Влияние Анчарова на Щекину

Галина Щекина
Влияние Анчарова:
анчаровские мотивы в неанчаровской  книге



ГЕРОИ
Наверно, придется заново  открывать Америку. Влияние Анчарова  на судьбы конкретных  людей уже не однажды было отменчено. В  этом  можно убедиться на  мемориальном сайте Анчарова, который  создал  Юрий  Ревич. ПЛистая   в разделе «Об Анчарове»  воспоминания о нем,  опять удившься той   ударной  волне радости, которая  исходила от МЛА. Естественно, на  творчестве знавших его людей  это влияние отразилось тоже.
В  том  числе на творчестве  Щекиной, которая уже  сорок  лет находится под  впечатлением. «Я  совсем  юный. Мне  сорок  лет»

Первое,  что замечает любой  читатель – как  много  среди героев  Щекиной  художников и писателей. Хотя  есть, конечно, учителя, рабочие, электрики, домохозяйки,доктора, лесники, строители,студенты, военные, фотографы, даже экологи… Но  всего  больше  художников. Почему? Потому  что  художник, не обязательно живописец, ближе  всех поподошел к  таинству  творения. К  созданию того, чего до него не было.

Сборник   ранней  прозы «Мелисса». В  ключевом рассказе сборника – художник Берлогин, который никак не может написать главную картину, так  сильно  ему  мешает любовь к  дчужим  картинам. И он  долго мечется под  влиянием  своей безрассудной любви и в  конце  концев  решает  реставрировать церковь.То есть  отклдадывает проблему, чтоб ы решить ее  позднее. Или не решить никогда.
И  еще в этой книге  есть рассказ «Камышин в перигее», это про четсного  человека Камышина, киз которого сделали депутата и этим  ему сломали  жэизнь. Но  речь не о нем, а о  художнике,его зовут Еня  Ерохин, и он немного юродивый, но именоо  через Еню Камышин понимает гланое о своей  любви, и о  жизни. Есть в этом  Ене какая-то прозрачная честность.

Роман «ОР»  Главный  герой романа  «Ор»-  художник  самоучка Тимоша Тесков. Он мастер  золотые руки, завхоз, изрук и но это по работе, а  по  зову  сердца  пейзажист.  И приятель  его  Дирай – тоже  художник, только  антипод Тесова. И по  ходу  делействия  у них  бывают споры  об искусстве. А откуда  эти споры? Ну  конечно  из спектакля «День за днем» Анчарова.
Личность  самоучки Тескова неуловимо но прочно  связана с  героями Анчарова, напрмер с Сапожэниковым в «Самшитовом  лесе», и  еще с Сода-Солнце. Неудержимая  щедрость  Тимоши который не только для женщин, но и  для  всех людей расшибиться в лепешку, просто  плащи ив  грязь… Это  черта снова и сновап  возвращает читателя к родству с  Анчаровым. Вообще  люди, готовые  отдать все – это тоже из Анчарова. Ведь человек  ценится по тому.что он может отдать добровольно.

Роман «Тебе все  можно»
Олег подарил Лане свою картину – «Крыши и сирень». И неясно, где земля, и всё утопает в тумане. Кто-то отозвался, что сделано профессионально, а героиня, Валя Дикарева,  ляпнула, что ей это слово ни о чем не говорит. И вообще, так нельзя говорить о произведении искусства, потому что все могут работать профессионально, а только в каждом есть то, что его от других отличает, и что по сути или описательно, все равно, но надо стараться ловить отличия. Потому что  самое ценное в  картине – нетто, что  «хорошо, как  у других, профессионально», а то,  что там  есть отличное от других… Споры  об  искусстве   - это по Анчарову. Герой спектакля «День за  днем»-  художник  Костя якушев,и он  не просто раскрыт перед нами со своей  творческой  кухней, он активно влияет на  других героев. Герои  «День за  днем»  сразу сказали – вот и выставляйся, как  про  антагониста  Кости Якушева – художника  Бориса. А для «отличных от  других» есть для этого слово «талантливо», и оно включает в себя особенности явления, а не похожесть. Все это влияние Анчарова  Но все-таки отстаивали свое: профессиональное – это уже и есть похвала, это высокое качество, но в конце концов спор завис. Героиня  замолчала, поняла, что Олегову картину они не считают особенной, хоть она и сделана профессионально, прилично, что ли.

