В селе была водяная мельница. Мельник был мужик зажиточный, имел хороших лошадей, из них пара рысаков на выезд. Как-то в воскресенье после обедни мужики собрались у мельницы. Сидят, курят, беседуют. И все думают – как решить проблему двух противоположностей: и выпить хочется, и денег нет. Кузя тут же с ними сидит трубку потягивает.
— Слушай, Кузьма, а ты обгонишь мельникова рысака?- Спрашивает Агап Кондрашкин, мужик с чёрной, как смоль бородой.
— А што, обгоню,- равнодушно отвечает Кузя, а сам уже смекает, к чему заводится разговор.
Мужики дружно ввязываются в разговор. Подзадоривают.
— Да ну, куда там. Это же рысак чистопородный,- гудят голоса.
— А мне всё равно, какой он породы,- отмахивается Кузя.
Тут выходит мельник. Его окликают.
— Послушай, Матвей Данилыч, тут вот Кузя хвастает, что он запросто обгонит твоего рысака,- обращается к нему дед Ковалёв. – Неужели такой твой рысак, что его может обогнать человек?
— Да моя рысистая кобыла зайца может догнать, а не то, что вашего Кузю,- с гордостью отозвался мельник.
— А Кузя готов на спор это сделать.
— На спор? – Задетый за живое, переспрашивает мельник.
— Да. На четверть водки, если не боишься проиграть,- заявляет Кузьма, до этого молча сосавший свою трубку.
— А у тебя есть эта четверть-то? – Немного с иронией спросил мельник.
— Не беспокойся, Данилыч, мы за него вскладчину,- хором отвечают мужики, довольные, что дело сдвинулось.
— А на какое расстояние?
— Да на какое хош,- равнодушно махнул рукой Кузя.
— Хорошо. Бежим до церкви. Тут как раз верста будет. Только ты бежишь за огородами, а я вдоль села по улице,- поставил условие мельник.
— Давай, как хочешь, мне всё равно, где бежать.
— Василий! – Крикнул мельник.
Из ворот вышел молодой парень, работник у мельника.
— Заседлай рысачку и выведи сюда.
Парень, не отвечая, молча, пошёл седлать лошадь. Когда он вывел осёдланную кобылу из ворот, застоявшаяся лошадь взбрыкивала и норовила встать на дыбы. Мускулы на стройных ногах так и играли.
Мельник сел в седло, укрепился на стременах, Кузя убрал в карман свою трубку и стал рядом с всадником. Дед Ковалёв перекрестил их и, сказав: «Ну, с Богом», махнул резко рукой. Всадник и бегун резво сорвались с места. Кузя побежал вправо за огороды, а мельник поскакал левее по улице вдоль села. Дорога в обоих направлениях шла на подъём. Мужики сели на брёвна переживать за Кузю, а егун и всад ник скрылись из глаз. Когда мельник прискакал к церкви, Кузя сидел у ограды и курил трубку.
— Ты меня обманул, Кузя,- досадливо заспорил мельник.- Там за огородами расстояние короче, чем по селу.
— Но, ты же сам так выбрал,- усмехнулся Кузя.
— Нет. Так не пойдёт. Давай повторим в обратную сторону. Только ты побежишь по селу, а я за огородами поскачу, - поставил новое условие мельник.
— Давай. Мне всё равно, - поднялся на ноги Кузя, пряча трубку в карман.
— Ну, пошли,- крикнул мельник и рванул с места в карьер.
Кузя нахлобучил покрепче кепку на голову, да так стреканул, что только лапти его замелькали, да рубаха холстяная вздулась пузырём на спине.
Доскакав до ворот мельницы, мельник с огорчением обнаружил среди довольно улыбающихся мужиков Кузю, покуривающего трубку.
— Ну, парень ты шибче борзой собаки бегаешь, - слезая с лошади, проговорил мельник и полез в карман за деньгами.
Это было так в первый раз. А потом частенько по праздникам такие соревнования проводили ради развлечения. Но обязательно спорили, бились об заклад, входили в азарт. Что самое интересное, так это то, что Кузя совсем не задыхался и не уставал, хотя курил трубку и любил выпить, а бегал в лаптях и одетый по сезону.
_____________________
СОСТЯЗАНИЯ НА СПОР 2
Однажды на престольный праздник после обедни возле церкви Кузьма подошёл к управляющему барским имением (помещик жил с семьёй в Москве) и сказал:
— Слушай, Иван Сергеевич, хочешь, я твоего рысака обгоню на какое хош расстояние?
— Моего жеребца? – Вскинул брови управляющий. – Да он же чистых кровей орловский рысак. Он волка догоняет свободно, а ты в лаптях берёшься его обогнать.
— А вот спорим, что обгоню, - подзадоривал Кузя.
Вокруг уже собрались мужики, кто поддерживает Кузю, а кто сомневается в его способности, тем более зная, что собой представляет жеребец управляющего, но все хотели одного - чтобы пари состоялось.
— А на что будем спорить, - интересуется управляющий.
— На ведро водки. На пять вёрст до Спешнево, - предлагает Кузя.
