В первой половине мая оранжевый язык антициклона лизнул Центральную Россию и в Среднем Поволжье установилась жара. Ванюшкины: глава семьи Андрей, его жена Валентина и их пятилетний сын Никита, воспользовавшись праздничными днями, засобирались в деревню – помочь бабушке Татьяне перекопать огород и посадить картошку.
Решили ехать на джипе Валерия Захарова, который приходился двоюродным братом Андрею. Родители Валерия жили в той же деревне, только дом у Ванюшкиных стоял у околицы, ближе к шоссе, а у Захаровых – на другом конце улицы, почти рядом с опушкой леса.
У Ванюшкиных тоже была машина – старенькая «шестерка», но она, как назло, накануне отъезда сломалась. Этим обстоятельством в первую очередь была довольна Валентина, которой приходилось считать каждую копейку в доме: что ни говори, а все-таки экономия – можно ехать на халяву, а значит, не надо тратиться на бензин.
Но больше всех радовался Никита. Во-первых, джип – не “жигуленок», во-вторых, он в деревне будет играть с Сережей, который наверняка даст ему покататься на своем крутом велике.
В городе Захаровы жили по соседству с Ванюшкиными – через дорогу. Но какая это была дорога! Не дорога, а граница…Она разделяла не только два микрорайона – один, застроенный еще в советские времена, а другой – новенький, с домами-дворцами, дворами, забитыми дорогими иномарками и с табличками «Охраняемая территория», но и два мира: убогий – с мужиками, лакающими пиво на детских площадках и выбрасывающими сигареты с балкона прямо на цветник, и роскошный – с фонтанирующим богатством и сытостью.
Никита часто бегал к Захаровым поиграть с Сережей, который, хотя и родился на полгода раньше, но ростом уступал своему троюродному брату. Никите все было интересно у родственников: и телевизор на полстены, и радиоуправляемый игрушечный вездеход, и даже вислоухый шотландский кот Баксик. Но самое главное богатство, которым владел Сережа, был велосипед – красивый, легкий, сделанный из алюминия, с пятью скоростями. Захаровы купили это чудо уже осенью, когда цены упали. Как только Никита увидел его, сразу же прибежал домой и повис на руке матери:
– Мама, купите мне такой же велик! Купите!
Мать ласково потрепала сына по головке.
– Птенчик, ты мой! Ну, кто же, на зиму глядя, покупает велосипед?
– Сереже ведь купили, – захныкал Никита. – Почему мы не можем?
– Потому что у нас нет собственного магазина, как у дяди Валеры. Это – раз...Потому что папе на заводе опять задержали зарплату. Это – два. Еще перечислить, почему мы не можем купить тебе велик, как у Сережи – за шестнадцать тысяч?
Хотя Никите рыночные законы экономики не знакомы, он давно понял: на свете есть богатые и бедные. Но он одного не может понять: почему дядя Валера богатый, а папа – нет?
Как-то он задал этот вопрос родителям.
– Потому что все никак не могут быть богатыми, – ответила мама. – Кто-то должен быть бедным...Если бедных не будет, за счет кого же богатые будут богатеть?
– Значит, дядя Валера богатеет за счет нас? – возмутился Никита.
– Конечно, нет, – стал успокаивать сына Андрей. – Мама просто привела пример условно, чтобы тебе было понятно.
– А мне все равно непонятно, – обиженно вытянул губы Никита. – Ты ведь, папа, тоже работаешь...и дядя Валера тоже работает. – Мальчишка бросил сочувственный взгляд на отца. – Ты даже больше работаешь, чем он, а денег у нас все равно нет…Почему так, папа?
Андрей взял в руки сына и высоко поднял над головой.
– Ничего, сынок, ничего…И у нас будут деньги.
– Когда, папа? Они нужны сейчас. Я велик хочу!
Андрей и Валентина переглянулись между собой. Они поняли друг друга без слов.
– Будет у тебя велик! – твердо заверил Андрей. – В субботу вместе с тобой поедем на Центральный рынок и купим.
– Ура! Ура! – запрыгал от радости Никита и поочередно бросился обнимать родителей.
Валентин сдержал слово – он, действительно, купил сыну велосипед.
