Про буржуина Мурзика

Юрий Чемша
(Из серии про Братволодю рассказ для моих внучек)

     Дорогие дети мои, сейчас я расскажу вам одну поучительную историю, а вы мне поклянётесь, что никогда-никогда не будете делать то, что делали мальчики из этой истории, то есть, я и Братволодя, которых вы помните  из других моих рассказов. Обещаете? Вот и хорошо.

     Когда мы были маленькими, то не боялись оставаться одни дома, потому что папа нам подарил детское ружьё и бабочный сачок. На ружьё мы не очень надеялись, потому что оно стреляло пробками из бутылок. А вот сачок – это была вещь! В него мы всегда могли поймать любого врага или даже шпиона, если бы он позарился на нашу квартиру и нашу маму.
     Вот как-то наша мама нам говорит:
     - Дети, я сейчас должна ненадолго уйти, а вы уж, пожалуйста, не балуйтесь, не разбейте окно какое-нибудь из своего ружья, а главное, не подожгите квартиру.  А когда проголодаетесь, на плите стоит кастрюля, в ней каша. Гречневая.
     Мы с Братволодей очень любили гречневую кашу.
     И как только мамины каблучки затихли на лестнице в подъезде, мы с Братволодей тут же проголодались. Да так сильно проголодались, что невозможно было терпеть.
     Каша стояла высоко на плите, да ещё далеко от края, мы не доставали. Тогда Братволодя подставил табуретку к плите и подвинул кастрюлю поближе к краю. Там уже я мог перехватить её. Я дождался, когда Братволодя слезет с табуретки, и мы с ним перетащили кастрюлю на стол.
     Каша была восхитительной по вкусу. Но очень твёрдая. Мама варила её почему-то так, что каша получалась в кастрюле единым куском, и нам приходилось отковыривать себе от этого куска алюминиевыми ложками.
     Чтобы отковыривать было легче, Братволодя придумал опирать ложку на край кастрюли. Получался рычаг.
     Я тоже попробовал опереть ложку на край кастрюли и отковырнуть кусок каши. Но получилось как-то неловко: ложка подпрыгнула и метнула кашу. Причем,  далеко-далеко.
     Так работали древние военные катапульты, когда надо было брать крепости. У них тоже были ложки, только огромные. Туда солдаты клали камень приличной величины, затем взводили эту катапульту, отпускали курок, и катапульта забрасывала камень через стену в крепость - куда попадёт.
     Вот и мой кусок каши улетел далеко-далеко, через всю комнату и попал Братволоде прямо по лбу.
     - Ого, - удивился Братволодя, - как метко! Что это ты, прямо в меня? Нет, теперь моя очередь стрелять, становись.
     У нас с ним всегда всё было по-братски, то есть, поровну. Поэтому я безропотно стал к стене, но повернулся спиной.
     - Так нечестно, - сказал Братволодя, - ты мне, значит, по лбу попал, а мне что подставляешь! Поворачивайся!
     - Не буду, ты еще мне в глаз попадешь.
     - Я осторожно. Буду только в лоб целиться, - пообещал Братволодя.
     - Да, говори. Вчера ты из ружья в муху целился, а попал в нашу Мурку. Знаю я тебя, мазила.
     - Ах, я мазила? – обиделся брат Володя, - тогда ты, ты…
В этом месте мы с ним обычно немного дрались. Но тут я вдруг придумал:
     - Хорошо, нарисуй мне на спине лоб, а даже хоть и глаз. И целься.
     Так и сделали. Братволодя нарисовал мне чернилами на спине смешную рожицу. Я посмотрел в зеркало, что там Братволодя нарисовал. Рожица смеялась и подмигивала кривым глазом. Я попросил пририсовать ей язык. Братволодя пририсовал с удовольствием. Тогда я сказал, что этот язык рожица будет показывать ему, когда он промажет, Братволодя рассердился и сказал, что сейчас покажет этой роже, какой он мазила. Я стал к стене.
     Братволодя хорошенько прицелился, ударил по катапульте…
Но гречневый снаряд прилип к стене выше меня.
     - Я же говорил, мазила, - сказали мы хором с рожицей и оба показали Братволоде языки.
     - Так нечестно, - обиделся Братволодя, - ты попал мне по лбу, а я тебе нет. Давай еще раз.
     Он сделал еще три попытки, но каша шлепалась об стену. Часть прилипала к стенке, а часть шмякалась на пол. Я смиренно стоял, только ногами переступал, стараясь не наступить на кашу.
     - Нет, у меня не получается, - сдался, наконец, Братволодя. – Покажи, как это ты в меня попал.
     Мы нарисовали чернилами у него на спине тоже рожицу. Потом Братволодя подумал и попросил ещё одну рожицу на животе, сказал, что ему интересно будет смотреть, как я целюсь. А когда я выстрелю, он зажмурится.
     Я прицелился.
     - Смотри, мазила, как надо!
     Но я тоже не попал.
     Потом я ещё немного пострелял по Братволоде, но так ни разу и не попал. Это немного успокоило Братволодю, что теперь не он один был мазилой.
     - Давай просто стрелять, не по братьям, а по буржуям, - предложил Братволодя.
     Мы нарисовали на стене чернилами мишень – пузатого буржуина из сказки про Мальчиша-Кибальчиша. Вы, дети мои, уже должны были прочесть эту сказку. Братволодя пририсовал буржуину усы, отчего тот стал похож на нашу Мурку. Назвали буржуина Мурзиком.
     По буржуину мы стреляли гораздо удачнее, чем по людям. Особенно легко было попадать по огромному пузу. Каша прекрасно липла к пузу и застревала на нём, осыпая буржуина ещё и гречневыми осколками. Буржуин плакал и просил пощады, но мы хорошо помнили, что он сделал с Мальчишем-Кибальчишем, и пощады не давали.
     Тут у нас кончилась каша в кастрюле. Братволодя предложил пострелять по буржуину из ружья.
     - А то ишь, забрался в нашу квартиру и хочет что-нибудь украсть.
     - А вдруг, мы его убьём? - возразил я. - Папа говорил, что нельзя стрелять по безоружным людям.
     - Тогда давай нарисуем ему ружьё и пусть отстреливается.
     - Нет, всё равно нечестно. Мы с тобой можем спрятаться за табуретку, а он нет.
     - Ладно! Раз ты такой добрый, я буду его кормить доотвала. И тогда он сам лопнет: посмотри, какое пузо.
     Братволодя полез под стол, там стоял тазик с овощами. Он взял из тазика сырую картофелину, положил на ложку и как шваркнет о стену! Картошка как отскочит от буржуина и как ударит по зеркалу!..
     - Проклятый буржуин! Чуть не разбил мамино любимое зеркало! – возмутился Братволодя и дал по пузатому Мурзику очередь из картошек и морковок. Все они разлетелись кто куда, а некоторые упали  на мою кровать, что стояла здесь же, в кухне. Одна картошка даже закатилась под подушку и потом мешала до утра мне спать, пока я не выковырнул ее оттуда.
     Я тоже немного пострелял картошками. Потом овощи в тазике кончились.
     Тут Братволодя вспомнил, что где-то у мамы в столе есть банка с солёными огурцами. Что-что, а соленые огурцы уж точно не пришлись бы буржуину по вкусу! Мы полезли в мамин стол, но банки там не нашли. Зато там были баночки и коробочки с сахаром, солью, пшеном и мукою.
     Мы стали думать, как бы всё это приспособить для метания. И может быть, мы что-нибудь и придумали бы, да тут за дверью послышались каблучки мамы...

