Я шёл по зелёным улочкам нашего посёлка. Мне здесь нравилось. В отличие от захламленного, загазованного города здесь легче дышалось, да и вообще жизнь казалась проще и ярче. Природа здесь по-особому красива – настоящая, почти не тронутая рукой человека.
Я улыбнулся. Глупо было когда-то рвать волосы и орать на весь дом, что переезжать я не собираюсь…
***
– В смысле мы переезжаем? Это с какой такой радости-то?
Родители огорошили меня этой новостью прямо с утра, в первый же день летних каникул. Я был просто «счастлив»!
– Сынок, ну что ты шумишь? – поморщилась мама. – Там воздух чище, природа ближе будет. А что здесь, в городе? Одни машины и бандиты!
Зимой какие-то ненормальные хотели отобрать у меня телефон. Так я же убежал! А мама раздула из этого трагедию: «Максимчик, тебя не ранили? Максимчик, у тебя голова не кружится? Сыночек, ты сильно испугался? Вот говорила я тебе, возвращайся пораньше домой!». Вспоминать противно.
– Будто бы в вашем поселке не может быть преступников, – усмехнулся я, сунув руки в карманы толстовки. – А природы мне и здесь хватает.
– Там школа – лучшая в области! И мы уже отдали туда документы, тебе приготовили место…
– Что?! – воскликнул я, отказываясь верить собственным ушам. – То есть вы без меня всё решили? А моё мнение вас вообще не интересует?
– Как ты разговариваешь с родителями? – возмутился отец.
Я усмехнулся, не слушая их, вышел в прихожую, схватил с вешалки куртку и покинул квартиру.
Не столько задевал переезд, сколько то, что они сообщили мне об этом за день до него. Не сообщили заранее, чтобы я немного подумал, свыкся с этой мыслью. В конце концов, смог попрощаться с друзьями, с городом… Не спросили, хочу ли этого я, а просто поставили перед фактом.
***
– Ну, вот и приехали! – сказала мама, когда наша машина остановилась у большого, двухэтажного дома, в котором мы теперь будем жить.
Здание было окружено высокими деревьями. Шелест их листьев вскоре стал для меня лучшей музыкой. За домом располагался большой участок земли – ухоженный, чистый. Мама сразу решила, что там будет огород.
Овощи, ягоды и фрукты – все будет своё! Прелесть-то какая! – причитала она, словно девочка, оббегая участок по нескольку раз.
Мы с папой решили не мешать ей, хотя между собой уже договорились, что под огород выделим небольшой клочок земли, а на остальной территории устроим зону отдыха: беседку соорудим, выроем бассейн, поставим стол и мангал. Эта идея мне понравилась сразу, и я решил, что жить вдали от города не так уж и плохо.
***
Идя сейчас к своей взбалмошной однокласснице, я вспоминал первый день в новой школе. До начала второго урока я успел перезнакомиться со всеми одноклассниками, а к концу шестого уже мог примерно сказать, кто, что из себя представляет. Только в одном человеке я никак не мог разобраться. Алёнка показалась мне открытой и весёлой, даже по-детски наивной, а порой застенчивой. Она любит смеяться. Каждую минуту, над любой шуткой. Только смех её не всегда искренний. И этого, почему-то, никто не замечает. Или делает вид…
Глаза смотрели на всех чуть-чуть свысока, остро, будто в них застряла льдинка. Если бы мне пришлось рисовать ведьму, я бы «подарил» рисунку взгляд именно её зелёных глаз. В них тонули все, поголовно. Они притягивали, как магнит. Но по этим «изумрудам» редко можно было прочитать «книгу» её души. Как-то раз Аленка сказала мне: «Все говорят, что глаза – это зеркало души. Так у меня это зеркало слишком мутное, чтобы что-то там разглядеть». При этом она улыбнулась, будто это ничуть её не огорчало.
Улыбка у неё совершенно особенная. Она улыбается всегда, даже когда страшно зла. Её улыбка то дьявольская ухмылка, то проявление вежливости. И почти невозможно понять, что на самом деле скрывается под этой «маской».
