Сезам закрылся
Прекрасный сон! Вчера и позавчера снились какие-то сумбурные сны, бессмысленные и мрачные, а сегодня…Впрочем, расскажу по порядку. Сон запомнился хорошо.
Мы едем на «ГАЗ-66» по горной дороге через каменистое плато, похожее на Бечасын. Только Бечасын – это зелёные альпийские луга в предгорьях Эльбруса, а здесь почти лунный пейзаж. Напоминает вулканическое плато опять же на склонах Эльбруса, только там подобное среди снега встречается отдельными участками, а здесь везде камни, куда ни кинешь взор. Тибетское нагорье, что ли?
Нас много, все в штормовках, с молотками и рюкзаками. Ни дать, ни взять, на работу едем, в поисковые маршруты. Дорога упирается в горы. Приехали. Выходит из кабины начальник и распределяет нас по маршрутам.
Идём втроём – я, внук Димка и Серёжа Сгонник. Такой триадой мы часто ходим в турпоходы по горам Кавминвод и по грибы в Бештаугорский лес.
Идём на подъём каменистой, глубоко врезанной балкой, идём легко, как на крыльях летим. Впереди возвышается могучая гора, видна её усечённо-коническая, похожая на вулкан, голая вершина. Нам надо туда. Снега не видно. Растительности тоже никакой – ни кустика, ни травинки.
Уточняюсь по карте: идём верно, маршрут вынесен пунктиром (тушью) и ведёт нас к вершине горы. Смущает абсолютная отметка вершины – на карте показано 5000 м. над уровнем моря. Да и название горы очень уж общее – Большая Гора. Пятитысячника с таким названием на Кавказе я не помню. На такой высоте горы всегда покрыты льдом и вместо дождя идёт снег, а здесь я вижу вверху усечённый каменистый конус буровато-серого цвета.
Ладно, сам себе думаю, нынче ледники отступают от потепления, а наш лёд просто отступил раньше других, совсем растаял. Глобальное потепление. Или потухший вулкан хорошо греется изнутри. Потухшие вулканы - самые опасные.Они не совсем потухшие. Так утверждают некоторые учёные мужи. Их вернее бы называть дремлющими.
Ущелье становится трудно проходимым, пошли крупно-глыбовые завалы, над головами нависают каменистые уступы. Стемнело, как в сумерки, и небо вверху видится узкой голубой лентой.
Решаем выйти на водораздельный хребет, там идти будет удобнее. Легко (у нас же крылья за спиной, да и рюкзаки ещё пустые) выбираемся из ущелья наверх, а там хорошо натоптанная тропа. И ведёт она к вершине, что нам подходит.
Со мной, как всегда, мой верный цифровой «Canon». Дикая красота неописуема! Так хочется унести её с собой. Снимаю по всем направлениям, щёлкаю почти непрерывно, места на карте памяти навалом, хватит на весь день съёмки.
Уверенно двигаемся вверх, энергии в нас – хоть отбавляй, крутизна склона нарастает, вершина горы всё ближе и ближе. Тишина вокруг нас невероятная. Слышно как цокают металлом по камню высокогорные ботинки Серёжи. У него ещё и ледоруб вместо молотка. Приготовился по леднику идти. Альпинист, понимаешь…Мы с внуком бесшумно топаем в кроссовках.
***
Странно, что не чувствуется кислородного голодания, а ведь по высоте мы уже где-то на 4000 метров. Должна кружиться голова и ноги переставляешь как ватные. А мы идём легко, как по городскому тротуару.
Выходим на почти горизонтальную обширную террасу, собираемся устроить привал на пять минут, но слева вдруг открывается вид на горное селение. Откуда оно взялось? Да ещё в зелени садов. На карте никаких сёл не отмечено.
Совещаемся и решаем зайти в селение. Тем более, что через ущелье, как бы специально для нас, перекинут подвесной дощатый мост. Идём по мосту, он качается в такт нашим шагам. Подвешен на толстых пеньковых канатах, а на Кавказе такие мосты чаще всего подвешиваются на стальных тросах.
Заходим в селение. На узких кривых улочках людей не видно. Одни собаки, миролюбиво машущие хвостами, встречают нас. Удивляюсь вслух: почему они не лают? Непорядок. Ведь мы чужие люди, и для порядка нас надо облаять. Серёжа высказывает своё мнение:
– Они нас за своих принимают…
Да, пожалуй, так и есть. Наши собачки, типичные российские дворняги…
Идём дальше неспешно, заглядываем в каждый двор – людей нет. А все признаки жилого селения вот они: цветные занавески на окнах, натоптанные тропы и свежие коровьи лепёшки кое-где. В одном дворе вижу оцинкованное ведро с водой, стоящее у дверей. Замечаю, что дома здесь разные: есть каменные дома с плоскими крышами (сакли, видел такие в Верхней Балкарии) и с заборами из дикого камня, есть и глинобитные азиатские сакли с глухими высокими заборами-дувалами, и кое-где стоят побеленные украинские хаты, крытые соломой (видел такие на Украине).
