в центре которой было узкое углубление, чтобы рыба зашла, а назад не смогла выплыть. Опять же свояк  эту сетку японскую из водорослей в городе достал. В углубление   положил прикорм и небольшой груз. Привязав верёвкой сетку и закрепив её за куст, забросил  в глубину и стал рыбачить удочкой.       
    Прошло какое-то время, дед вытащил сетку, в которой было много рыбы. Наложил её в полный садок. Сложил сетку в мешок, а сверху еще рыбой доложил и пошёл к Поликарпу.
   - Это ты, Силантий, удочкой поймал столько рыбы? – удивлённо спросил деда Поликарп.
   - Ну, а чем же больше! Косяк рыбы подошёл, ну я и наловил её, - ответил Силантий.
   - А почему меня не позвал, у меня совсем перестала клевать рыба, - спросил Поликарп.
   - У тебя же клевала, когда я пошёл, а потом. Наверное, ко мне перешла. Давай собираться домой, а рыбы всем хватит,- заявил дед Щукарь, добавляя из своего мешка в его садок крупной рыбы, и они, по -своему счастливые, пошли домой.

    1998г.
В бане.

  Любил дед Антон в баньке париться, иной раз трижды в неделю туда наведывался. Едва засобирается, супруга его, Агриппина Ильинична, браниться начинает:
   - Вот повадился-то, окаянный! Сколько денег на эту баню тратит?
   - Ты, бабка, не шуми, - тут же парирует дед Антон.
  - Лучше носки чистые мне положи. Я ведь на свою пенсию хожу - раз, и все время чистый - это два. А деньги-то тебе к чему? Шубу, что ли, покупать? Так у тебя пальто с каракулем есть, век его не износить. А еще пять пар обуви.
   - Да ладно тебе, - вроде успокаивается бабка, - смотри там, не запарься в конец.
...В ту среду денек выдался ясный, солнечный и теплый. Вышел дед на улицу - благодать, красота, свежий снежок под ногами поскрипывает. Идет старик себе, жизни радуется. А тут ворона, откуда ни возьмись, и давай себе талдычить по- вороньему:
   - Кар да кар...
   - Ты что это тут раскаркалась? - возмутился дед Антон. - Баню, что ли, мне хочешь испортить, беду каркаешь?
Махнул рукой на ворону, та и отлетела в сторону. Присела на другом дереве и поглядывает на деда, что это он дальше делать-то будет. А дед уже кричит соседу:
   - Эй, Максим, пошли в баню. Сегодня среда, пар сухой будет.
Максим, мужик лет сорока, тоже уважал хорошую баньку и потому сказал:
   - Сейчас догоню.
Народ у бани уже томился и живо о чем-то спорил. Максим и дед Антон прислушались.
   - Ты,  Петр, не замечал,  как в  нашей  бане инопланетяне моются? - шутливо спросил Степан.
   - Да ну, кто их видел-то?
   - Да вот Иван, говорят, видел в парилке.
   - Ну, Иван... Этот такого с похмелья наплетёт...
   - Да нет, - вмешался в разговор солидный мужчина в очках, - это не инопланетяне, а иностранцы прилетели на презентацию фирмы «Зингерс». Вот они-то и мылись в нашей бане.
   - Да ну, - возразил дед Антон, все это время, прислушиваясь к разговору, - сколько раз хожу, а что-то сроду никаких иностранцев не видел. Уж их-то я бы в раз узнал.
А Иван заспорил:
   - Вот вам крест, видел их. ну вот как вас сейчас.
Четверо их было, инопланетян-то. Зашел я тогда в парилку, смотрю, а они там сидят. Один черный весь, а глаза белые-белые... Я, понятно, быстро оттуда вышел, ничего понять не могу, а только глаза вот жжет...
   - А ты примочки сделай, - посочувствовал дед Антон, - слышал, чаем свежим шибко помогает.
Оглянулся тут дед, а рядом негр. Ну прямо натуральный негр. Это же надо, какой черный-то, подумал дед Антон, и зачем ему мыться, все равно ничего не видно...
   - Ну вот, - прошептал рядом Максим, - говорили же, что иностранцы прилетели, а вы заладили: инопланетяне, инопланетяне...
