Все гениальные студенты гениальны по-своему. Все тупые студенты тупы одинаково. Все смешалось в педикюристическом факультете Федерального учреждения Государственного автономного ускоренного начального образования Пердяйского агротехнического национального университета (педикюрфак ФУ ГАУНО ПердАНУ)…
Началось все с того, что студенты специального отделения педикюрфака в очередной раз дружно завалили сессию. По старой доброй традиции… Но об этом после. Я чувствую ваш немой вопрос: что за специальное отделение такое? Объясню на пальцах.
Умных студентов на педикюрфаке было мало. Глупых – побольше. Очень глупых – еще больше. Тупых, как бабуинов, - столько же, сколько и самих бабуинов в Африке. А еще было специальное отделение…
Понятно, что на специальном отделении обучались студенты со специальными умственными возможностями. Понятно в квадрате, что учились они за деньги. По этой самой причине студенты спецотделения считали, что учиться и становиться высококлассными педикюристами им не надо, раз уже заплачено за четыре года вперед. Тем более, что они были не против продлить это удовольствие еще на год. Или на два…
Суть этих проститутнических отношений глубоко въелась в мозги особей спецотделения. Треть студентов не хотела учиться, другая треть – не могла учиться, последняя часть – не могла и не хотела учиться.
Так вот эта самая орава, когда наступала сессия, по старой доброй традиции устраивала DDOS-атаку. Говоря простым языком, приходили всей оравой к преподу и заявляли, что не готовы к экзамену, но готовы к пожертвованию ради науки и демонстративно тянулись в карман за банковской карточкой. У препода оставалось два выбора - потерять день на экзамен у этих DDOS-ебилов и лишиться N-ого количества нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются, или продать ум, честь и совесть своей дисциплины. Однако не все преподы педикюрфака брали и клали себе в карман. Не брала и препод латинского языка Амалия Генриховна Суньцинова. Тогда особо обделенные студенты спецотделения воспользовались другой старой доброй традицией и накатали коллективную жалобу на Суньцинову. Все бы ничего, но маляву писал Антон Анусоцефалов, который, как вы понимаете, в принципе не мог учиться в ПердАНУ по анатомическим причинам. В своем компьютере он взял прежнюю шапку малявы, которую раньше использовал в школе против неугодных учителей, и просто заменил фамилию трудовика на Суньцинову. А что там было в маляве, он уже и забыл. А написано там было вот что (авторская стилистика, орфография, синтаксис и пунктуация сохранены): «Были мы на ексамене по рукоблудиу (зачеркнуто и исправлено на «рукоделиу»). Суньцинова ругался как сапожничых, вел себьа грубо и по-хамавитому. Не давал писать проэкт ответов и ходит в туалед а потом требовал принезти вазелин и пайалник. И кричало, что выложит фото на ютубе и соопщит презеденту о том что ми фсе бабуины. Изходя из этого просю вас на другого препододавателя заменить Суньцинову». Далее шли подписи – всех 33 студентов спецотделения, включая тех, кто уже был отчислен по причине неуплаты за обучение (других причин отчисления в педикюрфаке вообще не было).
Декан Данунавский, конечно, мог порвать эту жалобу, как и многие предыдущие. Но активисты из спецотделения угрожали подать вторую жалобу уже на имя ректора, и ему пришлось пойти на самый ответственный шаг в своей карьере…
На следующий день он экстренно созвал заседание ученого совета. Такие заседания мало походят на «уродительские собрания» в школе. Возможно, поэтому другие преподаватели обычно их игнорировали. Между собой, в курилке, подобные слеты по числу его участников называли заседанием «ученого в совете». Но в этот раз декан под страхом увольнения собрал весь коллектив, хотя в повестке дня значился лишь один пункт: «Грязное». Открыв заседание, декан встал и, кряхтя, начал свою речь:
- Вот уже долгих 99 лет мы в нашем Пердяевском университете готовим высококлассных педикюристов…
В этот момент все собравшиеся громко засмеялись. Все знали, что в педикюрфаке учили лишь одной вещи - вовремя платить за обучение. Поскольку Данунавский был конформистом, он тоже решил посмеяться со всеми. Через минуту, когда все успокоились, он продолжил:
- Но в последнее время успеваемость в нашем факультете стала несколько снижаться. Мы думаем, нужно повысить требования к нашим студентам, в том числе, и к тем, кто обучается по контрактной основе...
