Бывает и такое

Римма Надершина
—Пань, а Пань, просыпайся, ну, просыпайся же — теребила сладко спящую девушку санитарка Нюра.
— Ну что ты ее дергаешь, умереть человеку спокойно не дадут. Она же две смены на ногах отстояла, шутка что ли? — послышался зычный голос комсорга группы красавицы Ларисы.
— Ой, и ты тут, вот и хорошо, а то пришлось бы еще и тебя искать, —обрадовалась Нюра, услышав знакомый голос из дальнего угла комнаты. —  Вас обеих Василий Петрович вызывает. Быстренько только, там что-то уж больно сильно бегают. Айда, девоньки, — отбарабанила, выпрямляясь и заправляя выбившиеся из-под косынки светлые кудряшки еще совсем молоденькая санитарочка. Она словно юла завертелась, помогая одеваться вставшей, но еще не проснувшейся девушке. Нюра страшно завидовала этим двум подругам. Одна была беленькой-беленькой. Она все сравнивала ее с одуванчиком. Невысокого росточка, худенькая. Ее бледное личико казалось целиком покрыто крупными рыжими веснушками. Рядом с ней как верный страж всегда была высокая, широкая в костях, смуглая Лариска. Таких огромных черных, как самая темная ночь, глаз она никогда не встречала. Нюра всегда любовалась ими. Ей нравилось как они, повязанные до самых глаз марлевой повязкой, ловко колдовали в операционной, и как обращаются с ранеными, и даже то, как они уставшие, еле живые возвращались к себе в комнату. Все вызывало особый восторг в этой простой деревенской девчушке. Ей очень хотелось быть похожей на них обеих.
*    *    *
Девушки, поправляя накрахмаленные колпаки, подошли к кабинету главного врача. В ту же минуту дверь распахнулась и появилась голова зама.
—А, вот и они, проходите. Вы хоть отдохнуть-то успели? А, да ладно, в дороге отдохнете. Девчата, выручайте, больше некого послать. Вон раненых-то сколько, выручайте, девчата.
— Ну, что ты их уговариваешь, — крякнул сердито Василий Петрович. — Что они, маленькие что ли?! Война! Рук не хватает, где их взять-то? Сейчас будет машина, повезете генерала Матвеева в Казань. Дам вам в подмогу старшину Петрова! Все! Через десять минут быть готовыми. Идите.
— Ну и ну, охо-хо, — чуть ни в один голос протянули девушки, выйдя за дверь, и рассмеялись. Девчата всегда были готовы к разным неожиданностям, легки на подъем.
*    *    *
При выходе из госпиталя они буквально чуть не столкнулись  лбами с водителем грузовичка.
— Что, девчата, уже готовы?! Сейчас поедем, пока устраивайтесь, я сейчас,— и исчез в дубовых дверях.
Морозный воздух принял девушек в свои объятия. Подружки удобно расположились на большой куче соломы, предусмотрительно принесенной Петром Семеновичем.
Не успели они устроиться, как двери широко распахнулись и санитары вынесли носилки с генералом. Носилки разместили посередине кузова, девушки ловко подоткнули с двух сторон ватное одеяло, поправили подушку.
— Ну, девчата, поехали что ли? — улыбнувшись, сказал генерал. И словно дожидаясь только именно этих слов, зафырчала, задергалась машина, словно раздумывая ехать или не ехать. Но, видимо, решив выбрать первое, надрывно заурчав,  рванула  вперед.
— Вы  б, красавицы, прикрылись чем или идите сюда, ко мне, и в шутку, и  всерьез проворковал Матвеев. —Холодно, нос отморозите, женихи-то нынче больно разборчивые, еще чего доброго мимо пройдут, скажут,  ба,  уродины. Кому нужны-то вы с отмороженными носами?
—Да мы уж так, как-нибудь, товарищ генерал, —смеясь, ответила успевшая раскраснеться на морозном ветру словоохотливая Лариска.
Так балагуря и подначивая друг друга добрались до вокзала. На их счастье и поезд не заставил себя долго ждать. Пыхтя и стуча всеми колесами, окутанный облаком пара, появился паровоз. Задолго до остановки он начал со скрежетом останавливаться. Девушки и глазом не успели моргнуть, как оказались в теплом вагоне. Добрались до Казани без особых преключений.
*    *   *
Распрощавшись с генералом, все трое пустились в обратный путь. Более или менее удачно добрались до Казанского вокзала. Близился вечер. На вокзале народу тьма, не пробиться. А здесь еще носилки, одеяло, подушка. Последний состав вот-вот, должен отойти от вокзала. Что делать, ведь не ночевать же на улице. Да и мороз все крепчал. Старшина Петров, почему-то его никто иначе и не называл, оставив девчат с вещами в сторонке, побежал в головной вагон к начальнику поезда. Через пару минут видят, старшина несется во весь опор.
—А ну, бегом за угол,— запыхавшись просвистел он сквозь зубы. Девчонок как ветром сдуло. Старшина быстро развернул носилки, положил на него подушку, одеяло и приоткрыл широко один угол.
—А ну, принцесса, забирайся под одеяло, — приказал он, посмотрев  на Паню. Делать нечего, да и раздумывать тоже особенно времени нет. Девушка как в чем была, так в том и забралась под одеяло, натянув его почти до глаз. Схватившись за  ручки носилок старшина и Лариса рывком подняли носилки и почти побежали к поезду. Непролазная толпа с мешками и кошелками толкалась и кричала возле дверей вагонов. Но вот в дверях показался начальник поезда и властно скомандовал: «А ну, разойдись, дай дорогу, раненую медсестру несут». Война ведь. Слово, «раненый» было почти магическим. Только что кричавшие и  толкавшиеся люди расступились, давая проход старшине и Лариске. Даже помогли поднять носилки до тамбура и занести в вагон. «Раненую» медсестру вместе с носилками устроили на одной из полок. Рядом с ней устроились и старшина с Лариской. Ехали всю ночь, наутро паровоз натужно пыхтя дополз до нужной станции. Носилки  благополучно спустили на землю. Проводив эшелон взглядом, Лариса, уже задыхающаяся от хохота, скомандовала: «Ну, че лежишь-то, вставай! И сдернула, одеяло. Хороша принцесса!
Всю ночь проспала! Вот  что значит боевая смекалка! Молодец, старшина! А как тебя жалели, Паня. Хорошие у нас люди! Я даже чуть не заплакала, тебя жалеючи».
— Если б не я, ты бы до сих пор чечетку отплясывала возле вокзала, —лукаво улыбалась светлая, как солнечный лучик, девушка.
—Слава богу, доехали, — потягиваясь, сказал старшина. Генерала нет. Машины не будет,  будем добираться своим ходом.
*   *   *
Молодость несмотря ни на что, остается молодостью. Взгромоздив все на себя, шутя и подразнивая друг друга, направились в госпиталь.
Начинался новый день. Погода словно смилостивившись, потеплела. Пушистые снежинки мягко ложились на выбивающиеся из-под ушанок волосы. Природа нас балует и ласкает одинаково и рыженьких, и темненьких, и война одинаково страшна для всех, бьет  наотмашь.
1943 год... Война. Три фигурки в шинелях весело переговариваясь шли навстречу дню, навстречу жизни...
(Один из прототипов рассказа — медсестра жила в Арске. Это Никишина Степанида Федоровна).