   Негр как зашёл в парилку, так пропал. А дед Антон так на этот случай рассуждает:
   - Человек привык в Африке к жаре. А у нас тут Сибирь-матушка, вот и сидит в парилке, отогревается.
Подошло время и ему в парилку идти. Заглянул туда, негр на полке сидит, черный весь, блестит, только белки глаз сверкают. Жар кругом, а ему хоть бы что, лепечет что-то по-своему.
  Тут еще один мужик в парилку зашел, здоровенный такой. И давай веником махаться.
   - Да ты что, - взмолился дед, - руки, ноги жжет!
   - А ты рукавицы и шапку надевай, - ответил верзила и полез на полок.
Не выдержал дед и вышел. А следом негр чуть живой, и сразу в раздевалку. Дед за ним, интересно поговорить.
   - Ну, что, русский мужик тебя в парной осилил?
   - Карашо, - отвечает негр, - рус Иван Африка не живот.
Не понял дед, причем здесь живот, хотел, было, еще поговорить с негром про жизнь, да тут Максим подошел.
  - Пошли домой.
Старик не стал перечить. Быстро собрался. А негр вновь в парилку ушел. По дороге долго молчали. Каждый думал о своем.
   - Вот ведь штука какая, - рассуждал вслух дед Антон, - какое совпадение. По дороге в баню я встретил черную ворону. Она-то и накаркала мне негра в бане. Я ведь в первый раз негра вижу. Разговорился с ним, интересно же, а ты вот помешал.
Максим промолчал. Так и дошли до дома.
...А вскоре дед захворал простудой. Врача вызвали. Тот послушал старика, выписал таблеток разных и сказал:
   - Хрипы в груди есть, надо соблюдать постельный режим, ставить горчичники.
Бабка Агриппина запереживала, ласковой вдруг сделалась:
   - Антоша, тебе что-нибудь принести?
   - Соседа позови, - ответил дед Антон, а когда тот пришел, все про баню расспрашивал: как там, в бане - то? Кто приходил?
Прошел месяц. Агриппина деду банки, горчичники ставила, таблетками поила, а болезнь все не хотела уходить из старческого тела. Как-то зашли мужики знакомые:
   - Пошли, дед, в баню с нами.
Старик засобирался, Агриппина давай отговаривать:
   - Куда ты, такой больной?
   - Может, поможет, вот возьму масло пихтовое, натру грудь, прогреюсь, напарюсь... Должно же помочь.
 В бане дед решил париться по-особому. Намазался мазью, надел шапку, рукавицы, валенки с калошами, взял березовый веник, было, пошел уже в парную, да мужики остановили:
   - Ты что, дед, тронулся? Валенки-то хоть сними.
   - Да ноги жжет мне.
Валенки все же снял. В парную пришел, полез на полок, а все почему-то от него шарахаются. Кто был в парной, выбежали. Кто от вида старика, кто от странного запаха, исходившего от него. Один цыган остался. Принюхался к старику и говорит:
Запах знакомый. Я такой мазью кобыле раны смазываю.
   - Да ты что! А как она называется? – заволновался вдруг дед Антон. - Дегтярная.
   Осмотрел себя дед Антон  и  ахнул.   Мазь расползлась по всему телу. Уж на что у цыгана кожа темная, а у деда еще темней, ну прямо, как у того негра стала.
   - Видать, перепутал я мази - то, - сообразил дед и давай скорей отмываться.
 Парилку мужикам пришлось проветривать и отмывать.  На деда напустились:
   - Ты что, старый, совсем из ума выжил! Давай домой иди.
   - Да не могу я, - ответил старик. В бане его разморило, совсем ослаб. Мужики помогли ему до дому добраться.
   - Ой, душной-то какой! Вот наказание-то, - запричитала Агриппина.
   - Зато куда хворь делась, - парировал дед, - видать, мазь помогла.
   - И то правда, - согласилась старуха, - вот и хорошо, вот и хорошо.
...Дед и впрямь на поправку пошел. Чуть полегче стало - опять в баню засобирался. Он и сейчас туда ходит, только мази не путает.

   1997г.