Алёнка кажется ангелом, не способным на зло. Но если вдруг её кто-то обидит – случайно или ненароком – она не останется в долгу, и «кольнет» противника в его самое больное место.
Алёна – сборник противоположностей, каким-то чудом уживающихся в одной «оболочке».
Конечно, я заинтересовался. Таких людей я ещё не встречал. Мне захотелось разобраться в ней, понять, какая она на самом деле. В первые несколько дней учебы Алёнка казалась прилежной девочкой «с косичками и очками», едва ли не ботаником. Но по предупреждению новоиспеченного друга Константина, я знал, что Лёнка не так проста. И скоро я в этом убедился.
Это не девчонка, а какое-то цунами. Она как коробка с выскакивающим из неё на пружинке клоуном – подберешь к ней правильный ключик и раз! Появляется совершенно иная, настоящая Алёнка. Это Алёнка – весёлая, искренняя, разговорчивая, что нередко переходит за грань. Но болтать с ней очень приятно и интересно. Девчонка, которая поддерживает любые темы. Ей плевать, знает ли она что-то о предмете беседы или нет: не знает – узнает, знает – расскажет.
И вообще Алёнка казалась идеальной. Правда, одна вещь в ней меня очень удивляет. Она не любит животных. Совсем. В то время как другие девчонки сидели у куста и умилялись вдруг забредшими в школу пушистыми котятами, Алёнка не двинулась с места и продолжала сидеть на крыльце, насвистывая какую-то мелодию. Когда её подружки начинали рассказывать о «таких милых, таких забавных, ох, так и затискала бы!» животных, она всем своим видом показывала, что ей это неинтересно и говорила прямо: «К животным я равнодушна». Домашнего любимца у неё не было. Она искренне удивлялась людям, которые спят со своими пушистыми кошками, целуют собак и суетятся над хомячками или черепахами.
Мне никто не нужен, – отвечала Алёна, когда родители предлагали купить ей питомца.
И в тот момент, когда я впервые услышал от неё эту фразу, мне в голову пришла навязчивая мысль. Мне захотелось, во что бы то ни стало привить ей любовь к братьям нашим меньшим. Не знаю зачем, не знаю почему. Просто захотелось, и эта идея крепко засела в голове.
Мне говорили, что ничего не получится.
– Она упёртая. Если не хочет чего-то, то не сделает, ты хоть об стенку расшибись. Такая уж Алёнка «баран», – сказал мне Костя, услышав о моём желании.
Ну, ничего, мы ещё посмотрим, кто из нас «баранестее»! Я тоже не отступаю, и она это знает. Вот уже год я твержу ей о домашнем любимце. Безуспешно, правда…
И эта моя навязчивая едва ли уже не мания, «соединить сердца» Алёнки и какого-нибудь забавного, милого котёнка поспособствовала укреплению нашей дружбы. Как-то незаметно мы сблизились, стали лучшими друзьями. Подпустил её к себе, на свою же голову… Теперь чуть что – Лёнка бежит ко мне. И это, конечно, льстит, если не учитывать тот факт, что порой она бывает слишком навязчивой.
Вот и сейчас. На дворе стояло начало июня – первый день каникул, а этой сумасшедшей девчонке я зачем-то срочно понадобился. Так и сказала по телефону: «Максим, срочно приходи! Есть очень важное дело». Рассказать об этом вдруг возникшем деле она, конечно, не могла – это было не в её привычках. А мне тут бежать, сломя голову, этому «цунами». Меня очень уж насторожил голос одноклассницы – звенящий, будто вот-вот расплачется…
Передо мной вырос знакомый дом. Подъезд был открыт. Я поднялся на третий этаж и позвонил в знакомую дверь 35-ой квартиры. Дверь мне открыла сама Алёна. Она не улыбнулась, а лишь хмуро на меня посмотрела и пропустила в прихожую. Что-то в ней было не то… Да в ней вообще всё было не то! Лёнку редко увидишь такой подавленной. Русые волосы, с неизвестно откуда взявшимися рыжими прядями, всегда собранные в хвост, растрепались. А зеленю-ю-ющие глаза горели ярче, чем следовало бы – значит, жди беды, ведь ничего хорошего эти «изумруды», обычно, не предвещают.
