Он ушёл тихо, не попрощавшись. Калитка оказалась незапертой и всего каких-то полчаса, но и этого вполне хватило, чтобы проскочить незамеченным. Навряд ли он в тот момент думал об этом. Скорее всего, просто взял и вышел, не подозревая, что уже никогда не вернётся сюда, в дом, который для него так и не стал родным. Что было в его голове? О чём он думал и думал ли вообще?
Главное другое, что в этом доме он стал лишним, никому не нужным. Стал напоминать собой старую поношенную вещь, которую давно выбросить надлежит, да, вот только руки не доходят. Поэтому, его уже ничего не задерживало. Там оставалась больная на голову тёща, вечно поносившая зятя непристойными словами, на которые он давно перестал обращать внимание. Жена, приезжавшая из города не больше раза в неделю. О детях и говорить не приходиться, живут в отдельных квартирах со своими семьями. Они давно забыли дорогу к отцу, который, почти уже год не выходил из дома, постепенно теряя память, да и рассудок тоже...
А вот сегодня сработал инстинкт самосохранения. Оставаться в этом доме ему больше не стоит - в больницу упекут?! В голове шевельнулось осознание того, что на самом деле с ним происходит?! Пускай и маленькое, совсем крошечное, но понимание, что дальше жить так нельзя. Пришло время действовать. Продолжать быть запертым в четырёх стенах с человеком, который вытягивал из него последние соки?!. Лучше бежать...
Было воскресенье. Приехали все, кто только мог: жена, дети, даже внуки, которые в последнее время совсем перестали обращать внимание на молчаливого дедушку. Они занимались своими повседневными делами, весело играясь в саду, никого и ничего не замечая. Получилось так, что именно в это время каждый был занят своим делом и поэтому не сразу заметили исчезновение человека, ради которого они и собрались здесь. Хватились?! Выбежали искать. Да куда там?!. В какую сторону он пошёл, разве угадаешь теперь? Проворонили - одним словом.
...Игорь Алексеевич Бузникин, где он теперь?.. Одному Богу известно. Лет пять назад стали проявляться первые признаки болезни. Поначалу, никто не обратил на это особого внимания, а потом было уже поздно. Что делать не знали и решили просто наблюдать за ним, что дальше будет?
*
...Игорь приехал в Москву из Пскова, до этого, отслужив армию в десантных войсках. Теперь можно было попробовать свои силы в столице. Тем более что был большой спрос на таких бравых парней в рядах Советской милиции. И его взяли, без каких-либо проволочек и сразу в ОМОН. Через год он уже переехал из общежития в отдельную комнату в Чертанове.
Настало время и о личной жизни подумать. Случай не заставил себя долго ждать. Он встретил свою будущую избранницу в загородной электричке. Она понравилась ему сразу – простая, светловолосая, с открытым лицом, точно, как у них на севере. Проводил её до дома, вплоть до калитки.
Она жила в небольшом посёлке близ Москвы, но это не мешало ей каждый день мотаться в город на работу. Чуть больше часа езды, не столь большая потеря во времени. Они сразу понравились друг другу. Через неделю он пригласил девушку к себе в отдельную комнату, а потом, как-то, всё сразу закрутилось, завертелось... Да и мамаша её была не против такого зятя. Тем более что она давно мечтала выдать свою дочь. На роль жениха претендовали одни местные оболтусы, а тут в Москве будет жить, сколько можно в электричках мотаться...
Через полгода сыграли свадьбу. Игорь не мог налюбоваться Антониной, женой своей. Сначала, пылинки с неё сдувал, не знал, куда посадить. А через годик, видно, попривык, покрикивать стал, замахиваться, но это так больше для острастки, чем со злобы. Работа у него была нервная, не каждый выдержит, быть постоянно на острие ножа, демонстрации всякие разгонять, митинги несанкционированные, проводить захват особо и не очень опасных преступников. В общем, работы хватало.
Когда первый ребёнок родился – мальчик, Игорь от счастья на седьмом небе был. К жене своей стал относиться бережно и с должным вниманием. Его как будто подменили, - стал добрым, внимательным, покладистым. Любую свободную минуту проводил с Николкой, сыном своим.
Время шло. К концу 80-х, родилась долгожданная девочка. Всё складывалось, как нельзя лучше. Начальство Игоря, предоставило растущей семье двухкомнатную квартиру. Казалось бы, живи не хочу, но неумолимо надвигались тревожные 90-е годы, которые несли душевные переживания и невзгоды.
