Иван Кузьмич кушал мороженое. Кушал вдумчиво, с удовольствием, боясь обляпаться. Опускал деревянную палочку в стаканчик, выбирал из него твёрдый кусочек и, не торопясь, клал в рот. Затем вытягивал губы, будто хотел поцеловать иконку, закрывал глаза, и тут уж принимался почмокивать и качать головой.
Когда в бумажном стаканчике не осталось ни одной капельки, Кузьмич сложил его прямоугольничком для утилизации, и стал насасывать деревяшку, служившую ложкой, время от времени покусывая её зубами, желая впитать застрявшие в ней молекулы замечательного пломбира.
Спешить было некуда, поэтому Иван Кузьмич поёрзал на камне, на котором сидел, раскрыл рюкзак, сунул в его недра смятый стаканчик и достал новый – полный, тяжёленький и холодный. Поглядел на окружающее великолепие, вдохнул живого горного воздуха, ковырнул палочкой лакомство, отправил его на язык, и вновь ощутил призыв к целованию и почмокиванию.
Причиной таких ярких ощущений Ивана Кузьмича был, вне всяких сомнений, растворённый в воздухах эфирный усилитель вкуса. В том, что усилитель этот – есть непреложная часть мироздания, Кузьмич нисколько не сомневался. Да и в самом деле – на кой чёрт ему нужно это самое мороженное, ну скажем в той же первопрестольной. Он о нём там и не вспомнит, в этой сутолоке скороговорок и событий.
Но здесь, когда сидишь ты на эльбрусском замшелом камушке, и глядишь на вровень блистающие вершины, ценность этого самого мороженого усиливается многократно. Вкуснее оно становится! Вкуснее и желаннее! Потому как вокруг красота, сверкающие ледники и всякие вдохновения… Одним словом – усилитель вкуса.
Докушав вторую порцию, Иван Кузьмич утёр бороду снежком, встал с гостеприимного камушка, и зашагал вниз. Сначала по леднику, ну а потом уж и по каменному крошеву. А пока шёл, всё думал о том, что этот самый эфирный усилитель – это тебе ни какая-то там аномалия, что встречается в строго определённых местах, а вполне обычная субстанция, растекшаяся плёночкой в атмосферных высях. И везде её вдоволь, было бы желание замечать, привечать, да усиливать.
Подтверждений этим догадкам, Иван Кузьмич нашёл множество. Но, однако, были и различая во вкусовых предпочтениях, находись он, Кузьмич, в той или иной стороне. Так в Бухаре или в Самарканде, не было для него ничего вкуснее колодезной водицы, а в Мурманске – оттаявшей морошки….
«Да мало ли где чего нет слаще, - проговорил Иван Кузьмич, глядя вниз на извилистое ущелье, – Главное, чтоб включился этот самый усилитель, а ты не нюнился и не брюзжал, а проникся чудными эфирами, и знал – где тебе вкуснее говорить, где слушать, а где и усиленные мечты измышлять... И никаких при этом чудес не надобно».
Дошагав до посёлка, довольный и розовощёкий Иван Кузьмич зашёл в благоухающую травными ароматами чайную, и попросил себе кружечку чайку с облепихой. Сел за столик и встретился глазами с весьма и весьма миловидной особой спелого возраста. Особа хитрО поглядела на Кузьмича и улыбнулась. Иван Кузьмич в ответ поздоровался, и вслух констатировал, что погоды стоят чудесные. Бланманже, а не погоды…
Допив же свой чай, Кузьмич слегка поклонился улыбающейся незнакомке, и вышел на улицу, решив, что для достойного усиления таких лакомств, всё ж таки более предпочтительны знойные берега тёплых морей, а не вечные сверкающие льды.
А, решив, закинул рюкзак за спину, и весело зашагал к палатке с мороженым, упредительно сложив губы в трубочку…