При этих словах у замдекана Яйциной выпала ручка, а у ее близкой подруги, преподавательницы высоких материй Кащеевой – челюсть. Не обращая внимание на них, Данунавский набрал полную грудь воздуха и продолжил:
- По этой причине мы настоятельно просим принять экзамен по латинскому языку у студентов спецотделения нашего приват-доцента Ледохуева…
Что тут началось!!! Яйцина чуть не упала со стула, а Кащеева схватилась за свою смерть. Конечно, нужно пояснить, в чем дело.
Ледохуев приехал в Пердяевский университет по обмену из какого-то балканского государства. Какого именно – никто точно не знал. Сам он себя, почему-то называл болгарином, хотя его имя явно было не болгарским – Митридат. Но все знали одно – раньше в своей Болгарии он работал в тюрьме особого режима. Оттуда его попросили уволиться, когда в тюрьме увеличилось число самоубийств. После этого он вспомнил о своей первой специальности (а он был медиком), и решил преподавать латинский язык. Но в его родном университете латинский язык не преподавали (там преподавали только штукатурологию и маляроведение), и он очень скоро приехал по программе обмена в ПердАНУ, да так там и остался…
Когда ему в первый раз доверили вести занятия, он вошел в книгу рекордов Гиннеса тем, что поставил 60 двоек на экзамене в группе из 30 студентов. Как это могло быть? Легко. Сначала он влепил 30 двоек. Затем, когда поставил последний неуд, он вышел из аудитории в коридор и плачущим у окна студентам пообещал вечером снова принять у них экзамен по сниженным требованиям. На этом повторном экзамене он снова вставил по две палки каждому студиозосу. Как вы понимаете, личной жизни у Ледохуева не было. У него просто не оставалось сил, так сильно его удовлетворяла работа.
Вернемся к нашим баранам. То есть к заседанию «ученого в совете». Дрожа, как осиновый лист, Яйцина поднялась со своего стула и сказала:
- Но мы же можем вообще остаться без специального отделения…
- Мы считаем, что Митридат Ледохуев вспомнит о своей прежней работе, на которой он занимался исправлением, а не наказанием.
В глубине души Яйцина понимала, что порет чушь. Она знала, что выдавать дипломы государственного образца бабуинам из специального отделения - это преступление против человечности. Но у неё были и другие причины отказываться это признавать. Тем более, что в этом году таких причин набралось с полмиллиона...
- Но поймите, горбатого только могила исправит, а спецотделение – только могила этого горбатого… - заикаясь, сказала Яйцина, - Мы кормим весь университет, если не будет спецотделения, не будет премии к концу учебного года, не будет премии к началу учебного года. Да что там говорить, не будет премии и в середине года…
- Не знаю как вы, Ангелина Михайловна, - возразил ей доцент Хрененотов, - А я в последний раз получал премию в прошлом году, да и то в виде купонов на бесплатный завтрак в столовой. Что там греха таить, я тоже устал от специального отделения, но их много, а я один. Может, в самом деле, нужно их не учить, а перевоспитывать?
Хрененотов лукавил. На самом деле, он, как и многие другие преподы, просто боялись спецотделения, как макаки с гранатой. Спецотделение гордо занимало последнее место по успеваемости, но первое место по числу убийств. Трое студентов к этому моменту уже мотали срок за убийство, причем двое из них были осуждены за убийство другого студента спецотделения. Не удивительно, что в ректорате спецотделение педикюрфака называли просто отделением жуликов, воров и убийц.
- А почему не перенять опыт других вузов? – заявила Кащеева. – Сейчас педикюристов готовят все, кому не лень. С успеваемостью везде проблема. Но вот в Пердяевском Институте Медицины недавно перешли на балльно-рейтинговую систему. И теперь у педикюрфака ПердИМ средний балл – 3,5!
Все восторженно ахнули, так как в их факультете средний балл постепенно снижался, пока не стабилизировался на 2,0.
- Не думаю, что столь резкие изменения мы можем провести за несколько дней, - ответил Данунавский и добавил: - Мы до сих пор не можем согласовать с Министерством Полуобразования и Лженауки новый вид педикюрных ножниц для проведения практических занятий. Тем более, мы думаем, что Митридат Ледохуев – это и рейтинговая, и балльная системы в одном флаконе. Мы считаем, что предложенный нами эксперимент имеет право на свое существование. Мы всех просим голосовать «за».
