1.
Старый дом.
Лестничный пролет.
Jour apres jour*.
Оконный переплет.
Chaque soir , chaque matin**.
Гортензии на подоконнике.
Окна во двор.
Яблони в цвету.
Прохладную тишину шероховатых лестниц лишь редко нарушают всегда транзитом
чьи-то шаги.
Иногда мои. Часто. Много лет.
Первые кожаные сандалики неумело штурмовали третий этаж, сладко предвкушая Марусины блинчики, шарлотки, объятия, сказки на ночь, вышивку в багетных рамах, кружева, патефон...
Зимние Moonbootы, лыжные Fisherы, теннисные, лаковые, домашние, подиумные, все вместе мои туфли, мои шаги за эти десятки лет могли бы составить неплохой оркестр вместе.
В хор вступали бы все новые баритоны, сопрано, фальцеты и речитативы моих спутников.
Бегом по лестнице и снова вниз. И снова тишина.
Она хранит в своем сосуде сотни тысяч таких шагов, нечаянных встреч, приглашений на кофе, сплетен, хлопушек, дверных звонков, приветствий, надежд, расставаний, запахов пирогов, сигар, "Красной Москвы", смеха, звона ключей, лая собак, елочных иголок, тополиного пуха.
Если спугнуть, выпустить наружу эту тайну - лиловыми мотыльками разлетится по воздуху и дом растворится весь в небытии.... Может ничего и не было...
Профессорских табличек на дверях, дровяных печей в квартирах, именных газетных ящиков на дверях, переполненных литературно-научной прессой, форточек на шпингалетах...
Милые оконные рамы, сталинская столярка. Мой подъезд изукрашен ими искусно. Слой за слоем краски майских парадов, дачных каникул, субботников, 60 лет просвечивают один из под другого, лукаво поглядывая на новые времена с любопытством...
Подоконники, не выдерживая веса времени прогнулись под цветочными горшками, но не сдаются, держатся, храбрые...
Завтра молодые-брутальные назовут это бесчинство неглядя "demontage" и вышибут кости нашему старому дому, они умеют.
Дзыннннь, и грохнутся, такие уже непрозрачные, стекла в пол.
И фиалковые мотыльки воспоминаний зависли в воздухе, теряясь в пространстве.
- Подождите! Не улетайте, давайте ко мне, я вам открою, быстрее, мы вместе переждем здесь, я тоже не пойду. Мне не хватит сил смотреть.
Блямц, и уже слово "шпингалет" не в ходу.
Хрясь, и переплеты повержены и в лучшем случае доживут свой срок, сгнивая на огороде предприимчивого соседа в роли парника.
Сражайтесь, специально приглашенные в наш милый приют гости, сражайтесь отважно с призраками прошлого.
Мы тоже, мы сами, стремясь к комфорту, сметаем с пути все, все что мило еще такому живому сердцу.
Сравняйте с асфальтом старые березы под парковку.
Не забудьте хоккейную коробку и мой любимый фонтан.
Туда же качели, и лавочку у подъезда.
Как сильно мы хотели удобства, что нас теперь не выгонишь с палаткой наперевес, с мангалом во двор, с удочкой на озеро...
Да нет, я не впала в средневековье, обожаю гортанный рокот моего железного коня в расцветке raice green с его хриплым в мегаколонках приветствием MattBalami-Nickelback, чуть дашь старт...
Как ждали разных кнопок, предвкушая.
Теперь так странно упражнять себя, утруждая.
Писать. Ведь ни открыткой, ни пером, ни ручкой, ни в праздник, не просто так, чтоб приятно...
Считать. Проехали.
Ходить. В гости, в библиотеку, в поход, на рыбалку.... Бывает, с айфоном-фейсбуком-ютюбом конечно, конечно...
Шить. Лучше разыскать портного. Немыслимо. Снова подумать о том чтобы шить.
Рисовать. ))))) к счастью это чаще.
Музицировать. Спасибо детям за их попытки и такое милое, но уже умение касаться струн. Обидно о невозвратно утерянном своем.
Готовить. У нас нет микроволновки. Комбайна. Миксер не в ходу.
Мы доисторически ежедневно. Сами. Как никто другой, все по очереди. Прекрасно! Обожаю дразнить запахами мой подъезд в лавандовой синеве стен-окон и всегда немного полумрака, притаившегося в тишине, подслушивающего в замочную скважину, принюхивающегося к моим мадленкам.
Я не стану смотреть как строители гоняют бесов от темного подвала с ржавыми санками до прозрачного чердака с голубями, сдирают васильковую штукатурку со стен, трещат рамами, полируют мою историю.
