До самой смерти

Наталия Шайн-Ткаченко
Я смотрела на Варю, сестрёнку свою двоюродную, «кузнечика», и мне самой становилось нехорошо. Три месяца назад она впервые пожаловалась врачу. Три месяца назад была самодостаточной женщиной, главой семьи. Настоящим руководителем, начальником цеха. Ухоженная, элегантная. Уверенная.

Безжалостная болезнь и ещё более безжалостное лечение превратили любимую подружку мою в исхудавшую тень самой себя.

Варя проснулась и, не открывая глаз, попросила пить. Я опустила коктейлевую соломинку в бутылку, погладила  дрожащие пальцы.

Варя пробормотала, просыпаясь:
- А, это ты. Очередь дежурить подошла, что ли? Погоди, сейчас ночь? И что, разрешают сидеть в палате?
- Договорились мы, - ответила я. - Спи, тебе надо сил набираться.

Варя подняла к глазам морщинистую, пожелтевшую руку. Бесцветные губы искривились:
- Прекрати. Судя по всему, время вышло… Хорошо, что именно ты… Надо бы мне сделать одну вещь. Из последних.

- Не говори глупостей! Какую одну вещь? – я подумала, что Варя говорит о прощании с родными и приготовилась отрицать очевидное.

- А вот тут самое интересное и начинается. Только подсядь поближе, я громко не могу. И не перебивай.
С чего бы начать… Не важно. Как муженёк твой поживает?

- Нормально, - я удивилась. – Почему вдруг?!
- Помнишь, как ты выбирала между  Сашей и Аликом? И Алик сам в сторонку отошёл? Как бы не так. Сам… Я точно рассчитала. Подробности рассказывать не буду, давно было и не интересно.
И достался тебе Саша, со всей его роскошной наследственностью.
Но ты же была влюблена без памяти и рассуждений! Вот и борись всю жизнь с его болячками. Лечи сына, если он, не дай бог, унаследовал.
И ребёнок у тебя поэтому один, а у меня двое. Мне же лечить их не надо.

Варя криво улыбнулась, зажмурилась. И продолжила:

- У меня медаль золотая, у тебя серебряная. Почему? Экзамен по химии вспомни! Где ты четвёрочку получила. Ага? Только дай попить ещё.

Несколько капель воды упали с соломинки на подбородок. Она вытерла лицо краем простыни и глухо рассмеялась:
- Вот почти так же капельки тебе в раствор и попали. И реакция не пошла. А ты заспорила, ненормальная. На экзамене-то!

Я не верила своим ушам. Варька бредит. Поборов оторопь, охватившую меня на словах о сыне, сказала:
- Выдумываешь ты что-то. При чём тут Саша? Я знала о его болезни с самого начала, ну и что? Она никогда нам не мешала. Сын вообще здоров, ничего не передалось. Варенька, ты что-то не то говоришь. Давай я сбегаю таблетку попрошу, поспишь, а?

- Ну, нет. Времени в обрез. Я позавчера подслушала разговорчики о себе… Можно подумать, я их корявую латынь не пойму. Да уж, второй раз так повезло. Твоя очередь слушать. Для меня, может, это важнейший разговор в жизни…

Варя теперь произносила слова без выражения, будто бы повторяя заученный текст:

- У тебя должность какая? Старший технолог? И выше не поднимешься. А я уже сколько лет начальник… Потому что тебе обязательно надо было крылья собирать, а я сразу попросилась в цех сувенирный. С красным дипломом – на вспомогательное производство. И получаю в два раза больше тебя. И авралов никаких. А завод-то один, авиационный, что у тебя, что у меня.
Ты в Польшу ездила. На автобусе. Одна, потому что на три путёвки вам не наскрести. А мы вчетвером на Французской Ривьере отдыхали.


Варя замолчала. Она с трудом дышала, и я, приструнив свои неподобающие мысли, вытерла ей пот со лба, поправила одеяло. Варя лежала с закрытыми глазами. Может быть, задремала?

