Сансара

1
Из-за дверного косяка показалась сначала голова старшего сына, следом за ней, ниже, появилась голова младшего. Сзади, в темном коридоре, слышался еле слышный шепот сестер. На тускло освещенной кухне под покровом табачного дыма отец разговаривал с незнакомцем. Одежда его, как и сам его вид, серьезный, выверенный, никак не подходила к, мягко говоря, скромной обстановке. Облезлые, в позапрошлой жизни белые, навесные шкафы под облезлым же потолком, одинокая, когда-то нержавеющая, раковина, косившаяся со стены, колченогие табуреты и самодельный стол на разной толщины ножках. Отец, непривычно гладко выбритый, в выходной клетчатой рубахе, застегнутой под самое горло. И он, выглаженный выправленный, черный с белым. Сигареты – тоже его. Удивительно приятный табачный запах щекотал детям ноздри. Такие сигареты не встретишь в магазине. И отец, естественно не удержавшись, прикуривая уже третью, быстро зыркнул в дверной проем. Головы молниеносно убрались.
– Трудоустройство – по вашему желанию. И это помимо единовременной выплаты. Вы согласны?
Отец затянулся и неуклюже стряхнул табак в консервную банку, заменявшую пепельницу. Он надолго замолчал, подперев подбородок той же рукой, в которой тлела сигарета. Гость не торопил его с ответом. Наконец, тот вздохнул и еще раз спросил:
– А это точно безвредно?
– Абсолютно. Это простое копирование данных. Никакого хирургического вмешательства, минимальный набор медикаментов. Плюс мазок на пробу ДНК.
Отец замолчал еще на какое-то время:
– Нам очень нужны деньги.
Деньги нужны были всем, и гость справедливо принял эту фразу за положительный ответ.
– Я сейчас. Приведу Александра, а остальных пока подальше. – С этими словами он еще раз приложился к сигарете, дрожащей рукой вдавил окурок в банку и, скрипнув коленями, поднялся из-за стола. Незнакомец, в ожидании первого ребенка, открыл окно. Застоявшийся сизый дым в лучах неяркой лампы взвился причудливыми узорами.

Лифт плавно остановился на площадке двадцать первого яруса. Единственный пассажир вышел, развернулся и придирчиво оглядел свое отражение в закрывшейся никелированной створке. Он поправил воротник синей форменной ветровки, пригладил непослушную прядь волос и вышел из тамбура в людный коридор. Привычными экономными движениями служащий влился в поток таких же синих униформ и уже через три минуты приложил свою карточку к считывателю кабинета номер 21116. Красный огонек сменился зеленым, лязгнула электромагнитная защелка, дверь отворилась, он вошел.
– Здравствуйте, Александр.
– Здравствуйте, Сергей. Вот наряд, отметьте время прибытия.
– Да, конечно. Второй терминал, пожалуйста. Этот в порядке.
Сергей взял из рук Александра планшет и приложил к экрану большой палец. Планшет распознал отпечаток начальника отдела и зарегистрировал время.
– Симптомы?
– Как обычно, не включается.
Александр вынул из столешницы системный модуль и осмотрел электронное нутро.
– Это не займет много времени.
– Может, стоит сменить его полностью? Это уже второй раз за неделю. Неэффективно, работа простаивает.
– По техническому регламенту замена осуществляется только в случае третьей неисправности.
– Ясно.
Пока Александр распаковывал чемоданчик с инструментами, его начальник сел за другой терминал и стал что-то печатать. Временами он поглядывал на сосредоточенно паяющего подчиненного и добавлял в документ еще несколько строк. Закончив печатать, он тяжело встал из вращающегося кожаного кресла и подошел к большому панорамному окну. Он стоял, переводя взгляд то на горящие окна соседних корпоративных высоток, то на собственное отражение в бронированном стекле. Седое морщинистое лицо, галстук, который при всем желании не упадет на пол, а так и будет лежать на выпуклом животе, узловатые пальцы. Сергей. Сергей Константинович разменял третью четверть века, но он просто Сергей. Корпоративная этика. А Александр, Саша, только разменял свою первую четверть. Как с ним сложится дальше – пока не ясно. Как и с его братом.

