Неделя выдалась загруженной учебой и дождливой. Едва мелкий дождик прекращался, как опускались туманы, заволакивающие всю округу в свою серую, плотную, мокрую «вату». Славки, прячась под дождевики, перебегали от одного корпуса к другому, сетуя на непогоду, мечтая о солнце и тепле. Все эти дни Влада не сталкивалась с Германом. Их мимолетная встреча не оставила след в ее душе, не пробудила должного интереса, чтобы думать о нем. Придя в ту ночь домой, она не стала тревожить сестру рассказом о парне, на утро расстроил дождь, затем навалилась куча работы, теперь же, Владка не видела смысла вообще говорить Мирке о том трехминутном променаде. Единственное, что ее волновало – это проход. Ей безумно хотелось досконально изучить его, пристально рассмотреть каждую фигуру, даже постараться потрогать руками, о чем она, естественно, сообщила сестре. Мира, мило улыбнувшись и утвердительно кивнув головой, заверила:
- Обязательно! Дождемся лишь солнечных дней.
Пятница. День, заполненный факультативами и действием сообществ, где студенты погружались в совершенно другую, полностью отличимую от учебного времени жизнь. И именно в пятницу, как повелось в их университете, учителя многих колледжей спешили домой. Короткие, двадцатиминутные занятия, как правило, заключались в том, чтобы дать задания на следующую неделю, подвести итог прошедшей теме и подтянуть отстающих. Славки, будучи ответственными и пытливыми к знаниям, невольно, что устраивало всех сокурсников, забирали все учебное время, засыпая преподавателей вопросами и задерживаясь в не учебное время, так как им спешить было не куда, ни к одному клану они не принадлежали.
- У меня еще есть вопрос! – смотря в тетрадь, подняв руку, крикнула Владислава.
- И у меня! – добавила Мира.
- Милые леди! – обращение профессора заставило девушек оторвать свое внимание от записей и заметить, что класс пустой. – Прошу меня простить, но сегодня начинается уикенд. Не хочу показаться невежливым, но не пора ли вам, двоим, подумать о прелести молодости.
- Но… – начала Влада.
- Нет ни какого «НО». Вы - лучшие из курса и скажу по секрету, так как мы здесь одни, мне в пору у вас брать уроки. – славная, добрая улыбка украшала лицо достаточно зрелого мужчины. Его курчавые, совершенно седые волосы светились серебром, делая кожу еще смуглее, а белоснежные, ровным рядом зубы, подчеркивали розовый цвет губ. – Я учил ваших родственников, обоих красавцев Гаев и открою вам тайну, даже они не испытывали такого рвения к знаниям, какое присуще Вам.
- Это вы об Эдгаре? – тихо спросила Мира, смутившись, сама не зная отчего.
- О нем, сударыня, о вашем папеньке и о его братце, Дэниэле. Неужто не знали? – тут удивление посетило мужчину.
- Конечно знали. – ответила Влада. – Слышали его рассказы и не раз.
- Жаль не довелось мне с ним повидаться. Говорят, он все еще в прекрасной форме.
- И это правда. – кивнула Мира, поднялась и взяла стопку книг.
- Как-нибудь, напомните мне, расскажу пару забавных историй, о которых, уверен, оба братца умалчивают. А сегодня, прошу меня простить, у меня есть важные дела. – склонив в легком поклоне голову, профессор приоткрыл дверь. Сестры, вежливо попрощавшись, покинули учебный корпус.
- Нет! – возмущение просто рвалось из Владиславы: - Ты это слышала?! Он поделится секретами! Что за нравы! Говорит так, словно мы не дочери своего отца, а простые…
- Перестань! Он ничего не имел в виду предосудительного. Убеждена, посмеемся и не раз, над тем, что нам расскажут. Папуля чист и незапятнан любовными интрижками. Впрочем, и Дэн тоже. Да, скорее всего мы знаем то, что нам хотят поведать.
- Ну не знаю, мне и слушать не хочется.