– Ну? Что там у тебя произошло? – спросил я, разувшись у порога.
– Котёнок… – тихо проговорила девчонка.
– Кто? – переспросил я. – Какой ещё котёнок?
Алёнка шмыгнула носом. Вот-вот разревётся.
– Котёнок! Кошка…
– У тебя? Кошка? – не поверил я своим ушам, но тут Лёнка отвернулась, и я явственно понял, что с удивлениями нужно подождать. – Ты реветь, что ли собралась? Да ты объясни, что случилось! Ну, хорошо, у тебя появилась кошка, я понял. А что с ней произошло-то?
– Потерялась она! – выкрикнула Алёна. – Потерялась… Я весь дом обыскала, а её найти не могу.
Я вздохнул. И из-за такой мелочи реветь! Как ни крути, а Лёнка всё-таки девчонка. А они все любят полить слёзы.
– Повздыхай мне ещё! – сквозь слёзы пригрозила Лёнка, злобно на меня взглянув.
Ещё одним её недостатком было то, что она человек на удивление нечуткий. Скорее, она угадывала поведения и чувства, когда общалась с кем-то из класса. Как-никак, с ними она проучилась уже девять лет, а за это время все привычке можно выучить наизусть. Разговаривая же с незнакомыми людьми, Алёна не могла понять ни одного намёка, ни одного взгляда. Эта нечуткость часто её подводила.
Но меня, почему-то, Алёнка всегда видела насквозь… Помниться, такое наша литераторша называет «единением душ». Вот только когда наши души успели соединиться, я как-то пропустил.
– Хватит лить слёзы! – рявкнул я на Лёнку, и, как не странно, она сразу успокоилась. – Развела тут… Найдем твою кошку, я говорю. Как она выглядит?
– Она совсем маленькая, котёнок ещё. Серенькая шёрстка и уши такие… Висячие, – описала зверюшку нерадивая хозяйка.
– Висячие? – нахмурился я, не понимая, как такое возможно. И тут до меня дошло. – Вислоухая твоя кошка, что ли?
– О, точно! Вислоухая! – кивнула девчонка.
– Да уж, такую котяру потерять… Вислоухие они дорогие. Это тебе не какой-нибудь бродячий котёнок, – пробормотал я и, видя, что глаза-«изумруды» вновь наполняются слезами, поспешно добавил. – Но ничего, найдем. Она у тебя давно?
– Нет, только вчера вечером родители привезли, – ответила Алёна.
– Но ты же не любишь животных.
– Ну и что? Котёнок не мой – мамин. Мне он, то есть она, и не нужна. Я к этой вислоухой совершенно равнодушна.
Голос её звучал без былой уверенности. Кажется, она начала колебаться. Этот котёнок явно понравился Лёнке, только вот признаться в этом, конечно, девчонка не сможет.
– Ну да, ну да, – произнёс я с усмешкой. – Ну, тогда начнём с твоей комнаты. Там ведь её всё равно не будет, раз ты к ней равнодуш… – я осёкся, распахнув дверь в комнату одноклассницы и увидев какой там хаос. – Нет, пожалуй, начнём с кухни. А что у тебя тут произошло?
– Так… Я решила провести генеральную уборку, выкинуть всё ненужное, – ответила Лёнка, накручивая на палец рыжую прядь и глядя в потолок. Врёт.
– Да, и поэтому решила опрокинуть кресло и выкинуть из тумбы все пледы? – хмыкнул я.
– И что тут такого? – пробормотала Алёнка, поняв, что разоблачена. – Я пыль хотела протереть там. И вдруг поняла, что кошка пропала. Вот я и решила не убираться.
– Да ты её могла под этими пледами «захоронить», – сказал я, и Лёнка ахнула.
– Как, захоронить? – испуганно переспросила она.
– Ой, дурочка, – вздохнул я. – Не в прямом смысле.