– Петр? Так тебя зовут? – Незнакомец сидел на табурете, на уровне мальчика.
– Петя я. Петр – это когда мать сердится.
Незнакомец засмеялся:
– Хорошо, Петя. Мы с твоим отцом тут поговорили, он разрешил. И твой брат уже готов, так что решение за тобой. Только учти, вы с братом оба должны согласиться, таково условие. Иначе ничего не выйдет.
– Да конечно я готов! – Петя обиженно смотрел исподлобья. – Что я, рыжий?
– Отлично, отлично!
Гость встал, тронул мальчика за плечо:
– Иди к себе, нам с твоим отцом еще надо кое о чем поговорить. И спасибо.
– Это вам спасибо! – Радостный Петя побежал к брату и сестрам. Пачка медицинских документов перекочевала в большую кожаную папку.
– Бумаги мы еще раз проверим. И по государственной базе тоже. В случае положительного результата аванс будет перечислен на ваш счет уже послезавтра. И, естественно, младшему мы откажем сразу после процедуры. Сошлемся на плохой результат тестов. Со старшим – решайте сами.
А в детской, на нижних полках двухъярусных кроватей, которые стояли друг напротив друга, дети делились новостями:
– Я тоже буду работать, – гордо заявил Петя, глядя на брата, – тоже буду помогать родителям! Саша скептически отвел голову. Сестры уныло переглянулись.
– Не бойтесь, если с нами получится, вас тоже возьмут! Я подслушал!

Оттерев руки от смазки, он кинул тряпку в ящик, поверх груды гаечных ключей. Закрыл чемодан, поднялся с колен. Тыльной стороной ладони утер со лба пот. Поднял глаза и увидел таракана. Большого, коричневого, блестящего. Тот водил по сторонам длинными усами и нисколько не боялся человека. А человек подумал, что бояться его и не надо, он ведь добрый, достал из нагрудного кармана плитку рациона, отщепил краешек и положил на трубу, прямо перед насекомым.
Технический тоннель номер 7 изгибался влево, настенные фонари работали в дежурном режиме, через один. Гулкие шаги рабочего отскакивали от сводов и угасающим перестуком уносились вдаль. По стенам змеились трубы и кабельные трассы, провожая своего благодетеля. Иногда часть из них поднималась, упиралась в потолок, уходя куда-то вверх, сквозь толщу бетона. Или изгибалась, обрамляя дверной проем. В четвертый по счету проем человек вошел, осторожно притворил за собой дверь. Достал из второго нагрудного кармана брелок и поднес его к стене. Она ушла в сторону, в темном помещении за ней зажглись яркие лампы.
Душ, раздевалка, доесть вечерний рацион, молитва перед белой дверью. А потом открыть ее и зайти внутрь, где всё белым бело, и только блестящие обводы кокона приветствуют входящего.
Человек лег в теплое ложе и еще раз помолился. Кратко. В надежде, что круг разомкнется.

