1-я часть: Река Свирь
Всё здесь торжественно и вечно:
река, деревья, облака,
и теплоход мой, что беспечно,
бежит, тревожа берега…
Вдруг лес угрюмый расступился,
и тут, и там видны дома,
луч солнца в тучах заискрился,
смеётся весело вода,
и люди на реке кивают
и машут вслед нам, как родным,
а я в ответ им улыбаюсь,
став снова юным и смешным…
Чувство удивительного покоя, уверенности и доброжелательности неспешно охватывало нас по мере нашего пробуждения, созерцания, удивления, понимания и приятия увиденного...
Ночью наш огромный по речным меркам четырехпалубный теплоход «Леонид Соболев» пересек бушующую Ладогу и на рассвете зашёл в тихую и, как показалось вначале, неширокую реку. Она-то и стала нашим (мы с женой, младшей дочерью и сыном снова в пути) первым и, как выяснилось в дальнейшем, несомненно, главным удивлением на борту комфортабельного судна-пансионата, следовавшего по маршруту: Санкт-Петербург – Лодейное Поле – Кижи – Петрозаводск – Мандроги – Санкт-Петербург.
Почему первое?
Так получилось, что поражающее своим величием, красотой и крутым морским нравом Ладожское озеро (по-старинному Нево – «открытое болото») мы практически не видели, войдя в её безбрежные просторы у Шлиссельбурга уже в глубоких сиреневых сумерках. Лишь огни на утонувшем в ночи горизонте, да мерцающее над головой черное звездное небо с живо проносящимися по нему страшными серыми облаками-монстрами досталось видеть нам в ней. Вот и не пришлось нам поразиться в очередной раз (мы часто бываем на Ладоге) её красотой, мощью, какой-то необычной самодостаточностью и задумчивым одиночеством. Да и взбесившаяся короткая, а потому очень опасная волна, заставившая наше ста тридцати метровое судно дрожать и раскачиваться здесь, как малую щепку, быстро разогнала нас по своим каютам.
Нева же, не оставляющая равнодушным никого кто хоть раз созерцал её (неважно у парадной Дворцовой набережной или в диком истоке напротив грозной крепости Орешек) с борта судна или корабля, пролетела под поздравительные речи капитана и прочих «массовиков-затейников» до обидного быстро. Да и нет на ней в отличие от Незнакомки ни крутых изворотов, ни страшных речных порогов, ни забытых Богом лесов, болот, пляжей, узких проливов и шлюзов, огромных гидросооружений и плотин, широких в несколько километров разливов. А главное нет у Невы, да наверно и не может уже быть никогда, ни одного свободного от человека бережка, островка иль хотя бы мысика. Впрочем, этой-то своей необычайной оживленностью и многолюдьем по большей степени она и удивила нас «до невозможности» в этот раз, но всё ж не сильней незнакомой Свири.
Почему не сильней?
Не знаю.
Вполне возможно именно поэтому, что видим её действительно впервые.
А может из-за того, что практически всё время движения нашего теплохода в светлое время суток проходило в нашем путешествии только по Свири, да Онеге. Но Онежское озеро (о нем позже) мы видели лишь несколько часов при переходе с острова Кижи к Петрозаводску, да чуть-чуть вечером в сумерках, когда Леонид Соболев отправился из столицы Карелии в Мандроги.
Хотя, вряд ли и поэтому.
Представь!
…после вечно спешащего, тесного, длинного (в смысле высокого) и по большей степени однообразного серого города с его несмолкающим гулом и «гудежом» перед тобой вдруг, всплывает невысокое, тихое, неспешное, яркое, живое, давно забытое, но непременно знакомое, даже родное и значимое Нечто. Оно медленно и насторожено подступает к тебе, охватывает тебя, всматривается в тебя.
А ты вначале не замечаешь Его, не видишь, не осознаешь, не понимаешь, не чувствуешь. За бортом куда-то назад катится вода, плывут деревья, движутся огромные белые облака. От постоянного вращения теплохода по изгибистому руслу реки берега её постоянно меняются местами друг с другом. А по ним, словно вдогонку за судном несётся кильватерная волна, обихаживая и проглаживая их прибрежные камушки, кустики, обрывчики. Солнце, ненароком выглянувшее из-за очередной нахмурившейся тучки, заглядывает в каюту, заставляя жмуриться на доли секунды от его пронзительного взгляда, поднимать попеременно к глазам то правую, то левую руку. Затем, нырнув за облака, оно рассыпает тысячу разноцветных лучей по бесконечному царству девственного или, как любят говорить на юге, сакрального леса.
Красота.