Как только они приехали с рынка домой, Никита сразу же оседлал велосипед и тут же помчался к Захаровым. Сережу он застал во дворе. «Захарчонок», как иногда Сережу называл дядя Валера, со скучным видом сидел на качелях.
– Сережа! – крикнул Никита, просунув голову между прутьями. – Мне велик купили! Айда кататься!
– Погоди! Я щас!
Сережа с готовностью спрыгнул с качелей и побежал к велосипеду, который стоял прислоненный к кованой ограде.
Вопреки ожиданию Никиты, брат не проявил особого интереса к покупке, лишь с ироническим взглядом скользнул по ней. Это слегка задело Никиту.
– Вот, – похвастался он, – теперь и у меня есть велик. «Стелс» называется. Видишь, английскими буквами написано. Папа сказал, что так называется…тех…тех…фу, опять забыл слово. Ну, самолеты еще делают по этой… как ее? Ах, да вспомнил! По технологии, чтобы они были невидимыми.
– Но у тебя же велик видимый, – не без ехидства заметил «Захарчонок». – Наверное, на рынке купили?
– Ага.
– Я так и думал…А мы на рынке ничего не покупаем.
Никита понял, что хочет сказать Сережа, а потому решил опередить его.
– А у меня велик не хуже твоего…и даже лучше. Не веришь? Давай соревноваться!
У Сережи глаза загорелись – в них явно отражалось чувство внутреннего превосходства.
– Давай! Проедем, вон, до тудова. Видишь, теннисный корт?
– Ага, вижу.
– Кто первым приедет, тот и победит. Согласен?
– Согласен.
– Только, чур. Кто проиграет, тот купит мороженое. У тебя деньги хоть есть?
– Есть, – соврал Никита.
Соперники разом оттолкнулись и помчались по пустынному переулку. Сережа сразу же вырвался вперед, но на середине дистанции Никита догнал его и финишировал первым.
К удивлению и даже огорчению Никиты, юный родственник свое поражение воспринял совершенно спокойно.
– Ты пришел первым потому, что резина у колес твоего велика гладкая. Если бы соревновались в горах или, – Сережа стал оглядываться по сторонам, – вон, на той заброшенной строительной площадке, я бы тебя победил.
– Хорошо, – согласился Никита. – Давай, там соревноваться.
Площадка представляла собой вырытый котлован, окруженный со всех сторон большими кучами земли. Их давно облюбовали местные мальчишки, которые не раз устраивали здесь гонки на велосипедах.
И на этот раз Сережа с первых же минут стал лидером. Никита изо всех сил давил на педали, но на узкой трассе ему никак не удавалось обогнать соперника. Тем не менее, возможно, и эта гонка завершилась бы в его пользу, но на спуске с горки случилось непредвиденное: ехавший впереди Сережа вдруг упал, и преследователь на большой скорости наехал него. Никита слетел с велосипеда, перекувыркнулся и скатился вниз по склону. Еще не совсем понимая, что случилось, он вскочил на ноги и подбежал к Сереже, который уже стоял и стряхивал с себя пыль и комочки земли.
Убедившись, что брат цел и невредим, Никита нагнулся, чтобы поднять велосипед. Увиденное повергло его в шок: переднее колесо превратилось в восьмерку, рама сломана, крылья скручены. Когда он поднял велосипед, рама вообще отвалилась, превратив «Стелс» в кучу металлолома.
– Вот это да! – открыл рот от удивления Сережа. – А моему велику хоть бы хны.
Это было уже слишком: Никита, который крепился изо всех сил, не выдержал и громко зарыдал.
– Не плачь, – попытался успокоить брата Сережа, – я тебе всегда буду давать свой велик. Катайся, сколько хочешь.
– Мне больше велик уже не ку-упят!
– Я же сказал, что буду тебе давать свой велик. Ты же не виноват, что он сломался.
Никита рукавом куртки вытер слезы.
– А кто виноват?
– Твои папа и мама. Они же купили тебе велик на рынке. А на рынке всегда продают дешевые, но не качественные товары и подделки. Так говорит моя мама… Давай, уйдем отсюда.
Дома случившееся восприняли по-разному: мама несколько раз шлепнула по лицу – не больно, так себе: только для вида, а папа поднял Никиту на руки и сказал:
– Не горюй, весной купим тебе другой велик, более надежный и крутой.