Поездка к корпорачам была увлекательной. И обследование не было страшным, было даже интересным. Но Петя был не рад. Ему ведь отказали. Доктор все объяснил непонятными словами, но легче от этого не было. Ведь Петя так хотел работать, помогать семье, быть как старший брат. Но нет. И потому Петя скандалил, даже не стесняясь присутствия сестер. Но сестрам было не до того, чтоб поддевать его недостойным мужчины поведением. Ведь если отказали Пете, то и им откажут. А так хотелось...
Саша же был очень рад. Его приняли. Наконец-то он покидает этот детский сад, в котором ему уже давно было тесно среди своих младших брата и сестер. Но, что поделать, все так ютятся. А ему повезло, его приняли. Его будут учить, ему дадут работу, ему дадут будущее, его родителей обеспечат, да и без него им будет легче. Саша уже мысленно собирал вещи, уже мечтал о какой-то еще не очень ясной, не до конца сформировавшейся в его голове профессии, которой наверняка не будет на самом деле, но так приятно о ней гадать.
– Петр, прекрати немедленно! – крикнула Мать из кухни. Она разбирала продукты. Сегодня был праздничный для семьи и Саши ужин, и утешительный для Пети. Отец сидел в родительской комнате, где одна лишь кровать и помещалась, не считая набитых под завязку всяким хламом антресолей. Он сидел на краю и раз за разом перечитывал кипу хитроумно составленных документов: договор и номерные приложения. Ему что-то не нравилось, да и мало кому нравятся продукты творчества бюрократов, но подвоха он найти не мог. Или понять. Корпорачи – они такие. Никто их не любит, но помощь от них никто не отвергает. Больше ей неоткуда было взяться.

2
Отец сидел на диване. На низком столике перед ним стояла наполовину пустая бутылка спиртного и налитый бокал. Телетерминал на стене бормотал что-то об эпидемиях в Африке, об успехах во внешней политике и об очередных достижениях науки. Жить и вправду стало лучше, но были ли это успехи страны, выходящей из кризиса, или просто локальный эффект той сделки десятилетней давности, он не знал. Он и не хотел знать, не задумывался. Они давно переехали, Саша женился, Петя пошел работать, дочери из девочек превратились в девушек.
Жена умерла год назад. Какая-то новая, неизвестная тогда зараза. За окном серый дождь обливал соседние серые высотки. Изредка нарастал и угасал гул монорельса.
Запищал таймер. Отец принял две капсулы, запил их остатками из бокала и, не вставая, невидяще уставился на ядовитые всполохи рекламы за окном. На низкой полочке под столешницей лежали документы. Чуть больше года их достали, чтобы добавить соглашения на дочерей. Ситуация тогда повторилась. Все тот же корпорач, все те же разговоры, все так же одну не взяли. Все так же поступили деньги. Но жену эти деньги не спасли.

Лифт дернулся и остановился, освещение погасло, но через несколько секунд включилось аварийное. Александр возвращался со смены точно по графику. Его ждал обычный ужин, обычный час свободного времени перед сном, обычная рекреационная капсула. Но теперь он опаздывал. И, поскольку его уровень доступа недавно повысили, он решил попробовать устранить проблему сам. Если, конечно, проблема была в электронике, а не механике. Он вскрыл панель управления лифтом, достал планшет и подключился напрямую к автоматике лифтовой шахты.
– Александр, вы справитесь сами?
Голос, раздавшийся в мини-гарнитуре, принадлежал дежурному диспетчеру, тот отследил его подключение.
– Думаю, да. Спасибо.
– Тогда я не буду вызывать техников-системщиков. Но на всякий случай вызову механика. Пусть проверит питание.
– Хорошо. Еще раз спасибо.
Диспетчер отключился, и Александр погрузился в работу. Он выловил несколько ошибок, хотя и не смог отследить их причину. Действительно нашел неисправность в цепи питания, но тут же пришло уведомление, что механик прибыл на место и занимается устранением проблемы. Время уже было потеряно, выйти из лифта не представлялось возможным, и смысла в этом не было. Лестницами можно было пользоваться только в чрезвычайных ситуациях, в список которых таковая не входила. Раз появилось время, можно было заняться чем-нибудь полезным. Например, найденными ошибками. Александр барабанил по виртуальной клавиатуре, на экране планшета строки в критических местах подсвечивались красным, в процессе работы желтели, и зеленели, когда код приходил в норму. Осталась одна строка, строка управления доступом к уровням. Ничтожная случайность. Вместо кнопки «исправить» палец соскользнул на кнопку «запустить». Вспыхнул свет, лифт устремился вниз.