Возле одной такой хаты останавливаемся – вишнёвые деревья за плетнёвым забором усыпаны крупными сочными ягодами – всё как на Украине. Вишнёвый садочек коло хаты…Так захотелось вишен поесть! Воровать нельзя, надо спросить у хозяев. А тут Серёжа говорит:
– Вот здесь точно украинцы живут. Давай у них купим высокогорной вишни. Попробуем, как она…
Внук тоже хочет вишни отведать:
– Давай, деда, зайдём к ним. Если продают, то купим…
Идём вдоль плетня, находим калитку, а перед ней выкопана глубокая яма – ни в калитку зайти, ни мимо пройти – всю улочку перекрыла. Всё ясно – дальше нам нельзя. Молчаливый язык запретов.
Делаю фотоснимки улицы, дома, сада, плетня и ямы. Серёжа с Димкой, заглядывающие через плетень, тоже попали на снимки. А то нам не поверят, что мы в украинском селе побывали.
***
Возвращаемся назад, к подвесному мостику. На улочках по-прежнему безлюдно. И собаки исчезли.
Смотрю на вершину горы и вижу на склоне, отдельно от селения, стоит большой дом с мезонином. Красивый современный дом под красной крышей, облицованный зелёной мозаичной плиткой, с белыми и сиреневыми орнаментами над окнами и дверями. Правее двери хорошо видна белая вывеска с красными иероглифами в столбик. Что бы это значило? Сельская власть там обитает или сельмаг?
Выше сельсовета вижу стальные мачты высоковольтной линии электропередачи, уходящей к вершине Большой Горы. А в селении мы не заметили ни одного фонаря, ни одного столба.
– Там у них сельсовет, наверное, – говорит Серёжа и предлагает: – Зайдём…Хоть узнаем, как село называется…
– Зайти-то мы зайдём…А если и там людей нет? – сомневаюсь я.
Подниматься прямо к сельсовету слишком круто, да и по осыпям трудновато будет. Должна же у них тропа быть натоптана из селения к начальству, живущему наверху.
Фотографирую красивый дом с 10-кратным приближением. Иероглифы потом переведём, и, может быть, разберёмся с демографией Большой Горы. То ли здесь японский сельсовет, то ли китайский супермаркет. А селение какое-то смешанное – Евразия. В нашу задачу этнография не входит, но любознательность, заложенную в нас Богом, ещё никто не отменял.
Идём опять через село кривыми улочками. Собаки лежат под каждой калиткой и на нас даже не смотрят. Других живых существ как не было, так и нет. Тропы, ведущей к верхнему дому, который мы предположительно нарекли сельсоветом, так и не находим.
***
Выходим к верхней окраине села. Извилистая тропа продолжается по узкому водораздельному хребтику. Двигаемся по ней – на склоне впереди стоит каменная сакля, возле которой наблюдается какое-то шевеление. Как будто бы люди. Со двора поднимается дым, а дыма без огня не бывает – значит, там кто-то живёт. В подтверждение нашей догадки на фоне дыма возникает фигура в чёрном – похоже на женщину. Постояв немного и заметив нас, она издаёт громкий возглас и исчезает в сакле.
В полной тишине продолжаем подъём по тропе. Только слышно наше дыхание да ещё, как цокают по каменным плитам шипы на ботинках Серёжи. Внезапно слева, на крутом склоне, как из воздуха, открывается вид на большую пещеру. Останавливаемся и, забыв про саклю, рассматриваем странную пещеру.
Это даже не пещера, а громадный сводчатый тоннель, глубиной около сотни метров, с довольно правильной формой поперечного сечения. Свод – округлый, широкий, очень ровный, как будто циркулем нарисованный. По краям свода в голубовато-сером сливном кварце (даже отсюда видно, какой он крепкий!) отчётливо видны крупные вкрапленники пирита (кристаллы – просто загляденье!), и большие гнёзда халькопирита, сфалерита и галенита. Полный набор полиметаллов.
Серёжа тут же озвучивает мою мысль:
– Да это же мощная рудная зона! Весь набор полиметал-лов. Богатое месторождение…
– Вся гора – это рудная зона. Только золота не хватает, – говорю в шутку, а Димка вдруг на полном серьёзе говорит:
– Там полно золота. Посмотрите, сколько там жёлтого металла!
А ведь верно заметил внук геолога. То, что я принял за халькопирит, при внимательном рассмотрении очень смахивает на самородное золото. В забое тоже просматривается тусклый жёлтый металл, там вообще светится мощная золотая линза на полвысоты забоя. Да-да, именно светится, и освещает тоннель, иначе не объяснить, почему в стометровом подземелье так светло, словно туда лучи солнца проникли. Прямо сказочная пещера Алладина!