Я не знала, что и думать. «Умирает старый еврей…»
Всё, что Варька перечислила, имело  место быть. Но это просто кусочки моей биографии. Моей! Она-то какое имеет к ним отношение?! Главное - зачем сравнивает?! Вот уж никогда не замечала!
Не могу понять. Не хочу понимать!
 
Мы близки всю жизнь, это естественно - наши матери родные сёстры. И они очень похожи друг на друга, обе видные, красивые. Я блондинка, как мама, а  Варя похожа на своего отца.
Наши сыновья учатся в одном классе, тоже дружны. Но это всё!

И что такое она слышала? Когда? Не буду спрашивать. Очень не нравится мне этот «самый важный разговор». Безумный какой-то. Не хочется вникать.

Мысли мои метались, я не находила, что сказать.
Умница, богатая, всё всегда у них получается легко. Не то, что у нас.
Сашкина болезнь, действительно, стоит денег - лекарства, санатории. Такие вещи скрыть от родни трудно. Сын здоров, и она знает. Но проявиться болезнь может в любой момент. Но я же никогда ничего подобного не обсуждаю! Ни с кем!

Я заметила, как Варя наблюдает за мной сквозь ресницы. Голос её стал ещё глуше и слабее:
- Эх ты, всё на морде написано! Недоумеваешь… А не спросишь! Деликатная ты наша. Да сама скажу: я – всю - жизнь – тебя - ненавижу! Не пугайся, больше ничего тебе на память не оставлю. Достаточно того, что сделано.
Только разговор этот до собственной смерти не забудешь.
Ты красавица.  Всегда была, и сейчас такая же, – она махнула рукой отстраняющим жестом. - Оставь, не с чем спорить. И сил нет.
Но и я не виновата, что ты пошла в маму, а я в своего отца! У тебя рост, глазищи, сиськи огромные. А у меня папин нос, шеи нет, уши вразлёт. Волосы разве что густые. Были…
И размер - второй с натяжкой.
Зато интеллект! Да нафиг он мне сдался, вместе с памятью! Если на всех экзаменах тебе достаточно было ответить на четвёрку и огрести «отлично»!
А я - нет, я должна была досконально и с дополнительными вопросами! 
И так с самого детства.
Ты свой день рождения, тот самый, должна хорошо помнить.

Как мне его забыть: Варя нечаянно опрокинула мне на коленки чашку с очень горячим какао.

Сестра надолго замолчала. Отдышалась и, не открывая глаз, продолжила:
- Я захотела пописать и выползла из-за стола. А в коридоре две тётки курили, не помню, кто они.

- Мамины однокурсницы, наверное, они к нам в гости часто приходили.

 Я с трудом выдавила несколько слов - от потрясения пропал голос.  Мысли путались: невозможно поверить, что всё это - моя Варя, кузина, мой дорогой «кузнечик»!

- Какая разница, кто, - Варя заговорила чуть громче, передразнивая чьё-то давнее сюсюканье. -  «Вот ведь как бывает! Одна сестричка – прям ангел синеглазый! Волосики золотые, румяненькая. А вторая – лягушонок носатый, смотреть не на что, серая какая-то. Бывают же такие некрасивые дети! Врут, что девочки в шесть лет – все лапочки.»
Я воду спустила, вышла. Так они меня не заметили! Представляешь?! Не заметили! Серый лягушонок.
В гостиную прихожу - ты хохочешь, заливаешься. В красном платье с кружевами. И моя мама на тебя так смотрит… А тут как раз какао налили. Ну я и…

В палату вошли медсёстры - заканчивалась бесконечная ночь, менялась смена. Посторонних попросили выйти. Когда я вернулась, Варя спала. Утром пришёл её муж, а мне предстояла командировка. Могла ли я не уезжать? Может быть.

Проститься с Варварой я не успела.