Я поднял с пола два тёмно-бордовых пледа, но котёнка под ними не оказалось. Мы обшарили всю Алёнину комнату. Через полчаса здесь царил идеальный порядок, но зверюшки мы так и не обнаружили. Одно хорошо: Лёнка немного отвлеклась на разговоры, поэтому перестала лить слёзы.
– Скорее всего, она скрылась под раковиной или кухонными шкафами, – решил я. – Давай ты поищешь в ванной, а я – на кухне.
Так мы и сделали. Лёнка скрылась за дверью, а я шагнул в арку, ведущую в просторную, сделанную в светлых тонах, кухню. Мы часто сидели здесь зимними вечерами, грея руки о кружки с горячим чаем, и это были самые лучшие вечера из всех, которые только можно было себе представить.
Оглядев каждый угол, я, чертыхаясь, опустился на коленки и принялся заглядывать под многочисленные кухонные шкафчики. Вдруг послышался вскрик, и звук разбившегося стекла.
– Что ты там ещё сотворила? – крикнул я, вскакивая на ноги, и побежал в ванную. Посреди комнаты стояла Лёнка и, снова шмыгая носом, смотрела на лужу чего-то прозрачного. В этом «нечто прозрачном» блестели осколки стекла. Воздух наполнился одурманивающим цветочным запахом. Таким сильным, что даже
заслезились глаза.
– Я разбила любимые мамины духи, – произнесла Алёна. – Ой, что теперь будет…
– Вот же чудо-юдо! – хоть я и привык ко «второй личности» одноклассницы – мягкой и несколько неуклюжей, она не переставала удивлять. – Ну чего ты стоишь? Давай, убирай всё. Ну не рыдай, все можно исправить.
Алёна присела на корточки и, роняя слёзы в лужу духов, принялась осторожно собирать осколки.
– Не обрежься, смотри, – предупредил я. – А я продолжу поиски твоей вислоухой…. как её там… А кстати, как её зовут?
– Никак. Мы ещё не придумали имя, – ответила девчонка, подняв на меня зелёные, блестящие от слёз, глаза.
– Тогда когда найдём, сразу придумаем ей имя. Нельзя, чтобы кошка долго была безымянной. Ладно?
Она кивнула, и я удалился. На кухне искать было уже бесполезно. Кошки там не было. Поэтому я пошёл в полутемный зал. Большое окно было занавешено шторами. Алёнка никогда не пускает солнечный свет в комнату – не любит. Тем более, когда родителей нет дома. Может быть, боится. Она никогда не рассказывала об этом.
Я осмотрел все углы, заглянул под полку, на которой стоял телевизор, и даже отодвинул, насколько это было возможно, массивное кресло. Кошки не было и здесь. Я было отчаялся. Нельзя говорить Алёнке, что её «безымянной» нет в квартире. Она ведь расстроится, просто ужасно расстроится. А снова видеть её слёзы – нет, это выше меня. И именно в тот момент, когда я начал сыпать проклятья на эту вислоухую негодницу, диван издал тихий, тоненький писк. Я замер и прислушался. Писк повторился – чуть громче и отчетливее. Сначала я даже испугался. Подумал, что надышался духов, поэтому начались галлюцинации. Но диван действительно издавал звуки, похожее на «мяу». В том, что либо в диване, либо за ним и пряталась потерянная шерстяная «драгоценность» не оставалось сомнений. Только как она туда попала, интересно? Ведь сама бы ни за что не смогла запрыгнуть на подлокотник, а потом спрыгнуть с него, тем более, если она маленькая.
Я заглянул в широкую щель между спинкой мягкой мебели и стеной, и, конечно же, увидел два зелёных глаза.
– Иди сюда, кис-кис-кис, – я протянул к котёнку руки, а она забилась подальше и прижала уши. Испугалась. – Ну иди, не бойся.
Я простоял так несколько секунд. Кошка, видимо решила, что мне можно доверять, поэтому, принюхиваясь, подкралась ближе. Я взял её на руки, а уже через несколько секунд она висела на майке, царапая острыми коготками кожу.