- Так никто и не заставляет. Владка, что с тобой творится, ты неделю как ужаленная. Все чем-то недовольна, оглядываешься постоянно.
- Я?!
- Нет, Пушкин! Колись, чего я еще не знаю.
- А ты можешь чего-то не знать?
Мирослава пожала плечами и первой ступила под арку прохода. Взошла по двум ступенькам и замерла. Туман снова сомкнул свое кольцо, скрывая все, что было за пределами колоннад, походивших на древнюю постройку ротонды, потерявшую свой купол. Толстые пилястры из серого камня, намокнув, стали еще темней, местами, в узких ложбинках, скопившаяся влага зависала крупными каплями, контрастируя с общей матовостью. В отличие от основания, мраморный купол выглядел белее обычного, поблескивал от влаги и, как не странно, сдавался ниже обычного.
- Тебе не кажется, - все еще стоя у самого входа, прошептала Мира: - что здесь что-то не так?
Влада, выглядывая из-за плеча сестры, пытливо изучала каждую мелочь, боясь поднять глаза вверх и встретиться взглядом с бездушными, лишенными глазниц, глазами каменных существ.
- Влада! – продолжала шептать Мира. – Ты видишь то же, что и я?
- А что видишь ты? – так же шепотом спросила Влада и наконец, задрала голову. Все до одной скульптуры уставились на них, держа свои выточенные фигуры готовыми в любой миг сорваться с места и напасть на девушек. Сегодня выражение их морд были вызывающими, насмешливыми. У многих даже рты перекосило от сарказма, с которым они встретили сестер Гаев.
- Скульптуры. – проговорила Мира. – Мне казалось они намного выше. Сейчас же я могу поднять руку, и дотронутся до них.
- Наверное, нам казалось. Или это игра освещения.
- Которого нет…
- Ну как это нет?! – Владка взяла сестру за руку: - Три часа по полудню. Мира, еще день! Пойдем домой. Эта сырость сводит меня с ума.
- Похоже, меня тоже… - Прошептала Мира.
Однако ни одна, ни вторая с места не сдвинулись. Летели минуты, а сестры так и стояли, как завороженные, смотря на изваяния, которые увеличивались и оптически придвигались к ним. И снова Влада услышала шелест крыльев, только на этот раз взмахи были тяжелыми, словно намокшими перьями, с которых слетает вода. Возможно это же уловила и Мира, потому что обернулись они одновременно. Столкнувшись лбами, словно придя в себя, заспешили домой. И только Влада, оглядываясь несколько раз, присматривалась к теням колон, будто кого-то высматривая.
В комнате было сумрачно и совсем холодно. Бросив книги на стол, Славки забрались на диван, укутались теплым пледом, пытаясь согреться.
- Заварю-ка я чаю. – сказала Мира, с неохотой высунувшись из-под одеяла.
- Угу. – ответила Влада, витая в своих думах.
- А вообще, что это было? Влад! Ты меня слышишь? Я пытаюсь понять свой ступор, а ты, видно, из него так и не вышла. – возясь с чашками, бурчала Мирослава. Влада лишь утвердительно угукала и даже взяв в руки горячую чашку, так и сидела, не моргая, смотря в одну точку. – Интересно, какая это была птица?
- Птица! – воскликнула Владка. – Точно, это была птица! Как же я сразу не поняла! – Влада словно проснулась – взбодрилась, заулыбалась, глаза загорелись. И даже легкий ветерок, нежный и ласковый, загулял по комнате, то и дело, взъерошивая девушкам локоны.
- Влада, прекрати шалить! Вдруг кто войдет, а ты тут с ветром играешь.
- И пусть войдут. Мой седьмой ветерок умный парень, знает, когда угомониться. А ты, сестренка, неужто потеряла дар?
- Ничего не растеряла. – надула губы Мирослава. – Просто особь была неизвестная.
- Конечно! – хохотала Влада. – Птичка-то, заграничная.