Однако, надо подойти к туннелю и рассмотреть всё конкретно, отобрать образцы, и вообще разобраться с этим подарком Большой Горы. У Серёжи уже глаза блестят азартом – это его любимое занятие – лазить по старым штольням и пещерам. Он спускается вниз, за ним устремляется Димка. Я только успеваю крикнуть им:
– Будьте осторожны! В тоннель не заходите! Образцы берите у входа…
Знаю, что Серёжа войдёт в тоннель, за ним и Димка потопает, но о технике безопасности я должен им напомнить. Вижу, как они съезжают по крутой осыпи и потом осторожно переходят сухое русло балки по шатким валунам. Сам я тоже пойду к тоннелю, но сначала надо сделать фотоснимки.
***
Достаю «Canon» и первым делом снимаю тоннель, балку и маленькие фигурки Серёжи и внука. Они уже карабкаются вверх по крутому склону. Поворачиваюсь назад и делаю сверху снимки селения, где живут одни собаки. Затем навожу объектив на верхнюю саклю и вижу человека на тропе. Он идёт в мою сторону. У сакли наверху вижу застывшие фигурки женщины в тёмном одеянии и нескольких детей. Делаю пару снимков и прячу аппарат в чехол.
Восточный мужчина средних лет остановился в пяти шагах и вежливо поклонился. Одежда его серовато-коричневатых тонов и плоская шапка на голове напомнили мне афганца из вчерашнего фильма. Ему бы в руки АК-47 и вот вам моджахед, смотритель золотой пещеры. В руках он держал отполированный кизиловый посох, на который опирался.
Смуглый, худощавый, скуластый, но не узкоглазый, с длинными вислыми усами и седоватой реденькой бородкой – он с минуту стоял молча и смотрел то на меня, то в сторону тоннеля, откуда доносились возбуждённые голоса молодых геологов-романтиков. Они там вовсю колотили молотками, отбирали драгоценные образцы.
Моджахед протянул руку в направлении тоннеля и сказал металлическим голосом, без всякого выражения:
– Твоя там не ходи…Твоя совсем уходи.
Ясно, чего уж там. Нас вежливо просят очистить тоннель от нашего присутствия. Пещера Алладина находится под охраной тружеников Востока.
Я приложил руку к сердцу, слегка поклонился и не менее вежливо ответил:
– Моя твоя понимай, о любезный аксакал. Моя скоро уходи, твоя иди отдыхай.
Белобородым аксакалом выглядел скорее я, чем этот моджахед. Ему я в отцы годился. Просто я молодо себя чувствую и вовсю шастаю по горам.
Между тем, труженик Востока ещё раз с достоинством поклонился, повернулся ко мне спиной и не спеша пошёл по тропе, к своей сакле.
Я вспомнил про безлюдное село и хотел его спросить (хочу всё знать!) о причинах безлюдья, но его упрямая твёрдокаменная спина красноречиво мне сказала без слов: разговоры окончены, вам надо уходить.
Сделал снимок поднимающегося по тропе моджахеда – очень уж выразительная спина у восточного товарища.
***
Однако, мы тут подзадержались, подумал я, проводив взглядом моджахеда до каменного жилища. Исчезли фигурки его жены и детей, а сакля стала мутнеть и расплываться, потом и вовсе растаяла. Только дым ещё поднимался с того места, где она стояла минуту назад.
«Что за чертовщина такая?» – сам себя спрашиваю. Ответа нет. Да и кто мне ответит, если я один здесь стою.
Вспомнилось мне, зачем мы здесь: надо продолжать маршрут. Смотрю на пещеру, а её тоже нет. Голый щебнистый склон Большой Горы виден хорошо, а тоннеля нет. Только что был и уже нет. Там, где был сводчатый зев тоннеля теперь расплывалось по склону большое бурое пятно. Всё как в восточной сказке – «сезам» открылся и «сезам» закрылся.
А где же юные геологи? В ответ услышал голоса Серёжи и Димки, доносившиеся снизу – они с трудом, местами с пробуксовкой, поднимались по крутой осыпи. Мне отсюда хорошо видно, что рюкзаки у них тяжёлые. Перегрузились ребята, дорвались до бесплатного…
Сделал снимки пустого склона (без тоннеля), и Серёжу с Димкой тоже заснял. Лица у них (даже на дисплее видно) потные, раскрасневшиеся, радостные. На последних метрах подал им молоток и вытащил по очереди на тропу.
Сбросили рюкзаки, присели, отдышались.
– Посмотрите туда.