Валентина укоризненно покачала головой.
– Ты бы хоть подумал, прежде чем что-то пообещать ребенку. Где мы найдем еще три тысячи рублей?
– Клад раскопаем.
Валентина в ответ, молча, повертела пальцами у виска и принялась чистить картошку. Один только Никита слова отца воспринял всерьез.
– Папа, а когда мы начнем искать клад?
– Следующей весной.
– Папа твой – балабол, – не на шутку рассердилась Валентина. – Не слушай ты его.
Андрей осторожно опустил сына на пол и подошел к жене.
– Между прочим, я не шучу. Помнишь, в деревне, в нашем огороде есть такое возвышение? Ну…на самой меже, на границе с усадьбой бабушки Насти? Там до сих пор камни торчат из земли.
– И что?
– На том месте когда-то, давным-давно стоял овин. В нем сушили снопы. Мне бабушка рассказывала, что во время раскулачивания ее отец, то есть мой прадед, мог закопать там золото. Он же богатый был: имел плуг, жнейку, веялку, несколько лошадей.
Валентина не смогла скрыть ироническую улыбку.
– И ты поверил в эту сказку?
– Почему ты считаешь сказкой?
– А как прикажешь считать? Конечно…
Однако ей не удалось договорить – Никита бросился к матери и зажал ее рот рукой.
– Мама! Молчи! Больше ничего не говори!
Никита с нетерпением ждал весны. Хотя зима неприлично затянулась, но Никита твердо знал: весна все равно наступит, и они с папой пойдут искать клад.
Клад – это здорово! Это покруче, чем магазин иметь. Вот Захаровы лопнут от зависти, если узнают, что Никита с папой раскопали клад! Там наверняка будут золотые монеты и, может быть, даже пиастры.
Никита не раз порывался поделиться с тайной с Сережей, но сдержался – ни словом не обмолвился о зарытом богатстве. И даже тогда, когда ему купят самый дорогой и самый крепкий велик, он не выдаст тайну Сереже – пусть мучается, пусть думает, откуда столько денег у Ванюшкиных.
Они приехали в деревню ближе к обеду. Как только выгрузили вещи возле палисадника, и Захаровы уехали, Никита, даже не зайдя в дом, сразу же побежал в огород. Он без труда нашел то место, о котором говорил папа. Мальчишка поставил ногу на камень, угол которого выступал из-под земли, и оглянулся. Сразу за околицей, в поле тарахтел трактор, высоко-высоко в синеве неба пели жаворонки, над желтыми головками одуванчиков деловито жужжали мохнатые шмели.
– Ах, вон, ты где?
Никита обернулся на голос и увидел отца, который шел к нему.
Мальчик бросился навстречу.
– Папа! Там есть клад! Я это знаю! Давай, копать быстрее!
Андрей озабоченно почесал голову.
– Видишь, ли сынок…Тут такое дело.
Никита внутренне напрягся – он почувствовал опасность.
– Какое еще дело, папа? Давай, начнем копать!
– Смотри, – Андрей протянул руку в сторону дома. – Вон, справа, наш двор, а слева – бабы Насти. А вот эта тропинка, по которой мы ходим, как раз проложена по меже. Это – граница. Ты знаешь, что такое граница?
Никита кивнул головой.
– Вот и отлично. Когда-то, давным-давно на месте нашего двора была одна– единая – усадьба. Она принадлежала моему прадеду, то есть твоему пра…прадеду.
Никита взял за руку отца.
– Папа, ты не волнуйся, а то заикаться начал. Я тоже, как только сюда прибежал, сильно волновался.
Андрей обхватил голову сына и прижал к себе.
– Эх, ты…пострел!
– Так, мы будем копать? – обрадовался Никита.
– Погоди, не торопись. Я еще не закончил…Слушай дальше.
– Но зачем, папа?!
– А затем, чтобы ты понял кое-что.
Андрей опустился на корточки.
– У прадеда был младший брат – Матвей. Он после войны женился и выделился, то есть забрал половину земли. Потом на ней построил дом. В нем сейчас живет баба Настя. Она – дочь дедушки Матвея.
– Папа! Мне это неинтересно!
