Бодрое августовское солнце встало и давай поливать всё своей радостью. Птицы летали, остальные шагали по своим неотложным делам. Можно было бы и отложить свои намерения в долгий и спрятанный ящик, но я умылся и вышагивал по тропинке не хуже прочих. Идешь, смотришь по сторонам, радуешься; какое милое, какое чудесное утро. Ну что встали? Пойдемте со мной!
Электропоезд сверкнул чистыми вагонами и открыл двери. Желающие зашли и расселись по скамейкам. Подождите меня… И я тоже расселся. Аккуратно свернул курточку, положил на колени, достал свежую книжку, побежал глазами по аккуратным строчкам. Я не читаю грязных книг, да и Вам не советую.
Поезд мягко стукнулся о конец рельсы и мягкий голос кондуктора попросил уходить из вагона. Пассажиры вняли вежливой просьбе, стали топится у выхода. Один уставший студент спал сном неугомонного праведника, но его тут же растолкали и выпроводили на чистый воздух. Бойкая толпа понесла меня к воротам вокзала и вынесла на шумную площадь. Нечего глаза таращить! Идемте дальше.
И вот уже перед нами новые, дубовые двери метрополитена. Ах, как красив, как восхищает проход к подземным поездам. Там на огромной глубине добрые люди прорыли чудесные норы, по которым можно добраться туда, куда просится пробудившаяся душа утреннего путника. Но не так быстро, не напирайте, сначала нужно купить маленький желтый билетик, и потом наколоть его на шило у самой платформы. А люди шумят, волнуются, потягиваются, ежатся от потоков подземного ветра, ждут своей очереди. Я тоже жду, меня же научили быть учтивым.
Вдруг вижу, у одного железного ящика с билетами дверь открыта, и сержант в форменной куртке вынимает коробку с монетами. И такая у него неловкость вышла, что ручка выскользнула из рук и монеты со звоном покатились по полу. Конечно, я тут как тут. Стал денежки с пола поднимать и по карманам распихивать. Народ рядом стесняется и больше мимо проходит. А я, знай себе, помогаю дорожному служителю монетки подбирать и лицо у меня очень светлое, радостное. Тут сержант ко мне приблизился и в глаза заглянул. Меня так холодом и обдало. Вдруг с неумолимой ясностью я осознал, что глаза его все заполнены беспросветной, глухой, черной и самой жестокой жадностью. И ни одного живого человеческого слова. Я встал, отряхнул штанишки и как есть смущенный вышел на свет, на воздух, к солнышку. Бывает же такое. И Вы не задерживайтесь, подышали, так пойдемте дальше. Нам ещё сегодня много добрых дел сделать надобно.