Всего несколько часов хватило Ев, чтобы освоить лыжи. Сутки, чтобы муж стал сомневаться в ее утверждении, что горнолыжный спорт не ее, и она никогда в жизни на них не стояла. Еще сутки и он, любуясь и восхищаясь ее проворству, решился оставить одну на спуске для новичков. Теперь жалел, еще и не подозревая о том, что его ждет. Он несся за ней, отставая менее чем на три минуты и, как ему казалось, не терял из вида. Стремглав скатился вниз и не найдя ее на площадке, подъехал к родителям.
- А Ев где? – встретила его Вилена.
- То есть? – дыхание перехватило, но он, пренебрегая этим, так же как и нехорошими предчувствиями, сказал: - Ви, не шути. Я шел за ней, немного погодя, можно сказать последу, трасса для новичков чиста. Снег сошел мимо, значительно дальше лыжни.
- Дэн, ты мне не читай лекций! Где Ев?!
Тревога ударила в голову и он, уже на ходу, крикнул:
- Я сейчас!
- Жан! – Виен повернулась к мужу. – Иди и найди мою дочь!
- Пообещай не падать в обморок.
- Не зли меня! – Крикнула Виен, не обращая внимания на находившихся рядом людей. – Это уже не смешно!
****
Ев открыла глаза, парень сидел у изголовья и наблюдал за ней, как сидел бы пес, в ожидании прогулки, смотря не моргающими глазами:
- Ты не обычная… Гения, что у тебя в крови?
- Много чего. Но тебе лучше ее не пробовать.
Он засмеялся:
- Предлагаешь себя, как не удавшееся блюдо.
- Не мели чушь! Ты прекрасно понял, о чем я сказала. – поднялась и нарочно коснулась его, проверяя собственное желание. Внутри все еще больше сжалось и она, злясь на себя, спросила: – Там не прочистилось? Очень хочется выйти отсюда.
- Так выйди, ты же уже пометила территорию.
- Да пошел ты! – толкнула его в плечо, Вилен смеясь уселся на пол и не сдвинулся с места. Ев застегнулась на все замочки и выползла в тот низенький лаз, что когда-то был проходом. Сразу же заметила разницу, солнце пошло на спад, холодало. Поспешила вернуться, а он так и сидел, правда уже молча. – Что же нам делать?
- Тебе! – поправил Виен. - Это тебе надо думать, что делать. Мне-то в самый раз.
- Ви!
Он подался вперед, посмотрел на ее губы:
- Повтори! Как ты меня прозвала?
- Ви! Мы раньше так маму звали. Были глупые.
- Любишь?
- Очень!
- А его?
- Что за вопрос, конечно.
- Тогда не повезло. Ни им, ни тебе. Ночь нам придется провести вместе!
Только тут Ев заметила перья на полу, почувствовала запах мяса и бросила взгляд на птиц – одной не хватало. Тушка поджаривалась. Она догадалась, что парень утолил свою жажду, от этого стал спокойней. Задумалась. Вилен проявился у окна, птицы не успели даже испугаться, скорее всего, нарочно, повторил то, что сделал минутой раньше, облизал губы и мгновенно ощипал перья, словно делал это каждый день и бросил на огонь вторую тушку.
- Ты всегда питаешься кровью животных?
- Животных? Это птица! – ухмыльнулся и посерьезнел: - Разве человек не есть животное? Дикое, злое и подлое?!
- Вилен! Я знаю все, что было у тебя в жизни, так к чему мораль?
- Знаешь? Если бы ты знала хоть половину, то не спрашивала. Мораль. А как же лозунги свободы? Хотя бы этот: «каждый должен идти своим путем». Вот ты. – он перевернул птиц. – Ты же умеешь видеть людей насквозь, можешь знать самую их суть, а не хочешь. Почему? – Ев молчала. Да и что она могла ему сказать?! Вилен повторил свой вопрос: - Так как, Гения, согласна со мной, что все должны исполнять свое предназначение? Должны. А ты противишься…. Зачем?
- Я бы ответила, если бы знала.
