Сегодня к Храму не пришел никто.
Хранитель прождал до глубокой ночи. Ветер нанес на крыльцо тлеющих листьев вперемешку с мусором и рассыпал окурки из пепельницы, но Хранитель не отправился за метлой: а вдруг, пока он будет мести, к Храму все-таки явится Знающий, а он упустит его появление? Ведь сейчас сюда приходят одни и те же существа, а пользы от них никакой. Вот, почти весь рис Хранитель скармливал попрошайкам с болот – взамен они ему ничего не дарили и даже не всегда трудились выразить благодарность, но он считал, что к убогим нужно быть милосердным. Иногда забредали старые приятели Хранителя по мирской жизни, с которыми он курил поодаль от Храма. Вести от них были однообразные.
Вот если бы пришел Знающий, или Полный Радости!.. Хранитель точно не знал, кто это такие, как они могли выглядеть и что делали. Кажется, как-то раз ему удалось заметить у крыльца Храма благородного мужа, но тот быстро скрылся с глаз прежде, чем Хранитель успел сказать хоть слово.
Предполагалось, что явление такого существа мгновенно вернет Храм и спящего внутри него Духа к жизни. Сейчас же он пребывал в упадке. Облупились стены, облетела кое-где черепица, захирели сады – и ни одна душа, кроме Хранителя, не сталкивалась с желанием зайти туда. И все же он был важен, и уже много лет Хранитель не решался его покинуть. Страшно было смотреть на то, как день за днем точится некогда величественное древнее строение – но за его пределами было страшнее.
Хранитель зашел в прохладную залу Храма. Здесь не было никаких предметов, кроме большой каменной плиты в дальнем конце зала, окруженной горящими факелами. На плите уже много лет подряд спал Зверь – дух Храма. За все года служения Хранитель ни разу не видел его бодрствующим. Однажды в черном отчаянии бил над ним в гонг, тормошил, кричал и упрашивал, но Зверь, как и его Обитель, лишь засыпал еще крепче, шкура его седела и линяла.
Окинув пустое, неприветливое помещение взглядом, Хранитель вдруг ощутил тянущее чувство в груди. Против его воли на глазах выступили горячие слезы. Он бесцельно слонялся из стороны в сторону, с ненавистью шаркая гэта по каменному полу, пока наконец из его горла не стали изливаться ядовитые горькие слова:
– Множество лет, почти всю жизнь я служил тебе верой и правдой. Я говорил с тобой, утешал наедине и восхваливал перед другими. Я простаивал студеные ночи на крыльце, ожидая твоих спасителей, мои глаза слепли, пока я читал тысячи книг о тебе и о том, как тебя разбудить. Но так не может продолжаться вечно, и, видимо, ты уже не нуждаешься во мне – я оказался никчемным Хранителем. Мое сердце пусто, и мне уже не страшно, мне все равно. Я ухожу.
Он медленно повернулся спиной к каменной плите и пошел к выходу, плотнее закутываясь в свой зеленый плащ. На самом пороге он остановился, обернулся и вдруг столкнулся взглядом с приоткрытым глазом Зверя. Этот глаз был ярко-голубым и глубоким, как океан, и Хранитель вдруг впервые понял, что Дух Храма – никакой не зверь, и ни что иное, а неописуемое существо, которые сейчас смотрело на него без злости, но с бесконечным сожалением.
На следующий день, вскочив с постели с первыми лучами зари, Хранитель принялся за работу. Он вымел все листья и вымыл полы; протер пыль и заменил старые факелы, а затем, не щадя спины, вырвал в саду все сорняки. В течение следующих недель он только и делал, что чинил черепицу, заново штукатурил растрескавшиеся стены, гнал пауков из всех углов и подрезал разросшиеся деревья тугими садовыми ножницами. В полной темноте осенних ночей Хранитель падал на татами без сил и мыслей. Ритуал ожидания Гостя на пороге Храма он позабыл – зато сам Храм с каждым утром становился все чище, крепче и светлее, как в лучшие свои времена.
Со временем к Храму стали подтягиваться Любопытные – сначала зеваки, потом мастера различных ремесел, которым зеваки поведали в городе об обезумевшем Хранителе, день и ночь стирающем руки и ноги в кровь за работой над Храмом. Когда, не сдержавшись, несколько художников предложили помочь расписать стены Храма, Хранитель лишь дал им согласие, не успев подумать – а не они ли Знающие? или Полные Радости? Художники так быстро и задорно втягивали его в свою работу, что за рисованием узоров, подаванием кистей и красок и поддерживанием их стремянок Хранителю эти старые вопросы просто не приходили в голову.
Затем явился садовник, который без лишних слов ушел восстанавливать былое величие Сада и готовить его к зиме. Затем пришли мудрые мужи – после того, как под столетними слоями пыли на стенах Храма были найдены письмена на древнем языке, они просто не могли не явиться. Работа кипела, постоянно стучали молоты, хлюпали краски, скрипели по бумаге перья и опадала, как осенние листья, сдираемая старая черепица.
Наконец, пришел большой осенний дождь, затянувшийся на несколько дней, и работу приостановили. Помощники Хранителя решили пока дать Храму и себе отдых.
Хранитель сидел на крыльце под подаренным кем-то зонтиком с журавлями, расслабленно курил и любовался отделанными стенами, новой зеленой черепицей, стойко выдерживавшей дождь и порывы ветра, красиво постриженными деревьями и кустами. В кои-то веки морщины на его еще молодом лице расправились, а одиночество уже не казалось наказанием – наедине с собой и плодом его труда ему было легко и мирно. Хранитель блаженно сомкнул веки.
– Удивительное преображение, мой друг! – раздался вдруг справа от него мягкий голос. Хранитель, не открывая глаз, кивнул.
– Но это только начало. У меня закончились краски, внутри еще многое нужно подправить, да и надо бы выдумать, где достать риса для моих друзей...
– Это все решаемо и не идет в сравнение с тем, что уже сделано. Скажи лучше, что тебя толкнуло на столь активные деяния?
– Я всегда думал, что я хороший Хранитель, раз я верю в свой Храм и так жду его гостей, – ответил Хранитель, и слова сами собой складывались в историю. – А оказалось, что в своем ожидании чуда я дал ему превратиться в старую развалину. Я лишь суетливо поджидал удачу. На самом деле, моих сил вполне хватало на все эти чудеса. И тогда Знающие и Полные Радости сами будут искать тропы к нему, и он будет возвышать их, а они его. Понимаешь?
– Понимаю, – ответил собеседник с улыбкой в голосе, и Хранитель наконец обернулся.
На него смотрели ярко-голубые глаза проснувшегося Духа Храма.