Он закончил с распределительной коробкой. На починку ушла всего минута. Сложив инструменты в ящик, тыльной стороной ладони он утер со лба пот. Подняв глаза, он почему-то потянулся к нагрудному карману, где лежала плитка рациона. Озадаченно хмыкнув, человек подумал, что это, скорее всего, воспоминания. Воспоминания о прошлом воплощении. А если это было так, то просветление где-то близко. Человек помолился, поднял ящик и зашагал по тоннелю назад. Змеились трубы и кабельные трассы, настенные фонари светили через один. Технический тоннель номер 7 изгибался влево. Шагая и размышляя, он что-то заметил на одной из труб у правой стены. Несколько красивых коричневых тараканов сидели на крошках рациона, не боясь человека. И правильно, что не боятся, подумал он, я же добрый. Добро – это важно. Добро и сострадание – инструменты необходимые. Он достал из нагрудного кармана рацион, отломил и положил перед усатыми красавцами щепотку. И задумался о том недавнем движении. Он помолился.
«Нет человека, есть только схема его... Перерождение за перерождением... Материя смешивается, схема воплощается... Только жажды, только страсти остаются... Любовь и сострадание – путь к Нирване...»
Человек бормотал, гулкие обрывки молитвы гуляли по сводам вместе с шагами. Уже виднелся четвертый по счету, нужный проем в своде тоннеля, обрамленный аркой из труб. Из-за двери раздался глухой звук. Но раздался он из третьего проема.

Сергей Константинович, расслабив галстук, сидел за вторым терминалом. Отстучав последние символы на виртуальной клавиатуре, спроецированной на столешницу, он откинулся на спинку вращающегося кресла. Сегодняшний отчет по эксперименту был закончен. Тут раздался вызов. Кто мог звонить после окончания рабочего дня? Явно не сотрудники корпорации.
– Слушаю вас.
– Вы дали мне этот номер только для экстренных случаев.
– Кто это?
– Отец своих детей.
– Что случилось? Почему вы звоните?
– Хочу получить ответ.
– Спрашивайте.
– Зачем всё это? Зачем вы это сделали? Нет, у меня нет никаких претензий, но зачем? Я не понимаю. Я сотни раз перечитывал эти треклятые бумаги, там сам черт ногу сломит! Объясните мне!
– Судя по голосу, вы немного выпили.
– Это. Не. Важно. Я хочу ответ. Коротко и по делу. И прямо сейчас.
Сергей Константинович отключил вызов и поставил блокировку на входящий номер. Такой скромной меры должно было хватить, вряд ли старик будет звонить с такими вопросами по трезвости.

3
– Сергей, это служба безопасности. Ваш подопечный спустился на нижний уровень. Какой-то сбой в системах контроля лифтов.
Грузный старый человек, будто сразу помолодев на четверть, вскочил и помчался по так неподходяще длинному коридору, на ходу отдавая команды:
– Блокировка всех дверей первого уровня, Живо! Я спускаюсь.
В тамбуре над дверью лифта горела алая цифра «-7». Сергей Константинович приложил карточку к считывателю лифта, пару раз ударил по кнопке ручного вызова, но толку не было. Правильно оценив свои силы, он не бросился к лестнице. Двадцать один уровень ему не преодолеть даже под таким адреналином. Он вернулся в коридор и поспешил к другому лифту, ведущему в лабораторный блок.
– У нас ЧП, – на ходу послал он сообщение дежурному лаборанту, – они могут встретиться.

Створки лифта открылись, но за ними была глухая бетонная стена. Возможно, проход замурован из-за ошибки строительства, подумал он, а возможно, что это монолитный сдвижной блок. И вторая его гипотеза подтвердилась. Стена с громким гидравлическим шипением ушла в сторону. За ней, в плохо освещенном проеме открытой двери стоял человек. Серая униформа техника низшей категории, ящик с инструментами в одной руке, радиобрелок доступа – в другой. Лицо в тени.
– Простите, это вы починили питание лифта? Благодарю. Я здесь случайно оказался, но раз уж так, то почему не поблагодарить лично?
Темная голова человека суть наклонилась вбок. Он не сказал ни слова. Только стоял, так и склонив голову, изучая и, кажется, что-то бормоча.
– С вами все в порядке? Вас током не ударило? Мне вызвать помощь?
Человек сделал шаг вперед. Свет из лифта упал на его лицо. Лицо мужчины примерно одинакового с Александром возраста. Лицо знакомое. Лицо родное.
Человек выпрямил голову и задумчиво сказал:
– Я помню твое имя. Саша.