Разумеется, все проголосовали «за», включая замдекана Яйцину и ее лучшую подругу Кащееву. Может быть, они приняли чужую точку зрения. А может быть готовились в будущем разделить желанное место декана. Тем более что в факультете ходили упорные слухи, что декан планирует уйти в отставку в аккурат ко дню вырождения педикюрфака. А до этого момента оставался лишь один год.
На следующий день Митридат Ледохуев прибыл в аудиторию, где его ждали студенты спецотделения. Взглядом охотника он осмотрел их и попросил остаться пятерых, а остальных – дожидаться своей очереди в коридоре.
- Вот сука, болгарин Ледохуев! – услышал он, когда обиженные студенты стали прятать в карманы свои банковские карты.
Растерянные студенты смотрели друг на друга, не зная, что делать.
- Я долго буду ждать? – рявкнул на них Митридат. – Хватит тянуть резину, это вам не бордель! Кого мне взять на переэкзаменовку в первую очередь?
- Возьмите меня! Возьмите Я.Б. Лядову! – истошно завопила в конце аудитории Яна Борисовна Лядова, которая, как обычно, не понимала метафор в речи Митридата. Более того, она вообще думала, что метафора – это то, что надо употреблять перед выходом на работу. В конце концов, во всех смысла этого слова, именно из-за своих пристрастий она умудрилась завалить выпускные экзамены в школе с углубленным языком.
Ледохуев посмотрел в журнал посещений и тут же спросил ее:
- У вас двадцать пропусков за этот семестр!
- Я ходила!
- Ходят в туалет, а занятия посещают!!! За прошлый семестр тоже двадцать пропусков! В чем причина?
- Я болела… - ответила она и покраснела. – Вот справка…
Мокрыми руками она протянула смятую бумажку из кожвендиспансера, где большими буквами грозно значилось: «ГЕНИТАЛЬНЫЙ ГЕРПЕС». Видимо, герпес был таким же большим, как и буквы. Или гениталии, были такими же большими. Хотя я думаю, что и гениталии и сам герпес были просто громадными. Все знали, где берет деньги на обучение Я.Б. Лядова, и что ради этого она берет. И еще дает… Многие ее видели в два часа ночи на улице Ленина на своем рабочем месте. Так она и жила: днем – лекции, ночью – сексции.
Лядова вытянула билет, где также большими буквами было написано «GERUNDIUM». Она стала вслух читать, и так как она была хохлушкой, то у нее получилось следующее:
- Хер…
Она тут же осеклась, когда поняла, что сказала. Потом она посмотрела на Ледохуева, потом на билет. Потом снова на Ледохуева, потом на билет. Так продолжалось секунд тридцать, пока Ледохуев ее не прервал:
- Во-первых, не «Хер», а «Гер». А во-вторых, стыдно должно быть, столько лет прожить, и не знать, как слово читается!
- Дык туто же не по-русски написано! Я его всегда называла иначе... Я вот только не поняла, а что с этим хером делать?
- Не хером, а герундием! Для начала надо мне дать определение!
- Что, прямо здесь? При всех? А можно я вам устно дам, то есть сдам, ну вы поняли… - сказала Лядова и опять почему-то покраснела, планируя, как обычно, сдать экзамен с грехом пополам.
- Нет, садитесь за стол и готовьтесь.
Я.Б. Лядова села за стол и открыла косметичку, в которой про запас лежала пачка гондонов.
Однако Ледохуев этого уже не видел, поскольку новый билет вытянул живое доказательство истинности теории Дарвина Игорь Бабуинов,который страдал одновременно пятью различными нейродегенеративными расстройствами. Правда, судя по его постоянной блаженной улыбке, не особо он страдал. Да и зачем страдать, когда твои родители работают экспонатами в зоопарке?
Бабуинову достался билет о падежах в латинском языке. Разумеется, ответа он не знал.
- Падёж… - промычал он.
- Не падёж, а падеж, - перебил его Ледохуев, - Отвечать будете или другой билет возьмете?
- Возьмите меня! Возьмите Я. Б. Лядову! – не расслышав, опять закричала Лядова и снова почему-то покраснела.
Цыкнув на нее, Ледохуев ответил:
- Если не знаете ответ, разрешаю вытянуть другой билет, но оценка будет на балл ниже.
- Хачу! Хачу! Хачу! – ответил Бабуинов, роняя слюни на пол.
Он вытянул другой билет и промычал:
- Местоимения…
- А я знаю! Можно я! Можно я! – опять не расслышав, крикнула Лядова и опять покраснела.