И снова Влада не поведала сестре о Германе. Правда, признала себе, что нет-нет, а возвращается к их разговору, короткому и сумбурному. С каждым мысленным возвращением в ту ночь у нее возникало все больше вопросов – почему это он упомянул педантизм, отчего опроверг закономерность, к чему тут жалость?
Наконец проснулось солнышко. В воскресенье вечером, когда Славки, превозмогая свое нехотение и сонливое настроение, съездили на экскурсию и возвращались в колледж, у самых ворот, над их головами, небо словно прорвало и их, теплолюбивых, щедро обласкал солнечный луч и, как путеводная нить, полился, потянулся в заветный парк универа. Они, не сговариваясь, хотя и была возможность попасть домой коротким путем, побежали к арочному проходу, пытаясь разгадать тайну, подброшенную им туманной пятницей. Золото с небес окрасило поляну, осушило верхушки деревьев, украсило блеском все стекла зданий. Славки так быстро бежали, что ничего этого, да пожалуй, и никого живого не замечали вокруг. Остановившись у первой ступени, потупив взоры, они взялись за руки и взошли в проход.
- А прикольно вы смотритесь! – раздался голос Германа. – Газели! – добавил он и приправил свои слова громким, развеселым смехом.
- Шут! – парировала Влада и, прикрыв глаза рукой, так как солнце слепило ее, повернула голову на его голос. – Ты… - договаривать она не стала, так как проход был совершенно пустой. Ни одной души не пряталось в потайных уголках колон, ни красовалось в центре. Лишь растянутая, тонкая тень промелькнула в конце прохода и затерялась между деревьев. Владка было подумала, что это голосовая галлюцинация, что само это место стало наваждением и сыграло с ней злую шутку, как Мира, щурясь от солнечного света, спросила:
- Мне показалось, или это был Герман?
- Не показалось. Это был именно он, шут гороховый.
- Прямо так и клоун? А что он усмотрел прикольного?
- Вот догони и спроси, мне сие не ведомо.
- Влад, ты чего злишься?! Я что-то пропустила? У вас с ним возникли трения?
- Еще чего! Мы с ним никто, мы с ним никак.
- Ладно, не ерепенься. Не хочешь говорить, не надо. И все же тут красиво. – Влада застыла с открытым ртом, собравшись ответить сестре, но та, удаляясь от нее медленными шагами, была полностью поглощена скульптурами, говоря ей: - И ничего тут нет сверхъестественного.
- Совершенно. – вздохнула Влада.
- Видно мы с тобой большие фантазерки. – переходя от одного изваяния к другому, Мира внимательно изучала их. – Простой серый камень. Хотя и мастерски высечен. Влад, я правильно выражаюсь?
- Спроси у Аги и ее родителей, а я далека от искусства.
Ответ заинтересовал Миру и она повернулась к сестре:
- Ты что, на меня дуешься? Влада!
- Да ничего я не обижаюсь. Сказала правду. Сама ко мне придираешься.
- О-хо-хо! Видно ты утомилась больше меня. Идем, сестренка, домой. Выпьем горячего шоколаду, распахнем окошко, впустим такое редкое тепло в комнату и помолчим. Побудем в себе, послушаем умных собеседников, инфинитива совершенного вида, а проще - совесть.
- Можно подумать, мы перед кем-то провинились.
- Мы, Влада, сама добродетель! А совершенство беседует только с равными себе!
Тут Влада не сдержалась, совершенно серьезное, милое и любимое личико сестры, с горящими, лукавыми глазами, взлетевшими чайками бровками, да и весь стан Миры, смотрелись так мило, так хрупко во всей этой каменной твердости, а вместе с тем, была во всем облике сестренки какая-то забавинка, словно некий чертенок, выскочивший из табакерки, противоречил правилам собравшегося злорадства, побеждая бой, даже не начав его.
- Идем, эталон идеальности, домой. Нечего нам с тобой делать в этом сером месте, пусть и прекрасном, по-своему, но проигрывающем тебе, совершенству мира.