– Тебе это, сынок, полезно знать. Дело в том, что овин находился на участке деда, то есть прадеда Матвея. Получается, что клад зарыт в земле, которая принадлежит бабе Насте. Вот так…Пошли домой. Бабушка, наверное, уже стол накрыла.
Никита, понурив голову, поплелся за папой. Хотя он не до конца разобрался в семейной истории, но понял одно: клад они, скорее всего, искать не будут, а значит, ему не видать велика.
Когда Никита и Андрей зашли в дом, Валентина и Татьяна Сергеевна хлопотали на кухне.
– Вы уж простите, – сказала бабушка Татьяна, снимая с газовой плиты большую кастрюлю, – придется обойтись без первого. Хотела с утра сварить борщ, да не успела: пришлось идти к Насте. Пока тряпки сменила, обмыла, время уже прошло. Ах, прямо беда с ней…
– Сколько ей лет сейчас? – поинтересовался Андрей. – Наверное, уже под девяносто?
– Да, через семь месяцев, аккурат, на октябрьский праздник исполнится девяносто.
Татьяна Степановна присела к столу и тяжко вздохнула:
– Вроде все было нормально…Сама выходила во двор, даже дорожку от снега расчищала. Где-то месяц назад смотрю: что-то Насти во дворе не видно. Сердце сразу екнуло – не случайно накануне плохой сон видела. Пошла к ней, а дверь изнутри закрыта. Стучу, стучу – никто не отзывается. Я тут же побежала к Егорке Сумкову.
– Он, что, в деревне живет? – удивился Андрей.
Татьяна Степановна кивнула головой в сторону окна, выходящего на улицу.
– Да, живет…Жена из дома выгнала. Вот и пришлось ему перебраться в деревню… Пьет безбожно…
– А на что пьет? Ему вроде до пенсии рановато.
– А шут его знает?..Находит где-то: то дрова поможет распилить, то стадо пасет, то могилы копает – в деревне-то одни старики остались.
– Мама, так, что же все-таки случилось с бабой Настей? – решила переменить тему Валентина.
– А Бог ее знает…Когда мы Егоркой топором взломали дверь и зашли, она уже лежала на полу возле кровати. Мы сразу же вызвали «скорую». Она, конечно, приехала, да что толку…Уехали.
– Ее, что, в больницу не увезли? – возмутился Валентин.
Татьяна Степановна опустилась на стул.
– Эх, сынок, кому мы, старики, нужны? Хорошо, что какие-то лекарства выписали, да укол сделали.
– А диагноз, диагноз-то какой?
Татьяна Степановна повернула голову в сторону снохи.
– В том-то и дело, что никто не знает. То ли сердце, то ли инсульт…Но Насте шибко плохо: не разговаривает, приходится с ложки кормить...под себя ходит – да не будет сказано за столом. Хорошо, что племянница Оля иногда приезжает из города. И то легче…А то мне одной никак не справиться.
– Мама, ее во что бы то ни стало надо положить в больницу. Я завтра же займусь, – решительно заявил Андрей.
Валентина взглянула на мужа. В ее карих глазах читался немой укор. Татьяна Степановна перехватила взгляд невестки и мягко накрыла ладонью руку на Андрея.
– Эх, сынок! Кто в наше время положит девяностолетнюю старушку в больницу? Засмеют ведь...Я же сказала: старики никому не нужны.
– Бабушка! – звонко крикнул Никита. – Ты нам нужна! Когда вырасту, я тебе из Америки красивый платок привезу!
В это время зазвонила трубка мобильного телефона, которая лежала на подоконнике. Татьяна Степановна взяла трубку.
– Алло! Да, Света...Да, я только что пришла от нее. Как?..Да, никак – все по-прежнему...Я тоже так думаю...Дай Бог.
Татьяна Степановна задумчиво посмотрела в окно.
– Света звонила.
– Она по-прежнему работает медсестрой? – спросил Андрей.
– Работает...И слава Богу, что работает. Что бы мы делали без нее? Каждый день приходит к тете Насте. Вся деревня молится на нее. Дай Бог ей здоровья!
Вдруг Татьяна Степановна всплеснула руками.
– Что-то совсем я заболталась. Картошка, наверное, совсем остыла. Давайте, кушать...Завтра с утречка и начнем копать.
