Если бы не сигарета…
- Ростислав Иванович, Вас зовут в приёмный покой. Привезли мальчика, подозрение на отравление, - выплыл голос дежурной медсестры.
Ростислав очнулся от тревожного забытья, которое и сном-то не назовёшь. К ночным дежурствам за годы врачебной практики молодой человек так и не привык.
- Сейчас буду, - отозвался он спросонья.
Наспех умыв лицо и отхлебнув пару глотков недопитого чая, поспешил вниз.
На кушетке, скорчившись, сидел мальчишка-подросток, рядом стояла женщина, приговаривая:
- Дыши глубже, дыши глубже.
И, хотя она стояла спиной, Ростислав заволновался: что-то знакомое было в развороте чуть широких для женской фигуры плеч, прямой спине и линии бёдер, а русые волосы цвета спелой пшеницы не оставляли сомнений. Она повернулась, и из-под бровей ударил взволнованный взгляд таких знакомых и родных светло-карих глаз. «Эти глаза напротив чайного цвета…» - пришли на ум слова их песни.
- Вика?
- Ты!
- Сын?
- Да.
Он стал осматривать мальчика. Картина ясная: от одежды парнишки разит никотином, накурился.
- Сколько сигарет выкурил? – спросил Ростислав, ощупывая печень юного пациента.
- Три.
- Часто куришь?
- Первый раз, - ответил мальчишка и зажал рот, удерживая позыв рвоты.
- Опиши совё состояние. Что чувствуешь? – расспрашивал Ростислав.
- Тошнит, и голова кружится.
Он отметил бледность мальчика, синюшность губ, учащённый пульс и выступивший пот.
- Зачем же сразу три? Тебе и одной хватило бы.
- Мы с Лёшкой поспорили, - объяснил парнишка.
- А, ну если поспорили. Слово мушкетёра, так сказать, - и, повернувшись к матери мальчика, пояснил: - Острое никотиновое отравление.
- Это опасно? Я даже не знаю… Пришёл поздно, не поел, сразу лёг. А ночью начались боли и рвота… Я…
- Конечно, опасно. Интоксикация организма. Хорошо, что не стали ждать до утра. Сейчас промоем желудок и сделаем всё, что положено.
- Спасибо, Славик, - улыбнулась она сквозь слёзы, и он вздрогнул, услышав давнее, забытое «Славик».
- Как тебя зовут, боец? – подмигнул он мальчику.
- Слава.
Ростислав глянул на Вику, но она зачем-то открыла сумочку и что-то искала.
Минут через сорок он вышел к ней.
- Опасность миновала, но организм полностью не очистился. Пару дней полежит, пронаблюдаем, прокапаем. Не помешает поколоть витамины.
- Спасибо, Слава. Я так испугалась! – губы Вики дрожали.
Как он любил эти губы! Как страстно целовал их! Сейчас они были бледные, без помады, а форма и припухлость та же.
- Тебе надо успокоиться. Пойдём выпьем кофе, - прикоснулся Ростислав к её руке.
Она кивнула и попросила:
- Можно, сначала глянуть на него?
- Он спит.
- Всё равно, мне будет спокойней.
Они молча пили кофе. «Эти глаза напротив чайного цвета…» - снова вспомнилась песня. Это была песня их любви. Ему хотелось о многом поговорить, но он понимал: сейчас не время, Вика переживает за сына и будто ушла в себя.
А ей вспомнился тот дождливый день, когда приехала в райцентр, где начал работу после интернатуры Ростислав. Беспокоило долгое молчание парня. Вначале он писал, она успела получить два письма, полных любви. И вот уже два месяца ни строчки.
Увидев долгожданную вывеску райбольницы, предвкушая встречу с любимым, Вика поднялась по ступенькам. За столом что-то писала дежурная медсестра. Она оторвалась от занятия и, заметив в руках девушки дорожную сумку, с интересом посмотрела на вошедшую.
- Вы к кому?
- Я ищу доктора Романенко, - ответила Вика, откинув капюшон куртки.
Девушка за столом прищурила глаза и открыто рассматривала её. Вику раздражал этот взгляд, и она, достав салфетку, промокнула лицо и уточнила:
- Он у вас недавно.
Медсестричка улыбнулась и сказала:
- Недавно, это верно, но кое-что уже успел.
- Подскажите, где его искать, - не желая мучить себя догадками, Вика посмотрела на собеседницу в упор.
- В постельке у жёнушки, наверное, - уже открыто издевалась девица. – Ростислав Иванович недавно женился. Медовый месяц у него.
Вика почувствовала, как подкашиваются ноги. Но она взяла себя в руки. А болтушка продолжала:
- Вы, наверное, родственница? На свадьбу ехали? Опоздали.
