МОРЕ
Громадный теплоход-паром плавно покидал порт Осло-фьорд. С высоты двенадцатого этажа, верхней палубы всё казалось уменьшенным, как если бы смотреть в бинокль, с обратной стороны. Где то внизу метлешили лодки, парусники и катера. Панорама Осло уплывала куда-то к линии горизонта. Погода стояла прекрасная. Солнечный, теплый вечер призывал пассажиров на прогулку, на верхнюю палубу, и люди откликались на призыв природы, расслаблялись, настраиваясь на длительный переход от Осло до Копенгагена.
Шестнадцать часов свободного времени, шестнадцать часов неспешного движения. Каждый по-своему проводит это время, кто наедине со своими мыслями, кто организовывает шумную компанию. У буфетных стоек на верхней палубе образовались пробки за пивом и закусками. Стулья, составленные в «горку» мгновенно растаскиваются, свободных мест у столов не оказалось, и многие устроились прямо около ограждения, и, смакуя пиво, устремили взгляд в удаляющийся силуэт Осло. Но у многих этот взгляд был устремлен не на кривую линию, удаляющегося городского пейзажа, а скорей всего вовнутрь собственного я, где теснились мысли памяти о прошлом пережитом и грядущем – будущим.
Теплоход миновал узкую горловину Осло-фьорда. Лавируя, как на танцах, между многочисленных островов и островков, вышел на простор залива Бахус. Казалось бы, любителям пива и других напитков нужно было объединиться и в едином порыве поднять кружки за здоровье столь уважаемого греческого бога. Но кто из пассажиров, положа руку на сердце, мог знать о каком-то заливе Бахуса, пиво лилось рекой. Это, во-первых. Во-вторых, ветер залива, напомнил о морском просторе. Свежий ветер остудил пивной порыв пассажиров, и те поспешили в укрытие ресторанной тишины. На палубе остались свободные стулья, сдвинутые столы и два-три, закутанных в теплые куртки любителя пива и свежего упругого ветра.
Вдали от корабля, в глубине залива, мелькнула на гребне волны, как серая тень чайки, морская пена. Мелькнула и исчезла, не вызвав ни каких дополнительных мыслей догадок. Залив Бахуса всё расширялся между берегами Норвегии и Швеции, подставляя свою морскую площадь свободному ветру. За первой тенью морской пены на гребне волны появилась вторая, третья, десятая, волны залива заволновались, всё, приближаясь к бортам теплохода.
Но и сам теплоход гигант, рассекая воды залива, создавал волны, которые, отделившись от борта, организовывали свои танец воды.
Но вот морские волны уже не поодиночке, а всей массой вздыбились и белым порывом сотен, тысяч крутых бурунов, с гребней которых ветер срывал миллионы капель, которые, в смятении оторвавшись от тела, тревожно и устрашающе мелькнув в воздухе, вновь возвращались в родную стихию, продолжали упрямо бороться с волнами корабля вздыбленными форштевнем.
Борьба природной и человеческой стихии нарастала. Водные валы сталкивались на подступах к борту корабля. Десятки тонн взбудораженной морской воды отступали от носовой части корабля, но атака моря продолжалась. В этом противостоянии природная стихия начала побеждать. Морские волны всё чаще достигали цели. Корабль вздрагивал, но шел вперед.
В проливе Скагеррак между Норвегией и Данией давало о себе знать Северное море. Северное море, это новая географическая точка в моем познании. Раньше были: Азовское, Черное, Мраморное, Эгейское моря и Тихий и Атлантический океаны, каждое из них осталось в памяти в зависимости от времени года и состоянии погоды.
Корабль предназначен для борьбы со стихией, но человек слаб. Ветер пронизал насквозь. Вздрогнув всем телом, мы с женой укрылись в ресторане, где была музыка и тепло.
Ночью корабль преодолел пролив Каттегат между Данией и Швецией. На море стоял штиль. От вчерашних бурунов с седыми прическами не осталось и следа. На палубе преобладали длинные тени от утреннего солнца, за бортом синее море на горизонте дружило с голубой кромкой неба.
Население теплохода постепенно просыпалось и заполняло верхнюю палубу. Кто-то читал, уютно устроившись на скамейке, кто-то гулял, подставляя своё лицо ласковым лучам солнца. Энергичная китаянка средних лет ускоренно накручивала круги по палубе. Уже на втором или третьем круге она организовала колонну и китайцы в затылок друг другу строем под музыку из приемника и с улыбками продолжили зарядку, как у себя дома в парке, где-нибудь в Хайхе или Пекине.
Морской горизонт иногда разнообразился появлением других кораблей, но они исчезали, сменив свой курс. И только у входа в узкий пролив Эресунн между Данией и Швецией наш теплоход обогнал какой-то красный сухогруз. Затем тот корабль шел за нами следом на приличном расстоянии.
Корабль-переправа буровил винтами морскую воду и оставлял белую полосу, как трактор в поле. В отдельных местах пролив Эресунн разливается всего на четыре километра. По берегам Швеции и Дании вальяжно машут крыльями ветряные электростанции. Невольно вспоминается дон Кихот, как бы он повел себя при виде этих мельниц ветра. Их много в Дании, они стоят рядами, образуя ветряные фермы. Отдельные фермы сооружены прямо в море. Но сегодня они молчат – нет ветра.
За бортом появляются промышленные постройки. Раздаются команды капитана судна. Готовимся к швартовке. Впереди последняя столица Скандинавии – Копенгаген.