Гоша был хороший угонщик. Попался лишь один раз. Повезло. Вышел по амнистии через год. С тех пор поклялся, что больше никогда не сядет. Поэтому работал чисто.
Эту тачку пас неделю. Изучил все досконально. Сколько хозяин спит, когда приезжает, когда уезжает. Подготовил документы, даже номер другого региона припас. Все в ажуре.
Тачку взял запросто. Сигналка плевая была. Для честных людей.
Поставив в гараж, осмотрел салон. Ничего ценного не было, только в магнитоле флешка торчала. Включил музыку. Подборка композиций понравилась, поэтому флешку забрал домой послушать на компе.
Загрузив флешку обнаружил, что есть еще другие файлы, кроме музыки. Тексты. Мельком глянул. Про войну. Хотел пойти налить пива и не смог отойти от монитора. Гоша словно очутился на той войне. Это было словно наваждение. Да Гоша изредка читал экшен фантастику и детективы, чем-то похожие друг на друга, несмотря на разных авторов. А здесь сюжет словно всосал Гошу в себя и не отпускал, пока рассказ не был дочитан до конца.
Гоша встал из-за компа и затряс головой, словно сбрасывая остатки наваждения от прочитанного. Сюжет не отпускал так просто. Перед глазами стелился дым от сожженной фашистами деревни, а на зубах скрипел пороховой нагар от стреляных гильз. Вокруг вместо деталей мебели чудились трупы расстрелянных односельчан.
Почему односельчан-то? Гоша в деревне никогда не жил. А на тебе. Словно прожил с ними всю жизнь за то время, что было потрачено на прочтение этих несколько страниц. Вроде бы набор привычных слов. Однако жутко реальное ощущение не покидало до сих пор. Лично он выжил, а сельчане все до одного, вот только что. Все погибли в муках, от рук карателей. Эти педантичные немцы с мертвыми глазами с закатанными по локоть рукавами. На бицепсах фашистов краснели повязки с уже почти привычной свастикой, которую подростки чиркают везде, где им не лень. Зачем им нужен этой паучий крест? До сего дня взгляд скользил по нему совсем обыденно. Ну да, свастика. Некоторые даже тату такие делают. А вот теперь после этого рассказа этот черный искривленный крест походил на жуткий и страшный разрез. Черная изломанная щель, открывающая мрачное пышущее огнем чрево ада.
Откуда это все? Гоша даже фильмы о войне не смотрел. Они с Викой все больше ужастики да боевики американские смотрели.
Прадед со стороны отца вроде, да. На этой самой Отечественной погиб. Но Гоша его никогда не видел, и поэтому для него это был просто смутный и неясный эпизод из жизни его родственников. А война представлялась чем-то похожим на трейлер экшен фильма без современных спецэффектов и соответственно забракованный, как скучно-занудный.
Гоша треснул себя по макушке. Совсем забыл! Он же хотел пивка хлебнуть. Вика на дежурстве, так что он сам себе хозяин!
« Ну и жуть! Хорошо, что это был рассказ, а не роман! Иссох бы совсем, пока дошел бы до конца.
Но ведь умеют же люди писать! Надо будет глянуть, кто автор. Но только после пива. Читать - нет. Однозначно больше не буду. Потом ночью кошмары будут сниться».
Налив в бокал пенящийся напиток, Гоша со вкусом, не спеша наслаждаясь каждым глотком, допил до дна и, причмокнув, поставил бутыль с остатками в холодильник. Больше нет. Остальное перед сном допью.
Включив телевизор, защелкал пультом. Дойдя до семидесятого канала, с разочарованием отложил пульт в сторону. Борьба с рекламой по всем просмотренным телеканалам закончилась ее полной победой. Да чтоб им пусто было. Ну нельзя же так все рекламой заваливать!
С опаской глянул на монитор: « Нет. Я это читать больше не буду. Там текстовых файлов может и не так много, но засосет опять, не засну потом совсем. Эх, забыл глянуть автора. Ну, ладно. Пойду по-быстрому гляну прочитанный рассказ. Интересно, кто все это написал. Имя было незнакомым. Из новых вероятно. Пишет круто. Ну-ка гляну другой рассказ. Опять тот же автор! А-а-а. Засосало!»
…Гоша, в промокшей насквозь шинели тяжело бежал, топая кирзовыми сапогами с натирающими до костей портянками, перепрыгивая через рытвины и странные булыжники. В руках он до боли в костяшках пальцев сжимал длинную и тяжелую винтовку с раритетным прикладом из дерева. На конце ствола был насажен граненый штык, острие которого было устремлено в сторону маячивших вдалеке бесформенных и темных фигур.
