Не люблю их, да и все. Вульгарная, скандальная, воровская нация. Говорят, они рождаются с золотыми зубами во рту. Вот сейчас вцепилась рукав молодая сука и волочется за мной через трамвайные пути. Обычно они ходят стаями, а эта одна, в пять часов утра на пустой привокзальной площади в Минске.
- Давай погадаю, предскажу будущее.
Что ты можешь знать о моем будущем, безграмотная воровка. Если ты предсказываешь будущее, скажи, что я завтра улечу в Нью-Йорк и больше никогда не вернусь в этот город.
- Хочешь я тебе погадаю, - говорю я ей.
- Погадай, - говорит она, а сама смеется, в глаза заглядывает, ведьма.
- Если ты не отцепишься сейчас от меня, то схлопочешь по морде.
Грубо сказал. Но она не обиделась. Посмотрел ей в глаза, и зря посмотрел. Сразу попался. Красивая. Смягчился душевно, а не надо бы.
- Ну, чего ты хочешь, кошка приблудная?
- Смотри, - говорит она, - а то ведь Аннушка уже разлила масло.
Нихуя себе, грязная вокзальная попрошайка цитирует Булгакова. Заинтересовался.
- Ладно, давай, гадай. Сколько за сеанс?
- Три доллара.
Полез в карман машинально. Там сотня российская после Москвы осталась. Вот тебе, говорю, три и три десятых доллара одной бумажкой. Деньги не взяла, взяла руку, пощупала пульс и спрашивает.
- Умереть боишься?
- Боюсь. А кто не боится.
- Я не боюсь, - говорит она. - А от чего бы ты хотел умереть - от инсульта или от инфаркта.
Интересный вопрос.
- A какая разница?
- От инфаркта быстро, а от инсульта долго, но как бы с общей анестезией.
Рассмешила и сама смеется и говорит:
- Дай вторую руку.
Думаю, - дам, хули мне, здоровому сорокалетнему мужику ее бояться. Протру потом гигиенической салфеткой. А уже, пошел, пошел гипноз с ее стороны.
Посмотрела и говорит:
- Ногти грызешь, как маленький.
- Не твои ногти грызу, а свои.
Я так всем говорю, с детства, кто мне делает замечание на счет дурной этой привычки. Глянул на ее ногти, а там когти. Она этими когтями мне по руке проводит и царапает, но не больно.
- Это что еще такое, - говорю.
- Перке, - отвечает и опять смеется таким знакомым смехом. А потом повернула ладонью к себе, приложила щеке, я даже отнять не успел и спрашивает:
- Неужели не узнаешь?
Узнаю, уже узнаю, но боюсь признаться, Катька.
- Не оставляй меня здесь, возьми с собой, - говорит она и плачет.
- Как я тебя могу взять. Кто тебя пустит. А документы! Ты же умерла!
Зашатался и потемнело в глазах, а когда пришел в себя, то обнаружил, что иду, спотыкаясь, к стоянке такси, а в большом внутреннем кармане дорогого итальянского пальто сидит и жалобно мяукает маленькая черная кошка.
Рисунок Богдана Давгяло.