Пожар на окраине деревни Головачёво
Луховицкого района потушен, соседние
дома не затронуты, пострадавших нет.
Местные новости, 30 февраля 2015 года
1
– Теперь приклеивай ткань сверху и снизу.
– А почему не по всей длине?
– Это не обязательно. Самые слабые на разрыв места – на концах корешка. Можно наклеить и полностью, но мы уже отрезали материал. Переверни. Вот, правильно. Чуть ровнее. Хорошо. Теперь дадим клею высохнуть. А пока достань тиски, спрессуем книжный блок. Я обрежу страницы.
– Ну пап, ты обещал, что я всё сам делать буду!
– Хорошо, хорошо! Пусть будет криво, зато сам.
– Мужчина, вам чего?
Продавщица отвлекла его от воспоминаний. Упитанная дама с сальными волосами и в синем фартуке теребила ветхую клеенчатую скатёрку на кассовом столике.
– Вот эту шубу дайте померить.
– Это не шуба, это доха!
– Доха? Смешное слово. Впрочем, давайте, мне без разницы.
Мама всегда советовала ему покупать тёплые вещи заранее, когда они дешевле. Но он всегда об этом забывал.
Он улыбнулся, но улыбка его вышла какой-то неестественной. Змеиной, почему-то подумал он, глядя в маленькое зеркало на стене.
Шарообразный пакет со свежекупленной дохой он положил на багажную полку вагона, сам устроился под ней, у окна. Достал из-за пазухи толстую книгу с черной обложкой и серым корешком, стал искать место, на котором закончил. Он никогда не пользовался закладками. И уголки не загибал, зачем портить книгу? Неровно обрезанные страницы листать было неудобно, но он давно привык. Ему достаточно было выхватить из текста два слова, и он понимал, что надо листать вперёд. Или назад. Ведь эту книгу он перечитывал уже двадцать семь раз. Сейчас шёл двадцать восьмой.
Страница 224.
«... Он обнял ее своими ручонками, она показывает ему на небе Планету Земля, а у их ног лежит огромное, страшное чудище с золотым сердцем.
Я верю, что они ждут меня, и что-то подсказывает мне, что я скоро опять увижу их.»
На следующей странице не было номера, только заголовок следующей части. Он смахнул лист в сторону и на следующем, внизу, увидел цифру «3». Ему всегда это нравилось. Он всегда представлял себе, как кто-то, кому он дал почитать эту книгу, недоумевает, почему нумерация где-то на двухсотой странице всегда заканчивается и начинается сначала? Но он никогда этого недоумения не видел и не слышал рассказа о нём. Потому, что никому и никогда эту книгу не давал. И не даст.
– Смотри, мама! Мы с папой сделали из трёх книжек одну!
– Какие вы молодцы!
Он вышел на своей станции и пожалел, что не переоделся в доху ещё в магазине. Зимний ветер пробился под тонкую куртку, рассыпав по коже тысячи мурашек. Мягкий снег вмиг облепил шерстяные брюки и брови. Он поднял лёгкий воротник, втянул шею и поспешил со скользкой платформы в сторону деревни.
2
– Володечка! Ты опять читаешь под одеялом?
Врать и прятать книгу было уже поздно, мама зашла в комнату.
– Опять своих «Марсианов» читаешь? Ух ты, энциклопедия! Ты как её под одеялом уместил?
– Как-то получилось, мам.
– Ещё и настольную лампу в кровать затащил! Хоть бы фонарик взял.
– Батарейки, мам, кончились. Папа обещал привезти.
– Так, убирай всё это хозяйство! Спать давай! Скоро подставка у лампы расплавится от твоих ночных чтений!
– Она уже немножко...
Их прервал телефонный звонок.
Он вышел из тёплой комнаты и ответил на звонок.
– Алло? Да, здравствуйте. Заказывал. Уже приехал? Я не вижу. Да, сейчас выйду. Без сдачи? Разберёмся, не волнуйтесь.