Пока родители возились в огороде, Никита несколько раз подходил к месту, где был зарыт клад. Он даже посидел на камне, который выглядывал из-под земли, но мама его прогнала – хотя солнце сильно припекало, но почва все еще была холодная.
Потом Никита заскучал. Он захотел пойти к Захаровым, поиграть с Сережей, а если повезет, и покататься на велике, который привезли в деревню в багажнике джипа, однако мама и на этот раз его не отпустила.
Его жуткое одиночество и невыносимую скуку, которые никто из взрослых не хотел замечать, скрасило появление медсестры Светланы. Она подошла к ним, поздоровалась и позвала с собой к бабе Насте Татьяну Степановну. Никита тоже увязалась за ними.
В деревянном доме бабы Насти, в отличие от кирпичного пятистенка Ванюшиных, было прохладно. Тем не менее, как только Никита зашел вслед за взрослыми, в нос ему ударил едкий запах мочи и кислой капусты.
Пока медсестра Света мыла руки и раскладывала свое медицинское оборудование, а Татьяна Степановна ставила на газовую плиту кастрюлю с водой, Никита подошел к кровати. В нем смешались все чувства: и жалость к несчастной старушке, которая, когда была здоровая, рассказывала ему сказки, и брезгливость, и ненависть, потому что из-за бабы Насти у него велика может и не быть.
Мальчик пристально вглядывался в знакомое и в то же время чужое лицо бабы Насти: с заостренным носом, впавшими щеками и лицом цвета серой земли.
Он очнулся от голоса бабушки.
– Внучек, тебе здесь делать нечего. Иди к папе и маме. Скажи, чтобы шли домой – пора перекусить, а то совсем заработались.
Никите очень хотелось узнать, что скажет медсестра насчет здоровья бабы Насти, но бабушка открыла дверь и показала головой, чтобы он вышел.
Татьяна Степановна пришла домой, когда огородники уже начали обедать.
– Ну, как... там? – спросил Андрей.
– Света сказала, что наступил кризис. Сегодня-завтра все решится. Ох, боюсь, – Татьяна Степановна бессильно уронила руку на стол, – как бы нам в праздничные дни не пришлось заняться похоронами.
Никите повезло – в тот день, уже под вечер, на велике прикатил Сережа. Но зря мальчик радовался – ему так и не удалось покататься на нем.
– У вас тут грязно, еще не подсохло, – хозяйским тоном заявил "Захарчонок". – Ты испачкаешь велик.
– Ну, и не давай! – обиделся Никита. – У меня тоже скоро будет велик, даже лучшего твоего! Не веришь? Мы с папой...
– Что, "с папой"? – ухмыльнулся Сережа. – Клад будете искать?
Никита от неожиданности икнул, испуганно попятился назад и забежал во двор.
Отца он застал за верстаком.
– Папа, – взмолился Никита. – Давай, копать клад!
Андрей, недовольно нахмурив брови, обернулся.
– Я же тебе объяснил, почему нам нельзя копать клад. Ты, что, не понял?
Никите пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы не заплакать.
– Я боюсь, что другие узнают про клад и могут украсть у нас.
– Успокойся, никто, кроме нас, не знает про клад.
– Давай, тогда копать!
Андрей отложил в сторону ножовку.
– Я же тебе сказал: клад – не наш! Его хозяйка – баба Настя! Надо у нее просить разрешения на его раскопку.
– А если она умрет?
– Н-ну...тогда другой разговор.
– Какой разговор, папа?
– Тогда...наверное, копать можно, – неуверенно ответил Андрей.
– А если выздоровеет? Что тогда?
– Да!..Ну и вопрос ты задал мне..."Что тогда?" Честно говоря, я и сам не знаю, как ответить. Но...попытаюсь. Итак, допустим, что баба Настя встанет на ноги, что, конечно, маловероятно. Тогда нам придется просить у нее разрешения. Я тебе об этом уже говорил.
– Она разрешит! Баба Настя добрая! Она мне сказки читала!
Андрей присел на корточки и указательным пальцем осторожно надавил на кончик носа сына.
– А ты, постреленок, особо не радуйся. Если даже баба Настя даст нам добро, найденным кладом нам придется поделиться с ней. Ты понял?
– Нет, не понял, – буркнул Никита. – Зачем ей клад? Она же совсем старая.
– Старая, не старая – разницы нет.
