Рождественская сказка

Михаил Решин
 Неожиданно тёплая зимняя ночь плавно подходила к концу. Первые лучи солнца осторожно коснулись заиндевевших веток деревьев, словно спрашивая, пора ли будить застывший город или ещё подождать пару мгновений?
  Не дождавшись ответа, солнечный свет рассеялся в морозном воздухе, и из-за горизонта поднялся солнечный изжелта-белый диск. Наступал новый морозный свежий день. Город постепенно оживал.
  На улицах начали появляться люди. Выходя из душного тёмного подъезда на свежий воздух, многие невольно щурились от яркого серебряного света, излучаемого от каждого сугроба, дерева, куста - казалось, сам воздух сверкал в лучах зимнего солнца.
   Несколько шагов — и ты идёшь по девственно-белому снежному ковру. Под ногами хрустит снег, а, кажется, это тысячи хрусталиков ломаются от каждого твоего шага, и осколки разлетаются и вновь собираются в драгоценные комочки, чтобы вновь распасться на мелкие частички.
  Неужели существует что-то, что может нарушить красоту этого дивного утра? О да, как это ни печально, город не может долго оставаться душисто-чистым. 
  Есть место в каждом дворе, где красота не может существовать по определению, и даже снег не скроет его от глаз прохожих. Место это называют в народе «помойкой».
  Всё, что когда-то приносило людям радость, в итоге, попадает сюда: от шоколадной обертки до детской коляски.
  Рядом с этим местом уже долгое время стоит Фонарь. За всю жизнь, наблюдая за грязными баками, людьми, мусором, он составил собственное представление о человеческой жизни.
  И, во многом, она ему не нравилась: сколько историй он услышал от разных сломанных вещей, что валялись рядом с баками, и сколько страшных слов услышал в адрес прежних хозяев!
  Редко можно было услышать что-либо действительно стоящее, в основном вещи жаловались на плохое обращение. Особенно доставалось игрушкам.
- Вы не представляете, уважаемый Фонарь, сколько испытаний выпало на мою плюшевую голову! -
причитал безногий Мишка. - Со мной играли три поколения хозяев, и, в итоге, где я оказался? И в каком
состоянии!
- Так тебе и надо! - ухмылялась Неваляшка. - Но ты, зато, и без ноги - игрушка. А кто я? Я же
теперь не могу звенеть? Послушай! - Неваляшка перевернулась с боку на бок - ничего, кроме тишины. -
Это ужасно! Дети самые жестокие существа!
- Неправда, они очень милые. Только вырастают быстро, - это из сугроба подала голос
Погремушка.
- Ой, ну хватит причитать, - Старый Зонт постучал по баку.
  Когда-то он был изумрудно зелёным с кленовой резной ручкой, однако теперь все его спицы изогнуты, а ткань больше напоминает половую тряпку.
- Надоели мне уже, дайте новости почитать.
Перед Старым Зонтом лежал газетный лист. Неваляшка только беззвучно покачалась.
- Бедняга, - чуть слышно сказал Фонарь. Старый Зонт уже третий день подряд читает один и тот же
листок, будто надеясь, что где-то среди печатных строк он увидит, услышит, узнает, догадается, в конце
концов, что его ищут, любят и готовы починить. Выглядит это больше жалко, чем грустно.

  Среди сломанных и брошенных вещей ходит легенда, что, бывает иногда, люди подбирают с помойки понравившиеся предметы и уносят домой, где те и остаются.
  Но только вот ещё ни разу такого не было, да только хочется верить в доброе и светлое. Слишком уж долго страх окружает ненужные вещи. Особенно все боятся машины, которая сгребает в себя весь мусор из баков и куда-то отвозит.
  Неизвестность дальнейшего развития событий пугает иногда даже людей, что уж говорить об простых вещах, да и к тому же никому не нужных и забытых.
  Другие враги - бездомные животные, которые грызут и ломают вещи, а иногда доламывают окончательно.
 Время на помойке исчисляется ночами - временем, когда во дворе пустынно, а значит и безопасно. Однако поговорить вещам абсолютно не о чем.
  Истории друг друга похожи как близнецы-братья, да и вряд ли захочется слушать хоть какой-нибудь задушевный рассказ, когда прекрасно знаешь, чем он закончится - героя выбросили и забыли.