- Вижу, что опоздала, - сказала Вика и поспешила к выходу.
Задержись она на полчаса, обязательно столкнулась бы с Ростиславом.
- Вера, меня никто не спрашивал? – по привычке поинтересовался он.
И Верка, по уши влюблённая в нового доктора, не моргнув глазом, выпалила:
- Никто, Ростислав Иванович.
Затем, приблизившись вплотную, понизив голос, сказала:
- В клуб новый фильм привезли…
- Я буду в ординаторской, - бросил Ростислав и поспешно удалился.
Ничего этого Вика не знала, как не догадывался о её приезде и Ростислав. Валерий, ходивший за девушкой по пятам, уговорил выйти за него замуж и признал родившегося Славика своим сыном.
- Валерка, наверное, уже директор школы? – нарушил молчание Ростислав.
- Не знаю. Мы расстались.
- Извини. Не знал.
- Какое это теперь имеет значение! – Вика снова стала рыться в сумочке. – Спасибо за кофе. Я пойду.
- Погоди. Ночь на дворе. Я вызову такси, - сказал Ростислав.
Проводив Вику, он вернулся в палату к Славику, смотрел на спящего мальчика и пытался поймать ускользавшую мысль, случайно зацепившую сознание. Словно почувствовав его взгляд, Славик повернулся на бок, и Ростислав заметил крупную родинку на правом ушке. Машинально рука потянулась к своему уху. Не может быть!..
Вике он писал через день, но ответа не было. Почему? Почему она молчит? Ему было невдомёк, что Валеркина мать, работавшая на почтамте, устроила так, что письма влюблённых оседали в её руках. Она пошла на это после откровений сына, нервного и эксцентричного, заявившего, что, кроме Вики, ему никто не нужен. Зная, как мать над ним трясётся, Валерий снизошёл до шантажа: если не заполучит эту гордячку, отдавшую предпочтение его соседу и бывшему однокласснику Ростику Романенко, порежет себе вены. И кто такой Ростик, чтобы стоять на его пути!
С Викой Валерий познакомился ещё на вступительных экзаменах в пединститут, все годы учёбы ухаживал за ней, сразу выделив из толпы смазливых однокурсниц, призывно глазевших и желавших завязать роман. Но девушка держала его на расстоянии. Когда Вика записалась в секцию байдарочников, он попёрся вслед за ней. Те, последние сборы в спортивном студенческом лагере на Днепре, лишили его последней надежды расположить её к себе. Он видел, как смотрели друг на друга Ростислав, капитан команды мединститута, и Виктория. И вот подвернулся удобный случай.
Всё-таки Ростислава беспокоили два вопроса: почему Вика так резко перестала ему писать тогда, почти тринадцать лет назад, и откуда у Славика родинка на ушке? С Валеркой они расстались, значит, мальчик растёт без отца. Что ж, он поговорит с парнем, поговорит, как когда-то в детстве поговорил с ним, Ростиславом, его отец.
… Имя ему выбрала мать и звала Ростиком, как героя любимого романа. А отец – Славкой, мечтая, что сын прославит фамилию Романенко.
…Мальчишки с улицы Серафимовича в частном секторе не любили шумных разборок и кулаками не махали. Их связывала такая мальчишеская дружба, которая без клятв и обещаний дарит радость общения. Они мастерили самокаты, тележки с одним колесом и гоняли по двору. Название улицы связывали с именем местного одноногого инвалида, дядьки Серафима. После уроков ребята говорили:
- Встречаемся у Серафима.
И хотя сам Серафим жил на другой улице, всем было понятно: место сбора – заброшенный сарай на улице Серафимовича, куда не достигал ни глаз, ни ухо родителей. Только в десятом классе на уроках литературы Ростик узнал, что его улица названа в честь пролетарского писателя.
Однажды сюда к компании подростков приковылял на костылях дядька Серафим и, раскрыв пачку «Казбека», щедро предложил:
- Курите, пацаны, угощаю!
Ростику курение не понравилось. Он долго откашливался и сплёвывал в траву обильную слюну, но перед друзьями держал марку. Спугнула их баба Дуня:
- Чему ты, старый дурень, учишь ребятишек!
И они стайкой воробьёв дёрнули по домам, чтобы въедливая бабулька не запомнила лица и не настучала родителям. Они решили курить там, где никто не увидит.
- Пойдёмте ко мне, - бойко предложил Ростик, просчитав, что до вечера комнату хорошо проветрит. – Мать придёт вечером. Отец в командировке.
Пацаны быстро освоились и расположились, кто где хотел. Двое даже растянулись поверх шёлкового покрывала на родительской кровати. Болтали о Жане Марэ и его Фантомасе.
- Угости, сын, папироской.
Они не услышали, как вошёл отец Ростика.