Я посажу в карман тишину из под чугунных батарей и мы спрячемся там, где
кофморт еще не наступил на горло времени, подгоняя камины и ставни под цивилизацию, лишая смысла, опустошая душу...
2.
Деревня
Не такая уж глухая, но на дачников мы все же мало тянем. С нашими зарослями сиреней и миндаля, бешеными малинниками, гигантскими елками, газонами и редкими посадками в основном прованских трав, которые лихо залетают то и дело в чай по очереди с ветками смородины и вишни.
Ну как мы обходились раньше без них...
Здесь смешались дни, погоды, заботы... Вещи кочующие туда-сюда из города в сад, постепенно оседая, становятся уже местными жителями, все больше подчеркивая колорит местного бытия.
И вот в одном доме уже мирно уживаются разные древности времен мировой войны, гаджеты всех мастей вместе со всеми их метрами проводов и зарядников.
Цветастые платки, платья и юбки первых линий разного колибра, резиновая обувь от детских Кроксов до 43 размера болотных сапог, прочно осевших на так недавно уютной веранде, сделав ее на время проливных дождей таможней между непогодой и жилищем, пропахшим стряпней и дровами.
Сверкающий хромом и прелестной голубенькой краской любимчик-велосипед ночует в обнимку с покосившимися сарайчиками, цвета не определяемого никакими теориями колористики, так над ними поработало время. Только дверки гордо остались торчать прямо.
Камин красного кирпича, в прошлой жизни бывшего водонапорной башней, развлекает в непогоды лучше всякого MAC, балует печеной картошкой. Отсутствие интернета усаживает по вечерам за стол с картами и шахматами до звездного неба.
Столовое серебро в черном бархате коробки и деревянные, крашеные в синий лавки.
Соломенные шляпы-иммигранты с разных пляжных каникул и корзины, изукрашенные нерукотворно, но ягодами и грибами с тех самых пор, когда я в батистовом с кружевом платьице с бабулей да под песенку "по малинку в сад пойдем" приносила в них несметные сокровища - разноцветных малин и смородин для вечернего пирога.
Кулинарные книги от Бокюза до " Вкусной и здоровой пищи" 61 года намекают на подвиги, акварели настойчиво покрикивают из наглухо закрытой коробки, что надо и совесть иметь, но все еще не докричались.
Ранункуль цветет дружно с клевером, маки выползают прямо из под крыльца, остатки газона, еще не перемешанного дождями с землей, почуя солнышка, вздрагивают, подмигивая анютиными глазками.
Лес дразнится неисчерпаемыми грибными запасами, громадными дикими клубниками, цветами и травами без названий, наполняющими дом миллионами
дурманов...
Поздние завтраки долгие.
Стол под яблоней на поляне.
Свечи в баночках на лентах с веток.
Стол старинный, давно забытый всеми, в один из ремонтов крашеный ловкой рукой из видавшего виды с винтажной патиной шоколада в белый, прикатил из гаража на крыше старенького Жигули. Стол,когда-то бывший заглавным генералом в большой и шумной семье, служившим долго и исправно много времен и мокнущий так бесславно теперь под лавинами воды этого лета.
Скатерть ситцевая. Пироги грибные. Чай с васильками. Солнце во все небо.
Madeleine Peyroux и Berry в наушники.
Si c'est la vie, si c'est la vie, папараппаппаммм...
3.
Домой.
Когда солнце, уходя на закат заглянет в новенькое окошко, сквозь звонкое стекло сыграет трели на оставшихся в живых завитушках кованых перил, сверкнет на новенькой краске знакомых стен, я вернусь.
принесу с собой знакомую тишину. Входя через парадную дверь услышу ее дыхание, лишь легкие шаги коснутся её мыслей ход.
Наутро недоумевая кто здесь чудил, соседи улыбнутся, проходя.
Кто-то шепнет неуверенно, на мой счет, художница мол, из десятой, вернулась.
Прозрачные, лиловые, васильковые, лавандовые мотыльки, их тени и танцы встретят нечаянно, слетая со стен, отряхивая пастели и краски, помахивая крылышками, провожая в новый день.
И золотые, самые дрогоценные, только мне известные. Воспоминания, мечты, надежды...
Остальное дорисует залетный ветерок, уборщица (неровен час ранним утром гремя ведром); паучки, заново освоив любимые углы, дети, новые соседи.
Когда-то и я улечу отсюда в распахнутое окно, лишь отращу крылья, навстречу новому дню, прихватив на дорожку немного старой милой грусти комочек.
Не закрывайте, a plus tard***!
*день за днем
**каждый вечер, каждое утро
*** до скорого!