На виноватое лицо постового смотреть было уже тошно, и он отключил экран. Да и что вообще он мог сделать? При таком уровне автоматизации здания в вечернее время на посту оставались всего двое. И опять же, такое количество автоматики позволило Александру, одаренному, да еще и знающему все системы здания как свои пять пальцев, без проблем уйти. Да ещё и братца прихватить. Но периметр? Там-то так?
Он винил и себя тоже. За эти спокойные годы отдел расслабился, постоянная рота охраны при лаборатории была отправлена на другое задание, а лишний шум в городе поднимать было никак нельзя, все же законность эксперимента вызвала бы большие вопросы у властей. Так что корпоративные штурмовики отпадали. Разве только ловить сигнал биометрических датчиков беглецов, но они, скорее всего, были уже далеко, а радиус действия аппаратуры мал до неприличия.
Сергей Константинович принял решение. Это было его детище, его проект. И спасать его он решил сам. Бывший военный, чью выправку опытный глаз ещё мог разглядеть сквозь обвисшие живот и бока, достал из сейфа пистолет, технично, будто не было этого многолетнего перерыва, проверил его и спрятал в старую кожаную папку. Было только одно место, куда эти двое могли направиться.

Монорельсовый поезд несся сквозь серый дождь. Серые бетонные стены в окнах сливались в сплошную размазню. Только пятна рекламы кислотных цветов мелькали, будто отметки расстояния. Браться сидели в углу пустого вагона. Рядом с Сашей лежал планшет с новым адресом родителей, предусмотрительно найденным еще в здании корпорации. Братья были на пути домой и пытались говорить на трудную тему.
– Петя, ты понимаешь, кто ты?
– Да. Понимание – это часть пути.
– Какого пути?
– К Нирване.
– К Нирване? К какой, к чертовой матери, Нирване?
Петя удивленно посмотрел на брата:
– Ты не знаешь? Это же Сансара, круговорот воплощений. Страдание раз за разом. А путь к Нирване – это понимание, любовь и сострадание. – Петя слабо улыбнулся брату.
– Тебе мозги промыли, Петя! Ты как робот твердишь про эти свои воплощения, схемы и материи! Это какая-то идиотская пародия на манер буддизма!
– Почему пародия? Нет, всё верно. Каждый вечер я засыпаю в своем коконе, она разлагает меня по кирпичику, и где-то там, а может и нигде, а, может быть, и где-то и нигде одновременно, есть схема. Схема меня. Всех нас. И каждое утро я вновь воплощаюсь вновь. Без воспоминаний о прожитом дне, без имени. Только страсти и остаются. И обрывки прошлых жизней. Как твое имя.
– А твое? Тебя зовут Петр!
– Может быть. Это помнишь ты, не я. Я не должен помнить, меня нет. Я не Петя.
Саша опустил голову и задумался. Мерно качался монорельсовый вагон. Всполохи рекламы за окном повторялись и повторялись. Петя – вот он был, перед ним. Но старше. И без памяти. И говорил, что повторяется. Что воплощается. Каждый день. Заново.
– Я должен разомкнуть круг, – сказал Петя. Или то, что было создано из него.