- Лядова! Готовь gerundium! Ты – следующая!
- То есть я его должна готовить, а я думала…
- Тшшшь! Бабуинов, будете отвечать или согласны на другой билет?
- Билят…- невнятно промычал Бабуинов, и Лядова опять навострила свои уши.
В этот раз ему досталась полная жопа. По-крайней мере, он так и рассказал ожидавшим его в коридоре братьям по разуму:
- Мне досталась жопа!!!
- А разве можно такое спрашивать, мы же не медики! – возмутилась Аня Павиян, близкая подруга Бабуинова.
Именно она зашла следующей в аудиторию. Вытянув билет о прошедшем времени, она переспросила Ледохуева:
- А как отвечать?
- Орально! Если вы, конечно, знаете, что это слово значит! – ответил Митридат и упреждающее добавил: - Молчи, Лядова!
Однако Павиян, естественно, не могла отвечать орально. И литерально тоже. Как вы понимаете, ее родители тоже работали экспонатами в зоопарке. Там она и познакомилась с Бабуиновым.
Она села на парту, зарыдала и вновь подошла к преподавательскому столу.
- Я не могу отвечать, - сказала она.- Я стесняюсь, я забыла дома надеть лифчик.
- Я вижу, - ответил Ледохуев, на секунду подняв глаза от ведомости. - Мне это абсолютно не помешает вас выслушать.
- Но поставьте мне «три», я беременна! – всхлипывая, протянула Павиян.
- От меня?
- Я не знаю, в клетке темно было… Ну войдите же в мое положение!
- Я не могу войти в ваше положение по физиологическим причинам!
- Ха, слабак, я так и знала! – донеслось с парты, где сидела Лядова.
- Все, хватит! Павиян – вон отсюда с «неудом»!
После такого конфуза в аудиторию зашла мадам Игогошева. Ей достался билет о числительных, о которых она ничего не знала. Впрочем, она многого, чего не знала, но знания о своем незнании ее особо не беспокоили. Однако это беспокоило Ледохуева, который вдруг осознал, что может повторить свой антирекорд, и поддавшись секундной жалости, решил натянуть на "тройку" хотя бы одну двоечницу. Но Игогошева вовсе не хотела, чтобы ее натягивали...
-Как будет "нуль" по-латински? - спросил Ледохуев и сложил пальцы знаком ОК.
Игогошева сложила также свои пальцы и промямлила:
- У меня на языке вертится...
- Nullus, - вздохнул Ледохуев и в надежде спросил:- А как будет "единица"?
В этот раз он показал один палец.
Увидев палец на одной руке и сложенные буквой "о" пальцы на другой, Лядова истошно завопила:
- Я знаю! Я умею! Я могу!!!
-Цыц!!! Игогошева, как будет "один"?
- У меня на языке вертится... Увас... Унас... Во! Анус! Точно,анус!!!
- Дуос! - ругнулся препод, а Игогошева от радости закричала: - Ура!!! Тройка!!!
Игогошева вылетела в коридор, где через минуту, прочитав оценку в зачетке, она закричала:
- Сукос! Сукос! Сукос!!!
Через минуту, когда дошла очередь до Лядовой, она честно призналась, что с языком у нее проблемы, поэтому она может только без языка.
Получив неуд, она вышла из аудитории и громко объявила остальным обреченным студентам:
- Наверняка, у него маленький! Поэтому он отказался!
В это время в аудитории к Ледохуеву подошла студентка Алеся Амстердамова, которую все за глаза называли Алешой Амстердамовым, и пробасила:
- Мне Суньцинова должна была «тройку» вставить! Вчера в ведомость смотрю – там стоит. А сегодня смотрю в «зачетке» – не стоит!
- Во-первых, ставят клизмы в больнице, а преподаватели оценивают. У вас в ведомости стоит «неуд». Значит – «неуд»!
- Да как так! У вас стоит, а у меня не стоит!
- Знаете, я бы удивился, если бы у вас стояло, как у меня!
- Вы плохо меня знаете!!!
- Прекратите эти инсинуации! Да, кстати, что такое инсинуации?
- Какие вы вопросы каверзные задаете!
- А что слово «каверзный» означает?
- Вот валит, гад! – донеслось с задней парты, где сидел студент Семичленов.