- Не смотри на меня, как на мужчину! – Вилен резко сменил тему и отошел от нее дальше, повернулся спиной и Ев, вдруг, подумала: «Не часто ли он мне подставляет спину? Не ждет ли от меня…» Оборвала себя, давая отчет, что он читает ее так же, как и она его, но вот ему-то, в отличие от нее, не нужны прикосновения. Да, столько сложностей. Столько соблазнов, желаний и еще бог знает чего. Одно тревожит, чем ближе она познает этого паренька, тем все дальше и дальше отдаляется от родных. Она перестала сопротивляться собственным мыслям, прекрасно давая себе отчет, что Виен не только разбудил в ней любопытство, он оживил в ней то, что очень давно уснуло к другим мужчинам. Всем, кроме мужа – он зажег в ней желание! И она ничего с этим поделать не могла. А парень, как цветок мухаед, разбрызгивал флюиды, заволакивая в сеть. – Я ничего не хочу иметь общего с женщинами! – Проговорил он громко, чеканя каждое слово. Ошпарил кипятком и подул, залечивая раны. – Все женщины не честны! От них одни неприятности. – подал ей зарумяненную птицу, спрятался в тень: – Ешь! Соли, перца нет. Но это лучшее, что могу предложить.
- Я не могу, они же тут недавно….
- А куры? Разница в чем? Это не я, это ты хочешь есть! А может ты экспериментатор? Может, хочешь крови?
- Твоей?
- Мою? Гения, не разочаровывай меня! Не становись подобием большинству, Гения! – снова оказался рядом, так быстро, что Ев даже засомневалась, а отдалялся ли он. Отломал кусочек, словно птица была не с пылу-жару, поднес к ее губам. – Скажи лучше, отчего это в твою голову лезет столько дешевой фантазии? – Ев откусила кусочек, не сводя с него глаз, как под гипнозом. Взяла остаток из его рук и так обрадовалась теплу мяса, что ела, молча, с аппетитом, без претензий и не отводя от него глаз. А он, улыбаясь уголками глаз, продолжал, словно не замечал ее увлеченности им: – Есть птичья, но она – НИКАКАЯ! Так, для поддержки сил. Правда, когда решил очиститься, то в самый раз!
- Очистится? Это от чего же?
И тут, впервые, Вилен глянул на нее с новым интересом.
- Ты мне напоминаешь журналистов. Все время задают кучу вопросов, ненужных. Делают вид, что слушают, а пишут, что в голову придет.
- Ты и ими ужинал?
- Нет, все-таки ты странная. Сидишь под завалом, с незнакомым, совершенно чужим мужчиной. Причем, знаешь, что он вампир и нарываешься. Ев, ты чего хочешь – отомстить мужу и переспать с хладным, или стать едой?
- Ни то, ни другое! – покраснела, опустила глаза. Сорвавшееся с его губ, было недалеко от истины ее желаний. Хотелось отомстить Дэну, ой как хотелось! А еще и больно ему сделать, да так, чтоб аж скрутило несносного Казанову, до самых колик в животе! И пусть он ни в чем не виноват. Плевать, что она все еще любит своего балбеса мужа, что ни на йоту не потеряла к нему интерес! Но возле него постоянно крутятся фифы – стайками и по одной. Где бы он ни появлялся. Всегда и везде! Он их даже не отгоняет. Говорит, не замечает. Говорить можно многое, но она-то знает, что ее Дэниэль все видит, в мельчайших подробностях. Так вот пусть и дальше, перед ними… Между прочим, она сразу всем указывает путь, не задумываясь о том, что о ней подумают. А он, он…. Опять разозлилась, даже забыла о вероятности того, что ее читают. Отложила еду и надула губки. Вилен не трогал, возможно, даже исчез на время – не следила, пыхтела на Дэна в две свои дырочки. Достала мобильный – три с половиной часа. Сколько же вмещается в это время! А оно, время, играет в ее пользу. Или предает – это как посмотреть.