Показываю им на голый склон, где недавно был тоннель, и закрылся. Смотрят и удивляются. Серёжа торопливо развязывает рюкзак и выкладывает крупные образцы, завёрнутые в бумагу. Разворачивает: пустая вулканическая порода, все до одного образцы – серые плагиопорфириты, без всяких признаков полиметаллов. Кварца и золота тоже не видно.
Димка достаёт свои штуфы – то же самое.
– Куда же оно делось, золото? Я своими руками отбивал образцы…Такое богатое золото! – возмущённо кричит Серёжа.
Димка обращается с вопросом:
– Дед, ты что-нибудь понимаешь?
Молчу, собираясь с мыслями. Сам толком не пойму, что происходит. Башка работает лениво, как и положено во сне. Мне бы сказать честно: «Не знаю», а я сделал умный вид и…Ответ мой самому не нравится, знаю, что это только предположения, но я же здесь самый старший, а значит, самый мудрый. Аксакал, одним словом. Изрекаю с важным видом:
– Как понимаю, так и скажу…Это был мираж, одна видимость…Восточная сказка…Возможно, галлюцинации от кислородного голодания…Чертовщина…Золотая пещера исчезла, селение с украинскими хатами пропало, сакля наверху… – я посмотрел вверх – каменная сакля испарилась. А моджахед мне померещился…
Помолчал немного и добавил:
– Сказка закончилась, жизнь продолжается. У нас есть маршрутное задание…Тропа осталась. По ней мы сейчас пойдём к вершине.
– Давайте пообедаем, а потом пойдём, – с энтузиазмом и своевременно предлагает Серёжа.
Возражений нет. Выкладываем еду на большой плоский камень и приступаем к трапезе. Вокруг тишина. Никакой жизни, никакого движения…
Хотя нет…Над вершиной Большой Горы появились белые кучевые облака и медленно поплыли на…север или запад…Достаю компас, уточняю: облака поплыли на северо-восток, в ту сторону, откуда мы приехали. Возможно, к вечеру будет дождь. Хорошо бы. Давно дождей не было.
На глаза попадается фотоаппарат. Ну-ка, ну-ка…Просматриваю отснятые кадры: все наши миражи и призраки сохранились – здесь и евразийское селение, и висячий мост, и вишнёвый сад коло хаты, и сельсовет с иероглифами, и собаки, и сакля моджахеда, и он сам. И золотая пещера Алладина светится жёлтым светом.
Слышу голос внука:
– Дед, а что это ты такой весёлый?
– Смотрите сами.
Передаю им «Canon», они долго рассматривают кадры. Серёжа радостно восклицает:
– Ну вот! Эти фотки будут доказательствами нашей находки – золотоносной рудной зоны!
– Нет, Серёжа! Это доказательства только для нас, что мы видели сказочное кино и даже в нём участвовали. Вы отобрали три пуда образцов с золотом, но где то золото? Что мы предъявим нашим недоверчивым коллегам? Цветную сказку?
– Да, действительно. Показать нам нечего…
Юные геологи приуныли, допивая чай в молчании.
– Но мы-то знаем, что сказку мы видели настоящую. И не надо нам никому ничего доказывать. Фотоснимки отпечатаем, афишировать не будем, но кое-кому покажем…А остальные потом сами прибегут и будут задавать вопросы…А мы скажем, что фотки из интернета …Пусть ищут, если будет охота…
Мне показалось, что я ободрил их и успокоил. Мы встали, надели рюкзаки, взяли молотки. Сделав несколько шагов вверх по тропе, я посмотрел на вершину Большой Горы: она уже скрылась под густо-синей наползающей тучей. Потемнело.
Мы пошли в бодром темпе, хотя было ясно, что мы идём навстречу проливному дождю. На небольшой терраске Димка окликнул меня:
– Дед, смотри, здесь костёр был недавно…
Вернулись назад. Я поднёс руку к угольям - да, погасший костёр излучал тепло. А ведь здесь стояла сакля моджахеда. Значит, дым возле сакли поднимался от настоящего костра! Хоть что-то настоящее! Других следов каменного жилища человека мы не нашли. Словно могучий режиссёр-постановщик в один миг убрал все декорации и актёров евразийской сказки, проигранной здесь час назад. Остались только недоумевающие зрители.
Я сделал снимок костра и стоящих возле него Серёжи и Димки. Брызнули первые крупные капли дождя и зашипели на остатках костра. Спрятал фотик в чехол и уложил его в рюкзак – отснятую сказку надо было спасать от намокания – дождь пошёл нешуточный.
Мы накинули капюшоны штормовок и быстро пошли вниз по той же тропе, по которой поднимались сюда, на встречу с красивой сказкой.
На этом я проснулся. За окном, как и во сне, шумел сильный дождь и сверкали зарницы, опережая дальние раскаты грома.
Хороший сон, интересный. Последний раз я ходил в геологический маршрут лет двадцать тому назад. Сегодня во сне вспомнил молодые годы. Потому и записал.
16.09.15