(из ненаписанного романа)
В английском языке есть два слова, обозначающие дом, House, означающее голые стены и home- подразумевающее жизнь в нем.
Конец восьмидесятых оказался переломным для отдельных людей, целых народов и государств. Историю нельзя обмануть. Сколько новорожденных истребил Ирод, но не остановил приход в мир христианства. Фашистский, коммунистический, религиозный тоталитаризм… Человечество должно пройти свои этапы развития, пусть даже неудачные. Возможно, и этот, очередной неудачный этап, поставил точку на двух крупнейших коммунистических катаклизмах истории- французском и российско-советском. Будет ли у кого-то еще желание экспериментировать с чистым коммунизмом…В науке считается, что отрицательный результат – это тоже результат. Несчастье в том, что кардинальные перемены, где бы они ни имели места, происходят скачкообразно, что означает частичное или полное разрушение старого стереотипа и создание нового. Плавное, поступательное развитие имеет определенные границы и предел, далее происходит скачек, и этап поступательного развития на новом уровне. Переход человека от дубинки к ракетам так или иначе проходил через революции и войны. Не повезло тем, кто родился или живет в странах, переживающих такие периоды. Чем более развиты государства, тем длиннее период поступательного движения.
Роберт с сыном на руках спускался по эскалатору метро. Они шли с детского сада домой. Станции пустовали. Люди зазря никуда не ездили. Неожиданно, на соседнем эскалаторе, идущем вверх, появилась толпа. Опережая друг друга, люди поднимались по ступеням. Какая-то девочка, сравнявшись с Робертом, крикнула ему:
-Не спускайтесь! Не спускайтесь вниз! Там стреляют!
Как же не спуститься? Роберт повернулся и стал почти бежать вверх по безжалостно несущемуся вниз эскалатору. У «мужика» на глазах стали пробиваться слезы. Силы быстро иссякли. Сначала он, по крайней мере, стоял на месте, но вконец обессилев, его эскалатором снесло вниз. На нижней станции было тихо. Стоял поезд с открытыми дверями, люди молча бродили по станции. Машинист с кем-то созванивался. Другой - прошел в тоннель на разведку. Когда он вернулся, оказалось, что искрили контакты между проводами, и их приняли за стрельбу. У страха глаза велики. В городе шла война и стрельба в метро была вполне вероятна. Люди успокоились, вернулись в вагоны и поезд поехал дальше.
Дома продукты заканчивались, а двое малолетних детей, как птенцы в гнезде, ждали кто их накормит. Хлеб до обычных магазинов не доходил. Люди бегали по маленьким пекарням, где тоже не хватало муки. Роберт отправился на хлебозавод. Там, при заводе есть магазин и хоть сколько, но хлеб там появлялся. Людей была тьма. Стояла очередь, рядом была толпа тех, кто без очереди. Мимо, непосредственно на завод, заезжали машины с вооруженными автоматами людьми и выезжали наполненные буханками хлеба. Некоторые боязливо роптали. Встать в очередь и не дождаться хлеба? Роберт потихоньку пробился к прилавку, благо комплекция позволяла. Хлеба еще не было, но обещали вот-вот вынести. Продавец заметил его и Роберт через головы передал ему деньги. Три буханки, больше не давали. Люди в очереди кричали-«как вам не стыдно». Но ему было не стыдно. Да, возможно у кого-то тоже были дети, но разве более морально оставить голодать собственных детей? Эту задачу он решил, три буханки им хватит на несколько дней.
На следующее утро предстояло добыть молоко. Встав в пять утра, он думал, что увеличил шанс купить пару бутылок. Но когда Роберт подошел к магазину, все надежды пропали. Возле магазина догорал костер, люди на руках писали номер очереди. Он оказался двести семьдесят пятый, но писать это число на руке было бессмысленно. До открытия магазина было еще два часа. Можно, конечно, повернуться и уйти, но Роберт решил подождать открытия, мало ли что. В очереди стояли в основном молодые женщины, вероятно мамы, и пожилые. Кто-то тихо шушукался, кто-то рассказывал о своих проблемах… Рассвело. Появилась продавщица, народ засуетился. Кто-то спрашивал сколько привезут молока, а будет ли мацони. Но продавщица спокойно перебирая и протирая пустые прилавки отвечала, что ничего не знает. Сколько привезут, столько и привезут. В конце улицы появился грузовик «надежды». Толпа выстроилась в ряд по номерам на руке. Грузовик подъехал, развернулся. Водитель раскрыл задние двери, о чем-то переговорил с продавщицей. Продавщица обратилась к толпе:
-У меня нету грузчика..- Народ зашумел. – Пусть кто выгрузит машину, дадим ему молока, или машина уедет? –«Дадим , дадим» - в один голос закричали в толпе. Роберт уже был в машине. Да и что там выгружать, дюжину- полторы ящиков. Через несколько минут он с двумя литрами молока уже шел домой. Жизнь напоминала первобытный строй…
Надо было что-то делать с работой. Предприятия закрывались. Институт тоже стоял перед крахом. Институт- громко сказано. Его основатель или создатель и директор- Вано Циклаури поехал в Москву с мандаринами и коньяками и вернулся с филиалом космического агенства. Ребята- электронщики были конечно толковые, но их работа была совершенно не нужна. Под мнимые отчеты выбивались деньги на новые исследования. То что «липа» лопнет было понятно всем. Пока еще какие-то гроши выплачивали, но близкий конец уже ощущался.