Бежавшие вокруг бойцы с яростью в голосе орали: « За Родину! За Сталина!» И Гоша вдруг неожиданно для себя выдал в сторону приближающихся фигур все, что он знал из нецензурного лексикона. Фигуры оформились в людей. Все одеты в серо-зеленую форму. Гоша вдруг вспомнил сожженную деревню и расстрелянных односельчан. Жажда мести ударила всплеском адреналина в кровь и, яростно крикнув: «За Родину!», Гоша с размаху всадил свой штык в ненавистное тело врага. Узкое жало металла с всхлипом вошло в живое, словно это было желе, а не тело из мяса и костей. Навалившись вперед, Гоша с усилием оттолкнул обмякшее тело и увидев стремительно нависающую над ним еще одну вражескую фигуру судорожно нажал на курок. Пронзенный пулей фашист упал, но вот третий ловко отбил граненый штык и, словно змея проскользнул вперед, пронзая тело Гоши своим широким штыком, насадив его по самое основание. Почувствовав непереносимый холод в груди, Гоша выдернул кольцо из гранаты, заткнутой за пояс и, сжав обеими руками ствол оружия врага, плюнул ему в глаза с расширенными от ужаса зрачками. Гоша успел прошептать холодеющими губами только одну фразу: «За Сталина!» Вспышка от взорванной гранаты превратила мир в ослепляющее марево.
Гоша вскочил из-за стола, опрокинув стул. Грудь судорожно вздымалась, словно ему не хватало воздуха. Ослепленные вспышкой от разрыва гранаты, глаза ничего не видели. Все было закрыто, будто белой пеленой. Постепенно предметы вокруг стали принимать свои формы.
Вот диван, а вот и монитор, слепящий глаз матовым и белым светом текстовой страницы с бисеринками темнеющих букв, слагающихся в живые страницы.
Рот открывался, но без звука. Что-то нечленораздельное прозвучало из онемевшего языка. Затылок ломило от боли. Гоша чувствовал себя так, словно он только что вынырнул из глубокого омута. «Это что же? Я живой! Точно. Живой!
Ура-а-а! Мы же победили! Девятого мая! Точно! А-а-а гады. Вот вам наша Родина!»
Гоша согнул правую руку в локте и ударив ребром левой ладони по локтевому сгибу правой, затряс кулаком в сторону монитора. «Вот вам, гады ползучие! Мы вас всех по ноздри вогнали в землю нашу! И чтоб больше никогда к нам! Твари!»
Гоша еще долго плясал по комнате, возбужденно потрясая кулаками в сторону невидимого и поверженного врага.
Это что же? Вот оно так все и было на самом деле? По спине протекла струйка пота. По телу пробежал озноб. «Жесть! - ужаснулся Гоша, прочувствовав весь ужас войны, затряс головой, сбрасывая остатки наваждения, стал дышать ровнее понемногу успокаиваясь, - а я, падла, парад на девятое мая лениво так посмотрю и пиво трескать иду, ни о чем больше не задумываясь. Неправильно все это. Не по понятиям! Получается, прадед мой единокровный весь этот ужас прошел, а я, тварь ползучая, даже цветочек на его могилку не принес. Дань памяти солдату не отдал. Вот гаденыш я какой.
Но написано то как! Я же там живой и мертвый был! Будто вся жизнь в один миг пролетела. Это надо же так описать все!»
Он сидел у монитора до утра. С напряжением вчитывался в текст, ведущий его за собой. Гоша то плакал навзрыд, утирая лицо задранной майкой, теряя боевых товарищей, а то заливисто смеялся острым шуткам бойцов, сидя на дне промерзлого окопа с осыпающейся вниз сырой землей.
Сон сломил виртуального бойца лишь тогда, когда рассвет уже давно закончился. За окном уже совсем закончили пиликать сигналы открывающихся дверей автомашин. Все соседи автовладельцы давно уехали на службу. Из последних сил доплелся до дивана и пластом упал, раскинув руки в стороны.
Проснулся Гоша ближе к обеду, когда пришла Вика и стала толкать его холодным бедром, устраиваясь на диване. Мягко погладив подругу по спине, встал. Позевывая, подошел к окну долго смотрел на неторопливую суету во дворе.
Две мамаши вывели детей на прогулку. Вереница малышей потянулась от детского садика за угол соседнего дома. Опоздавшие на вторую смену школьники торопливо шли на занятия.
«Хорошо-то как. Когда не стреляют», - вдруг вырвалось вслух.
«Ага, - сонно промямлила Вика, - у нас-то мир, а под Донецком все деревни разбомбили. Христа на них нет. Душегубы».
В висках заломило. Вот они где, фашисты недобитые. Опять подняли голову. В памяти всплыла свастика на красных повязках. Руки сами собой сжались в кулаки. Пусть только попробуют.
Опять вслух вырвалось: « По ноздри вобьем.»
«Бог в помощь», - сонно промямлила Вика.
«А ведь я раньше-то даже не задумывался об этом. Все бабло, да бабло». Гоша расстроился, что он такой бесчувственный совсем. Где-то совсем рядом гибнут люди. А ему все равно.
«Нужно у отца узнать, где могила прадеда. Падлой буду, если дань памяти не отдам! Отец с дедом туда на девятое мая в прошлом году точно ездили».
На следующее утро, открыв гараж, Гоша в размышлении стоял какое-то время, переминаясь с ноги на ногу. А потом, тряхнув головой, сел за руль и, больше не сомневаясь, отогнал машину обратно на тоже место, где ее и взял.
Флешку бережно положил на сидение.
Когда дочитал последний рассказ, не удержался и написал автору: «Прости, братан. Не по понятиям вышло. Пиши дальше. С уважением».