Хоть и ожидаемо было это событие, но командировка в Чечню свалилась, как снег на голову. Надо было ехать. Приказы начальства не обсуждаются. Полугодичное "путешествие" растянулось на полтора года. Плен, в котором он оказался незадолго до возвращения домой, внёс свои временные коррективы. Там день шёл за десять. Игорь выдержал все семь кругов ада и выстоял, как духовно, так и физически. Ему повезло. Кого-то освобождают за большой выкуп, его же освободили при удачном марш-броске наших на это селение, в котором он находился.
Через некоторое время Игоря переправили в Москву, где его ждала семья. Радости Антонины не было предела, которая в дальнейшем сменилась глубокой печалью, когда супруга поняла, что это уже не её муж, а совсем чужой человек.
Да, Игорь изменился. Он стал смурным и нелюдимым. Всё больше отмалчивался, когда ему задавали вопросы, касающиеся его плена. Эта тема оставалась под негласным запретом. С работы его уволили по профнепригодности. Пришлось оформить инвалидность. Стал ходить с палочкой, сказывались тяжёлые травмы, полученные в плену у боевиков, где он сильно подорвал своё здоровье.
Семейная жизнь не клеилась. Да и как по-другому, если Игорь стал другим, перестал выполнять супружеские обязанности. Его работа ночным сторожем в школе, приносила мизерный доход. Всё легло на плечи Антонины, которая чувствовала, что ещё немного и сорвётся, - не выдержат нервы. И такой случай представился.
На празднование дня рождении подруги она приехала одна. Игорь остался дома. На вечеринке, перебрав со спиртным, Антонина поддалась на уговоры старого знакомого, и заехала к нему на чашечку чая. Очнулась под утро в чужой квартире, в постели с мужчиной. Сильно болела голова. Мутило, но угрызения совести, как ни странно,- не было. Так надоела серая семейная жизнь, что хотелось выть от тоски. Ночь, проведённая вне дома, придала жизненных сил и уверенности в том, что всё хорошо и так жить вполне возможно.
Для Антонины началась новая жизнь. Она ступила на путь обмана и недомолвок. Игорь не замечал измены жены, а когда понял, то не стал придавать этому значения, хорошо понимая, что так будет лучше для неё, да и для себя, тоже... На что он мог претендовать со своей-то палочкой?
Шло время. Дети выросли. На свет Божий появились первые внуки. Игорь Алексеевич стал дедушкой!.. Он души не чаял в маленьких сорванцах. Они были его отдушиной! Жена и дети охладели к больному, увядающему старику, хотя он ещё и до семидесяти не дотягивал, но каждый из домочадцев пребывал в своём жизненном пространстве, думая прежде всего о себе, решая свои проблемы, а жизнь Игоря, их совсем не касалась - вроде его и не было вовсе...
Настал такой момент, когда дед стал для них просто обузой. Ему исполнилось шестьдесят восемь. Так долго мужики не живут. Их век короток, тем более тех, кто прошёл войну и плен. Старые раны по-прежнему беспокоили его, особенно - голова. Он начал терять память... Забывал даже то, что ему сказали пять минут назад. Помнил немного прошлое, обрывки из детства и плен. Плен особенно, как будто это вчера было, а то, что происходило недавно, забывал напрочь. Оставлять его одного в Московской квартире стало опасно. Он мог открыть газ и не зажечь конфорку, включить воду и уйти спать, а что уже говорить об электричестве и электроприборах?..
Однажды, Игорь решил погладить себе рубашку, оставил на ней горячий утюг и пошёл смотреть футбол, а потом долго недоумевал, откуда дым в квартире? Если он собирался пожарить котлеты, то долго готовился к этому: по несколько раз включал и выключал газ, долго разогревал сковородку, наливал масло, укладывал котлеты, а потом внезапно бросал всё и уходил в комнату. Оттуда на балкон и долго смотрел вниз, как бы промеряя расстояние до асфальта. Перевешивался через поручни балкона, долго и ехидно улыбался, разглядывая внизу людей, проходящих мимо. Почувствовав резкий запах горелого мяса, он возвращался на кухню. Брал сковородку и совал её под струю холодной воды, которая со злобным шипением и паром всё же остужала черные угли от полуфабрикатов.