Широкий размах кооперативного движения давал новый шанс на выживание. Роберт заметил объявление в газете о наборе желающих в производство художественной мебели.
Несколько комнат в одноэтажном частном доме были переделаны под мастерскую. Собралось человек пятнадцать-шестнадцать новичков. Дали наставника и инструмент. Первые три месяца всех зачислили в ученики со стипендией! А потом по выработке. Приходилось осваивать новые навыки. Работа была кропотливая, но интересная и красивая. Хозяева фирмы (хотя тогда фирм еще не было) молодые грузины, муж и жена, основали два завода. Один в Тбилиси, другой- в Киеве. Это были не маленькие шарашки, а настоящие заводы. Они производили красивую художественную мебель с резьбой и инкрустацией. Клиенты стояли в очереди и нетерпеливо приезжали на завод, чтобы получить какой-нибудь шкаф с головой льва или кровать с выкорючками. Удивительно, все делалось с умом. Хорошие художники, умелые технологи, самодельные станки.
Люди в мастерской сошлись разновозрастные и разнохарактерные. Молодые быстро слиняли. Кто в дилеры, кто в брокеры, кто просто сигаретами торговать. Остались те, кому интересно, кому больше некуда деться и кто решил использовать шанс приобрести новую профессию. Может быть к этому располагал характер работы, но в новоиспеченном коллективе не было ссор распрей скандалов. Все как-то притерлись. Делить было нечего, каждый делал что мог. Повезло и с наставником. Моисей Борисович хорошо разбирался в том, чему учил. Он и сам работал, вырезая из дерева потрясающие кружева.
Российская армия постепенно покидала страну. На станциях стояли эшелоны с боевой техникой и снарядами. Вдруг послышался взрыв и в воздух одна за другой стали взлетать ракеты. Прибежала соседка и навела панику- вокзал бомбят.
Дети были в садике не очень далеко от вокзала. Роберт бросил инструмент и выбежал на улицу. Транспорт не работал. Удалось уговорить частника подбросить до детского сада. Пока Роберт доехал до садика, все уже утихло. Только в воздухе стоял какой-то запах, а там над вокзалом постепенно рассеивался дым. Воспитательницы, молодые девчонки, с перепугу скучились в одной из комнат и пытались обзванивать родителей. Дети еще не впитали страх и даже в этих условиях продолжали во что-то играть.
Через три дня после открытия в мастерскую пришел Лева Гринберг. Он не так давно вернулся из армии, отслужил на Северном флоте полный срок и уже никому не нужный, вернулся домой. С родственниками было не густо. Мать, сестра, племянник. Кроме него работать некому. Ни денег, ни пенсии. Мать уже продала из дома все что было. Посуду, книги, всякие безделушки. Роберт, Лева и Гиви Бурдули, легко и быстро сошлись. Всем было под сорок, каждый прожил свою часть жизни, и им было о чем поговорить. В перерывах между работой обсуждали все, от тарифов на сделанные ими детали, до политики, и про женщин не забывали, несмотря на условия. Пока никто не видел перспектив. Все просто плыли по течению, на что-то надеясь. Люди выживали во все времена. Те у кого был «нюх» ловили в этих передрягах момент подняться. А «генетические» трудяги продолжали как всегда трудиться.
В один из перерывов, Роберт и Лева , как всегда, беседовали о том о сем. Денег, что давали в мастерской, не хватало. Роберт неожиданно посмотрел на Леву- человек пол-жизни отдал стране, армии, а его просто разжевали и выплюнули.
-Послушай, Лева,- сказал Роберт.- У меня тут мысль одна есть. Это мне некуда деться. У меня родина-не родина,все рядом, и туча родни тут же. А ты что мучаешься. Что ты тут потерял? Пока есть момент собирай монатки и вали на историческую родину.
По глазам было видно, что Лева никогда об этом не думал.
-А как? – нерешительно спросил он.
-Узнаем,- ответил Роберт
Прошло двадцать с лишним лет. Лева никогда не жалел, что уехал. Он приобрел квартиру, женился, вырастил сына, имея обычную работу, поездил по Европе…
Прошло двадцать с лишним лет. «Вверху» из года в год грызутся за власть и прилежно переписывают обещания двадцатилетней давности. А люди продолжают как байдарки преодолевать вечные пороги.