– Лёнка! – крикнул я, а котёнок испуганно прижал уши.
– Нашёл? – с надеждой в голосе спросила Алёна, вбежав в комнату. Увидев на моих руках маленький пушистый комок, в зелёных глазах заблестели радостные огоньки.
Она бросилась к котёнку, протянув руки. Зверюшка только сильнее прижалась ко мне, боязливо посмотрела на хозяйку, а потом, цепляясь когтями за майку, взобралась на плечо и уткнулась носом в шею.
– Чучело! – беззлобно усмехнулся я. – Нельзя так кричать. Будь спокойнее, она же маленькая совсем.
– Кис-кис-кис, – тихо, почти шёпотом, позвала котёнка Алёнка. – Ну, маленькая моя, иди ко мне. Кис-кис-кис…
Но кошка не обратила внимания на зов. Лёнка заметно расстроилась.
– Ладно тебе, не хмурься, – улыбнулся я, стараясь поднять однокласснице настроение. – Пошли на кухню. Нужно налить ей молочка. Видишь, как просит?
И в самом деле, «комочек» громко «запел», зажмурившись от нетерпения.
***
– Мне она не нужна, – в который раз, без былой уверенности, утверждала Алёна, рассеяно глядя, как кошка с забавным чавканьем лакает молоко из розовой миски.
– А чего тогда бегала по дому, как сумасшедшая? – поинтересовался я с улыбкой. Любил с ней спорить.
– Я же тебе уже говорила, что кошка мамина! – воскликнула девчонка, хмурясь. – К тому же дорогая!
– Ну ладно, будем считать, что я тебе поверил…
Тут зверюшка оторвалась от миски и сладко зевнула. Потом упала на спину и несколько раз перевалилась с бока на бок.
– Что это с ней? – испуганно спросила Алёна, совершенно не знакомая с животными повадками и привычками. Тут же, заметив мой насмешливый взгляд, осеклась и, тряхнув длинной чёлкой, отвернулась.
– Если она покалечится, влетит мне! – объяснила она своё поведение и, будто подтверждая или опровергая её слова, кошка громко мяукнула.
***
Мы сидели в Алёнкиной комнате за компьютером и искали подходящее имя для новой обитательницы квартиры. Банальные Мурка-Дунька отпали сразу. Во-первых, эти клички уже надоели, во-вторых, породистых кошек принято называть как-то «эдако». Вариантов было много. Даже слишком много, чтобы поверить, что все эти сто с лишним страниц в интернете – клички кошек. Но это было так. Порой в списке можно было найти такие странные клички, что начинаешь сочувствовать животным, которые носят эти «письмена» на ошейниках.
– Всё, мне надоело! – в конце концов, восклицает Лёнка и, оттолкнувшись от стола, крутиться на компьютерном кресле. Как ребёнок, честное слово!
– Мне, признаться, тоже. Какие-то дурацкие клички, – сказал я, закрыв вкладки в поисковике.
– Ну, давай, думай сам. Ты же у нас мастер придумывать всякие имена и прозвища, – Алёнка, сделав очередной круг и повернувшись лицом ко мне, улыбнулась.
Я отвел взгляд. Не могу смотреть на неё – такую милую, с идеальной, доброй улыбкой, с весёлыми желтыми огоньками в глазах. «Втрескался, друг мой», – поставил мне «диагноз» Костя. Я не обратил на это внимание – мало ли что болтают. Мне просто нравилось проводить время с Лёнкой. Никогда не знаешь, что от неё можно ожидать.
– Дай мне минутку подумать, – проговорил я, искоса наблюдая за одноклассницей.
Вот и сейчас ведёт себя странно, не как обычно. Алёнка – насупившаяся, погрузившаяся в глубокие раздумья – сидит в компьютерном кресле, обняв коленки, и дёргает ниточку с привязанными к ней фантиком от конфеты. А маленькая кошечка, желая поймать шуршащую бумажонку, прыгает, встает на задние лапы, бегает вокруг хозяйки и смотрит на неё такими честными, наивными глазами… Такими же зелёными, как у Лёнки.
