На улицах моего родного провинциального городка изредка появлялась странная старуха. Она всегда была одна, всегда в чёрном одеянии, с клюкой и в очках. Этой старухе можно было бы дать лет сто и больше, но она не горбилась и выглядела: ни толстой, ни тощей. Через руку на уровне локтя у старухи свисал бархатный ридикюль, видимо, некогда тоже чёрный. Казалось, подойди к ней поближе и почувствуешь запах нафталина.
Дети, которые любили подшутить над городскими дурачками и убогими, её почему-то не задевали. И, если бы она протянула руку за милостыней, то даже камня бы никто не положил «в её протянутую руку». Останавливал какой-то мистический страх. В её лице, ничего не выражавшем, кроме надменности, что-то отпугивало. «Ведьма», - шептались взрослые, - и обходили старуху стороной. Поговаривали, что старуха – потомок помещиков Лялиных, чья усадьба и церковь находились недалеко от города, прямо за рекой на высоком живописном холме. Но там её никто никогда не видел. Где жила она, тоже оставалось загадкой.
Мы часто приходили на развалины «лялинской» церкви, которую так и величали: «Лялинская», любили лазить по её подземным дымоходам, забираться на колокольни без колоколов. Мальчишки прыгали оттуда вниз на кучи мусора. Они так воображали перед девчонками своёй храбростью. Но усадьбы не было уже и в помине. И хотя мы летом бывали там часто, старухи никогда не видели. В городе же она появлялась, как из-под земли, и, как сквозь землю, исчезала. Её боялись. От встречи с ней оставалось какое-то леденящее позвоночник ощущение. Но никогда никого эта старуха не обидела, она просто никого не замечала, хотя её саму не заметить было невозможно.
Потом на долгое время старуха исчезла, и про неё забыли. Но однажды по городу разнёсся слух, будто она умерла. Ну, умерла да и умерла. Кому печаль? Только всё не так-то просто. Не просто она и умерла. Когда её хоронили, а хоронили её такие же древние, как она сама, старики и старухи из деревни «Лялино», у которых оказывается она жила, гроб ни с того, ни с сего перевернулся, и старуха из него вывалилась на землю. Её подняли, снова положили в гроб, а он снова перевернулся, и она опять выпала из него. Её снова в него уложили, погрузили гроб с телом на телегу и повезли в «лялинскую» церковь, пригласили туда священника, который на пороге церковных руин и отпел старуху, а похоронили её, как она и просила, на лялинском погосте, где покоились её предки. Так вот, когда стали копать могилу рядом с разрушенным фамильным склепом, в который мы тоже не однажды проникали, лопата наткнулась на что-то твёрдое. Этим «что-то» оказался небольшой ящичек из красного дерева. Когда ящичек открыли, то обнаружили в нём драгоценности: женские украшения, столовое серебро и много золотых монет царской чеканки. Положенную часть клада отдали старикам, похоронившим лялинскую наследницу, остальное ушло в пользу государства.
О, что тут началось! Повальная кладомания. Разворотили всё кладбище, Изуродовали остававшиеся целыми надгробия, церкви тоже досталось.
И потом, когда я уже взрослая, приезжая домой, выбиралась в памятные места, церковь производила жалкое зрелище: кованные кружевные решётки с окон были содраны, верхнего этажа колокольни не стало, не стало и лесенки, ведущей на колокольню. Бывать там уже не хотелось.
А ведь нас всегда тянет в места, где мы были когда-то счастливы. На лужайке, покрытой морем полевых цветов, на речке под церковным холмом, на развалинах самой церкви зарождалась самое дорогое в жизни – любовь. И вот, вновь побывав в родных краях, решилась посетить лялинскую церковь. Каково же было моё удивление, когда на месте церковных руин, я увидела чудо – новенькую, ясную, как день, церковь с колокольней и колоколами, решётками на застеклённых окнах, с ухоженным возле церкви кладбищем и среди могил - памятник с портретом старухи, но в более молодом возрасте и табличку: Лялина Ольга Фёдоровна… Глазам своим не поверила и поинтересовалась у людей гораздо моложе меня. Вот что мне поведали молодые прихожане лялинской церкви:
Когда-то в деревне Лялино жила старая женщина, потомок помещиков Лялиных. Жила она в доме правнуков бывших крепостных помещика. Это тоже были уже старые люди, две сестры, мужья их погибли на фронте, и вернувшийся с войны живым их брат. И вот, когда, по христианскому обычаю, старуху Лялину стали хоронить, в земле на погосте нашли клад. Часть от найденного клада досталась семье, хоронившей старуху, остальное – государству. А старики завещали свою долю на восстановление церкви и кладбища возле неё. Старички умерли, но пришло время, и их завещание выполнено.
Много хорошего потеряли мы после перестройки, много горя пережили, ничем не оправданных лишений и бед. Помню мозольную фразу: «проложим дорогу к храму». Но вот же проложили даже в небольшом провинциальном городке. Жаль, только промышленность города разрушена, погиб огромный металлургический завод, и люди лишились работы. Но, видно, уж так устроена жизнь: за всё надо платить.