Андрей взял ножовку, зажал полотно тисками и напильником стал точить зубья.
Никита стоял и сосредоточено смотрел в одну точку.
– Папа! – хлопнул он ладонью по спине отца. – У бабы Насти есть кто-нибудь?
Андрей перестал скрежетать напильником.
– Как это понять?
– Вот наша бабушка. У нее есть мы...есть тетя Галя, которая живет в Москве.
– Нет, у бабы Насти никого нет. Она ни разу не выходила замуж. У нее только родственники – такие, как мы.
– Это хорошо! – мечтательно закрыл глаза Никита. – Тогда баба Настя сразу же может отдать нам свои золотые деньги...Она добрая.
Андрей взял за плечи сына, медленно повернул его к выходу и легконько шлепнул рукой по попе.
– Кладоискатель, не мешай мне...Беги лучше к маме и бабушке в огород, помоги перебирать картошку.
Последующие два дня ничего существенного не внесли в жизнь Никиты. Кроме одного – он помирился с Сережей. И как результат, ему удалось несколько раз покататься на велосипеде. Но эта сиюминутная радость нисколько его не успокоило – наоборот, еще больше разожгло желание отыскать клад... чего бы ни стоило.
Накануне отъезда, когда картошка уже была посажена, а поваленный забор починен и покрашен, произошло одно неприятное событие – родители Никиты повздорили.
Часов в семь вечера Андрей бросил работу и направился домой. За ним поплелся и Никита.
– Вы куда? – напустилась на них Валентина. – Опять сериал смотреть по НТВ?
– А что, нельзя?
– А кто за тебя поваленную поленницу сложит? Мама? Завтра ведь уезжаем...
За них заступилась Татьяна Сергеевна.
– Валя, оставь их в покое. Я сама доделаю...Пусть кино посмотрят.
Но Валентину трудно было остановить.
– Мама, если бы вы знали, как достали эти сериалы? Одни убийства, взрывы и бандитские разборки. Если кино про лесника, то он не лес охраняет, а каждый день убивает бандитов. Вот, сейчас идет фильм "Садовник". Я думал, что это кино про то, как сад выращивать. А там!..Опять одни убийства. Ладно, если бы сам один просиживал штаны перед телевизором, а то ведь и Никиту с толку сбивает. Разве это детское дело – сериалы про бандитов смотреть?
После просмотра фильма Андрей позвонил Валере Захарову. Они договорились выехать из деревни в воскресенье ближе к вечеру, так что в распоряжении Никиты оказался еще один день и надо было его как-то прожить.
В воскресенье, ближе к обеду Никита сел на ступеньки крыльца и стал собирать пазл. По-прежнему было тепло и солнечно. Около забора, который тянулся по другую сторону улицы, вовсю цвели одуванчики.
Вдруг его внимание привлекла рыжая кошка, которая, низко приседая, подкрадывалась к чему-то. Мальчик, сильно заинтригованный увиденным, направился в сторону кошки. В самый последний момент, когда она уже готова была к прыжку, Никита на небольшой куче прошлогодней соломы, которая лежала под старой ветлой, заметил какое-то крохотное существо. Он, опередив кошку, быстро нагнулся и взял его в руки. Это был птенчик, крошечный и голый. Сквозь тонкую гладкую кожу Никита уловил еле заметное биение птичьего сердечка. Но откуда же он взялся?
Никита поднял голову и сразу все понял: вокруг дерева летала какая-то птичка и отчаянно, тоскливым криком кого-то звала.
– Не плачь, птичка, не плачь, – стал он успокаивать пташку, – я тебе помогу.
Хотя ветла была высокая и развесистая, подняться на нее не составляла особого труда – Никита в прошлом году уже тайком от родителей залезал почти до самого верха. Но в этот раз в его руке шевелилось живое существо, отчаянно цеплявшееся за жизнь. В этом-то и была трудность: карман птенчик не положишь – умрет, а одной рукой, зажав в другой несчастную птичку, взобраться на дерево невозможно.
Никита, держа в ладонях птенчик, так и ничего не придумав, зашел во двор. И тут его взгляд упал на небольшую картонную коробку, лежавшую под крыльцом.
Решение созрело мгновенно.