Споры об искусстве  на первый  взгляд, абстрактные, но они  много  могут  раскрытьв  людях для  читателя, зрителя. В том  же  романе «Тебе  все  можно»  есть  Чура чеанщик. Это старнный  человек, одетый в рубище, с сдлиннм  хвостом  волос стянутых резинкой.Он несколько груб, но внутренне мягок. Он на  чеканках делаетлица женщин.Столнувшись с героиней  которая  мечется не умея  подойти с любимому  человеку, Чура  утешает ее и  жалеет.Он  похож на героев  Анчарова, готовых  на  подвиги ради  незнакомой  девушки.
Носитель добра -  это  персонаж Долганов. Но у  порством  маньяка  защищает  идею правды.Это  его ценности, он их не отдаст… Доганов  романтик сродни  Сапожникову.

«Во второй половине беседы все как-то ни с чего заговорили об альтруизме, начали говорить, и я не знала, что это такое. Выяснила это только в ходе запутанного разговора. Мне слово просто нравилось. Я считала, что альтруизм – это когда нечто делается для людей, а не для себя, это значит – вечный режим отдачи, но это же совсем, совсем близко к Анчарову, у него практически все герои – альтруисты за редким исключением («он любил выдумывать, бросать идеи пачками и дарить их, пусть пользуются»).

А вот они казали, что альтруистов среди людей практически нет, что каждый старается только для себя, даже если говорит обратное, потому что такова натура человека, а еще потому, что работает самосохранение. И вот я опять обиделась за человечество и стала доказывать, что альтруизм существует, и привела в пример Михаила Анчарова. А они ни в какую: творчество – это, говорят, не для людей, а для себя в первую очередь. Протуберанец, выплеск, самовыражение. Человек, когда творит, вовсе не думает о каком-то там человечестве, и он сам себе звезда.
Вот уж неправда. Если б человек знал, что для себя, стал бы он так загораться. Конечно, чтобы писать, надо сильно хотеть, и писать именно о том, что тебе дорого. И это изначально для других. Это как раз Сапожников из «Самшитового леса». Но я им ничего не доказала. Несогласие висело в воздухе, а еще в воздухе, прокуренном и пропитанном дешевыми папиросами, стоял такой хохот, что ну. Как же они смеялись над моим детским лепетом! А я, как цыплок, только вертела головой и не могла найти ни одного сильного примера, так, чтобы убедить. «А, так значит у тебя нет примера? – задыхаясь от смеха, говорили они. – У тебя его нет, потому что его вообще нет! Кто знает твоего Анчарова, это ж не властитель умов...» Кажется, Елена, отсмеявшись, воскликнула: «Вот у меня есть пример». Все к ней повернулись «Ну?» А она так веско: «Христос». «Так не пойдет, - воскликнула Лана. – Это не литературный герой». - Ошибаешься, милая, это реальный человек и литературный герой одновременно. А вот и литературный пример – это князь Мышкин. Это как раз альтруизм чистейший». И опять все замолчали. Лана взглянула на меня тогда, как бы проверяя. И какое же счастье, что я хотя бы «Идиота» читала, и князь Мышкин мне очень нравился, и я закивала.
А еще Валя поняла, что альтруизм – это вовсе не так уж хорошо. Если он будет расти и шириться – это приведет к абсолютному отказу от себя ради других и к  тому, что ударят по одной щеке, по другой... Но, хочет человек тебя бить – и пусть бьет, если ему от этого хорошо. Надо понять и простить человека этого, даже если он сам ничего не понимает. Это мне уже не нравится совсем. И мне стыдно теперь, что меня сочтут альтруисткой  значит, идиоткой. Слепое потакание бьющему человеку? Лучше от этого никому не станет. Идеальный выход – это чтобы бьющий сам понял и перестал, но в реальности этого не бывает. Ну, вроде бы они говорили серьезно, и вроде бы подначивали ее, как будто огна была не человек, а белка в колесе.

Что она  тогда ценила в человеке? Да то же, что ценил Анчаров. Ведь каждый человек ценится по тому, что он может отдать другим добровольно. Вот и стремилась отдавать героиня  Щкиной и не она  одна… Но Анчарова в среде Ланы нельзя было упоминать, смеялись. Они увлекались зарубежной литературой. Фолкнер и все такое. Кульвирование  индивидуализма
Каждому встречному-поперечному  она задавала глупые вопросы про Анчарова, и у всех потенциальных мужчин челюсти отпадали сразу. И желание общаться  тоже».