 Так, например, Старый Зонт когда-то принадлежал смешной юркой старушке, которой тот достался в наследство от отца. Старушка постоянно бегала по разным инстанциям, защищала свои права, для чего ловко била противников по голове Зонтом.
  Скорее всего, из-за этого-то её и считали слегка помешанной и предпочитали не связываться, а обещать, что всё сделают. Старушка бегала — ей обещали помочь, старушка жаловалась - ей обещали разобраться.
  Конечно, никому и в голову не приходило реально помочь. После смерти бабушки Зонт, к тому времени изрядно потрёпанный, перешёл в руки её сына. Однако долго служить верой и правдой Зонт уже не мог и при первом же порыве ветра сломался.
  Починить его даже не пытались и стразу бросили в один из баков дворовой помойки, где он сейчас, собственно говоря, и находится.
  Таких историй было много, но сходились они в одном: долго служил, терпел, помогал и вот - оказался в небытие. Иногда это даже скорее раздражало, чем заставляло задуматься или посочувствовать.
  Но этим утром на помойку выбросили одну удивительную по сегодняшним временам вещь -подсвечник. В нём была одна свеча, да и та совсем расплавилась.
  Новый персонаж абсолютно не заинтересовал обитателей помойки, тем более что в светлое время никто из них не любит выходить из бака. Однако и он не пытался заговорить с окружающими и только иногда тяжело вздыхал, а ещё легонько напевал и бурчал себе что-то под нос.
  Так продолжалось около двух часов, пока, наконец, Неваляшка не выдержала и подкатилась к Подсвечнику.
- Чего грустишь? - спросила она.
Подсвечник только ещё раз вздохнул. Неваляшка немного помолчала и повторила:
- Э! Ты что, бракованный, что ли? Чего грустишь в одиночку? Рассказывай, как докатился до такой жизни!
  Подсвечник молчал. Он выглядел усталым и старым, воск застывшими слезами висел у него на ручках и резном орнаменте из свивающихся ветвей винограда. Позолота давно облупилась и теперь не придавала богатства и красоты, а, скорее, напоминала о том, что всё стареет и уходит.
- Ты не поймёшь, - сказал он.
  Неваляшка вздрогнула: рассматривая нового знакомого, она совсем забыла, что успела что-то у него спросить.
- Это сложно.
- Да ладно, - подал голос Мишка. - Небось, поймём чего.
  Подсвечник не отвечал. Это молчание только всех раззадоривало, ведь слишком таинственно и неохотно новенький начал рассказывать о своей судьбе.
- Как жестока судьба, - тихо начал Подсвечник. - Слишком много времени мы тратим, чтобы начать что-то делать, и как мало его остается, чтобы закончить начатое. Мой хозяин, мой бедный хозяин!
 Сколько лет он мечтал создать произведение, достойное того, чтобы его услышал мир! Ведь он – музыкант. Я служил ему много лет, и все эти годы он сочинял одну мелодию.
  Конечно, это занятие не приносило ему никакого дохода, и ему приходилось давать уроки музыки и так выживать. Дом, где мы жили, уже почти развалился, однако переезжать было некуда и не на что.
  Словом, каморка наша была единственной ценностью для хозяина.   Хотя, нет, я солгал. Главной ценностью для него была скрипка.
  Потёртая древесина, рвущиеся струны, её постоянное нытье раздражало меня. Скрипка жаловалась мне, что хозяин не щадит её, постоянно играет и что-то записывает, в то время как она давно уже была старушкой и должна была лежать на полке и покрываться пылью, как несколько книг по началам математического анализа на полках в коморке.
  Откуда эти книги были у нашего музыканта? Я не мог понять, а они не могли сказать, ведь слишком долго к ним не прикасались человеческие руки. А как это важно для нас, простых вещей, чувствовать живое тепло!
  Ну, я, пожалуй, отвлёкся. Каждый вечер хозяин приходил с занятий, и устало садился на одиноко стоящее кресло. Так же было и в этот раз. Несколько мгновений он молчал, а затем взял в руки тихую скрипку и начал играть.
