На исходе минуты

На исходе минуты: вторая третья и пятая; где-то стонет мать, тревогой весомой объятая и дрожит свет свечи, что погашена была ранее; второй младенец молчит, облекаемый кровью и бранью; а братишка его - здоровый малыш, улыбчивый, тот впитает всю тишь и стоны родителей бывших, он впитает всю боль и минуты нещадно считая, будет требовать воли и сладкого милого рая; но кусочек жизни навек у него отобран, эта боль так сильна, она пронзает вновь горло и клеймо преступника, вешая, знаете, гордо, Дэвид Ли понимает: ему ли, мальчику, скромному, минуты считая, вторую, третью и пятую, сидеть на самом краю, тревогой новой объятым, сидеть на той высоте, что скрывает его одиночество, сидеть и дрожать во сне, вспоминая тупое отрочество; начиная опять отсчёт второю тупой минутою, он поймёт, что не станет частицею, этою смутою; он поймёт, что не сможет жить, как и все, человечеством, что не сможет страдать и ныть, накопляя из крови вечность; что не сможет идти, зная точно о чужой смерти, что не сможет спасти никого в этой круговерти, что душа дурака, навсегда ушедшая в пятки, будет очень сильна, когда пацан, без оглядки, побежит искать жизнь свою, свой путь; когда он отпустит то, что уже не вернуть, когда тех ребят, которых жизнь не простила, примет древняя, странная жизни сила; тихо-тихо, считая минуты, особенно третью, будет он истязаться любовью, как будто плетью; будет он наслаждаться болью, снова и снова, это чувство ему непривычно, особо, ново; да и с взгляда морали это чувство, увы, погано, но мальчишка впервые стремиться будет так рьяно, чтоб познать тайный плод, что сорвала впервые Ева, чтоб признаться в любви, чтоб вырваться с этого плена; только будет ответно чувство на минуту, наверное, пятую, когда мальчик несчастный от слёз своих станет богатый; когда он навсегда распрощается со своей верой, когда будет дышать, героически, гордо, смело; когда ради любви друзья сразу станут врагами, когда будет вперёд идти и пытаться не встретиться с вами - людьми, что раньше него утратили веру, что сбились с пути идя уверенно и неумело; когда парень будет дышать и забудет душевные раны, когда сможет беречь в пути, того, кто с ним, а не с вами... И ведь только тогда, не считая уже минуты, станет он уж любим, частью гордой, мертвецкой смуты.