     Дальше я не буду рассказывать, что сказала мама, когда вошла в квартиру и как она взяла в руки очень твёрдый и очень болючий веник. Это не интересно вам, дети мои. Но буржуин на стене, гад, очень злорадно смеялся, когда веник гулял по нашим с Братволодей фигурам, а особенно, по нарисованным на спинах рожицам. Рожицы вели себя недостойно, ныли и обещали, что больше не будут. А буржуин Мурзик только хохотал. И его буржуинское пузо, битком набитое гречневой кашей, но так и не лопнувшее, издевательски тряслось и ёкало.

     Через неделю мы пришли из школы и увидели, что стена в кухне побелена свежей побелкой, а Мурзик куда-то пропал.
     - Наверно, убрался в свою проклятую Буржуляндию, - предположил Братволодя. Я забеспокоился.
     - Как бы он там не пожаловался ихнему главному буржуину – Проклятому Империалисту.
     Про Проклятого Империалиста мы знали от папы. Он работал в газете и писал про него статьи.
     - Как бы они на нас войной не пошли, - сказал Братволодя.
     Это нас напугало и обрадовало одновременно. Если из-за нас разгорится мировая война, то папе придётся уйти сражаться. Это, конечно, плохо. А с другой стороны, он может купить нам второе ружьё, чтобы мы тут берегли нашу маму. Это было бы хорошо. Или хотя бы сачок.
     Ещё неделю мы с замиранием сердец следили за папой, когда он вечером раскрывал газету. Папа удивлялся, откуда у его детей такой ранний интерес к новостям, и понемногу вводил нас в мировую политику. Увы, в мире было всё спокойно. То есть, война, конечно, где-то шла, но не у нас, а далеко, аж на другой стороне земного шара…
     Однако второй сачок мы у папы всё-таки выклянчили. Мама была против милитаризации семьи - против ружья, а заодно и против сачка. Но папа объяснил ей, что у нас миролюбивая семья в миролюбивой стране, и сачок как раз-таки оборонительное оружие.
     А вот ружьё нам выклянчить не удалось: мама сказала, что с двумя ружьями мы последних буржуинов и всех империалистов на земле распугаем. После этих слов папа тоже забеспокоился и сказал, что тогда ему не о чем будет писать в газете. Газету закроют, и он останется без работы и без зарплаты.
     - Вот! - почему-то обрадовалась мама. - И как, скажите,  я тогда буду вас кормить?
     Как-то так заковыристо выходило, что мы с Братволодей чуть не погубили вовсе не вредного, а очень даже полезного человека буржуина Мурзика, который, оказывается, кормил нашу семью! Мы порадовались, что не погубили, а отпустили с миром...
   
     Сейчас, дети мои, вы уже выросли и много ездите. А кое-кто даже за границу, позагорать. Наверняка бываете и в Буржуляндии. Если где на пляже встретите пузатого господина в цилиндре и с сигарой, сытого и богатого, по имени Мурзик, то передайте ему от нас с Братволодей большой привет. Скажите, у нас в стране ему не только мамино зеркало, уже даже и Мальчиша-Кибальчиша почти простили.

     А гречневую кашу мы с Братволодей до сих пор очень любим.