- Хм… «Беломор»? Серьёзное курево, - усмехнулся отец.
- Папа, ты же не куришь, - только и нашёлся что сказать Ростик.
- А что остаётся, если единственный сын, мечтающий стать врачом, закурил? – спокойно сказал отец и так глянул на него, что Ростик съёжился и знаками показал друзьям, чтоб исчезли.
Отец дождался, пока курильщики удалились, открыл верхнюю дверцу буфета, бросил туда пачку папирос и вышел на улицу. Ростик кинулся проветривать комнату. Почему-то было не по себе. Весь вечер он ждал отца, но тот вернулся, когда Ростик уже спал. К вопросу курения они больше не возвращались. Да и сам мальчишка решил не курить. Но закурившего отца ему всё же довелось увидеть.
В тот вечер родители ссорились. Причиной стали книги, купленные отцом на ползарплаты.
- Это же Станиславский! Понимаешь, Станиславский «Моя жизнь в искусстве»! Эту книгу, практически, не достать, а мне достали. А Достоевский! Ведь полное собрание!
Ростик видел, как огорчён отец, как расстроена мать, и отчаянно делал вид, будто занят уроками.
- Мне прикажешь на первое приготовить Станиславского, а на второе подать Достоевского? – изощрялась мать.
- Я всегда говорил: книги покупал, покупаю и буду покупать. Это же классика! – убеждал отец. – Сдадим спектакль, сразу принесу премию.
Он работал директором Дома культуры и гордился созданным народным театром.
- Видала я в гробу твой спектакль! – крикнула мать. – А свою копеечную премию можешь засунуть…
Она вдруг замолчала, раскрыв рот. Отец схватил со стола оставшиеся от зарплаты деньги и разорвал на куски.
- Ваня! Что ты наделал! - истерически взвизгнула мать.
Испуганный Ростик бросился на кровать, обхватил подушку, словно это был щит, и забился в угол. Он во все глаза смотрел, как мать, ползая по полу, собирала разорванные клочки. Слёзы катились по лицу мальчика, а плечи вздрагивали от рыданий, которые вырывались помимо воли.
Отец достал из буфета «конфискованный» у Ростика «Беломор», нервно закурил и выскочил на улицу. Мальчик выглянул в окно: докурив папиросу, отец принялся колоть дрова. Больше Ростислав не видел отца курящим.
Вспомнив детство, он словно всё пережил заново.
- Да, с парнишкой надо поговорить. Только какие найти слова!
Увидев доктора, Слава напрягся. Да это и понятно: появление в неурочный час – событие. Заметив, как заволновался мальчишка, Ростислав поспешил успокоить:
- Славик, расслабься. Хочу поговорить с тобой, я бы сказал как друг, старший товарищ, но не являюсь таковым. Может быть, когда-нибудь, в будущем, если позволит мама.
- Мама?
- Мы с твоей мамой – друзья юности. Байдарочники. Слышал?
- Конечно. У мамы много грамот.
- Так вот. Пока на правах лечащего врача. Хочешь быть здоровым и независимым? Так, чтоб никто тобой не крутил, не диктовал условий?
- Кто ж не хочет? – Славик с интересом посмотрел на доктора. Он всё больше нравился ему, этот сильный, уверенный в себе человек, ни разу не упрекнувший, не читавший морали. Неужели ошибся, и сейчас начнётся…
- Да, все хотят, но не могут. Я в детстве тоже пробовал курить, но мне хватило одной сигареты и одного взгляда отца.
Ростислав подошёл к окну. По двору разгуливали больничные халаты. Родственники подкармливали исподтишка запретными лакомствами. Доктор покачал головой. Захотелось почему-то рассказать о себе.
- Знаешь, мать звала меня Ростиком, и в школе тоже. А отец – Славкой. Имя такое – Ростислав. Можно так и этак. В институте назвался Славкой, так и пошло. Выходит, мы с тобой – тёзки.
- А как сделать, чтоб быть независимым? – вернул его к теме мальчик.
- Всё очень просто. Поставь цель и иди к ней, не отвлекайся ни на что, чтобы не уйти в сторону. А ещё уважай себя и свой выбор. Дашь слабину – всё полетит к чёрту. Ты кем хочешь стать?
- Ещё не думал.
- А пора. Поговорим об этом в другой раз. Отдыхай.
Ростислав подмигнул Славику и вышел.
Виктория возвращалась с работы. Она шла мимо длинного ряда магазинов с яркими вывесками, в стёклах витрин ловила своё отражение: прямая спина, стройные ноги, модная стрижка. Ну, кто даст ей тридцать пять? Вот витрина отразила фигуру Ростислава, идущего за ней. Вика миновала ещё несколько магазинов и убедилась, что доктор видит её. Она резко повернулась, и он остановился.
- Ты следишь за мной?