За окном веранды раздался напряженный рык мотора грузовой машины, продиравшейся по снежной колее. Он накинул доху и вышел навстречу. Водитель, только выбравшись из теплой кабины, стоял по колено в снегу, потирая руки.
– Куда складывать будем?
– Вниз, в погреб.
– Отсыреет ведь!
– Я перенесу потом, места мало.
Водитель открыл задний борт, откинул задубевший тент на крышу и срезал крепёжные ленты с коробок.
– Так, вашего здесь – три пачки ватмана, десять коробок А4, два рулона координатной бумаги.
– Ещё должны быть тушь, перья и карандаши.
– А как же! Они в кабине лежат.
Володя только закончил заносить бумагу в погреб, когда выключили свет. Ничего непривычного в этом не было. Щёлкнув на всякий случай выключателем, он наощупь поднялся по шаткой лестнице, вошёл в дом и зажёг керосиновую лампу. Начинало темнеть. Он сел с ней за стол, на краю которого разместились все книги в доме. Это были астрономическая энциклопедия для детей, сборник рассказов Гаррисона, что подарил ему в детстве друг, и толстая черно-серая книга с крупной надписью «МАРСИАНЕ» на корешке. Он взял её и открыл на второй сорок восьмой странице.
«... – Да, – ответила она, – все, что происходит в мире, покинутом нами, известно нам.»
Он усмехнулся, положил книгу на колени, вынул из кармана телефон и открыл новости. Деревенского интернета только на текст и хватало.
Справа от стола, у стены, громоздились два десятка коробок из-под бумаги, картонные трубки из-под чертежных рулонов, пакеты с пустыми баночками из-под туши.
Другая стена, напротив окна, низкая, но широкая, вся была заклеена бумагой. В центре, давно пожелтевший, висел лист из школьной тетради в клеточку, на котором ещё детской его рукой была нарисована солнечная система. Как наша, но немного другая. Звезда в центре была подписана неровными большими буквами. «Класс I, подтип Ориона, голубой гигант». Чем дальше от центра стены, тем белее были листы. На каждом из них было что-то нарисовано. Звёзды, чёрные дыры, червоточины, квазары, пульсары, магнетары, астероидные поля, пылевые облака... У каждой звезды, а иногда и в скоплениях астероидов, стояли подписи со стрелочками, которые указывали на еле заметные, но точно расположенные точки, нанесённые тушью. Планеты, планетоиды, луны, астероиды. Подписи с характеристиками планет, описаниями обитателей и их цивилизаций. Поверх многих систем иголками были прикреплены листки с датами и событиями. Зарождения, эволюции, вымирания, контакты, войны...
В месте, где стена сходилась с полом, на месте плинтуса лежал деревянный брусок, на одном из торцов которого во всю длину стены была нарисована стрелка и буква «Х». Такая же стрелка шла вверх в левом углу. Знак «У» давно исчез под слоями бумаги. Из нижнего левого угла в правый верхний, иногда скрываясь под верхними листами и щадя только центральный клетчатый лист, шла диагональ. Буква «Z» в конце её переползла на потолок.
Координаты. Пространство. Что касается времени – было как всегда поздно. Скорость света очень велика, но размер вселенной просто неимоверен. Свет доносит до нас только прошлое. И чем дальше звёзды, тем старше воспоминания.
Телефон зазвонил в его руках. На экране высветилось имя звонящего. «Мама».
После стольких лет ему всё ещё чудилось, как той ночью она кладёт трубку, садится рядом с ним на кровать, лицо её бело, глаза темны, но слёз нет. «Папа...», говорит она. «Папа не привезёт батарейки».
Он ещё улыбнулся тогда, но улыбка исказилась с пониманием. Превратилась в какую-то змеиную, подумал он, нажимая кнопку отбоя связи.