Он положил птенчика в коробку и понес в сарай. Подошел к верстаку, выдвинул ящик и достал остро заточенный сапожный нож.
Никита вытащил из коробки птенчика, принес с летней кухни старое полотенце и завернул в него птаху, чтобы было тепло.
Ему для того, чтобы при помощи шпагата поднять на дерево коробку с птенчиком, надо было ее продырявить с боков.
Одно отверстие Никита сделал без труда, но когда взялся за второе, случилось несчастье – острием ножа случайно порезал палец. В первую минуту мальчик даже не почувствовал боли, но когда увидел, как из раны закапала кровь, заплакал. Никита сразу же хотел побежать к маме, но, вспомнив, как она строго-настрого запретила ему возиться с инструментами возле верстака, решил не жаловаться, а, наоборот, никому не показывать порезанный палец.
Никита направился на летнюю кухню, снял с гвоздя, прибитого к дощатой стене, ножницы и отрезал лоскуток марли, через которую бабушка иногда процеживала молоко.
Он кое-как обмотал палец, взял коробку и вышел на улицу.
Со стороны шоссе, по улице приближался какой-то мужчина в распахнутой серой ветровке. Он подошел к Никите.
– Ты чей будешь? – спросил он, ставя на землю полиэтиленовый пакет. – Андрюши Ванюшкина?
Никита, настороженно глядя на незнакомца, кивнул головой.
– То-то смотрю: уж больно похож на Андрюху: такой же белобрысый, такой же голубоглазый. Ну, давай, знакомиться, – мужчина протянул руку. – Я – дядя Егор…Егор Сумков. А ты…дай, вспомню – мне же твоя бабушка рассказывала про тебя – а ты – Никита. Верно?
– Ага.
– А что за коробку ты держишь в руках? Червей для рыбалки решил накопать?
Хотя бабушка отозвалась об Егоре пренебрежительно, тем не менее Никита проникся к этому человеку, от которого пахло сигаретным дымом и вином, доверием – его глаза, светло-серые, чуть раскосые, излучали улыбку и добро.
Никита поднял руку и указал дерево.
– Птенчик выпал из гнезда. Его чуть кошка не съела. Я хочу птенчика положить обратно в гнездо.
– Молодец! Правильно делаешь. Но ведь для этого надо залезть на дерево.
– Я уже залезал…и не раз.
– Это хорошо…Ну, давай, я тебе помогу. Но сначала покажи-ка мне птенчика.
Никита протянул коробку Егору.
– Погоди, погоди, – остановил его Егор. – Да ты, оказывается, палец себе порезал. Вишь, кровь проступает сквозь марлю.
– Это я случайно. Вы не бойтесь: мне не больно…Я могу залезть на дерево.
– Э-э, так не годится. На дерево полезу я, а потом на веревочке подниму коробку.
Егор взял коробку и раскрыл полотенце, которым был укрыт птенец.
– Вот, беда! Птенчик-то твой…того… копыта откинул.
– Какие копыта? – не понял Никита. – У него же нет копыт.
– Умер твой птенчик. Сдох!
Никита нагнулся над коробкой. На полотенце лежал птенец – он был мертв.
– Он же только что живой был, – мальчик растерянно посмотрел на Егора.
– Он, видно, задохнулся. Ты же его прикрыл тряпкой – вот и результат. Был птенец – и нет птенца. Всего лишь минутное дело. – Егор рукой взъерошил волосы Никиты. – Не расстраивайся. Таков закон природы: кто-то рождается, а кто-то умирает. Ну, бывай…Отцу передай привет.
После того, как Егор Сумков скрылся за поворотом, Никита еще минут пять простоял, глядя на мертвого птенчика и сосредоточенно думая о чем-то.
Никита, усталый от свалившихся на него проблем, после обеда лег на диван и уснул. Его разбудил шум в задней комнате. Бабушка и отец, возбужденные, что-то обсуждали.
– Что случилось? – сонным голосом спросил Никита.
– Беда внучек, беда! – запричитала бабушка. – Баба Настя умерла!
Когда Никита вместе с отцом зашел в дом бабы Насти, там уже хлопотали какие-то женщины. Одна из них подняла подушку, которая лежала на полу, и закинула ее на печь. В суматохе никто не обратил внимание на маленькое пятно крови, оставшееся на цветастой наволочке подушки.