Вилен сидел там же, где и до ее рассуждений, изучал, привыкал, или нагонял аппетит. Было не ясно, что он делает, о чем думает, он старательно избегал их соприкосновений. Ев посмотрела на него и вспомнила о маме.
- Ты чего? – заметил как изменилось ее лицо и осмелился приблизится.
- Я уже говорила, мою маму зовут как тебя. И она после очень тяжелой болезни. Представляю, что с ней сейчас!
- Вилена…. – повторил он и словно разделился пополам. Одна его часть думала над ее словами, а вторая продолжала общаться с ней. – Наконец ты хоть о ком вспомнила, а то все подсчитывала, кто – кому! Вилена, значит. Сидела с мужчиной средних лет, сиденье рядом?
- Да.
- Так вы бессмертные! – он опять возвысился над ней и закружил, устраивая вентиляцию. – Да уж! А я думал – легенды.
- Легенды? – Ев резко потеряла связь с семьей, даже ту мизерную, что давали воспоминания. Крутила головой, пытаясь следить за парнем, и сообразить, что заставила его изображать «волчок», как Вилен застыл перед нею:
- Ну да, легенды, о роде «бессмертных». Вернее, об одной семейке, что с легкостью убила пару наших. Ничего себя я влип!
- Да никуда ты и ни во что не влип.
- Ев, я не в смысле, что боюсь вашей семьи…
- Аааа. – протянула она, хотя и сомневалась в его безразличии. – Так что там с легендой?
- А что с ней? Ты разве не в курсе, как некая блондинка, брошенная бойфрендом, решила отомстить с помощью мне подобных? Кивни хотя бы. – Ев заморгала, что он принял как согласие. – Только получилось все наоборот – наших подставила и сама угодила в туже яму.
- Слышала я нечто подобное, но это было так давно, что я уже забыла.
- Ой, а не из-за тебя ли был весь сыр–бор?
- Не из-за меня. Не из-за меня, - повторилась она и добавила, - честно!
- Ладно, поверю, но что-то мне подсказывает, что ты в курсе подробностей. – замотал головой, прищурив глаз. – Да… Кто бы сказал, не поверил, а сам сижу в конуре с САМОЙ!
- Вилен, я в этой истории ни одним боком, поверь.
- Да все равно. Твой, если узнает, то….
- Не узнает, а если и так, то ничего не сделает!
- Ну конечно, вы же благородные! Вы, типа, короли этого мира! – Его настроение опять сменилось и он отдалился, не физически, морально. Отвернулся, размахивая руками, что-то придумывал сам себе. И замер, на какое-то мгновение, затем очень медленно развернулся к ней лицом: - Постой, постой, а это случайно не у твоей семьи оборотни в охране?
- Нам охрана не нужна.
- Ой ли! Так что там с оборотнем, ну колись, мы ж тут, как бы, на чистоту.
- А что с оборотнями, живут по соседству. Слушай, а откуда вы так осведомлены. Вилен, я так понимаю, ты не один все знаешь? По твоим словам я поняла, что многие в курсе.
- В курсе чего? – ухмыльнулся: - Ладно, не ищи слова. Конечно не один, наш клан весь знает. Ев, ты же не маленькая девочка и тебе даже не двадцать, чтобы многого не понимать. Подобные мне есть всюду.
- Не в нашем окружении.
- Спорить не буду, в твоей семье может и не быть. Я, кажется уже понял, из чьих вы, девушка, будите. Но, помимо вашей семьи, есть другие, менее чопорные, меньше брезгливые. Да и такие, которые не задумываются с кем и о чем, скажем так, говорят. – Он сделал несколько витков, на его лице читалась смена мыслей, а вместе с тем и настроения к ней – от любви, до полной ненависти. И Ев уже не понимала, на чем держится его терпение к ее обществу. – Бессмертная! Ничего себе! То-то меня смущал твой запах. Так вот почему ты себя так ведешь – обезбашенно! Ну и сколько же тебе?
- Не помню.
