Варяг третий день замирал в засаде в прибрежных зарослях ивняка недалеко от окружённых высоким забором из заострённых кольев нескольких построек, черневших в просвете между пойменными зарослями на противоположном берегу широкого ручья, или узкой речки по названию Нитка. Он рассеянно вслушивался в дурацкую косноязычную болтовню невидимых за оградой охранников. Их болтовня доходила до Саньки не в качестве звуков, а вроде хаотичной путаницы мыслей. Причём все они вертелись вокруг секса, пьянок и жратвы.
День медленно превращался в тёплый тихий вечер с недвижным воздухом и мельканием стрижей, которые чёрными молниями прочерчивали сереющее небо. Вдруг Саня уловил взрыв чужих примитивных мыслей, в основном ругательств, потом и нарастающий словесно-звуковой гвалт, перекинувшийся через ограду хуторка и достигший речки. О чём и почему орут стражники, было не разобрать, но Санька насторожился, не глядя, ощупал, карманы, пояс – нож, фонарь, спички и зажигалка были на месте, лук и стрелы тоже и стал прислушиваться к этому словесному и мысленному мусору, долетавшему из-за забора. Вдруг накал криков окрасился жутким рёвом какого-то животного и паническими визгами охраны. Часть ограждения с треском разлетелась, и в пролом, обиженно ревя, выбросился огромный боевой ящер, с окованным хвостом и обрывками узды на зубастой морде, и помчался, сломя голову, бешено шарахаясь из стороны в сторону, сминая кустарник и ломая неокрепшие деревья. Вслед за ним в брешь, скрипуче надрывая глотку, вырвался ещё один ящер, с оторванной верхней лапкой, окровавленный, и огромными скачками погнался за первым, за ними словно такие же ящерки, только мельче, сыпанули сначала пешие, затем и верхами верещащая стража, размахивая волосяными арканами.
Саня даже привстал, чтобы лучше видеть невиданную погоню за
сбесившимися чудовищами. А из хаоса проникающих в его мозг мысленных посылов, стал выделяться один, наиболее разъярённый и властный: кто-то обещал скормить свихнувшимся чудищам живьём того, кто опоил ящеров бузой.
– Ни фига себе! Пьяные ящеры! – не сдержавшись, вслух восхитился Варяг, – вот это цирк! – но тут новое событие привлекло его внимание: в огромную дыру, протараненную пьяным ящером, прыснули серыми брызгами зайцы! За беглецами выскочили, было, остатки охраны, но безнадёжно махнув рукой, стали разбирать завал из поломанных жердей ограды.
Санька сначала обрадовался, но потом схватился за голову – где теперь искать «главного» зайца, не ждать же, когда им заинтересуется какой-нибудь лесной хищник? Да и как узнать, если его кто-то сожрёт? А получившие неожиданную свободу косые, петляя, изредка высоко подпрыгивая, мчались к спасительным кустам ивняка, густо обступившим русло Нитки. Нырнув в чащобу тонких прутьев, они, невидимые, шурша, умчались вдоль берега реки, кто влево, кто вправо, но подальше от опасности, и исчезли.
Варяг собрался уже покинуть своё лежбище, не дожидаясь поимки сбежавших ящерок, как с удивлением увидел через речку, метрах десяти от себя, крупного толстого зайца, затаившегося под кустом. Уши его то и дело прядали, отвечая на отдалённые человечьи вопли, нос мелко подёргивался, вынюхивая что-то.
– Э, дорогой! – прошептал Саня, замирая от неожиданности и машинально нащупывая лук, – не ты ли тот, кто мне нужен?! А вот я тебя сейчас… – но опомнился: стрелять зайца было нельзя, он нужен был живым. «Приказано взять живым!» – мелькнула фраза из какого-то давнишнего телефильма. «Что же делать ?» – заволновался Варяг, понимая, что малая вероятность успеха, что это тот самый заяц, и та вдруг исчезнет, как только он косого спугнёт.
И тут его взгляд встретился с взглядом зверька. Заяц, увидев, человека, моргнул и не отпрыгнул в панике, а остался сидеть, не обращая больше внимания на Саньку. «Да ты, хороший мой, людей не боишься, тебя приручили!»
Бестолковые крики сторожей, рёв безмозглых животных, стал вдруг, как бы накатываться ближе к реке. Тогда Саня решительно, но бесшумно встал и, пригнувшись, вошёл в воду, перейдя мелкую речушку, и стараясь не шуметь, стал приближаться к зайцу. Тот спокойный, словно одомашненный кролик, не дёргаясь, лениво перепрыгнув на новое место, позволил Саньке приблизиться. И Санька, метнув руку, схватил добычу, за шею.
– Ах, ты мой хороший, ах ты длинноухий, иди ко мне, не бойся, я
тебе ничего не сделаю! Сиди смирно! – ликовал подросток, прижимая драгоценного зайца к груди.
Варяг в два прыжка преодолел речку, и, прикрываясь, кустарником,
рванул подальше от смертельно опасного места.