— Точно. Тут от нашей церкви до спешневской ровно пять вёрст, - загомонили мужики хором, довольные, что дело идёт на лад.
— Хорошо, - согласился управляющий. – В полдень начнём отсюда, от церкви. В Спешнево я буду ждать тебя у кабака. Не забудь деньги взять на ведро водки. Я сейчас схожу в имение и скоро приеду. Жди меня здесь.
— Хорошо, я подожду, - согласился Кузя, усаживаясь в тенёчке и закуривая трубку.
Мужики, участвовавшие в споре, тоже остались и расселись у ограды. До барского поместья от церкви около версты. Пока управляющий дойдёт туда, пока заседлает, пока вернётся обратно, можно и перекурить.
— Кузя, а ты сможешь его обогнать? - Засомневались мужики.
— Раз плюнуть,- беспечно отмахнулся тот.
Подъехал на красавце-жеребце управляющий. Стали на перекрёстке. Богатырского сложения мужик Никита прогудел своим басом.
— Ну, с Богом. Пошёл!
Всадник и бегун сходу взяли быстрый темп. Только пыль столбом от копыт коня, да от лаптей Кузьмы.
Дорога шла почти всё время на подъём, хотя и незначительный. Две версты полем, две – лесом и опять полем. До Силаевой пасеки – где-то две с половиной версты – соревнующиеся мчались наравне. Потом Кузьма снял кепку, помахал ей управляющему и крикнул на бегу:
— Пока, до свиданья, Иван Сергеевич.
Да так поднажал, что всадник на своём рысаке, мчавшимся во весь опор, как бы остановился на месте, а бегун быстро удалялся от них.
Когда управляющий доскакал до кабака, Кузьма, сидя на крыльце этого заведения, уже докуривал свою трубку. В последующие несколько лет они не раз соревновались, пока жив был жеребец.
А погиб жеребец по вине управляющего. Дело в том, что жеребец действительно свободно догонял волка. Часто Иван Сергеевич, завидев где-либо бегущего волка, седлал коня, брал тяжёлую плеть с толстым гвоздём на конце и мчался за серым хищником. Жеребец, завидев волка, зверел и быстро догонял его, норовя стоптать копытами, а управляющий сёк волка плетью. Так они совместно и забивали волка насмерть. Иногда управляющий выпускал на волка одного жеребца и тот ещё быстрее, чем с человеком на спине, догонял серого и затаптывал его.
Но в тот роковой день, когда Иван Сергеевич пустил жеребца одного на бегущего по полю волка, произошла осечка. Хищник оказался матёрый самец, опытный в драках и охоте. Когда жеребец догнал его и сбил с ног, тот кубарем отлетел в сторону, но быстро вскочил и понёсся к лесу. Жеребец развернулся и опять настиг волка, но тот, видя надвигающуюся на него опасность, резко развернулся, присел и прыгнул под брюхо налетевшему на него жеребцу. Сбитый с ног, волк, как перекати-поле выкатился из-под копыт коня, вскочил и побежал к лесу, сильно прихрамывая. Жеребец же, проскакав метров двадцать, вдруг грохнулся на землю и у него вывалились внутренности. Успел всё же серый пират распороть ему брюхо, сам же, хромая и оглядываясь, убегал к лесу, подальше от мощного противника, хотя и поверженного им.
За этим поединком наблюдали многие жители села, так как поле, где он проходил, полого спускалось к балке, на другой стороне которой, располагалось село. Управляющий был очень расстроен этой трагедией. Он попросил мужиков снять с коня шкуру и нарезать мяса на корм собакам.
_________________________
А Кузьма ещё до японской войны уехал на заработки в Харьков. Пробыв там два года, он вернулся в деревню. Как он потом рассказывал, способность бегать и там выручала его не раз.
Он любил выпить, погулять, поволочиться за женщинами. А от разъяренных мужей и соперников спасался своим бегом. Однажды его всё – таки подкараулили харьковские ребята.
Иду я в свой барак со слободы в полночь, - рассказывал о том последнем случае Кузьма. – Спускаюсь с горки к мостку через речушку, а там шесть парней стоят, опершись на перила с двух сторон моста.
И пройти больше негде поблизости. Они меня заметили, зашевелились. Я остановился на спуске. Подумал и решил прорываться. Снял пиджак и накинул его на плечи, придерживая рукой на груди, чтобы не слетел при беге раньше времени. Ну, думаю, теперь держите меня. Рванул я с пригорка, набрал скорость и пронёсся через этот мостик словно ветер. Отбежал немного, оглянулся назад, а парни ещё держат с двух сторон за рукава мой пиджак. Так что больше на эту слободу я не ходил. Пиджаков не напасёшься.
___________________________
К старости он уже так не бегал. Трубку изо рта не выпускал, разве только во время еды и сна. Жил бедновато. Имел только одну лошадь – кобылу и та была кривая, но в отличие от него – на правый глаз. Так что глядели они на мир разными глазами – хозяин правым, а лошадь левым.
Мой отец помнил его уже пожилым. Память у Кузьмы к тому времени сильно сдала, хотя был он ещё бодрый старик.
