Every day

Дэшил
Nine Inch Nails - Every day is exactly the same

У нас дома не бывает волос на расческе. У меня не бывает. У него не бывает. Мы оба терпеть не можем волосы на расческе. И у нас во всем так.
Мы избавляемся от всего, что ненавидим, раз за разом, изо дня в день. Скажете, бытовуха?
Мы избавляем друг друга от ненужного. От всего того, что не нужно нам самим - в другом. И приходим к тому, что нам самим тоже не нужно. Лишнее, излишнее, но отчего-то хранили.
Полки в ванной, забитые хламом: старые щетки, цветастые полотенца (кто их подарил на Новый год или новоселье?), пыльные мыльницы (две по цене одной), остатки шампуня и любви.
У нас дома не бывает любви на расческе - выдранные волосы, скажете. А вот если б он этой самой расческой выдирал мне волосы, тогда что, любовь?
"Он каждое утро выдирает мне волосы".
"Он любит меня каждое утро".
Когда-то он любил меня каждую ночь. Было.
Я по вечерам мою бокалы, стаканы, вилки. Они не копятся в раковине сами по себе, но я все же их нахожу - и мою. Собираю, разделяю, властвую. Мою. Он приходит из спальни, берет мытое, наливает из тонкого краника: "Жарко".
Он уходит обратно, я замечаю отблеск улыбки: "Спасибо". Мою заново, ставлю на полку. Опираюсь о столешницу, выдыхаю, вдыхаю, властвую. Дожидаюсь звука телевизора или стона постели, струи воды, бьющей паром под потолок ванной. Скрип половиц; не оборачиваюсь ни разу, только отмечаю про себя: "к шкафу", "к подоконнику", "к балкону"... Вероятность ошибиться равна вероятности моего побега из дома - "может, завтра? послезавтра? оглохну, отпущу, уйду, перестану".
Утром я снова мою вилки.
Моя жизнь - сплошное приключение. Квест, пройденный от стены до стены тысячу раз; пахнет чесноком и оригано. Чем удивит меня завтра? Яичница или омлет? Чем я удивлю его? Чесноком? Орегано?
И я думаю разозлиться. Запахиваю кофту, открываю окно на полстворки, авось выветрится. Я думаю разозлиться завтра с утра - а сейчас думаю, не закурить ли. Пачка на привычном месте, как его ухмылка, полуиздевка, подкол: "Не люблю курево".
На мой молчаливый окрик его: "На подоконнике". Такое же молчаливое, взглядом. Беру пачку, наклоняюсь к конфорке, думаю. Затяжка выходит нервной, опять же -привычной.
Эту привычную мне пачку он всегда оставляет на видном месте, не трогает. От данной конкретной ненужности он не избавил меня, не стал, будто это и ему надо иногда, хоть и не курит. Только подстегивает этим показным то ли пониманием, то ли ожиданием срыва. "Давай, вот же она". Докуриваю до бычка, выбрасываю в окно.
Мне бы взять все ненужное и выбросить вот так же, в окно, одним махом и без сожаления. Но я тяну, каждый день - понемногу; щетка, мыльница, полотенце. Мне не хватает храбрости выкинуть нас с ним. Что между нами, прямо в окно, в небо, чтоб осветилось.
Мне не хватает храбрости и любви выбросить "свое", отделив от "чужого" - в якобы благо, ради героически псевдо-важного, "настоящего". Не оценит он жеста, отругает. Насладится по первости, а потом отругает. Скажет о футболе, работе, а потом соберет меня по кусочкам и поставит на полочку, мол, пусть хранится. Я буду молиться на эту полочку. Не выбросил.
Он хватает мои старые журналы, дырявые носки, щетки, чеки из магазина за углом и бросает в окно. Чернота жадная, она готова сожрать что угодно. Он хватает все мое "ненужное" исподтишка, уничтожает. Чернота не подводит: я уношу его старые симки, спускаю в мусоропровод обрезки фотографий, остатки воспоминаний, грязные простыни, осколки бокалов... Слушаю, как они грохотом опускаются на самое дно подвала. Не чувствую ни удовлетворения, ничего. Должно быть, он чувствует себя не лучше.
Знаю. Каждый день он снимает с расчески волосы - мои, его, - и спускает в унитаз. Все меньше уверенности, что смыть туда же то, что между нами, - правильно. Все меньше обрезков фотографий, щеток, носков, лишнего - между нами. Мы сами это уничтожаем каждый день. Мы уничтожаем себя - отдельно от другого; мы больше не видим, не ощущаем себя отдельными.
Этот день будет повторяться, и никто не сожалеет о потерянных носках и обрезках воспоминаний. Они и так истераются без нас, вне нас, услужливо хватая нас за руки и уговаривая открыть мусопровод сознания. Я не сопротивляюсь. Он тоже.