Лишь только монотонный глухой отфыркивающийся голос главного дизеля где-то там внизу у самой ватерлинии, да дыхание теплохода в огромной трубе на корме верхней палубы отдаленно и смутно напоминают о присутствии здесь цивилизации.
Покой.
И вот в какой-то совершенно неуловимый момент ты начинаешь осторожно чувствовать Его взгляд, удивляться ему и, что совсем необычно, радоваться ему. Незаметно для себя ты смотришь в Его глаза, привыкаешь к ним, познаёшь их и даже беседуешь с ними. Никто и ничто не давит на твоё неожиданно освободившееся от нескончаемых забот, ненужных прогнозов, лишней информации, а главное от страха своей ничтожности и ненужности Сознание.
На душе становится легко и просто.
Что-то важное, большое, непременно значимое и главное, но возможно потерянное тобой где-то там, на жизненном пути, снова наполняет твое подлинное и, безусловно, прекрасное, свободное Сознание.
И вот оно уже парит над тобой.
Вокруг тебя.
Внутри тебя.
Оно наполняется знанием, пониманием, смелостью, смыслом, каким-то главным своим предназначением что ли, дарованным нам, но возможно забытым нами до времени.
Оно, принимает, впитывает всю эту петляющую более чем двухсоткилометровую реку, открывшееся огромным куполом по всему горизонту огромное небо, бесконечный, расстилающийся на многие-многие сотни и даже тысячи километров, дремучий северный лес, и чувствует себя нужным и даже необходимым им.
Оно снова, как в детстве, любимо.
О, как это прекрасно, чувствовать себя любимым.
И ты чувствуешь это, осознаешь, пугаешься этого, но принимаешь его, и даже было успокаиваешься, как…
…тут, неожиданно, как по мановению волшебной палочки деревья расступаются, уступая место одноэтажным деревянным домикам, всяким там сарайчикам, банькам, гаражикам. На берегу появляются мостики, пирсики, лодочки, катера и, конечно же, люди: мужчины и женщины, девушки и юноши, мальчишки и девчонки.
Они все, как один, по мере приближения теплохода поворачиваются к нему, удивляются ему, словно видят в первый раз, и по-настоящему радуются, особенно дети и девушки.
Они близко, рядом, до берега едва ли полкабельтова (сто метров). Хорошо видны их руки, лица, улыбки и даже выражение глаз.
И ты смотришь на них, видишь их, и сам удивляешься им, словно не видел их (людей) никогда, ну или, по крайней мере, очень-очень давно.
И вот, вдруг кто-то из них первый поднимает руку и весело машет тебе.
А ты вначале удивляешься этой его фамильярности, оборачиваешься вокруг в поисках того кому они машут, затем пугаешься этого, стесняешься и…
…и сам поднимаешь руку в ответ.
А за тобой и все остальные на корабле и берегу, словно по команде поднимают кто правую, кто левую, а кто и вообще обе руки.
Мало-помалу проходит первое смущение, внутренняя неуверенность сменяется озорством, и ты уже сам первым поднимаешь руку, едва только завидел очередной восторженный взгляд на берегу, нисколько не заботясь о какой-то там мнимой «городской» субординации.
Они все: и малые и большие, и молодые и старые, и мальчишки и девчонки, все непременно помашут тебе (как два автомобили одного региона моргают друг другу, встретившись где-то за тысячу километров от родных мест).
Новое, неизвестное и куда как более важное чувство незаметно полностью завладевает твоим Сознанием здесь.
Восторг, долгий не проходящий щемящий душу волшебный детский Восторг, который и есть настоящая, та самая всепоглощающая и всеобъемлющая твоя (и Его в тебе) Любовь, которой ты по неразумению своему думал, что и нет вовсе на земле.
А она уже проснулась в тебе, разливается по тебе, заполняет тебя, живет в тебе. А сквозь неё ты вновь обретаешь себя, свои подлинные, было заснувшие за ворохом ненужных сует и томлений, чувства и мысли.
Теперь ты другими глазами смотришь на всё и всех, и прежде всего на своих родных и близких.
Глазами любви и радости.
Ты стоишь и глупо улыбаешься…
...что может быть главнее этого?
Что???
Ничто, говорю я себе и тебе, если ты этого хочешь, конечно.
Автор благодарит критика и корректора (ЕМЮ) за оказанную помощь, а также читателей, к удивлению живо присутствующих на страницах этих записок даже в период его вынужденного отсутствия в «Прозе.ру».
Мы вернулись с новыми мыслями и удивлениями. А значит, нам есть, что рассказать. И, кто знает, может быть, как давеча на реке мы махали друг другу руками, сможем и здесь преодолеть реку времени и пространства, «…нисколько не заботясь о какой-то там мнимой «городской» субординации».
31.08.2015 года.