- Стоп, что за хрень с тобой заворачивается? Давай, без это…, того, слез тут. Тем более что ты как бы, взрослая! Гения! Держи марку. – Ев подняла к нему глаза и на ресницах появились слезы. Вилен онемел, смылся в другую половину, но тут же вырос перед ней опять. – Ев, не надо. – Она молчала. Сел рядом и как током их раздвинуло. Вилен наклонился, подперев подбородок скрещенными пальцами рук, изобразил усиленное сочувствие, на своем белом, с утонченными линиями лице. Ев глянула на него и отвернулась – ни шутить, не злиться, больше не хотелось. Она думала о маме: «как же плохо, что мамочка потеряла дар. Она бы сейчас знала, что все в порядке, она бы сейчас ругалась, что так просто, предаю, пусть даже в мыслях, ее любимчика Дэна. Ну, конечно, он же ее любимец, он же ее доктор, он же ее Бог!» Завела себя, с пол оборота и гордо задрала нос.
– Спасибо! – Слова парня прозвучали, как душ в знойный день.
- Это за что же?
- Что не дала себя укусить. Я еще не готов. Но оставь телефончик. Устану - позвоню.
- Держи! – протянула ему трубку. – Все равно бесполезная штука. А на счет укусить – так ты и не пытался!
- Думаешь? – Он взял ее сотовый, быстро нажал кнопки, затем сбросил и пробежался по меню. Ев молча наблюдала за его наглостью. Найдя номер, парень кивнул и протянул обратно. – Договорились, значит, устану – наберу. Поможешь?
- Помогу. Только странно.
- Что же тебе все странно?
- Мне казалось, ты давно устал от своей жизни.
- Читаешь, а не видишь главного. Если бы я устал, то не приезжал бы сюда оздоровляться. Не садился бы на диету.
- Что ты говоришь! – она махнула устало рукой, не проронив и капли интереса, даже не подняв к нему глаз, лишь только в голосе прозвучали слабые нотки иронии.
- Ев, без сарказма, пожалуйста. Снег сошел с крыши, из-за печки. – Ев заметила, что в некоторых местах капает. – Хочешь, я могу разобрать пару бревен. Заброшу тебя на крышу, и ты позвонишь своим.
- И открою твое убежище. Нет уж, я подожду.
- Вот только не надо врать ни себе, ни тем более мне! Ты не спешишь потому, что я любопытен тебе! – Его голос прозвучал на изломе, с обидой и болью.
- А ты не ной, как маленький мальчик! Сам сказал, если что хочется, то надо!
- Не правда, я такого тебе не говорил!
- А вот и говорил!
- Вовсе нет!
Они снова приблизились друг к другу настолько, что губы чувствовали трепет от желания поцелуя, что биение ее сердца звучало в нем, согревая остывшую душу. Она больше не стеснялась и не сдерживала себя. Он приоткрыл рот, наклонив голову, обдавал ее дыханием, разглядывая мельчайшие частички ее глаз. А она ждала, ох, как же она ждала! Забыв дышать, забыв жить, отпустив разум, отдаваясь головокружению. Пальцы Вилена коснулись ее лба, пробежали до кончика носа, очертили линию губ и добрались до шеи, Ев сглотнула и моргнула – его не было рядом, он уже носился в другой комнате, сдавливая крик.
– Ты издеваешься! Я понял, ты надо мной смеешься! Тебе скучно, не хватает развлечений. Адреналин решила выплеснуть.
- Ничего подобного! Утихомирься и если боишься меня, так и сиди там!
- Я боюсь? – Он не вылетел, как делал не раз, а вышел твердой мужской поступью и стал у входа, сложив руки на груди, облокотившись плечом о стену. – Ой, да ладно! Не таких видели, не с такими с…
- Спал?
- А хотя бы и так! У тебя, так, между прочим, муж есть.
- А вот это тебя не касается! Муж у меня есть, но я не раба его. Понял?
- Да понял я, понял. Ты баловень!
- Завидно?
- Чему? – Встретились взглядом, сразились, кто кого пересмотрит и оба отвернули глаза. Ев – потому что не могла не хотеть его. Он, потому, что не в силах сдерживать себя.