ПРИЕМ  ОТСТУПЛЕНИЙ  И ИРОНИИ

Лирическое  отступление -  это такой  литературный прием, когда  внимание от основной  линии  вдруг пенренсится на дополнительную. После  скандаала  внезапно расцветатет природа. Или вцентре  философской тирады  вдруг возникает полная  отстраненнсть от действия.У  Анчарова  все тексты состоят из отступлений. Это  его стиль – вестирассказ подобно  уличному  зеваке…Так формилмровал  сам Анчаров. Что попадает  на глаза, то и вплетаетя в речь.

В творческой  манере  Щекиной много примеров  лир.отступлений.
В  «Граофманке» из главного действии я выпадают  курски текста про болото,  прополка огорода, поездка  в  город юности. Эти  фрагменты  как и у  Анчарва  не связаны с основным  действием, зато  раскрывают героев. В  романе «Ор» где  идет рассказ  о последней  любви престарелого художника. то и дело рвтся ниь повествования. Потому  что так невыносимо все, надо отвернуться, передохнуть.То  Тимоша  читает  «Лолиту» Набокова,  истолковывая по-своему, и  ему даже  мерещится, что он  сам  участвует в расправе над  Гум бертом… То вдруг Тмоша напрочь  хзабывает о своей  школьнице, потому что на первое  место  выходит  смерть  Толика, его  зятя, ато и вообще всю  сцену  заполняет  художнпк  Дирай и взрывает сарайку вместе с  бычком. Это тоже  отступление, только оно не всегда  лирическое. Получается, по улице  идет не один, а  сразу несколько зевак, и они  вмешиваются в действие , перебивая  друг  друга.

Ачаров  умеет быть  ироничным.Он будет  ерничать и смешить  читателя  даже  тогда,  когда  речь и идет о с амых  серьезных в ещах, он  всесто  слова искууство  изобретатет фердипюкс. Щекина тоже часто сбивается на  иронию, особенно в  романе «Графоманка». Об этом интересно пишет исследовательница из Волгограда  С.  Воробьева в работе «ДИСКУРСИВНЫЕ ПРИЕМЫ ИРОНИЧЕСКОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ АВТОРА В СОВРЕМЕННОЙ ЖЕНСКОЙ ПРОЗЕ (на примере романа Г. Щекиной «Графоманка»).
«Установка на иронию дается читателю с первых строк, и он чувствует себя вовлеченным в некий языковой сумбур, к которому скоро привыкает: Ларичева вбежала под светлые своды поликлиники в сильном запале. Она торопилась и скользалась на свежевымытом полу. Раздев ребенка, она рухнула вместе с ним и с пальто прямо на барьер раздевалки. Ребенок звонко закричал: «Сам тете отдам!» Тетя стала распихивать пальто, а Ларичева потянулась за сумками (c. 4). Коммуникация автора и читателя строится не так спонтанно, как при разговорной речи, и очень скоро обнаруживает свои системные признаки, формирующие иронический код, который указывает на существование у текста эстетической сверхзадачи, определяющей характер его художественной целостности. Именно ирония выполняет у Г. Щекиной роль связующего звена между миметически изображаемым бытом и процессом творчества.
Ирония становится у Г. Щекиной следствием деконструкции языка, Наиболее частый прием – отсылка читателя к чужому тексту, который подвергается предварительно существенной коррекции: вбежала в сильном запале под светлые своды поликлиники (с. 4); потащилась прочь, под светлые своды гастронома (с. 10); под светлыми сводами школы назревало объединенное родительское собрание (с. 12). «Чужой текст» – в данном случае – цитата из полузабытой (1956 года) песни на стихи Е. Долматовского выполняет роль культурного клише, означающего абстрактный образ светлого будущего, которому не суждено реализоваться в настоящее». Вот оно и отличие:  у Анчарова  светлое  будущее – это как  раз не дразнилка, а живая реальность.
Однаков в обих случаях   ирония  выступает  ка кнеотъемлемая  часть творческого стиля. И это не просто  инструмент, а еще и стремление уйти от чванства и сократить дистанцию  между автором и читателем.


(написано  ля 5 Анчаровских чтений и прочитано  на  общей встрече 28 марта 2015 в Москве)