  Музыка заполнила пустую комнату своим светом и вдохновением. Все вокруг стало волшебным и действительно живым. Представьте: вот заворожено слушают мелодию две княжны с картины, вот старое кресло сжалось, боясь своим скрипом нарушить великолепие звучания скрипки.
  Телефонная трубка тихонько вздыхала и придумывала сама себе истории о красивых романах, о ночных разговорах, о прекрасной мечте. А музыкант все играл и играл, и вот, когда он уже почти закончил композицию, он вдруг оборвал мелодию, взял меня и подошел к столу.
  На шершавой деревянной поверхности лежали нотные листки и карандаши, ручки, резинки. Хозяин зажег свечу, поставил на меня и начал быстро-быстро записывать разные закорючки на разлинованных страничках.
  Он писал так быстро и легко, как никогда раньше! Несколько раз он снова брал скрипку в руки и напоминал себе мелодию, затем снова склонялся над столом. От всей своей оловянной души я хотел помочь ему, светить сильнее и ярче.
  Но свечка была слишком мала. Её сияния не хватило даже для половины работы композитора. Воск нещадно капал на поверхность стола, а я напряженно ждал, когда свет исчезнет. И вот ещё несколько горячих капель обожгли меня и упали на стол.
  Сияние прекратилось - комната погрузилась во мрак. «Нет, - зашептал хозяин. - Только не сейчас!». Он схватил скрипку и снова начал играть, но это уже была другая музыка! Вместе с пламенем погасло и вдохновение.
  От досады и беспомощности хозяин взял меня и швырнул в открытое окно. К счастью для меня, я упал почти рядом с домиком дворника. Так что я не успел побывать ни в лапах бездомных псов, ни в мусорном ведре. Я приехал к вам. Но...
  Подсвечник замолчал. Молчали и другие. Никто не смел прервать тишину. Слишком непривычна была история для всех. Слишком сложная. Слишком странная.
- А знаете, - проскрипел Фонарь, - и в моей жизни была история, похожая на твою, дружок.
  Дело было много лет назад, зимой. Здесь ещё не было таких красивых парков, скверов.
 Не было многоэтажек, не было этой помойки. Была одна огромная стройка, грязь, машины - в общем, красоты абсолютно никакой. Ещё и зима была какая-то противная, без морозов, и поэтому вместо сугробов была сплошная черная земляная каша.
  Однако такая погода позволяла строителям не прекращать работу.
  Они довольно быстро провели электричество, поставили меня и работали до глубокой ночи, закладывая фундамент вот этого дома, - при этих словах Фонарь качнулся в сторону кирпичной высотки.
- Вечерами, когда совсем трудно становилось работать, они садились в освещаемую мной площадку, закуривали и разговаривали о жизни. А однажды случился особенно интересный разговор.
- А ты говоришь, что мы не управимся, - сказал самый молодой из троих строителей, что пришли
на площадку. Видимо, они уже начали дискуссию несколько минут назад.
- Видишь, какую ямину вырыли! А ты все: «Не можем» да «Не получится»! Эх ты! Никакого полёта мысли.
- Да ладно, - отвечал другой, постарше на вид. - Ну, молодцы мы, что сделали. Завтра будем делать
то же самое, и послезавтра. Так и жизнь мимо пройдет.
- Нет, - заговорил третий, самый взрослый. И голос у него был густой и низкий, не то, что у других.
- Жизнь не может пройти мимо. Жизнь - это мы с вами, и эта земля, и этот фонарь. Хорошо ведь светит, и душе тоже светло.
- А никто и не сомневается в удачном расположении фонаря и его способности светить, - сказал
средний.
- Да только просветит он пару лет да сгинет туда, откуда пришел.
- Это почему это? - спросил младший.
- Ничто не вечно, мой юный друг. Хоть ты тресни, а все вокруг когда-нибудь умрет.
- Да ладно тебе, - сказал младший. - Вот построим дом, потом ещё один, тут будет парк (ты план-то
смотрел?), тут будет детский сад. Куда же это все денется? О глобальном думаешь, Сема, о глобальном!
Оно тебе надо?
- О чем тогда, по-твоему, думать? - не унимался Сема. - Неужели о лопатах да о планах?