3
Книгу в честь отца он задумал написать почти сразу, как его не стало. Но он не знал, с чего начать. На уроках он стал придумывать вселенную. Начал с клетчатого листочка, неровно вырванного из конца тетради. А закончил здесь, в глуши, у этой безумной стены. Не закончил книгу, нет. Закончил вселенную, которая никому ни о чём не расскажет. Никто не поймёт всего того, чего нет на этих листах, колышущихся в сквозняке. Проклятое окно, давно хотел его починить. Он с самой покупки не снимал доху из-за этого вечного сквозняка. Будто космического холода.
Он уже давно вжился в свою вселенную настолько, что иногда называл свой домик, летом утопающий в зарослях малины, а зимой – в снегу, космической шлюпкой. Аварийная посадка на окраине села, отсутствие деталей для починки, маскировка...
Он уже не был Володей, только так называла его в детстве мама. Он назывался Волдек. Его место было на стене, на листе в начале координат. Икс-Зед, называл он свой мир. В подклеенной справке по истории системы он определил себе место и время. Космическая академия, время экспансии, первая эпоха, изобретение межзвёздных двигателей. Ему нужно было во что бы то ни стало попасть в центр галактики.
Снова пахнуло морозом, снова зашелестели листки на стене. Да пропади оно всё пропадом, подумал Волдек, надо починить этот проклятый иллюминатор!
Он выкопал из-под кучи канцелярского мусора давно приготовленный ящик с инструментами, застегнул доху, спустился в погреб, где стоял щиток. Электричества так и не было. Светало. Он вышел во двор, занесённый снегом под самые подоконники. Только редкие черные стебли малины торчали из снега, напоминая о том, что на этой планете иногда бывает жизнь.
Волдек натянул шапку и намотал на лицо шарф, которые тут же стали шлемом скафандра. Он подошёл к иллюминатору. Место течи сразу было видно по замёрзшему бугру кислорода. Матерясь про себя на неудобные толстые перчатки, он вытоптал в снегу площадку и распахнул форточку.
За окном, потревоженная порывом ветра, керосиновая лампа упала под колченогий стол. Керосин не разлился сразу, но хватило и того, что треснул плафон. Комки и обрывки бумаги, устилавшие пол, загорелись неохотно, но ветер подгонял их, сбивал в кучки, раззадоривал пламя.
Волдек щурился, спасая слезящиеся глаза от снега. Он решил, что возня с починкой герметичной рамы выше его сил и запасов кислорода, и решил сделать всё проще. Он наклонился к ящику и принялся искать баллон экспресс-герметика.
Изморозь на окне побледнела, потекла, пожелтела. Лёд оттаял, и, поднявшись, сквозь стекло он увидел огонь, жидким морем растекающийся по полу от стола. Топливо, догадался он.
Огонь охватил стену. Огонь пожирал звёзды, планеты, расы, пространство и время.
Волдек стоял в распахнутой дохе в проёме так и не починенного окна. Его взгляд был устремлен вдаль, туда, где многие и многие солнца освещали финальные агонии обречённых планет. Прошлое великой вселенной Икс-Зед таяло на глазах. Он сам и был единственным прошлым этих миров.
Улыбнувшись змеиной улыбкой, бывший курсант второго уровня Волдек сошёл в нижнее помещение и щёлкнул тумблером выключения подачи кислорода в отсек.
Будущего больше не существовало.
Постскриптум
Сев в электричку, Володя достал из внутреннего кармана провонявшей гарью дохи книгу, спасённую им из огня. Книгу с чёрной обложкой и серым корешком. Вместе с ней он достал телефон. Говорить он был не готов, но написал сообщение. «Мама, я еду домой».
Он открыл книгу на третьей сто семьдесят четвёртой странице. Последней странице последнего, двадцать восьмого раза.
«...и, наконец, после долгих отсутствий, увидели издали высокие башни Гелиума.»
(цитаты - "Принцесса Марса" Эдгара Райса Бэрроуза)