Больше они к этому вопросу не возвращались, как и не вспоминали о Германе, который снова не попадался им на глаза, ни на занятиях, ни на вечерних прогулках. Вокруг кипела жизнь, затрагивая их поверхностно. Дружбы с молодежью не прибавилась и не уменьшилась. «Зануды-ботаники», как не комично это выглядело, вооружившись очками, пытались в научных исследованиях открыть неизведанное. Библиотеки оживали новыми знакомствами, как правило, возникающими на одной, необходимой в одночасье книге. Музеи умиляли и восхищали экспонатами. Да и издательство набирало обороты, пытаясь обнаружить и первым передать новость, порою, не разбирая, пересуды это или истина. Сообщества проверяли новичков, отсеивали лишних. В общем, лилась обыкновенная студенческая жизнь.
И снова конец недели, четверг. Влада задержалась за конструктивной беседой с преподом, теперь же, осмысливая разговор, не спеша шла домой, задумчиво глядя себе под ноги.
- Знаменитая спорщица! – голос Германа выдернул ее из собственных дум и заставил насторожиться, при этом игнорировать ответ. Парень, как оказалось, и не ждал его. – Снова одна, опять вечером, в пустынном парке. Ты ищешь приключений?
- С чего вдруг?
- Вот что за привычка отвечать вопросом на вопрос!
- Герман! Прекрати ко мне придираться.
- Милая…
- Никакая я тебе не милая!
- Хорошо! Славная! Это ты отрицать не сможешь, ибо от рождения носишь это имя. Так вот, я хотел тебе заверить, что никогда и ни к кому не придираюсь. Говорю только правду. Да, она не всегда и не всем мила.
- Слушай, ты всегда будешь читать мне нравоучения?
- Пока притремся. А дальше, жизнь наша будет гладкой и полной взаимопонимания.
- Все-таки странная у тебя манера знакомства.
- Так мы вроде знакомы.- усмехнулся Герман и забрал у нее нелегкую стопку книг.
- Аааа, я поняла! Это намек на дружбу.
- Типа того. Так чего грустишь?
- Сегодня или вообще?
- Начинай с сегодня, а там и со всей твоей жизнью разберемся.
- Да не кручинюсь я, просто призадумалась.
- Смысл в жизни ищешь, или закономерность событий?
- Смысл мне по наследству передали. А что касаемо закономерности, то…. Ты же сам сказал, ее нет.
- Молодец, запомнила! – Влада вздохнула и промолчала. – И все же ты необыкновенная! Есть возможность оспорить – хранишь молчание. Как только можно промолчать – бросаешься на амбразуру. Владислава, Влада, Слава! Давай, парируй.
- Не хочу!
Простой и честный ответ заставил парня остановиться и уставиться на нее пристальным взглядом. Он смотрел так внимательно, однако не изучающее, что девушка приняла это совершенно спокойно, без противоречий, смерено ожидая пояснения. А он, кивнув, сменил тему:
- А почему вы с Мирой не примкнули ни к одному из сообществ?
- У нас свое! – гордо заявила девушка и неожиданно свела к шутке, мило улыбаясь, проговорив: - Обаятельных и привлекательных! А если серьезно, то мы еще не привыкли к туташним порядкам и не видим смысла во всех этих группировках.
- Не видишь смысла, значит? Мне казалось, тут все очень просто, люди стадные создания и их всегда тянет друг к другу.
- Друг к другу тянет, тут я с тобой согласна. А вот насчет стада. Видно мы с сестрой не из того теста. Не любим мы быть зависимы.
- И, тем не менее, постоянно зависимы, от множества, будь-то обстоятельство или случайность. Да и от общества окружающего тебя.
- Возможно. Отрицать не буду.
- Мне покойно с тобой, но злоупотреблять не буду. Так что, - он склонил голову, и снова ухмылка тронула его губы. Только на этот раз Влада не обращала на это внимание, она ждала его слов и они прозвучали: - До встречи, Славная, до скорой!
Исчез, оставляя за собой лишь тяжесть от ее собственных книг в руках.
В этот раз она сознательно не сказала сестре о Германе. Зато прониклась к нему интересом и ждала новых встреч.