Играть роль постороннего наблюдателя было странно – будто смотришь на картину в музее. Заигравшись, Алёна и её новая приятельница, кажется, не замечали меня. Но быть «зрителем» мне нравилось. Можно было смотреть на неё, не рискуя быть замеченным. Так мы и сидели: она, как всегда, удивляла, а я любовался ею.
Я неожиданно понял, что значит то самое «единение душ». Алёна не любила животных. Не ненавидела, но и не любила. И вдруг в её жизни появился маленький пушистый комочек с такими же изумрудными глазами, как у неё. Она нашла ту самую родственную душу в этом котёнке. Наверное, ей нужно было встретиться именно с этой «непутевой» вислоухой «негодницей», чтобы сердце её оттаяло.
– Назови её Боня, – вдруг сказал я, нарушая молчание.
Лёнка вздрогнула – начисто обо мне позабыла. Вскинула на меня ярко-зелёные глаза. Я отвернулся.
– Боня? – переспросила девчонка. – Мне нравится… А что это значит?
– Красивый, миловидный, – ответил я, думая вовсе не о кошке. – В переводе с английского.
– Боня, – произнесла Алёна, обращаясь к питомице. – Бонечка…
Котёнок подпрыгнул, а потом взобрался по свисающему с кресла пледу на Алёнины колени, прижался к ней и громко замурлыкал.
– И ей понравилось, – Лёнка улыбнулась, и у меня внутри потеплело.
***
– Пойдем со мной на «ёлку»!
И тут же я захотел взять свои слова обратно. Глупее ничего придумать не мог? Идиот! «На елку»! Звучало глупо, по-детски. Заявиться к однокласснице без предупреждения и огорошить с порога таким предложением – странно, по крайней мере.
Близился новый год. В школе, как всегда, организовывались предпраздничные мероприятия. В этом году на «ёлку» нужно было прийти с парой. Я сразу подумал о Лёнке, и спустя неделю все-таки решился пригласить. Её реакцию я даже не пробовал предсказать – все равно не было бы верной догадки.
Лёнины щеки запылали алым, и она поспешила отвернуться. Неловкое молчание продолжалось недолго. Боня стала громко просить открыть дверь на кухню – проголодалась. Будучи радушной хозяйкой, Алёна пригласила меня пройти. Дважды просить не пришлось.
Мы пили чай. За окном бушевала метель, и из-за этого сидеть в тёплой комнате было в два раза уютнее.
Боня – пушистая, пухленькая вислоухая кошечка – устроилась на коленях хозяйки. Изредка она протяжно мурлыкала. От удовольствия. Лёнка, красная как рак, рассеяно гладила любимицу.
Я же сидел, стараясь сохранить невозмутимый вид.
– А чего это ты вдруг? – спросила, старательно отводя взгляд, Алёна.
Я пожал плечами. Какой чёрт меня дёрнул? И что теперь делать? А если она откажется?
Лёнка задумчиво смотрела в кружку. Я испугался. Вдруг я её обидел? Как глупо… А может, её кто-то уже пригласил? Не мудрено, этот выскочка Киров давно на неё заглядывается.
– Коська сказал, что я тебе нравлюсь, – произнесла Алёна.
Теперь она смотрела в окно, где на фоне тёмно-синего неба танцевали снежинки. Мне хорошо был виден профиль одноклассницы. Щеки её больше не пылали, на них остался лишь лёгкий румянец. Он невероятно шел ей, её золотым с рыжей медью волосам, изумрудам-глазам…
– Это правда?
Вопрос заставил меня замереть. Я растерялся. Наверное, первый раз в своей жизни. В голове крутилась лишь одна фраза: «Прибью этого придурка».
А Алёнка ждала ответа. И я решился.
– Нравишься.
Она молчала, словно над чем-то раздумывая. А потом улыбнулась.
– Здо;рово, – тихо сказала она.
– Ты пойдешь со мной на вечер? – повторил я свой вопрос, осмелев.
– Пойду, – кивнула Алёна, а Боня громко и счастливо заурчала, будто говоря: «Я мур-рада. Очень мур-рада».