Не стоит говорить, что Алеся Амстердамова вышла в коридор и громко объявила (объявил – нужное подчеркнуть):
- У него стоит! Лядова, гони тыщу, проспорила!!!
Как вы поняли, именно Семичленов стал следующим отвечающим. Разумеется, он ничего не знал, так как во время занятий он обычно ковырялся в естественных отверстиях организма. Причем, в чужих. И в основном, за деньги.
Отсутствие знаний Семичленова не волновало, так как у него был свой козырь в рукаве. Поэтому первым делом он сказал:
- Я к вам от Ларисы Геннадьевны, поставьте мне «три»!
- Кто такая Лариса Геннадьевна? – не понял Ледохуев, мысленно вспоминая всех тех, кого он послал в своей жизни.
- Мама моя… - промямлил Семичленов: - Поставьте «три», я много чего знаю!
- Например?
- Какой сегодня курс ЦБ! – гордо ответил Семичленов.
- Я же сразу сказал: взятки не беру.
- Это не взятка, это подарок от чистого сердца.
- Хватит юродствовать!
- Не надо обзываться, я не урод! Вы еще пожалеете! У меня такие связи!...
- Знаю я твои связи. Такие же, как у Лядовой, - беспорядочные!
- А откуда вы знаете? – удивился Семичленов.
- Видел вас обоих на рабочем месте вчера ночью на улице Ленина.
- А что вы там делали?
- Проводил контрольную закупку... Хотя почему я должен отвечать? Все, свободен!
В коридоре Семичленов сразу всем сказал:
- Он знает, что мы знаем, что знает Лядова и что не знает деканат!
- Но как он мог узнать то, что мы знаем, что я знаю, и что деканат не знает? – удивилась Лядова.
- Мой моск! Мой моск! – завопил Бабуинов, у которого от перенапряжения потекла кровь из носа: - Что вы наделали, изверги! Хуже Ледохуева!!!
Когда Бабуинов убежал в туалет, в аудиторию зашел Гоги Идиотидзе, который по-русски мог сказать только: «Гаспадин провесор! Возмите взатку!» Этих знаний ему вполне хватало, чтобы доучиться до второго курса, пока на его пути не встал айсберг под названием Ледохуев. Не стоит говорить, что Гоги, как и «Титаник», утонул на первом же вопросе…
Приходили новые студенты и практически тут же уходили с "неудами". Двойку получила очень близкая подруга Я.Б. Лядовой Нина Вагина. Неуд заработала и первая в мире студентка-трансформер Марина Турбина, которая славилась тем, что могла пить тормозуху и не пьянеть. Аналогичную оценку получил и внебрачный сын пианистки из Пердяевской филармонии Иван Мазелтов. Такой же балл достался и дочери местного криминального авторитета Людмиле Зэкиной.
Как говорил Казанова, все хорошо, что хорошо кончается. Последним в аудиторию зашел староста Антон Анусоцефалов, который недавно был удостоин премии Дарвина за доказательство возможности интеллектуальной деятельности нижних полушарий. Он получил двойку, как только открыл рот – Ледохуев просто не мог терпеть его запах.
Как вы понимаете на следующий день на стол Данунавского поступила новая жалоба от 33 студентов спецотделения педикюрфака, включая тех, кто уже был отчислен в связи с неуплатой. Жалобу писал Анусоцефалов, который просто дописал одну фразу в старую шапку: «Были мы на ексамене по рукоблудиу (зачеркнуто и исправлено на «рукоделиу»). Суньцинова ругался как сапожничых, вел себьа грубо и по-хамовитому. Не давал писать проэкт ответов и ходит в туалед а потом требовал принезти вазелин и пайалник. И кричало, что выложит фото на ютубе и соопщит презеденту о том что ми фсе бабуины. Изходя из этого просю вас на другого препододавателя заменить Суньцинову. И Ледохуева тоже».
Как вы понимаете, эксперимент Данунавского с треском провалился. Ему пришлось созывать комиссию (в нее вошел он, Яйцина и Кащеева) и принимать экзамен по латинскому языку. Понятно, что все члены комиссии, как и студенты, были удовлетворены. Данунавский в этот же день вернулся домой на новом «Лексусе» и с генитальным герпесом. Через неделю, когда проявились первые симптомы, жена Данунавского испугалась, что ее муж болен сифилисом (у нее был диплом ПердИМ) и сбежала к своей маме. А на следующий день у ПердАНУ отозвали аккредитацию, и с горя декан «Лексус» пропил…