Бывший военный, подогретый бычьей дозой армейского стимулятора, вышиб дверь плечом. Боль будет потом, сейчас это не главное, думал он. Но за дверью его ждали совершенно незнакомые удивленные лица. Старуха, древняя, но боевая как сам черт, с реакцией, достойной бойцов спецназа, поливала проклятого наглого и беспринципного корпорача уже вторым слоем ругани. Где-то в детской комнате заплакал грудной ребенок. С кухни выглядывала дородная щербатая женщина протирая фартуком скалку. Но ошибки быть не могло, они жили здесь. Если только... Он поднял из памяти давешний телефонный звонок.
– Диспетчер, пробейте мне номер по базе, срочно. Мне нужен адрес.

Дверь открыл отец. Начисто выбритый, в выходной рубашке, застегнутой под подбородок, он с удивлением и недоверием рассматривал сыновей, застыв на месте, забыв впустить их в дом.
– Папа, смотри, – выкрикивал Саша, – смотри, что они сделали с Петей!
Отец молчал.
– Ты знал об этом? Ты знал?
Отец молчал. Взгляд его блуждал от одного лица к другому. Потом остановился где-то между.
– Нет, он не знал, – раздался голос сзади, – и, кстати, почему только с Петей?
Позади стоял тот, на ком застыл взгляд старика. Тот, полузабытый гость, изменивший их жизнь. Человек корпорации, бывший военный, руководитель проекта Сергей Константинович.
– Пойдемте на кухню. – Начальник Александра устало достал из папки пистолет. – Вы, ребята, приехали на монорельсе? А я и по старому адресу успел заглянуть, все же корпоративная машина – совсем не лишняя роскошь. – Да что это я да я говорю? У вас, наверное, есть вопросы? Задавайте.
Петя сел на стул:
– У меня вопросов нет, я все понимаю.
– Да ничего ты не понимаешь, брат! – На последнем слове Саша сбился и замолчал.
– Вот да, удачно ты это подметил, – нервно засмеялся Сергей Константинович, – в биологическом смысле – несомненно брат, хотя... По эксперименту ты ему тоже, так сказать, брат. Так что брат, самый настоящий. Да ведь ты практически такой же, как он! Только ты о своей природе не знаешь, а он знает. В этом смысле он ближе к истине, чем ты.
Петя улыбнулся и кивнул.
– Нет, это бред какой-то. Никто меня не разлагал на кучки материала, я не...
– Не засыпал в коконе каждый день? Засыпал. Только называл ты его рекреационной капсулой. Видишь ли, она не совсем такая, как у остальных сотрудников твоего отдела. А точнее – другие сотрудники твоего отдела вообще не пользуются никакими капсулами, а спят, как все нормальные люди, в кроватях. Вся разница между тобой и братом только в том, что твои воспоминания копятся, а он всегда воссоздается по одному образу.
– Чушь. Не верю.
Сергей Константинович устало привалился к стене и вздохнул.
– А где твоя жена? Что? Что ты так смотришь? Как какая жена? Твоя жена. Вон у отца спроси, ну? Женат ты уже давно. И работаешь не в нашем центре, а в другом, попроще да подальше. И Петя тоже жив-здоров, насколько я знаю.
Отец стоял молча, смотрел в пространство.
– И что теперь? Застрелите нас? – Саша обреченно опустился на стул, взъерошил свои обыкновенно аккуратно зачесанные волосы, хрустнул шеей и поднял затуманенный взгляд на своего бывшего начальника.
– Да нет, зачем же? В пистолете – просто усыпляющие дротики. А потом тихо и незаметно приедет какая-нибудь машина «медицинской помощи» и заберет двух братьев в «больницу». Вы не подумайте, я не зверь какой-нибудь, избавляться от вас не собираюсь. Я даже по-своему вас люблю. Мы продолжим проект.
Петя встал. Улыбки на его лице уже не было. Он сделал шаг вперед и совершенно ровным голосом спросил:
– И никакой Нирваны?
– Вы, как и ваши сестры, – только первые ласточки, дети мои.
– Нет, дети – мои. – С этими словами старый отец, стоявший чуть позади, наотмашь ударил экспериментатора по голове наполовину полной бутылкой.