- Поджидал у школы, но ты взяла такую скорость, что пришлось догонять. А потом просто любовался тобой.
- И что дальше? – вызывающе спросила она.
- Надо поговорить.
- Опоздал. Говорить надо было тринадцать лет назад, когда я ждала тебя, твоих писем.
- А я - твоих.
- Ты ждал? Так ждал, что женился.
- Я женился? С чего ты взяла? Это ты выскочила за Валерку, ничего не объяснив!
- Бесполезный разговор. У нас семьи. Выяснять нечего. Всё прошло. И потом, мы уже пришли.
- Говоришь, прошло? А сама сына моим именем назвала!
- Думай, что хочешь! – Вика почти побежала к подъезду.
Ростислав почувствовал, как сильно соскучился за этой строгой, своенравной женщиной, единственной, кого он любил и продолжает любить. Он вспомнил назойливую Веру, медсестру районной больницы, где работал после института по распределению, Веру, почти открыто предлагавшую себя. А ведь он проводил её тогда, после вечеринки медиков, и чуть не остался, но вовремя спохватился. Потом была Наташа, вместе были недолго. Он боялся назвать её Викой. Образ любимой девушки преследовал, не давал покоя. Наташа раздражала его. Она была патологически лжива, врала даже тогда, когда не требовалось. Ростислав собрал вещи и ушёл. А потом… Да что вспоминать! Никто ему не нужен, кроме Вики! Как он мог так долго жить без неё! Нет, он не отступится. И не важно, почему они с Валеркой расстались. Главное она свободна. А если нет? Ничего, выяснит. Тогда, получив письмо от Валерки, в котором тот сообщил, что Вика стала его женой и чтоб Ростислав оставил её в покое, взял отгул, приехал и набил морду сопернику. С Викой встречаться не захотел. Теперь ошибки не будет.
«Почему отпуск быстро заканчивается?» - думал Ростислав, сидя за рулём «Жигулёнка». Божественная неделя в Ялте. Кожа покрылась бронзой. Суббота и воскресенье пролетят – и на работу. Он специально выехал под выходные, чтобы сделать основательную уборку в своей маленькой квартирке, и потом отдохнуть от неё. Мелькнул указатель, осталось 50 километров.
Вот и родной перекрёсток. Сейчас свернёт с Симферопольского шоссе и через пять минут будет дома.
У перекрёстка на обочине жалась стайка подростков в ожидании красного сигнала светофора. В руках тряпки, флакончики с моющим средством. Красный! Мальчишки принялись за работу. Ростислав затормозил. А лобовое стекло уже тёрли, смывали и снова тёрли быстрые мальчишеские руки. Парень ждал вознаграждения. Ростислав выглянул в окно.
- Ростислав Иванович…
- Славик!
Мальчишка подхватил ведёрко с водой и побежал к товарищам. Ростислав свернул вправо, съехал на обочину, остановился и направился к ребятам.
- Здорово, трудяги!
- Привет! – дружелюбно откликнулись те.
- Много заработали?
- Кому как, а нам хватает, - ответил за всех шустрый темноволосый паренёк на полголовы выше Славика.
- Можно украсть у вас этого молодого человека? У меня к нему дело, - совершенно серьёзно спросил Ростислав.
- Выдели Славкину долю, - велел темноволосый мальчишке в пилотке из газеты.
Тот солидно отсчитал деньги и протянул Славику.
День промчался быстрее, чем хотелось. Они провели его вместе: парнишка, росший без отца, и мужчина, влюблённый в его мать.
Ростислав свернул в знакомый дворик и припарковал машину под акациями, напротив Викиных окон. Август, хоть и выдавал последние запасы жары, но уже ощущалось приближение осени. Она наметила свои следы: кое-где под деревьями сохли жёлтые листья, первыми сдавшиеся в плен очаровательной рыжей хозяйке, на рябинках рдели поспевшие ягоды, а в палисадниках закрепилось первенство за хризантемами.
Вика нервничала: Славик не пришёл обедать. С утра исчез на весь день, с порога предупредив:
- Мам, я побежал. Буду не скоро.
К окну она подходила каждые пять минут. «Если в течение получаса не явится, - решила она, - пойду к Серёжке». Вика взялась за штору, чтоб задвинуть, и увидела: Ростислав достаёт из багажника пакеты и передаёт Славику. Как была, в халате, женщина выбежала во двор. Мужчины остановились перед ней в нерешительности. Славик заметил: строгие и тревожные глаза матери потеплели, стали мягкими, глубокими, излучали радость.
«Как похожи! – мелькнуло в голове. – Кажется, и рассказывать ничего не придётся. Он итак догадался, что Славик его сын».
Вика улыбнулась и сказала:
- Идите мойте руки. Будем ужинать.