Дверь кабинета резко распахнулась, и, опережая протестующие крики секретарши Гульнары, в кабинет ввалился Зырянов Василий Гаврилович собственной персоной.
Был он, как обычно, одет в потёртую до неузнаваемости первоначального цвета кожаную куртку, на ногах болтались кирзовые короткие сапоги с подвёрнутыми голенищами, голову украшал выгоревший, бывший когда-то зелёного цвета, мотошлем с очками размером в пол лица, а на руках были неизменные гоночные перчатки — краги с широкими раструбами. В шестидесятые годы, лет тридцать тому назад, был Василий Гаврилович знаменитостью города Каменска-Уральского и всего южного Урала, чемпионом Росси по мотокроссу в нескольких категориях машин, в том числе на мотоциклах с коляской, с объёмом двигателя свыше 500 кубических сантиметров. На таком вот мотоцикле, доставшемся ему в качестве приза за выигранные однажды гонки, он и приезжал всегда в Красногорский нарсуд.
В нарсуде уже восемь месяцев находилось на рассмотрении гражданское дело по иску жены Зырянова — Галины Семёновны, маленькой забитой сельской женщины, о расторжении брака и разделе имущества.
Дело рассматривала судья Сбитнева Валентина Михайловна, на чьём участке находилось село Монастырка — место жительства Зыряновых. Дело шло с трудом, неоднократно откладывалось из-за предъявления встречных исков об исключении имущества из числа подлежащего разделу двумя взрослыми дочерьми Зыряновых. Вначале, как водится, супругов пытались примирить, назначив максимально допустимый срок для примирения — шесть месяцев. Но то, что разбилось, было уже не склеить, и Валентина Михайловна брак всё же расторгла, выделив дело о разделе имущества в отдельное производство. Причиной развода были несносный характер бывшего чемпиона и его мелочное скупердяйство, доходившее до патологии. В списке подлежащего разделу имущества, предъявленном Василием Гавриловичем, было шестьсот тридцать два его наименования, в том числе: тарелки, вилки, ложки, ножи, стаканы и кружки, кастрюли, слесарный и плотницкий инструмент, постельное бельё и тому подобная мелочь.
— В чём дело, Зырянов! Вы почему врываетесь, как к себе домой?! — возмущённо вопросила Сбитнева, приподнимая со стула своё крупное, дородное тело.
— Вам же русским языком объяснили, что сегодня не приёмный день, я занята! — продолжила судья, выходя из-за стола с нешуточным намерением выставить непрошенного посетителя за дверь. Она была на голову выше Зырянова, чей росточек чуть-чуть превышал 160 сантиметров.
Но бывшего чемпиона смутить было непросто.
— Вы не имеете права мне отказывать! Я хочу предъявить встречный иск! — фальцетом заверещал посетитель, морща и без того морщинистое, плохо выбритое, желчное своё лицо и суя в руки судье стопку исписанных тетрадных листов.
— Да вы уже три встречных иска подали, и все об одном и том же, только разными словами! — всплеснула своими полными ручищами Валентина Михайловна.
— Поимейте совесть, Зырянов, вы же у собственных дочерей последнее отнимаете! — попробовала усовестить посетителя судья, забирая всё-таки у него заявление.
— Совесть мою не троньте, она здесь не при чём! А требую я своё, заработанное этими вот руками! — протянул Василий Гаврилович к Сбитневой свои затянутые в «чёртову кожу» руки.
— Ладно, ладно, не будем спорить, приходите завтра к десяти часам на приём, тогда и поговорим. Мне действительно сейчас некогда, — примирительно сказала судья, усаживая на стул свои сто двадцать килограммов.
За окном был самый расцвет застоя.
КПСС была и рулевым, и авангардом.
А Валентина Михайловна была партийным секретарём первичной партийной объединённой организации Красногорского суда, прокуратуры и адвокатуры. В 18 часов должно было состояться очередное партийное собрание, к проведению которого Сбитнева и готовилась сейчас.
— Вот, распишитесь сначала, что заявление получили, — достал Зырянов откуда-то из недр своей куртки потрёпанную толстую общую тетрадь и положил её на стол перед судьёй. Тетрадь эта была его самым ценным сокровищем после чемпионских кубков, вымпелов и грамот. В судебном заседании Зырянов её предъявлял для обозрения, как вещественное доказательство. Это была своего рода амбарная книга по учету всех приходов и расходов Зыряновского семейства.
Что тогда поразило и Валентину Михайловну, и её народных заседателей, так это то, что вёл свой «гроссбух» Зырянов каждодневно, записывая в него всё до мелочей.
Были, например, такие записи:
— 21 мая 1981 года.
Куплено: пачка соли — 4 копейки; хлеб две буханки по 20 копеек; три бутылки молока по 27 копеек; килограмм колбасы — 2 рубля 10 копеек…
Или такие:
— 7 сентября 1979 года.
На свадьбу дочери Марии подарено: шесть ложек столовых, шесть вилок, шесть ложек чайных, четыре стакана тонкостенных, пять тарелок фаянсовых глубоких, шесть тарелок фаянсовых мелких, перина перьевая одна, две подушки перьевых, две наволочки, две простыни, два пододеяльника, шесть полотенец вафельных больших…
Делать нечего, расписалась Валентина Михайловна в Зыряновской тетрадке, после чего бывший чемпион с чувством выполненного долга покинул её кабинет, гулко топая сапогами и оставляя на линолеуме куски засохшей Монастырской грязи.
Дело о разделе имущества бывших супругов Зыряновых слушалось в районном суде ещё шесть месяцев, после чего решение суда было обжаловано недовольным ответчиком в кассационном порядке. Получал по этому решению Зырянов только треть всего нажитого супругами имущества, поскольку доля его бывшей жены была увеличена судом с учётом интересов оставшихся с нею двоих несовершеннолетних детей.
О решении кассационной инстанции Свердловского областного суда, оставившей его жалобу без удовлетворения, бывший чемпион России по мотокроссу так и не узнал: не выдержало сердце нанесённой решением суда обиды…
(Фамилии и имена действующих лиц по этическим соображениям изменены.)