- Ви! Скажи, это правда, что вы можете жить без человеческой крови?
- Это правда, что мы можем жить только на человеческой крови. Все преувеличено, буквально все! Нам не обязательно питаться только кровью, хотя мы можем годами ничего не есть и не пить. Некоторые рисуются, стремятся к киношной мерке. А нам то и надо всего, что пополнять энергию. Вот теперь подумай, в ком ее больше – в людишках или тигре, кабане, антилопе? Звери, ну те, что дикие – свободны от всего, в них столько чистой энергии, что вкусив совсем немного, хватает на долго. Кровь…. Кровь это вообще классная вещь. В ней больше всего кода того, кем ты позавтракал. Мы, Ев, мутируем, постоянно. И приспосабливаемся к окружающей среде.
- Подожди. Я что-то не поняла. Если выпить кровь, то…
- Перейти на другой уровень. Я не ученый, пояснить не смогу, но все, что было у завтрака, волей не волей, переходит к тебе. И его характер, его жизненный уровень, даже грехи!
- Тогда почему же вы ее пьете?
- Чтобы жить. Сделал глоток, удлинил свой предел. Ну, как-то так.
- Тогда надо питаться попугаями, они живут долго.
- Несомненно, так и сделаю. А еще, тупо буду сидеть на жердочке, и повторять словечки.
- Так вот почему ты удаляешь жажду пичушками… - Ев не обратила внимание на его легкий подкол, приняв сарказм за некую колкость в ее сторону.
- Нет, не потому. Я, Ев, один из тех, кто не хочет отказаться от человека. Ха! Вот и искорка страха в твоих глазах! Гения, люди грязны и недостойны жить!
- Вилен, только не надо высоких фраз.
- Высоких? Это ты о чем?
Ев потянула носиком, птица начала подгорать, парень понял это, взял тушку голыми руками, достал из шкафа тарелку, положил на нее. Затем посмотрел на Ев, опять покачал головой и достал белые листы бумаги, положил рядом.
- Ты становишься гостеприимней. –
Он оказался за ее спиной, нежно провел по плечам и резко придавил к скамье, говоря в самое ухо:
- Не буди, не стоит. Сама будешь жалеть. – опять возник у стола. Уже нисколько не стесняясь, взял птицу, через минуту бросил ее в холод, поясняя: – Вдруг не уйдешь, пригодится. – наступила пауза и сердце Ев, выпрыгивая наружу, отдавало в висках. А парень, словно забыв с кем говорит, смотря в темный угол, очень тихо, заговорил: - Когда-то, я даже не помню точно, я захотел оставить этот мир – сумрочно стало. Долго думал, как это сделать, зная за ранее, что если перестану питаться, буду тянуть долго, приумножая злость, недовольство и не сдержанность. Мимо меня прошел запущенный человек, в визуальном смысле и мое внимание переключилось на него. От него пахло болезнью, тленом. Но главное – он сам не хотел жить! И тут мне пришло в голову, что если выпью его кровь, то отравлюсь. Мы-то, переборчивые. Поверь, это так. Мы знаем, насколько чиста кровь. Так вот, я провел его, до темного местечка, он даже не понял, что и как. Выпил его до капли, а когда глянул на его лицо – то там было блаженство. Буквально в несколько минут я понял что сделал – невыносимая боль скрутила меня, за ней последовала агония. Но я выжил. Представляешь – выжил! Смешно, наверное, слышать, что вампир и выжил! Повторил подобное еще и еще…, наполняя себя самой грязной, самой больной кровью, и жил. Так прошло несколько месяцев, я стал как наркоман, искал именно тех, кто уже за чертой. А потом, однажды, когда уже думал что все, дошел до точки, что еще капля и я избавлюсь от этого мира, совсем ранним утром меня занесло на крышу высотки. Распластал руки в сторону, поднял голову к небу, прощаясь с ним. Стоял так не долго, но переде тем, как наклониться вперед и поддаться тяготению, взял и глянул вниз. А там людишки, снуют как муравьи. Вот же все у них есть, а им все равно мало. И тут