- Что планы? - вдруг вступил в разговор старший. –

-  Планы это ничего. Вот выполним все, и будет
здесь жизнь. Такая же, как и везде. Да надолго ли? Вот мы строим, потом сами же разрушим. Кто-нибудь
придет ещё и ещё раз построит. И разрушит. Это вечно, и верно. Так же как и то, что нет ничего вечного.
  Мне настолько стало интересно, о чем говорят строители, что я напряг весь свой слух и энергию, и совсем не заметил, как что-то хрустнуло во мне.
  После этого моя лампа начала мигать и, наконец, погасла. Внизу, в темноте площадки, раздавались голоса.
- Вот, говорил же, прикручивай хорошую, новую лампу. «Нет, экономия прежде всего», - говорил
молодой.
- Да уж, экономия, - бурчал средний. - Сейчас, за лестницей схожу. Не дело в темноте сидеть.
  Их голоса начали отдаляться и скоро совсем исчезли. Лишь дыхание старшего оставалось где-то
рядом со мной. Он ещё немного походил вокруг меня, а затем ещё раз повторил: «Ничто не живет вечно» и ушел вслед своим друзьям.
  И после смены лампы они уже не сидели рядом со мной. Я уж не знаю почему.
  Наступил вечер. Темнота ночных облаков окутала небо и погрузила город в холодную черноту, освещаемую лишь звездами да Фонарем, стоящим рядом с мусорными баками.
  Люди спешили вернуться в свои теплые дома, включить телевизор и насладиться вечером предвыходного дня. Все вещи, что разговаривали сегодня днем с Фонарем, тихонько спали, прижавшись друг другу.
  Подсвечник тихо сидел возле сугроба и напевал какую-то мелодию, возможно, ту самую, о которой говорил сегодня. Людей на улице становилось все меньше и меньше - сказывались приближающиеся морозы, да и время уже было позднее.
  Лишь двое не торопились уходить. Стоя на тротуаре вблизи Фонаря, они всматривались в небо.
  Один из них был пожилой мужчина в теплом темном пальто, укутанный в длинный вязаный шарф. Он показывал рукой на звёзды и наклонялся к своему внуку, который стоял подле него.
  Внук, заботливо одетый в пуховик и шапку с пушистым помпоном, внимательно слушал своего деда. Слушал и Фонарь.
- Видишь, Лешенька, вот это созвездие? - спрашивал мужчина. - Это Большая Медведица.
- Она похожа на ковш, - отвечал Леша.
- Да, действительно. А вот, рядом, Малая Медведица.
- Это мама и сын?
- Вполне вероятно, - соглашался дедушка. - Очень может быть, что они гуляют по ночному небу и
так же, как и мы смотрим на них, они смотрят на нас. И медвежонок спрашивает: «А пойдет ли этот
мальчик спать?».
- Нет, - засмеялся внук. - Расскажи ещё! А долго ли живут звёзды?
- Смотря какие, - ответил дедушка. - Некоторые живут совсем немного, некоторые - целые века, - старик на секунду остановил свой рассказ и внимательно осмотрел звездный небосклон.
- А есть такая, - продолжил он, - что живет уже второе тысячелетие.
- Да ладно? - воскликнул мальчик. - А где она?
- О, чтобы её увидеть, надо ещё немного подождать. Она появляется накануне большого праздника
- Рождества.
- Да, я помню ты рассказывал о нем. В этот день родился Иисус Христос, и волхвы принесли ему дары.
- Все верно, малыш, - сказал дедушка. - А ты помнишь как пришли волхвы к Младенцу? Они шли
по пути, который указывала им Звезда.
- Дедушка, но это было 2000 лет назад! Неужели он не потускнела за все эти годы?
- О, нет! Этот свет вечен. Он никогда не погаснет, пока мы верим в чудо Рождества. Она всегда
будет освещать наш путь в жизни.
- Нет такой преграды, что сможет остановить её сияние, что согревает наши души и дает нам силы для творчества, для будущего, для жизни.
  Она не сломается и не расплавится, иначе как другие смогут найти свой путь? И никакие свечи, и фонари тебе в этом не помогут, не так ли?
Дедушка и внук долго беседовали тем вечером.
До Рождества оставался ещё один день.
   Сказку написала моя внучка Даша. !9 лет.