Новогодние платья            

    Иван Николаевич Щеглов, молодой человек лет двадцати пяти. привлекательной внешности, холостяк, любил красиво одеваться. Сам шил себе одежду: то рубашку модную сошьет, то костюм из дорогого материала скроит. Да и работал Иван Николаевич закройщиком в швейном ателье «Надежда». Он был первоклассным специалистом, поэтому в ателье его ценили, особенно женщины. У него всегда была расписана очередь на примерку, особенно под Новый год.
    Вот и сейчас рабочий день только начался, а уже ждала его жена председателя городского здравоохранения, Мария Алексеевна, женщина средних лет, длинная, худая зазноба. Она заказала вечернее платье из шелка с декольте. И вот она в приемной.
     - Здравствуйте, Иван Николаевич! Ну как мое вечернее платье на Новый год?
     - Готово! – ответил Щеглов и пригласил Марию Алексеевну в примерочную.
   Одевшись, она воскликнула:
     - Как я хорошо выгляжу! Иван Николаевич, посмотрите! Особенно декольте.
 Там действительно выступала обнаженная маленькая худая грудь, и Щеглов про себя отметил: «Ну и выдра!»
      Опомнившись, с кем имеет дело, он начал хвалить платье.
     - Теперь Вам есть в чем  сходить в ресторан на Новый год.
Она вздохнула и ответила:
     - Вот только муж всегда занят, с Вами я бы пошла.
 Иван Николаевич сразу же прикинул, как они выглядели бы в ресторане, и отказался. А когда она ушла, подумал:
     - Надо было согласиться. На Новый год все  равно некуда идти. Ну и черт с ней, что такая зазноба, зато денег у нее куры не клюют,  заказала  же себе такое дорогое  платье, что не сможет себе позволить другая женщина.
    А на очереди  дожидалась белокурая блондинка лет двадцати - Анжелика, дочка прокурора. Она заказала обтянутое выше колен платье из шифона.
     - Проходите и примерьте, - сказал Щеглов Анжелике. Она надела платье, которое просвечивало ее тонкую фигуру.  Щеглов посмотрел на нее и невольно залюбовался стройной фигурой Анжелики.
     - Ну, словно ангел во плоти! Анжелика, Вы - маркиза ангелов. Вам ходить только в нем в вечерние клубы, - сказал Щеглов.
     - Что Вы! Я надену это платье, когда мы с папенькой полетим на Новый год на Карибские острова. Говорят, там все так ходят, - ответила Анжелика.
  После этого Щеглову было нечего сказать, он закашлялся.
     - Что с Вами, Иван Николаевич? - спросила Анжелика.
     - Так, ничего, пройдет,- провожая ее, ответил Щеглов.
     Следующей была дородная дама с собачкой, жена начальника ЖКХ  Тамара Петровна. Вытирая пот себе и собачке платочком, она сказала:
     - Ой, я на Новый год у Вас заказала себе и моей Мусе платье, - и подала квитанцию.
  Щеглов посмотрел заказ и ответил:
     - Одну минуту, сядьте и отдохните в кресле.
   Он сходил в пошивочный цех. Оттуда  принес одежду для собачки  и  большое длинное платье.Предложил клиентке:
     - Примерьте.
   Тамара Петровна надела  платье,  ее пышная фигура преобразилась в копну ярких красок.
     - Мне бы покороче, - заметила она, - а то слишком длинное.
     - Хорошо, - ответил Щеглов и начал примерять.
     - Так пойдет?
    - Лучше выше, - ответила Тамара Петровна.
Щеглов подумал: « Как она будет с такой фигурой нагибаться?» Но решил выполнить желанье клиентки и промолчал.
     - А вот одежда и для собачки, - показал яркую распашонку из такого же материала, как платье у Тамары Петровны, и надел на Мусю.
  Тамара Петровна была в восторге. Она целовала свою Мусю. Ей нравилось и платье, и распашонка на собачке. Тамара Петровна стала благодарить Ивана Николаевича, говоря:
 - Спасибо.
     Собачка же хвостиком махала и немножко ножками хозяйку обмарала.
     - Ай-я-я!  Как тебе не стыдно? - вытирая платочком свое новое платье, воскликнула Тамара Петровна.
   Муся, чувствуя  себя виноватой, уткнулась в широкую грудь своей  хозяйки. Тамара Петровна, прощаясь, сказала:
     - Я еще приду заказывать! Зимой необходимо одеть мою собачку в теплую одежду.
     - Приходите! – ответил Щеглов. На этом они расстались.
     Заканчивался рабочий день. Иван Николаевич стал уже собираться домой, как вдруг впопыхах вбежала  молоденькая клиентка -  учительница Нина Алексеевна.
     - Я опоздала.
     - Нет, что Вы. Для Вас всегда двери открыты, и Вам платье готово, прошу примерить, - сказал Щеглов.
  Она надела скромное ситцевое платье. Иван Николаевич любовался ею, поворачивая ее то в профиль, то  анфас. Платье действительно шло Нине Алексеевне.
     - Вам теперь есть в чем в школу ходить? – сказал Щеглов и пригласил Нину Алексеевну на новогодний праздник в городской Дворец культуры.  Она согласилась и на первое свое свидание  пришла в этом новом красивом платье. Щеглов был тоже рад. Наконец - то он встретил под Новый год  девушку, которая ему понравилась.

   2012г.