мой взгляд привлекло темное существо, прячущееся в углу. И я, как на экране увидел весь отброс общества, насильники, убийцы, да и просто бездомные, те самые, что по лени своей опустились на самое дно. Одни несут горе, вторые нечисть. И никто, никто не делает ничего, чтобы очистить улицы от них. Я же, ничего не делая мерзкого, всегда должен прятаться, только потому, что кто-то там, много веков назад, пустил слушок. Как же меня тогда перевернуло! Жажда жизни ударила в меня с новой силой. Вот только я уже был гурманом. Ну, это как вы, когда любите пробовать тараканов, ящериц, змей. Так и мне хотелось не чистой, ухоженной, а именно грязной крови. Ты даже и представить себе не можешь, какой это экстрим, пить кровь нелюдя! Адреналин такой зашкаливает, что можешь снести гору в щепки. Эти видения, галлюцинации, голоса… Я постепенно наполнялся всем, о чем даже не мечтал – видел всех насквозь, читал мысли, слышал, что делается за стеной, стоило только повернуть голову в нужном направлении. Я видел страх в глазах человека задолго до того, как в нем нерв даст сигнал мозгу! И, поверь, это еще не все, что скопилось во мне. Я больше себя не сдерживал. Я наполнял себя все новыми и новыми возможностями, делая открытия, что может человек и чего не старается постичь. Я становился жаден. Ты можешь мне не верить, но не результат мне был важен, а именно процесс. Найти в массе нечистот, нечто новое и постичь его. Бросить в свою копилку, тот уникальный дар, что был заложен в самом начале, еще до рождения, что этот, или другой индивидуум, профукал, проспал, пренебрег! Ну, разве такой низкий класс достоин жить?
- Хочешь сказать, занимаешься очисткой.
- Теперь – да. А тогда, это было самоуничтожением, наркоманией, затем я удовлетворял свое любопытство и желание. Сейчас же - только чистый отлов!
- Вилен, это же не правильно.
- Что не правильно? Значит, если я выпью грамм десять крови какой-то блондинки, облегчив ее головную боль – будет правильно, а избавив мир от отброса, смертника, безнадежно больного от мук – не правильно?!
- О блондинках я не упоминала.
- А о кровяной колбасе, говорила? Ты хоть раз задумывалась, сколько в ней крови бедных свинок? А отбивную с кровью ела? О коровке не думала? Так подумай о насильнике, истязающем в подвале хрупкое тельце. Да все ваши законодатели, ничем не лучше меня! Возможно они даже хуже! Бесплатно кормят и поят, дают ночлег и тепло, прессу и ТВ всякой мрази. Вышел, удовлетворил потребность и похоть – просим на «дачу»! И так по кругу, пока не закончится назначенный час. – Ев видела, как он нервничает, боясь что его не понимают. А еще больше, его жажду высказаться. Вилен схватил еще одну птицу, выпил кровь и бросил, уже не задумываясь, прямо на стол. – Я приезжал сюда на месяц, очистить себя полностью, от жажды, привязанности ее удовлетворять каждый день, от увеличения дозы, да и от адреналина. Приезжал…. Так нет же, тут ты! Вся такая гуманная, а сама избалованная, до корня волос!
Ев осмелилась, подошла к нему и опустила капюшон, за каким он от нее прятался. Хотела погладить по голове, но не успела. Он уже смотрел на нее своими гипнотически прекрасными глазами, на губе повисла капелька крови, играя на ее кремовом оттенке. А острые, белоснежные зубы, выглядывали в оскале. Вилен прижал ее к себе, очень сильно. Забыл все, что минуту назад наваливал на нее, поддался чистому чувству, что не угасло в его сердце, как он думал, а лишь спало до этого момента. До ее появления, до ее запаха, эксцентричности. До ее свободолюбия и не сдержанности в желаниях. До ее глаз, фигурки, голоса. До свойственного только ей, поворота головы. А кто как не он, знал, что, таких, как она, единицы!