— Как-то иду с поля домой, а дело было к обеду,- рассказывал отец.- А навстречу мне едет дед Кузьма на своей кривой кобыле и с неизменной трубкой в зубах. Когда мы поравнялись с ним, я, как положено, поздоровался первый, а он меня спрашивает:
— Слушай, Федюша. Ты мою кобылу нигде не видел в поле? Я её проклятую с раннего утра ищу. Все поля объездил. Как сквозь землю провалилась.
— Дед Кузьма, но у тебя же только одна лошадь?
— Вот именно, одна. И та пропала.
— А на чём же ты сидишь сейчас, дед Кузьма?
Дед вытащил трубку изо рта и уставился своим единственным глазом на гриву кобылы, потом всплеснул руками и воскликнул:
— Ведь это же надо! Совсем уже память потерял. Полдня угробил на поиски кобылы, сидя на ней верхом.
— А однажды в августе, когда мы косили рожь, он потерял свою трубку,- продолжал отец. – Наши наделы были рядом. Пришло время обеда. Мы расположились под копной обедать. Смотрим, Кузя, нагнувшись, ходит по своему наделу и что-то ищет. Я подошёл к нему, спросил: «Дед Кузьма, что потерял? Может помочь найти?»
— А, Федюша. Ты молодой, глазастый, помоги найти мою трубку. Уже битый час ищу и не могу найти. Она где-то тут должна быть.
— А какую ты трубку–то ищешь?
— Какую? Да мою неизменную.
— А в зубах-то у тебя что?
Дед вытащил трубку изо рта, повертел её перед своим глазом, воскликнул:
— Надо же! Ну как я её не заметил? Вот старость.
Потом выбил трубку о каблук сапога, набил её самосадом, раскурил и с наслаждением затянулся.
________________________
Уж коли зашла речь о физиологических аномалиях людей, можно ещё привести примеры подобного рода.
Взять, например моего прадеда по отцовской линии. Он умер в 1901 году, когда ему было уже за семьдесят. Был он крепостным крестьянином в молодости лет до тридцати. Мужик был крупный, ростом под два метра, а силы неимоверной. У помещика для него была особая лошадь, битюг, специально для него была сделана соха, которую никто не мог поднять, а тем более вытащить из земли. Даже вилы ему делали тройчатки из целого дерева. Находили в лесу молодое дерево, троящееся вверху, и выстругивали вилы. Ими он мог поднять целый воз сена, лишь бы вилы выдержали. Сорокаведёрную бочку, наполненную водой, свободно поднимал перед собой и ставил на телегу.
А вот остальные в их семье были обычные люди, да и потомки его были все без аномалий. Вот только внук его, младший брат моего отца, дядя Филя отличался от остальных. Родился он в 1906 году. Роста был выше среднего, но силой обладал большой. В восемнадцать лет он по праздникам, когда молодёжь собиралась вместе, устраивал представления. Двухпудовой гирей он до двадцати раз крестился одной рукой, а потом эту гирю перебрасывал через крышу избы. Мог свободно поднять полную сорокаведёрную бочку и поставить на дроги. Потом он уехал в Москву, там учился на рабфаке, по распределению был направлен на Кавказ, в Грозный и работал на строительстве железной дороги прорабом. А погиб в июле сорок первого. Он был на участке строительства железной дороги, когда из леса с гор на конях выскочили чеченцы и «геройски», «отважно» порубили всех безоружных рабочих, большинство из которых были женщины. Жена и двое сирот – мальчик и девочка - остались в Грозном.
А в нашей семье у нас брат был тоже необычный. Правда, он прожил всего один год и два месяца и умер от воспаления лёгких в сорок шестом году. Рост у него к этому времени был один метр и пять сантиметров. Можно было ожидать нового богатыря, если бы всё было нормально.
У моего прадеда по материнской линии к семидесяти годам выпали все зубы. Вроде бы и не болели, а повыпали. А потом выросли все новые зубы. Ровные, белые и мелкие, как у ребёнка. Правда, прожил он с новыми зубами недолго – двадцать лет.
Был в селе ещё один силач. У него была ампутирована нога выше колена, поэтому он ходил на деревяшке. Он никогда не демонстрировал свою силу, но примеров его силы было много. Как-то он зимой вёз на лошади со своего поля солому. Воз наложил большой. Пока ехал по ровной дороге по полю, спускался к речке, всё было нормально, а когда дорога пошла в гору, лошадь стала. Ни понукания, ни кнут не помогли. Лошадь тужится, падает на колени, но сдвинуть воз не может. Тогда Василий, так звали этого мужика, выпряг лошадь, привязал её сзади к саням, ухватился за оглобли и, покряхтывая, поволок воз в гору. Вывез на ровное место, впряг лошадь и поехал спокойно дальше.
Если он собирается на мельницу, то таскает мешки сразу по два и грузит на телегу. Нагрузив, сколько надо, он подходит сзади телеги и приподнимает её. Если не приподнимет телегу, то сгружает часть мешков. Иначе лошадь не потянет. А так мужик, как мужик, ничего особенного.