- Игорь, ты пойми меня правильно, так дальше продолжаться не может, - говорила расстроенная Антонина, после очередного ЧП. – Ты, когда-нибудь дом спалишь или с балкона свалишься. Надо что-то делать. Я тут подумала, а, может, отправить тебя в деревню. Там мама. Она хоть и старенькая, но мозгов у неё достаточно, чтобы за тобой присмотреть, а ты ей физически поможешь. Пускай у тебя память плохая, но сил вполне достаточно...
Игорь безропотно промолчал, внимательно разглядывая дырку в стене...
Жизнь с тёщей не заладилась сразу. Она не ждала зятя. Ей и одной жилось неплохо. Мать Антонины уже давно привыкла к скромному, неприхотливому проживанию и вторгаться в её пространство она никому не позволяла. То, что зять болен её не волновало. Она его всю жизнь недолюбливала. Не пара он её дочери и откуда он только взялся и тот факт, что он теперь у неё на шее будет сидеть, сулил ей мало приятного. Но с этим надо было мириться. И она мирилась, постоянно следила за ним, как бы он чего не натворил.
Игорю давались лёгкие поручения – вынести мусор, сходить за водой, подмести двор. Он всё выполнял на совесть, чтобы не было нареканий со стороны «надсмотрщика». В посёлке его все знали, уже издали здоровались с ним. Старались поговорить, а он в свою очередь, любил поведать о своём нелёгком совместном проживании со старой, полоумной тёщей. Собеседники внимательно слушали, а может быть только делали вид, что слушают и в знак согласия качали головой. Не часто такое встретишь, чтобы бывший омоновец, был под пятой своей тёщи, которая управляла им, как марионеткой.
Здоровье Игоря Алексеевича стало ухудшаться. Однажды утром, очнувшись ото сна, он сбегал на кухню, взял нож и вспорол им свой матрас и подушки. Проделал это с большим остервенением. Глаза вылазили из орбит и в них сверкал нездоровый блеск... Конечно, он не сознавал, что делал. Всё это происходило на фоне его воспоминаний прошлого. Кого он в это время представлял перед собой, осталось загадкой... Измождённый, он упал на пол лицом вниз, да так и остался лежать до тех пор, пока его не нашла тёща. Та привела его в чувство, но вспомнить что-либо он уже не мог и только удивлялся, глядя на пух, летающий по комнате.
Последний год он уже почти не выходил на улицу. Он постоянно кого-то боялся. Запирался в летнем домике наглухо, занавешивая окна. От кого он прятался, то ли от толпы народа, которую ему и его товарищам приходилось разгонять по долгу службы, то ли ему мерещились горы, поросшие «зелёнкой», за каждым кустом которой скрывался бандит.
Он осунулся, похудел. Стал смирен и покладист. Разговаривая с человеком, постоянно оборачивался, - не прячется ли кто там. Изредка приезжала Антонина, больше общаясь с матерью, чем с мужем, жив и, слава Богу! А, как он тут, чем живёт, чем занимается, это уже вторично. В городе у неё была работа, которую бросать ради мужа она не собиралась, хорошо понимая, что дни его сочтены и болезнь его прогрессирует.
*
Август был на излёте. Стояли последние погожие деньки, хотелось жить и просто радоваться жизни, понимая при этом, что они последние и скоро настанет время серого безмолвия с мелкими и нудными дождями, с первыми заморозками и, возможно с неурочным снегом.
Его искали, искали везде и не только в округе, но и по всей ветке железной дороги, вплоть до Каширы. Подключились волонтёры... На столбах, автобусных остановках, в местах скопления людей, были развешены его портреты. Проходили недели...
На опушке леса, на поваленном дереве сидел человек, он отрешённо смотрел вдаль, где расстилалось поле, скошенное и ярко жёлтое на фоне бездонного синего неба, по которому двигались огромные белые облака...
Кепка сидящего, надвинута на лоб, защищая его глаза от слепящего солнца. Они слезились и трудно было сразу понять: это осеннее солнце слепило их или он тихо плакал. Казалось, что он пытается что-то вспомнить, но по выражению его лица было видно, что попытки его не увенчались успехом. Он достал из потёртой сумки засохший кусок чёрного хлеба, вынул яблоко, потёр его о поношенную куртку и стал есть...
Кто он и что он? И что же, в конце концов, это такое – ЖИЗНЬ и в чём её суть непонятная?..
2015г*+к