- Так вы все такие? – Спросила и пожалела, он оттолкнул ее:
- Все? Ты это о чем? Мне не нужен никто, забыла. Да, мы все не стремимся к семьям, нам не нужна ячейка! Что в ней толку. – Голос его потерял живость, взгляд потух, и глаза опять стали похожи на две капли гуаши, сохнувшей на белом ватмане.
- Но как же без семьи? Неужели ты никогда не любил?
- Любовь! Сказки все это. – ссутулился, набросил капюшон, пряча истинные чувства, задержал руку на темечке, прижимая мысли, желания, страсть.
- Не правда! – Сбивая его в очередной раз, прокричала Ев.
- Тогда поясни мне, что такое ЛЮБОВЬ? – Она молчала, сглотнула слезу, заморгала. Ей никак не хотелось в нем разочаровываться. Ну, хотя бы не сейчас. – Нет у тебя пояснения. Прикрываете за красивым словом свои животные инстинкты. Семья! Что же ты, вся такая любвеобильная и заботливая, сидишь здесь, с самым ничтожным из всех живущих, что же не спешишь к мамочке под крылышко, к мужу в страстные объятия? Стоп! – Вилен выпрямился, в глазах появился вопрос, который он тут же озвучил: - Ты тут неоднократно говорила о болезни матери. Но как, как такое может быть? Бессмертные болеют? Бессмертные боятся умереть?
- А что тут странного? Ничто не вечно в этом мире. – взгрустнула и устало села на свое место. – Даже ты сможешь, если захочешь. А муличку пытались убить…. – И тут она задрожала, не в силах больше скрывать под безразличием и хладнокровностью то, что недавно пережила. Вилен даже не подходя к ней, увидел все ее глазами. И прочувствовал, прожил, переболел ее страданиями. Ругая себя, на чем свет стоит, за еще один плюс в ее сторону, но ничего не хотел изменить. А Ев сорвалась и в очередной раз удивила его: - Да, я избалована, да я всеми любима и требовательна. Но ты, ты и крупицы моей жизни не знаешь! Читает он мысли, распознает болезни! Что бы ты понимал! Когда на твоих руках…. – она всхлипнула, протянула руки вперед, растопырив пальцы, смотрела на ладони, а по щекам слезы, полились безостановочно. – Когда ты сидишь, держишь ее тело, содрогающееся в конвульсиях и ничего, ничего не можешь сделать! Ты испытывал такое, хоть раз? Это не жалость к себе, это страх, что вот она, жизнь самого близкого и родного, уходит сквозь твои пальцы и все…. Все! Ты больше никогда не увидишь ее, не услышишь шагов и бурчания. Не поругаешься, не посмеешься. Не съешь, заботливо приготовленное. НЕ оттолкнешь, обвинив в гиперзаботливости. Не поделишься…. Да ее просто не будет! А память, память будет угасать, как бы ты не противился. Причем с каждым годом. Прячась за занятостью, мелкими трудностями, за любыми оправданиями, даже за любовью к близким. Память угаснет, за ленью, что сильнее нас. – Ев дала себе волю выплакаться, громко, отчаянно.
Он больше не сдержался, присел рядом и прижал к себе, гладя по спине. Не проронив ни звука. И только когда всплеск боли стал угасать, заговорил:
- Вам надо быть осторожней. Вот ведь, хотели убить…. Бедная... Ну не в материальном плане, конечно же. – опять помолчал. – А муж?
- Он у меня хороший. Да, очень хороший! Он врач. Мамочка только его признает…. Вот же все из-за этого. – Опять заревела, опять он ее обнял. Теперь уже не ждал, пока выльет все, а похлопывая по плечу, успокаивал. Как-то сам не заметил, как развернул ее к себе, принялся вытирать слезы. Затем, по-братски, прикоснулся губами к щеке. Соленый вкус слез удивил.
- Я море люблю… - зачем-то сказала она, а Вилен уже ловил вторую слезинку, чтобы распробовать, чтобы запомнить вкус. Руки все сильней прижимали ее горячее тело, такое податливое, гибкое, мягкое. Губы все пытливее знакомились с лицом. И Ев закрыла глаза, в ожидании. Но почувствовала не укус, не пылкие поцелуи, а то, что оседает, как пробитый воздушный шар. Вилен был уже высоко. Проворно уцепившись за доски потолка, с легкостью оторвал одну, вторую. Пролез выше, сделав достаточно широкую дыру, спрыгнул. Забросил ее, как игрушку на плечо и уже через миг она была на крыше.
- Звони своей мамочки! И не попадайся мне больше!
- Вилен! Что я сделала не так? Да что же вы все меня отбрасываете! - Ее голос дрожал, а сама, цепляясь руками и упираясь ногами, сидела на скользких бревнах и смотрела как он, бегает внизу, подобно загнанному зверю. – Вилен!
- Ты…, ты хуже многих, что я... Ты предаешь…, все предаешь, всех предаешь! И себя предаешь. Но за что? Что ты хочешь взамен этому предательству?.... Остроты в жизни не хватает? Так это не так. Я знаю, что минуту назад ты не врала! Решила поиграть? Нашла себе забавную, редкую игрушку? А может, еще решишь приручить как котенка. Ах, нет, как собачку. Ты же их больше любишь!.... Нет, не собачку, пичугу, попугайчика! Они же долго живут, сидят на жердочки и веселят разговорами. Только я не игрушка!... И уж не птенчик, обещающий говорить прикольные словечки!... – Опять забегал, потом неожиданно появился рядом и надел ей на глаза очки. – Успокойся, Ев! Никто тебя не отбрасывает. Просто набери своим и скажи, что ты у забытого утеса. Уходи от меня, пожалуйста. Я же тоже живой, меня нельзя, как котенка, держать в лукошке. У нас разная жизнь. Даже если мы оставим все на уровне дружбы. Просто никто из твоих близких, даже сестра, не обрадуется этому. Поверь мне. Пожалуйста, уходи! – Холодные губы коснулись лба, оставляя след упавшей снежинки. Спрыгнул, заложил брешь в потолке и затих. Как она не пыталась его услышать и понять что делает, где сейчас – не получалось. Закрывала глаза, трогая дерево руками на котором он только что сидел, припадала ухом – его будто никогда не было. В отчаянье засыпала снегом, тот небольшой участок, что их связывал, и достала мобильный. Солнце почти село. Красный закат окрасил снег в пурпурные оттенки.
- Мамочка!
«Ев, доченька! Ты где?»
- Прости меня, родненькая, прости! Со мной все в порядке. Правда, правда. Я скатилась, как колобок. Пока выбралась, пока нашла связь…. Вот, сразу тебе звоню. Со мной все хорошо, только холодно.
«Доченька! Дэн и Жан подняли всех на ноги. Ты хоть приблизительно знаешь, где находишься?»
- Муличка! Я и в море не скажу координаты, а тут снега…. Только ты не бойся, скоро буду в тепле. Есть один человечек, что найдет меня в любой точке, и я ей сейчас позвоню.
«Ев, ты меня не обманываешь?»
- Нет, мамочка, тебя - нет! Прости, милая, я хочу домой. Не сердись, дней вам без меня осталось мало, а я, я же не хотела сюда приезжать.
«Да, я знаю. Только скажи где ты и Дэн за тобой приедет.»
- Мамочка, моя, мамочка! Не надо Дэна, пусть скользит со своего спуска.
«Ев!»
- Дорогая, я позвоню тебе, как буду в тепле.
«Ев! Что ты делаешь?»
- Пока не знаю. Мне важно, что бы ты была здорова и понимала меня. Пожалуйста. А Дэну я позвоню, но не сейчас, сейчас у меня зарядка на исходе. Мне надо дозвониться.
«Ты мне позвонишь?»
- А было когда иначе? Я тебя очень люблю. – прошептала и отключилась. Прислушалась – безмолвие. Набрала сестру:
- Вел! Забери меня отсюда. Только оденься тепло.